bannerbannerbanner
полная версияКак рушится надежда

Антон Сальников
Как рушится надежда

Полная версия

Дом

Я был лишен обычных человеческих радостей, на которых держится жизнь. Тепло, понимание, домашний очаг – смесью этого всего повеяло ветром в мою сторону, указав единственный правильный путь. По мере моего приближения к дому меня все плотнее сжимало кольцо из недоверия происходящему. Меня ждут? Подобно обжигающему холоду, реальность поразила своей невозможностью. Порой мы так глубоко зарываемся в свои мечты, что их исполнение кажется призрачным. Если задуматься, то по-настоящему что-то желанное, всегда очень простое.

Я уставился на пламя костра, языки которого касались подвешенного котелка. Готовившиеся блюдо овеяло меня ароматом, подобный которому можно встретить только дома на кухне. Ева вышла из дома, а я уставился на нее словно безмозглый кретин. Купленная краска для волос – отличное средство для маскировки, когда твою личность наверняка описали всем продавцам города. Огненные локоны обжигали ее части тела, придавая больше градуса этой и без того жгучей девушке. На ее плечах плавно таял закат, и цвет волос был тут совсем не причем. Темные глаза, казалось, будто зрачок и радужная оболочка составляли одно целое, судя по цветовой гамме, буквально притягивали к себе. Лишь слегка уловимая зеленная окантовка зрачка выдавала столь малый и незначительный признак земного существа. Две черные дыры с притяжением столь сильным, что шансов когда-либо выбраться не были предусмотрены природой. Правда говоря, желания избавиться от притяжения даже не возникало, я хотел окунуться с головой. Пугало только то, что при достижении черной дыры космического путешественника ждала неминуемая гибель. Что же ждет меня? Хотя чем я отличаюсь от бедолаги-астронавта? Я готов был утонуть, захлебываясь величественной красотой. Даже, если бы это не было необходимость, я бы настаивал на своей жертве прекрасному. Иначе за какие заслуги, я мог находиться рядом? Подобно Муму, я готов опуститься на дно, до последнего вздоха оставаясь преданным своему идеалу. Это лучшее, что могло со мной произойти.

– Отличный урожай – Ева улыбнулась, показав на собранные мной стволы деревьев.

– Да, пришлось потрудиться.

– Значит обед ты явно заслужил! Иди помой руки, еще пару минут и будет готово.

Я вошел в дом и увидел самодельный умывальник, который сделан из пару обрезанных бутылок, резиновых шлангов для вывода на улицу и конечно же ледяной рудниковой воды. В 15 минутах ходьбы от домика как раз бьют из-под земли ключи, порождая ледяной ручеёк.

Наличие дома с уютными самодельными предметами удобства так сильно поразили меня, что вызвали желание кричать от счастья. Громко и долго. Самое лучшее во всех этих уловках было, то, что они далеки от совершенства.

      Гречневая каша с тушёнкой и каким-то секретными специями показались особенно волшебными в тот день. Еще никогда я не испытывал подобных чувств. Как будто вся вселенная рассредоточена внутри меня, а ее просторы постоянно расширяются, и это сильнее тебя, невозможно сдержать. Сквозь сердце мерцают дальние звезды, хоть я и думал, что они безнадежно погасли. Не знаю каким образом, но их свет прямыми лучами попадал мне в глаза.

– Очень вкусно. Самые искрение слова благодарности шеф-повару!

Ева настояла на том, чтобы я поцеловал ее в щечку, но как же манили сладкие губы. Я не хотел, чтобы глупое недоразумение разрушило наши отношения и поэтому смирился с поцелуем в щеку. Но даже это поспособствовало резкому и бесконтрольному выбросу эндорфинов. Счастье било по голове щедрыми порциями.

