bannerbannerbanner
полная версияКак рушится надежда

Антон Сальников
Как рушится надежда

Полная версия

– Антон! – выпалил я, как будто готовился к этому всю свою жизнь.

– Ну теперь хотя бы знакомы – я чувствовал, как она улыбалась – Антон, а ведь ты не против, что я тут с тобой глубокой ночью разговариваю и мешаю спать? Не хочу навязываться.

– Спать? Разве может сон составить хоть какую-то конкуренцию столь приятной беседе?

Она тихо засмеялась, чтобы не выдать себя дежурившему медперсоналу. Но даже сдавленный смех осчастливил меня. Я улыбался, как полнейший дурак, уперевшись взглядом в стену с темным отверстием ближе к потолку.

– Мне кажется, что я ждал тебя всю свою жизнь…

Я знаю, особенно на начальных этапах общения, необходимо быть сдержанным, но как же мне хотелось выкрикнуть в отверстие в стене, что счастью моему нет пердела. Кровь хлестала по кровеносным сосудам, выдавая мое волнение дрожью в голосе. Я готов кинуться к ее ногам и умолять еще хоть раз в жизни заговорить со мной, а она беспокоится не потревожила ли мой сон. Вот они идеальные отношения: страсть пересекается с заботой. Как будто морская волна омывает извергающуюся лаву на Гавайских острова, после чего уже остывшая лава медленно стекает в закипевшую воду.

Мы разговаривали до тех пор, пока солнечные лучи не блеснули где-то там далеко за могучим дубом, ветви которого плавно подкрадывались к моему окну. Темы для разговора были овеяны абсурдом и несуразицей, в общем как это всегда бывает между симпатизирующими людьми. Мы умудрялись смешивать две не пересекающиеся параллели: классическую литературу с произведениями импрессионистов, спортивные достижения национальных героев и сюжеты фильмов с непредсказуемой концовкой, а также вероятность счастливой жизни и способы ее достижения. Когда время подходило к концу, нам пришлось проявить заботу о недопущении обнаружения переговорного отверстия работниками психбольницы. С моей стороны все было достаточно просто: я уже долгое время имел договорённость со старшей медсестрой. Она не требует от меня выполнения распорядка дня и не наносит визиты с проверкой, а я в свою очередь не рисую калом по стенам, подобно четверым несчастным на втором этаже, и самостоятельно провожу влажную уборку, прохожу так называемый курс трудотерапии, хоть у меня и складывалось ощущение, что это простой перенос обязанностей медперсонала на пациента. Тем не менее я считаю, что уговор был максимально справедлив, ведь медсестра ни разу после оглашения условий, не потревожила мои покои. Что касается Евы, то она закрывала отверстие всеми сохранившимися обломками, а поверх приклеила большую старинную фотографию своей семьи, когда она еще у нее была. Ева умудрилась доказать своему врачу, что фото помогает ей чувствовать себя в безопасности и спокойно спать. Трудно поспорить с тем, что девушка чертовски сообразительна для психически неуравновешенной.

Мой привычный день теперь не мог похвастаться спокойным течением времени. Возбуждение, которое я испытывал при одной только мысли о предстоящей ночной беседе, бороло сонливость, копившуюся как снежный ком. Я выдумывал новые темы для разговора, готовил шутки и пытался предугадать реакцию Евы. Ее имя ни на минуту не покидало меня. Ореол вокруг нее пропитал воздух, который проникал по моим дыхательным каналам и насыщал каждую клетку гормоном счастья, причем совершенно позабыв о четкой, строго нормированной дозировке, что привело к пристальному вниманию Альберта:

– Антон, я столько времени хочу у вас спросить, что произошло с вами за последние несколько дней?

– А что не так?

– Нет-нет, что вы. Наоборот, все очень здорово! Я наблюдаю резкий рост позитивного настроения, и страстно желаю узнать, что именно так положительно повлияло на вас? Вы преобразились!

Я посмотрел в глаза, спрятанные за толстыми стеклами очков. Альберт был очень молод, но глубокие морщины и преждевременная седина, пытались убедить в обратном. Сколько же он боли перенял от своих пациентов, чтобы так быстро постареть? Он заслуживает того, чтобы я подарил хоть небольшую частицу своего счастья. Я уже открыл рот, чтобы признаться о неформальных ночных свиданиях, но судьба внесла свои коррективы…

– Альберт Вениаминович, я вас уже везде обыскалась. Вас очень настойчиво попросила зайти главврач – влезла в уже почти сорвавшееся с губ признание медсестра.

– Что ж, Антон, продолжим разговор в следующий раз – доктор постучал меня по колену и принялся исполнять волю неуравновешенной женщины, чей буйный характер не дает покоя никому из медицинского персонала. Опять судьба смеется громче всех.

