Анна Владимирова
Личная помощница для монстра
3
***
Есть такие люди, от которых не закрыться…
Чувство падения в их эмоции напоминает прыжок в холодную воду с высоты, а осколки чувств впиваются в кожу ледяными иголками. Когда я понимаю, что именно приходится им пережить, становится поздно. Я становлюсь соучастником, который знает все наперед, но не может сказать ни слова. И это разрушает.
С ней было также. Когда я не дал ей упасть в лифте, у меня сжалось все от горла до грудной клетки, а в мозгу калейдоскопом замерцали ее эмоции – страхи, ожидания, надежды… Надежд там было столько, что я ослеп на несколько вздохов. И все они были связаны с тем днем, в который мы встретились.
Только подобных историй я могу вспомнить не одну, и даже не десяток. Я привык к таким людям, и просто стараюсь держаться от них подальше. Как правило, мне это удается. Но только не сегодня.
Сегодня мы встретились с Настей снова.
Да, мне не стоило приезжать лично к Страхову в тот день. Но он очень просил его поддержать, а супервизией я, к сожалению, не пользуюсь. И это, конечно же, ошибка. Но мне не хочется избавляться от чувства вины, которое тянется шлейфом после каждого дела. Я хочу с ним жить и помнить о последствиях. Ведь кто-то же должен помнить? Правительству, которое распоряжается моей сверхспособностью и разрушает ей чужие жизни, плевать на случайных жертв. А я так не хочу. Чувства делают нас людьми, и я хочу оставаться человеком.
– Радислав Романович, пациентка стабильна.
Я бросил последний взгляд на девушку на столе и развернулся к выходу. Операция прошла без неожиданностей, и в глубине души я был этому рад больше допустимого. Я знал, что в день нашей встречи отобрал у Анастасии Алексеевны больше, чем работу. И какая-то часть меня выдохнула от облегчения, что ее племянница поправится и даже останется с рукой, хоть и понадобится реабилитация. Другая часть, которая отвечает за реальную оценку действительности, напоминала, что все это – не моя вина. Людям нужно быть гибче. Любые закрытые двери гарантируют, что где-то открыты другие. Даже если бы ее племянница лишилась руки или чего похуже, все это – не моя вина. Я сделал все, что должен. И на этом все.
Когда я вышел из операционной, было около полуночи.
– Радислав…
Я не обернулся, но Лоле не впервые бегать за мной на шпильках, не упуская возможности продемонстрировать мне свои ноги и задницу, обтянутую узкой юбкой.
– Я вообще-то зову тебя, – укоризненно заметила она, догнав меня в коридоре.
– Задумался. И устал, – бросил я, устремляясь к лифту.
– Я как раз об этом…
Бросив взгляд на Лолу, я не нашел в ней ничего нового – идеальный макияж, безупречная укладка обесцвеченных волнистых волос, дорогой парфюм. И мне вдруг стало до боли противно от чужой предсказуемости. Лола, к примеру, предсказуемо будет склонять меня к поездке в ее квартиру, где она снимет мою усталость любым доступным ей способом…
– Поехали ко мне.
Захотелось глотка свежего воздуха.
Ну и что мне, казалось бы, нужно? Лола – красотка, неплохой хирург, амбициозная хваткая карьеристка в поиске альфа-самца под стать ее дорогой сумочке от Гермес. Но, когда интереснее не давать женщине то, что она жаждет, чем быть с ней, – это не та женщина. Она меня слишком хотела, и все в ней было «слишком». Но самое дерьмовое – мне было слишком просто «не слышать» ее. Я находился с ней в такой тишине, будто меня запихнули в гроб и закопали под землю. Что может быть хуже? Ни надежд таких масштабов, чтобы в глазах искрило; ни привязанностей, от тепла которых кажется, что на грудь кота положили; ни целей дальше, чем собственное отражение в зеркале.
Но Лоле этого не объяснить. Ее возня в моем поле зрения не вызывала никаких эмоций, и я перестал обращать на нее внимание.
– Не могу, – устало возразил я. – Нужно карту заполнить и за пациенткой проследить…
– У тебя же есть, кому проследить, – раздраженно напомнила она. – Радислав, может, хватит так себя загонять?
Я бросил на нее короткий взгляд:
– Загонять?
– Ты работаешь на износ уже месяц. Мы не видимся толком, и это делает меня несчастной. – Она услужливо нажала кнопку лифта передо мной. Ну как собака, ей богу. – Ты не думал, что у тебя депрессия от выгорания?