Двое психбольных радовались обычной пищи в гуще леса, наслаждаясь тишиной и покоем. Может мы не так уж и больны, раз уж готовы отказаться от городского трафика, пафоса и псевдоценностей, ставшими символом современного общества. Погоня за материальными благами и высшей строчки рейтинга придурков в социальных сетях составляют основу человека 21 века. Те, кто отказываются жить по этим правилам, неминуемо напрашиваются на клеймение «ненормальный». Даже не столь важно, что на нем написано: психбольной, интроверт, социофоб, мизантроп, главное, что этот ярлык вешается на шею, а каждый кто поставит лайк, затягивают петлю все туже и туже. Социальная среда породила ненависть к самой себе жалкой кучки думающих людей, и чтобы они не распространили свой настрой среди уже эксплуатируемых рабов, их необходимо изолировать. Меня признали больным, только лишь потому что я другой, не такой как все. Но что, если заболело общество? Кому решать, и кому устанавливать границы нормальной человеческой психики? Я просто другой, не хочу мыслить стереотипами, так мы убиваем способность мыслить. Не хочу стремиться к материальному превосходству над соседом, поскольку это убивает чувства. Я не хочу жить по установленным нормам. Кто способен вылечить общество? Только каждый из нас, кто еще не утратил способность думать, а также чувствовать, может взяться за постройку будущего. Воспитать себя, своих друзей и близких, воспитать здоровое поколение, вот фундамент, который выдержит нагрузки, который выдержит саму жизнь.

Инстинкт выживания

По словам самой прекрасной девушки на свете, ее всему необходимому научил дедушка, в том числе он дал ей уроки выживания. Видимо он и был тем самым последним лесником, которому было дело до своей работы. Как сказала Ева, он мог целыми месяцами жить один в глуши, кормясь тем, что дает природа. Именно от него ей передались навыки охотника и рыбака, садовода и лесного повара. Прям некий кружок бойскаутов, в который решили принять меня.

Мне никогда не приходилось убивать зверей, сама мысль пустить чью-то кровь ради собственной жизни приводила меня в неистовый гнев на самого себя, но другого выхода нам не оставалось. Ловушки по проекту старого лесника мы поставили по всему периметру вокруг нашего дома. Согласовав друг с другом маршрут их проверок, мы вешали кусок яркой тряпки на уровне глаз. По мотивам вьетнамских коммунистов мы вырывали углубления в земле, устанавливали на дне острые клинья и маскировали выемку ветками. В других местах мы установили петли таким образом, чтобы жертва, попав туда не могла выбраться, а была обречена на дальнейшее затягивание веревки вокруг шеи. Даже для рыб помимо удочек пришлось мастерить ловушка. Она основывалось на страстном желании обитателей реки в ночное время подняться в мелководье на поверхность в поисках пропитания. По дну, на которое они опустятся после набивания животов обидой и разочарованием, мы проложили камни и бревна таким образом, чтобы легко было заплыть, но не столь просто выплыть, хотя на счет эффективности поднимался вопрос. При улыбке удачи дичь необходимо обескровить и выпотрошить, набить можжевельником или крапивой и положить в погреб лесника. Сам в дикой природе я бы ни за что не справился. Ева и вправду стала для меня ангелом – спасителем.

Три раза за день я должен был осматривать все ловушки. Уже спустя сутки я наткнулся на окровавленную первую жертву. Этот заяц буквально пронзил меня тем острым клином, на который он сам наткнулся при падении в яму. Только тот, что прошел сквозь меня, был острее. Он не имел осязаемой формы, но был куда страшнее. Он способен проникать в душу, оставляя за собой рваную рану, без видимого увечья для плоти. Человеческой жестокости нет разумных пределов. Ради своего существования человек способен уничтожить саму жизнь. Страшные инстинкты живут в глубине нас. Они просыпаются в часы страха и безысходности. Человек жалок по своей природе. Он возводит вавилонскую башню, на вершине которой устанавливает моральные устои и высокую духовность. Но стоит только страху начать штурм башни, как на ее защиту бросают все, что с такими яростными доказательствами о незыблемости воздвигали на вершину. Правда, и сам человек спускается к подножию своего творения, где его ожидают самые низменные животные позывы.

Рвотный рефлекс отработал в штатном режиме, когда я попытался первый раз достать тушу зайца со дна ловушки. Второй раз только с трудом можно назвать попыткой перебороть естественный импульс изнутри наружу. И только с третьего раза я крепким хватом схватился за обвисшие уши и холодные лапки. В этот самый момент я понял, что происходит со мной. Ведь это жертва, которую я приношу богине, которая однажды заговорила со мной сквозь стену. Даже стена выступила в роли физического препятствия, а скорее всего в виде целого лестничного пролета между нашими положениями в обществе. Перезапуск франшизы «Красавица и чудовище» в современной обработке.