В этом моменте я предвидел нечто уготованное судьбой. Видимо нельзя рассказывать Альберту о своей новой знакомой, хоть я и считал наши отношения близкими к дружеским. Честно говоря, меня сложно назвать знатоком дружеских отношений. У меня никогда не было настоящих друзей. Друг – это тот человек, чья рука чувствуется при каждом падении, а счет за страховку не выставляется. Поэтому я посчитал Альберта другом, ведь он искренне пытался мне помочь, а я всей душой желал поделиться с ним счастьем. Раньше я все время думал над фразой: «Скажи мне кто твой друг, и я скажу кто ты». А если человек без друзей, значит ли это, что он совершенно никто? А ведь может быть тому причина ошибочное стечение обстоятельств, которое невовремя привело этого человека в жизнь. Он родился не в свое время, и никто его не понимает. Сколько примеров нам может предоставить история. Пусть он гений или герой, способный спасти человечества от его самого, но разработанная садистом, пугающим по своей жестокости Люцифера, социальная среда раздавит его, как и любого горе борца против системы. Безнаказанным еще никто не уходил.

Позови меня

Ничто в жизни не придает такую боль, как слезы близкого человека. Ева не разговаривает со мной уже третий день. Ломка, которая сопровождалась депрессивным настроение и отсутствием заинтересованности продолжать жизнь, буквально пожирала меня. Я пытался поговорить с дочерью Зевса и Дионы, но она будто не слышала меня, видимо горе, что окружило ее, было гораздо громче моих слов. Все мои ночные грезы сводились к мысли взвалить хоть маленький кусочек беды на своим плечи. Я хочу разделить ее печаль, сколь бы горькой она не была. Но если бы все зависело от меня, так я готов пасть жертвой от тяжкого груза, лишь бы еще раз услышать мелодичный смех. Я не мог узнать, что произошло, и от этого становилось только хуже. Отсутствие определенности влечет к бурным мысленным потокам, смывающих любые границы разумного на своем пути.

– Антон, надо бежать! – гром прогремел за окном одновременно с тем, что с грохотом обрушился по ту сторону стены.

– Куда ты пойдешь? Это безумие! – я боялся ее потерять. Мой голос вот-вот сорвется на истерику.

– Побежали вместе!

– Ева, ты в своем уме? Как мы это сделаем и куда мы пойдем? – на самом деле я был в ее плену, а значит уже заведомо согласился уйти с ней. Неважно куда, важнее, что с ней.

– Еще день и я не выдержу этого! Либо сейчас, либо никогда! Лучше бежать во время дождя, он наш сообщник, он нам поможет.

– Но как, Ева? – я надрывался в истерике. Еще никогда в своей жизни я так сильно не рисковал.

– Все это неважно, как же ты не поймешь. Куда важнее другое. Готов ли ты?

Пауза казалась мучительно затянувшейся, причем вопреки моей воли. Я хотел моментально выпалить положительный ответ, но мой собственный организм меня подвел. Страх сжал горло, и вместо звука из моего рта выдавливался жалкий хрип. Я вдруг испугался. Мне было наплевать, что меня могут схватить и упечь в лечебницу до конца своих дней. Я уже давно смирился, что не способен жить в мире за решеткой. Я боялся нашей с Евой встречи. Наверняка, она ожидает увидеть хотя бы частично привлекательного молодого человека, а не обезображенное несчастным существованием животное. Ева больше не захочет общаться со мной, а я потеряю смысл жизни, который с таким трудом нашел.

– Я готов, Ева. Пусть даже единственное место, где нас не тронут, находится на краю Земли – собравшись духом я дал своей ответ. Обратного пути уже нет давно, а это всего лишь очередной крутой поворот. Я больше не мог сопротивляться. «Чего хочет девушка, того хочет бог».

– Ты мой герой! – Оно того стоило. Ева снова улыбалась, я это точно знаю. – Я позову медсестру якобы выйти в туалет. Там во время удара грома я постараюсь выломать чем-нибудь окно. В уборной оно даже не защищено решеткой. Мне придется прыгать со второго этажа, но надеюсь ничего страшного из этого не выйдет. Тебе будет куда проще. Если нет решеток на окне, то выбирайся прямо из своей палаты. Встретимся в парке в течении пятнадцати минут. Пятнадцать минут – это предел. Если у кого-то из нас что-то пойдет не по плану, ждать дольше нельзя, иначе не уйдет никто – эх, Ева, знала бы ты, что без тебя я не уйду отсюда даже под страхом смерти.

– Хороший план – шепотом одобрил я. Хорош он был уже тем, что мы бежим вместе, как Бонни и Клайд, черт их дери. До этого момента я еще никогда не входил в чьи-то планы.