Я бы усмехнулся этой глупости, но она звучала слишком скучно. Иногда мне хотелось сказать Лоле, что я не могу ее даже «прослушать». Что она настолько пустая внутри, что если ее встряхнуть за волосы вниз головой, ничего в ней не звякнет. Какая ирония! Ведь чем «тише», тем должно быть лучше для меня. Ни одна ее эмоция не проберется в мою голову. Лола всегда будет «молчать». Но нет. Это – тоже не то, что нужно.
– Что смешного? – надулась она.
Значит, я все же не сдержал усмешки.
– Таким мужчинам, как ты, свойственно недооценивать собственную усталость, – заботливо продолжила она. – А потом часто бывает поздно.
Я впился в нее взглядом с ожившим интересом. Неужели в ней есть что-то живое? Но нет. Лола просто выдала мне чужой вывод, подобранный в каком-то развлекательном источнике.
– Продолжу недооценивать свою усталость, – сообщил ей холодно и вышел на нужном этаже. – До встречи.
И я направился к нужной мне палате. Сюда Лола за мной точно не пойдет.
Настя сидела на кровати и смотрела в окно. На мой деликатный стук она сильно вздрогнула, попыталась подскочить с кровати, но едва не упала снова, как в тот день в лифте. И я опять поймал ее, на этот раз – всю. Она повисла в моих руках, растерянно моргая, но тут же выпрямилась:
– Как Ангелина?
– Все хорошо.
И снова колючие брызги ее чувств взлетели в воздух между нами. У ее эмоций было нечто особенное, поэтому я и запомнил ее. Она все хочет казаться взрослой, запрещает себе чувствовать и сдерживает душевные порывы. Но когда они просачиваются, как воздух из шарика, ее захлестывает с головой… Когда она впервые упала в мои руки, с ней случился этот порыв, и меня накрыло вместе с ней. Это было…
…как глоток свежего воздуха.
– Хорошо? – переспросила она и задышала чаще.
– Да. Операция прошла без неожиданностей, но реабилитация займет какое-то время.
– Ладно, – закивала она. – Понятно.
И вдруг снова заискрила прямо как тогда в лифте, а из ее глаз потекли слезы.
– Спасибо, – просипела она.
– Не за что. Ваша племянница была прооперирована по системе страхования бесплатно. Все расходы включены, в том числе и на ваше здесь пребывание.
Я должен ей. Мне редко когда выпадает возможность что-то исправить. И я ее не упущу.
4
Настя удивленно посмотрела на меня. Не привыкла к подаркам. Взгляд девушки потемнел – видимо, решила, что это какая-то ошибка. Ну еще бы…
– А с чем это связано? – неуверенно поинтересовалась. И вся сжалась, съежилась. Будто я ее выгнать собрался, а не устроить тут в комфортной палате с удобством.
– В клинике это практикуется, – спокойно объяснил я. – Вам не стоит ни о чем переживать, кроме реабилитации племянницы.
В коридоре послышалась возня, и я, не дождавшись реакции Насти, прошел к двери палаты и распахнул ее перед каталкой. От меня не укрылось, как Настя застыла, пока мы устраивали ее племянницу на койке. Когда медбратья удалились, я принялся подключать пациентку к приборам и проверять ее состояние, уговаривая себя не втягиваться в то, что чувствовала сейчас Настя.
Но я не смог.
– Вы можете подойти. Не бойтесь, – тихо предложил я, продолжая делать свою работу.
Она не возразила. Послушно шагнула к койке, а я подкатил стул, чтобы она села.
– Ваша племянница скоро придет в себя, и вы убедитесь в том, что с ней все в порядке.
– Сложно… поверить, – выдавила она смущенно.
– Понимаю.
– Простите.
– Не извиняйтесь. – Я поправил провода приборов. – Я оставлю вам свой мобильный. Если будут любые вопросы – звоните.
– А что мне делать сейчас?
Я обернулся, встречаясь с ее взглядом. Да, все мы боимся пережить боль снова. И это лишь растягивает болезненный момент, вынуждая трястись и держаться на расстоянии. Настя, хоть и стояла рядом, находилась здесь будто из последних сил.
– Просто быть здесь, – как можно мягче ответил я, внимательно глядя в ее лицо. – Все остальное – забота врачей.
– А если что-то случится?
– Приборы дадут знать. Вам не нужно слушать ее дыхание или быть начеку. Вам нужно отдохнуть. Слышите меня?
– Да, – и она отвела взгляд.
– Хотите, я могу назначить вам препарат, чтобы вам было легче пережить сегодняшнюю ночь?
– Нет, – усмехнулась она, – зачем?
Ненавидел эту черту у людей – делать вид, что со всем справятся, и поддержка им никакая ненужна. Ну, признаваться в слабости тоже нужно уметь.