Мою ненависть к самому себе ослабил вкусный ужин. Так часто бывает, что еда заглушает крик изнутри, хотя бы на время перекуса. Со временем, поимка, разделка и готовка стали для меня обыденным мероприятием, к которому я относился как к должному. Человек способен привыкнуть ко всему. Это самый устойчивый паразит на Земном шаре, даже когда он идет против себя самого. Истребление себе подобных газовыми камерами, бытовыми свалками или кровавой диктатурой не приводит к вымиранию народностей, а наоборот провоцирует рост популяции.

Мы с Евой построили идиллию в лесной глубине, вдалеке от общества, только здесь имеется прочный для нее фундамент. Мы открыли новую страницу Бытия и погрузились на борт деревянного судна, способного избавить нас от порочного мира. Это наш побег из матрицы и Шоушенка одновременно. Это наша жизнь с чистого листа. Это чистая настоящая любовь.

Первый раз я признался в любви Еве в первую же ночь, когда мы твердо решили жить в доме ее деда. Под покровом темного небосвода я нашептал на ухо то, что зародилось во мне при первом взгляде. Я не мог это сделать днем при солнечном свете, так как был слишком труслив. Любовные дела всегда жаждут геройства. Я бы не справился один, мне нужен был союзник. Как и в ту ночь, когда я встретил Еву, мне помогала ночь. Лежа на импровизированной кровати из веток, листьев и купленной простыни, обнимая девушку моей мечты со спины, я прошептал признание на ухо, как будто скажи я это громче, вся магия этих слов раствориться в складках ушных раковин. Сознавшись во всем, я онемел в ожидании ответной реакции. Должно быть Ева не тянула с ответом, но мои ощущения расторгли связь со временем. Когда секундная стрелка прошла полный цикл оборотов по полю циферблата, проградуированного до бесконечности по заказу моей трусости, обладательница эталонной красоты обернулась ко мне. Даже сквозь темноту я разглядел эти правильные формы лица и ярко выраженные скулы. Наши взгляды встретились и слились воедино. Мои болотисто-зеленные очи буквально были поглощены бесконечно темными глазами. Больше всего привлекала та самая загадка, которая спрятана где-то в самой глубокой потайной комнате зеркала души. Даже небольшой еле заметный закругленный шрам на ее правой брови стал для меня необходимым символом красоты. После серьезного взора, напугавшего меня не на шутку, появился далекий намек на улыбку, выложенную манящими полными губами. Я не успел опомниться, как уже почувствовал ее горячее дыхание. Запах ее тела – это краеугольный камень на пути к парфюмерному совершенству.

 

– Я тоже тебя люблю – после этих слов меня парализовало. Мурашками по всему телу пробежался отказ всех органов за счет недоверия происходящему.

Сладкий вкус ее губ уничтожил последние клетки мозга, которые оказывали хоть какое-то сопротивление потоку эндорфинов. Неистовое возбуждение от интимной близости первой за мое существование подсобило моментальному оголению. Инициативу пришлось брать Еве ввиду неопытности партнера. Избыток наслаждения и страстных порывов разносились эхом среди одиноких деревьев, пробуждая похоть даже среди самых благочестивых млекопитающих. Истязая плоть, мы залечивали душевные раны. Мы дарили любовь не только друг другу, но и всему миру.

Выбор

Даже самые лучшие истории порой обрываются на ужасных обстоятельствах, делящих жизнь на «до» и «после». В оправдание судьбы, хотелось бы верить, что такого хода событий мы заслужили, но вера колеблется, все глубже погружая меня в пучину сомнений.