Побег

План перешел в исполнение. Затаив дыхание я вслушивался в каждый шорох за стеной. Как только Еву вывели из ее палаты, я тут же набросился на свое окно. Ночной мрак охранял мой старинный друг своими огромными руками, но эта темнота не играла роль препятствия. Слишком много времени я прожил без света, чтобы испугаться тьмы. Напротив, я посчитал это хорошим знаком. Разумеется, окно было без ручек. Единственная форточка, которую я открывал на проветривание была настолько малого размера, что даже воздушная масса, периодически проникая в палату, выдавало свое недовольство возмущенным свистом. Я чувствовал тяжесть. На мне висел груз ответственности: Ева рассчитывала на меня, а я не мог ее подвести. Это было бы преступно с моей стороны. Неистовая решимость вдруг посетила меня. Растекаясь по всем кровеносным каналам, она в одно мгновение одарила меня теплом, согревая озябшее от страха тело.

Я навалился всем своим жалким весом, в попытке выдавить стекло. Не вышло! Попытка чем-нибудь поддеть замок провалилась с треском на самом начальном этапе зачатия, так как по какой-то причине меня не обеспечили инструментами для взлома. Пустая палата начала на меня давить со всех трех сторон. Единственный выход через окно. Нужно было решаться. Придется разбивать! Я чувствовал себя матросом на рыбацкой лодке, вот-вот грянет девятый вал, который разрушит все, что меня тут держит, а я каким-то образом должен оставаться на плаву. Я не знал, куда деться после побега, ведь эта больница стала моим убежищем от безжалостной социальной среды.

 

             Удар молнии! Я должен успеть! Бросок стула не обвенчался успехом, надо пробовать еще раз. Затаившись в надежде, что меня никто не услышал, я ждал следующего хода от громовержца. Я не могу опоздать! Очередной удар электрического разряда был сопровожден звонкими осколками. Еще удар молнии, как я сразу его подхватил. Еще раз, и я расчищу проход от осколков. Давно я не получал столько радости от разрушения.

В увиденное было трудно поверить. Могучий дуб протянул огромные ветки дерева как руки прямо к образовавшемуся проходу в наружной стене. Никогда не мог подумать, что ветви так близко подобрались к окну. Неужели мой старинный друг столько лет рос для того, чтобы однажды в дождливую ночь мне оказать незаменимую помощь? Было трудно найти в себе силы ступить на мокрое дерево на высоте двухэтажного дома, но мысль, что Ева, промокшая под ливнем, стоит и ждет меня, спровоцировало подъем моего настроя. Эта ночь предназначена для нас двоих, и я не имею морального права оплошать. Почти что с закрытыми глазами я, более уверенно, чем когда-либо, аккуратно наступил на плечо верного товарища. Не знаю, чего я боялся больше: оступиться и упасть или ненароком сделать больно другу. Каждый шаг отдавал в голову импульсом радости от приближения к поставленной цели. Когда я наконец-то достиг ствола, то спустился на ветку пониже, потом еще на одну и вот я уже вишу над землей, осталось спрыгнуть и отдаться на доли секунды все полномочия гравитационной силе, как вдруг я почувствовал касание. Настолько реальное, что возвращение в жизнь из мира грез повлекло за собой мое падение. Грохнувшись на промокшую землю, я потерял ориентир, и, попытавшись привстать, я повторно увеличил площадь соприкосновения с землей со стоп до всего тела.

– Неужели поймали? –молниеносная мысль дала волю к свободе, обрести которую я способен только с Евой.

Мой быстрый переход из горизонтального положения в вертикальное совместно с выбором не самой устрашающей бойцовской позы вызвал смех, к которому я так быстро привык. Это была Ева. Я опять ее рассмешил. Это лучшее, что может сделать незнакомый мужчина при виде до невозможности красивой девушки. Черные волосы будто бы детище самой ночи, аккуратно были сплетены в пучок. В девушке чувствовалась необузданная сила. Иначе сложно объяснить, как она смогла покорить ночь и связать ее в узелок. Глаза даже при полной тьме по окраине отдавали зеленым оттенком, сохраняя остальную палитру зеркала души в сохранности от посторонних. При этом они буквально пылали. Загадка, которая в них таилась буквально сводила меня с ума. Темные глаза даже посреди затянутого тучами небосклона горели ярче остальных звезд. Их блеск был мне ориентиром в ту самую ночь. Только лишь спустя какое-то время я вновь потеряю свой курс. Манящие красные губы изобразили ухмылку, и ради нее я готов идти против самого Бога. Этот изгиб, если бы удалось его повторить хоть кому-нибудь из представителей славной гильдии детей искусства на холсте, то он бы заставил самых ревностных любителей эпохи ренессанса отказаться от любви к улыбке Моны Лизы и признать ее жалкой пародией на эталон. Родинки и едва заметные веснушки рисовали самое красивое созвездие за счет своего идеального расположения на ее лице. Подобно самой Вселенной эта девушка излучала совершенство. Даже небольшой закругленный шрам над ее правой бровью казался лишь аксессуаром дополняющий образ стоящий перед моими отказавшими глазами.