– Уверены? – надавил я. – Вам понадобятся силы.
Ее взгляд дрогнул.
– Настя, легкое успокоительное вам не помешает. Вы нужны себе сильной.
Или стоило сказать, что она нужна сестре? Так было бы привычнее?
– Нет, я справлюсь, – замотала она головой, и я отвернулся, скрипнув зубами.
– Я буду в клинике. – Решение ночевать здесь пришло спонтанно, но не удивило. Захотелось остаться рядом. – Звоните если что, ладно?
Она кивнула, переводя взгляд на койку, а я вышел и направился по коридору, «дослушивая» ее, находу. Она любила племянницу искренне, по-матерински, и страдала от того, что материнского набора влияния у нее нет. А вот сердце рвалось от страха за девочку полноценно.
Куда делась настоящая мать пациентки, я не мог знать. Но то, как боится Настя смотреть на койку, наталкивает на мысли, что она это уже видела, только кончилось все иначе. Она меня почти не слышит, когда я уверяю, что все наладится. Скорее всего, кого-то близкого она так уже потеряла, раз осталось столько боли. И, вполне возможно, эта потеря – и есть мать девочки.
Дойдя до последней палаты, я развернулся и направился в обратную сторону, злясь на себя. Какого черта я лезу в это? Я уже оказал ей помощь, еще и остался караулить, и, похоже, буду это делать до самой выписки!
***
Конечно, я не могла заснуть. Лежала на диване, который для меня застелили, и пялилась на Ангелину. Время от времени ее приходили проведать медсестры. Я вскинулась пару раз, задремав, и бросила попытку уснуть. Достала из сумки, которую привезла Рита, ноутбук, наушники и устроилась так, чтобы видеть Ангелину с приборами. Но так и не запустила ни кино, ни музыку, а все сидела и смотрела, слушая звуки больницы.
Так странно, что этот хирург ни слова не говорит о нашей встрече в лифте…
Но так и я о ней молчу. Мне не до этого.
А ему, должно быть, все равно.
Может, Марк ошибся?
Но этот Радислав совершенно точно был в зале совещания. Зачем?
Бред какой-то. Как такое могло быть?
В какой-то момент я засмотрелась в окно, а когда повернула голову к кушетке, сжалась от неожиданности. Рядом с Ангелиной стоял он. Радислав.
– Что-то случилось? – обеспокоилась я, подскакивая.
– Вы почему не спите? – сурово потребовал он, даже не глянув на меня.
Наверное, привычка не отвечать на вопросы и вовсе не смотреть на собеседников у него взялась вот отсюда. Ему всегда есть, куда посмотреть с большей пользой, чем тратить время на взбалмошных родственников.
– А вы? – зачем-то сдерзила я.
– Правда не понимаете?
– Простите, я не хотела, – стушевалась я. – Не могу уснуть.
– Вы пережили стресс, – дежурно заметил он. Вернее, я так подумала прежде, чем он добавил: – Потеряли кого-то в прошлом?
Я замялась ненадолго.
– Моя сестра и мама Ангелины пострадала в аварии. Наверное, поэтому… мне так страшно сегодня.
– Бояться нормально.
– А когда она очнется?
– Утром. Сейчас она просто спит.
– Ей будет больно?
– Конечно. Но она справится.
– Понятно, спасибо. За все, и за то, что зашли, в особенности…
– Не благодарите меня, – неожиданно хрипло возразил он, не отрывая взгляда от карты.
– Почему? – растерялась я.
– Я делаю то, что в моих силах, – глянул он на меня, как мне показалось, немного растеряно. – Это – моя работа.
– Благодарным быть полезно и правильно, – возразила я тихо. – Радислав Романович, я же… мы же виделись с вами…
– Да, – как ни в чем не бывало, согласился он, убрал папку на полку и направился к выходу из палаты.
– Просто «да»? – вырвалось у меня, и он замер в дверях, оборачиваясь. – Мой коллега сказал, что вы – партнер компании «Прайм Корпорейшн», и имя у вас было другое…
– Правда? – удивленно вздернул он бровь. – Другое имя?
– Да, – неуверенно подтвердила я.
– Илья – мой друг. Он просил меня прийти в тот день, чтобы поддержать. Сказал, что принял сложное решение, которое изменит всю его жизнь…
– Не только его, – вставила я раздраженно.
– Вероятно, так и есть, – согласно кивнул он. – Наверное, не хотел, чтобы кто-то знал, что он позвал друга подержать его за руку в сложный момент.
– Вы держали его за руку? – зачем-то переспросила я.
– Да.
А я откинулась на спинку дивана, чувствуя себя опустошенной.
– Вы поэтому сделали операцию бесплатно? По знакомству?
– Да.
Я почувствовала себя глупо. Стало как-то противно и обидно, что Страхов пригласил друга, чтобы его поддержали… но никому не сказал, чтобы нас тоже кто-то поддержал. Будто он только свою жизни изменил тем решением, а все остальные – так…
– Вы злитесь на Илью, – неожиданно заметил Радислав.
– Это не имеет смысла, – усмехнулась я. – Компания была его, ему и решать…
– Считаете это предательством.
– Что-то вроде того…
– Мне жаль.
– Просто вы не должны расплачиваться за его решения. Не должны были делать операцию бесплатно.
– Это – не подачка, Анастасия Алексеевна, – жестко возразил он. – И давайте закончим разговор. Ложитесь спать.
5
***
Я и правда смогла уснуть ненадолго. Утром меня разбудил стон Ангелины, и я подскочила к ее кровати. Тут же в палату вбежала и медсестра, и мы развели суету.
– Как ты? Болит? – допытывалась я у племянницы.
Ангел только сонно моргала некоторое время, и я начинала нервничать все больше, чувствуя себя на грани паники.
– Да нормально все, – прохрипела, наконец, она. – Пить хочется.
– Да-да, сейчас, – бросилась я к тумбочке, бросая на ходу медсестре: – Вы позовете хирурга?
– Если вы настаиваете, – растерялась она. – Но показаний для вызова врача нет.
– Ладно, – смутилась я.
– Все хорошо, не переживайте.
– Насть, перестань нервничать, – простонала Ангелина. – Все со мной нормально. Нос лучше почеши…
– Ладно-ладно, – и я принялась начесывать ей нос. – Так?
– Сегодня вам нужно лежать и отдыхать, – улыбалась медсестра. – Ходить начнем позже. Доктор придет во время утреннего обхода.
– Спасибо, – закивала я.
– Ты в порядке? – прокряхтела Ангелина, когда медсестра удалилась.
– Я? Конечно.
– А так и не скажешь. Ты так переживаешь, что неизвестно, кому хуже, – проворчала она. – Можно еще воды?
– Рита вчера приезжала, – заметила я, настороженно наблюдая за племянницей.
– Я вижу, что ты в пижаме с единорогами, – усмехнулась она. – Только Рита тебе могла ее привезти.
Я улыбнулась и прерывисто вздохнула.
– Что доктор сказал?
– Что все нормально будет, – с готовностью доложила я. – Понадобится реабилитация.
При воспоминании о Радиславе я поежилась.
– Что такое? – насторожилась Ангелина.
– Ничего. Просто не выспалась.
– Ну так ложись спать. Все равно валяться здесь. Или на работу поедешь?
– Нет. Надо позвонить и сказать, что меня не будет, – рассеяно сообщила я, уверенная, что мне предложат уволиться вместо того, чтобы дать отпуск по уходу за сестрой. Но было все равно.
– Настя, ты можешь ехать на работу, если нужно, – обеспокоилась Ангелина. – Не надо со мной тут сидеть.
– Сегодня я буду с тобой, а завтра посмотрим, – отрезала я.
– Я бы поняла, если бы мы в государственной больнице лежали, но тут вряд ли придется выпрашивать помощи. Ты зря переживаешь.
Я посмотрела на нее, но промолчала.
– А еще – это должно быть очень дорого лежать тут, – нахмурилась Ангелина.
– Об этом можешь не беспокоиться. Ты попала в какую-то программу страхования, и наше тут пребывание и лечение бесплатное.
Ангелина округлила глаза.
– Насть, ну не надо только мне врать! – возмутилась вдруг. – Ты со мной носишься, как мама! Я уже взрослая, и могу справляться с любой новостью!
– Я не вру, – спокойно сообщила я, стараясь не показывать, как задели ее слова. – Можешь спросить у доктора, который придет тебя обследовать.
Ангелина насупилась, но промолчала.
– Позвонить Гарику?
– Сама ему напишу. – И она поморщилась.
– Очень больно?
– Ноет. Нормально. Переживу.
– Ладно. Телек будешь смотреть?
– Нет. Спать хочу.
– Хорошо, отдыхай.
До завтрака мы не разговаривали. Ангелина дремала, а я поглядывала на нее, снова не в силах сосредоточиться хоть на чем-то. Звонить на работу не хотелось. Начальница меня невзлюбила сразу, хоть и зачем-то наняла. Резюме у меня действительно было впечатляющее, но только и всего. Украшать его достижениями в последней компании я не горела желанием, как и во всех предыдущих последние полгода. Я написала начальнице сообщение, что в больнице. И приписала, что могу уволиться, если с этим возникнет проблема.