– У тебя получилось, как здорово! – и только сейчас я вышел из коматозного состояния. Виктор Гюго ошибся на счет места встречи Эсмеральды и Квазимодо, она произошла именно здесь, в этом парке, в этот час. По сравнению со Вселенной, чьим воплощением во плоти приходилась девушка я ничтожество. Я раб и я покланяюсь тебе, Ева. Беспрекословное подчинение и отчаянное самопожертвование – моя плата за то, чтобы мне было позволено любить тебя. Я побоялся, что моя низкая самооценка и соответственно неуверенность повлекут за собой отказ от хоть какого-нибудь дальнейшего взаимодействия.

– Ну же идем, Антон, чего ты встал? – Девушка промяукала в пол голоса и выдвинулась к старым воротам, которыми уже давно никто не пользуется, поскольку к городу проложили новую дорогу в объезд старой, заброшенной через лес. Соответственно примкнуть к новой дороге удобней по кратчайшему пути, для чего и построили новый пропускной пункт с противоположной стороны от старого.

Я не мог себе ответить на вопрос, который не давал мне покоя: «Почему Ева меня не бросила в этом парке?». Я даже близко не имел права находиться с девушкой. Своим присутствием я могу испортить шедевр. Подобранный на улице в дождливый день щенок не мог поверить, что его подобрали. С такими девушками как Ева очень сложно держать свою голову в полном порядке. Я планомерно упускал из рук контроль над разумом.

Мы пробрались к старым воротам, которые не сдвигались с места уже лет 30 не меньше. По ржавым и заросшим прутьям мы перебрались на ту сторону жизни, где витает в воздухе блаженная свобода. Хотя, честно сказать, не ее я жаждал вкусить, глотая жадными кусками воздух, а тонкий запах кожи лучшей из представительниц прекрасного пола. Я был одержим идеей насладиться моментом, когда Ева рядом. Я желал полностью насытиться ей. Чтобы каждая молекула воздуха, которая хоть раз пролетела рядом с девушкой, неизбежно была распробована на вкус.

Под ударами тяжелых капель мы свернули на тропинку сквозь густой лес, так густо заросший без многолетнего человеческого вмешательства. Дождь, гром, как будто все это ради нас, как будто сама природа курирует наш побег. У меня не укладывалось в голове происходящее. Мы не могли так просто сбежать, кто-то нам явно помогал. Кто-то нас уберег. Я, тот кто постоянно бездействовал, вопреки тому, что жизнь издевательски проносилась смелым ручьем мимо меня, сейчас беру этот поток в свои руки и направляю его по своему желанию. Перемены, те, которые меняют жизнь кардинально, всегда возникают внезапно. Иначе долгие доводы «за» и «против» потопят весь энтузиазм в сомнениях, а я и так слишком долго сомневался. Пришла пора жить!

Промокшие до глубины души, мы прорывались сквозь водяной занавес и многолетние заросли. Было трудно, холодно и страшно, но впереди идущая Ева заставляла меня забывать обо всех недугах этого путешествия. Она двигалась грациозно подобно хищной кошки, которая вот-вот ринется на свою добычу. В каждом движении чувствовалась воля и сила. Если девушка хотела свободы, значит она ее получит.

– Вот оно, это место! Мы его нашли, Антон! – счастливый возглас самой прекрасной девушки на свете разжег мое замерзшее сердце. Я радовался вместе с Евой, хотя все еще не понимал, чему оказана такая честь. Впрочем, это было неважно.

Ева обвила меня своими нежными руками и поцеловала в левую щеку, от чего тепло резко распространилось по всему телу. Я кое как мог смириться с тем, что она не бросила меня в парке психиатрической лечебницы, не оставила одного в лесу, но поцелуй, подаренный мне, уже не мог перейти через границу объяснимого. Значит ли это, что я впервые в своей никчемной жизни понравился особе противоположного пола? Каким рисунком на небосводе должны выстроится звезды, чтобы я, не знающий взаимной симпатии, был одарен поцелуем сразу мисс Вселенная вне временного интервала? Ее губы оставили жгучий след на моей щеке, который и по сей день согревает меня в холодные ночи.

Рейтинг@Mail.ru