Радислав явился сразу после завтрака. Выглядел так, будто спал всю ночь, а не навещал пациентов ближе к утру.
– Как самочувствие? – поинтересовался он у Ангелины.
– Нормально. Рукой стараюсь не шевелить.
– Как боль? Терпимо?
– Да.
Я стояла с другой стороны кушетки, пока они беседовали, и украдкой поглядывала на Радислава. Ему на вид было чуть больше тридцати, либо он просто хорошо выглядел. Даже очень хорошо. Сегодня я могла соображать гораздо лучше вчерашнего, и не могла не заметить, что костюм ему шел не меньше врачебной формы, но особенный шарм ему придавали внешняя холодность и жесткость. А еще у него были ярко-синие глаза. Никогда таких не видела. И пахло от него очень приятно. Наверное, его тут обожает вся женская часть персонала.
– Отдохнули? – поинтересовался он, снова не взглянув на меня.
– Да.
– Хорошо. – Он стянул стетоскоп, и перевел на меня взгляд. – Меня все устраивает в состоянии Ангелины. У вас есть вопросы?
– Пока нет.
– Правда, что меня оперировали бесплатно? – вставила Ангелина. Я закатила глаза.
– Правда. Еще вопросы?
– Почему?
– По программе страхования. И по знакомству.
– Вы знакомы? – вздернула она брови и перевела на меня взгляд.
– Да, – ответил Радислав, – встречались однажды.
– Вы встречались с моей тетей?
– Мы виделись на работе, – усмехнулась я. – Радислав Романович – близкий друг моего бывшего начальника. Он уберег меня от сломанного носа, поймав в лифте прежде, чем я пропахала ковер лицом.
Ангелина рассмеялась.
– Ну как еще Настя могла познакомиться с мужчиной? – усмехнулась она. – Она у нас вообще никого перед собой не видит. Вся в работе! Дома – то же самое. Конечно, она могла только упасть в ваши руки. Вы попьете с ней кофе?
– Конечно, – серьезно кивнул Радислав, будто мы уже давно обо всем договорились.
– Отлично! – просияла племянница.
– Ангелин, – просипела я смущенно, не зная, куда девать глаза, – спокойно…
– Тебе нужно переключиться с меня на заботу о себе, – поучительно сообщила она. – Так пишут во всех умных книжках по самопознанию. Только тебе их читать некогда.
– Это побочное от обезболивающих? – поинтересовалась я у Радислава, смущенно потирая лоб.
– Быть может, – усмехнулся он слабо. – Но волноваться не стоит. Ангелина испытала стресс вчера и продолжает его испытывать. Желание поговорить – один из способов его снизить.
– Нет, желание снизить стресс у Насти – вот что мне нужно. Потому что только так стресс снизиться и у меня.
– Я поняла, – фыркнула я. – Мы это обсудим, ладно?
– Заберите ее на кофе, пожалуйста, – взмолилась Ангелина. – Чтобы она не обсуждала со мной ничего.
– Обсуждать личные проблемы с близкими важно, – возразил Радислав. – Но это действительно может подождать. Пойдемте выпьем кофе, Анастасия Алексеевна?
– Хорошо, – сдавленно просипела я, бросив гневный взгляд на Ангелину. Та помахала мне рукой, а потом показала большой палец вверх.
– Простите, – пролепетала я, семеня за Радиславом в коридоре, и только тут осознала, что все еще в пижаме с единорогами.
– Вам не за что извиняться. Пойдемте. Заодно покажу вам, где кафетерий.
Я направилась за ним, обняв себя и сгорбившись.
– Вы, должно быть, не спали сегодня, – заметила вежливо, когда он нажал кнопку лифта.
Он усмехнулся, неожиданно меняя тему:
– Вы очень не похожи на ту, которая вбежала в лифт полгода назад.
– Вы тоже не похожи на того, кто не представился тогда в ответ. Наверное, вы знали, что Страхов создал вам псевдоним, но не запомнили его, – усмехнулась я.
– От вас, наверное, сложно что-то скрыть, – улыбнулся он. Впервые на моей памяти. – Может, поэтому Ангелина хочет, чтобы вы расслабились и перестали выискивать у нее признаки проблем.
– Я просто ее люблю и боюсь потерять, – пожала я плечами. – Но, наверное, нужно принять, что она уже взрослая, да.
– А где ее отец?
– Он бросил их еще до рождения. Мы с сестрой растили Ангелину вдвоем.
– И когда вы остались с этим одна?
– Три года назад.