Выбор сам по себе не имеет никакой ценности, куда важнее его последствия. Только лишь за результат придется расплачиваться. Порой плата так высока, что даже опустившись на дно собственного кошелька, не удовлетворив тем самым надоедливых коллекторов, приходится закладывать единственное, что осталось – свою жизнь. Я был готов расплатиться на месте в тот самый день, там далеко в лесу. Моя готовность не иссякла и по сей день. Повернув бы время вспять я бы не задумываясь заключил договор купли-продажи с Люцифером, лишь бы исправить собственную ошибку.

Как обычно я шел по маршруту осмотра ловушек, не подозревая что потерял статус хищника. Я услышал два детских голоса, наполненных как положено в эти годы беспечностью и любопытством ко всему происходящему. Пригнувшись за бугром, я попытался на звук определить направление мальчишек, зашедших так далеко. Тихая и спокойная жизнь научила меня прислушиваться к тем вещам, на которые обычно не обращали внимания. Но когда я подтвердил свои домыслы визуальным наблюдением, я потерял себя. Что-то большое, гораздо больше, чем сердце, начало проворачиваться внутри моей грудной клетки. Эта боль буквально изнутри разрывало легкие, от чего я не мог глотнуть воздух. Ноги подкосились, а руки перестали слушаться, ударившись в безумный дикий танец, оттачивая глупый несуразный ритм. Как психически неуравновешенный, жертва самого плачевного из всех диагноза, я открыл рот и дергал им как рыба на суше. Я не мог ничего поделать с самим собой. Кто-то другой управлял моим телом, я потерял контроль. Последняя битва велась за разум, но горький привкус поражения уже назойливо омывал мои десна.

Я понимал, что путь мальчишек лежит через ловушку, которую я вырыл не для них, но для себя. Оба невиновных в моих душевных терзаниях были подвержены угрозе их жизни, а если кто-то и спасется, неминуемо оставшись калекой, то я не смогу его отпустить, ведь тогда начнется охота на нас. Я не смогу пережить расставание с Евой. Остановить я их тоже не мог. Кто-то из взрослых наверняка мог заинтересоваться рассказами про лесного Робинзона. Я почувствовал, как остро встает вопрос о жизни и смерти. Как и положено, он застал меня врасплох. Жизнь мальчишек, повышало вероятность далеко не самого счастливого конца совместной жизни с моим идеалом. И только смерть свидетелей счастливой жизни могла ее сохранить. Подобно весам, которые не способны находиться в равновесии, я метался из одного состояния в другое: убить и выжить или умереть с чистым сердцем.

Когда до принятия решения оставались считаные минуты, сложившаяся ситуация буквально раздавила меня. Я лежал не в состоянии принять хоть какие-то меры. Мой слух предательски усилился. Счастливый переливающийся детский смех стал эхом отражаться внутри головы. Я закрыл глаза, но все равно видел их улыбки. Я просто ждал.

И только теперь спустя столько время я понял, чего именно я ждал. Я ждал ее. Ждал всю свою жизнь. Ждал в этот момент. Я не могу ее потерять…

Я был уверен, что это извергали свое недовольство боги. Грохот и крик двух тысяч сумасшедших заполнили лес. Страх, который чувствовался в воздухе проник в молодые сердца. Шум нарастал. Казалось бы, весь лес принял участие в этой игре. Деревья топтали, ветки звенели листьями, а звери визгом исполняли боевой клич. Я услышал крик ужаса и удаляющиеся шлепки ног по сухой земле. Мальчишки спасены ценой обмана и страха.

Я набрался мужества, чтобы выглянуть из-за своего укрытия и поблагодарить спасителя невинных душ, но я никого не увидел. Неужели я планомерно схожу с ума?

– Бу-у! – на меня напрыгнуло сзади нечто столь ужасное, что, невольно поддавшись страху я крикнул, как маленькая напуганная девочка. Подскочив на ноги, я уже практически ринулся вслед за уцелевшими детьми.

Это очень сильно рассмешило Еву, и она сняла маску, сшитую из шкур разных животных, которых нам только удавалось поймать: заяц, белка, дикий кабан, косуля и всего лишь несколько раз лиса.

– Я готовила этот наряду же давно. Хотела тебя напугать – но даже в данной ситуации это получилось – а я и не знала, что ты такой трусиха! – девушка громко засмеялась. Ее смех вернул меня к жизни.

Я был счастлив, что эта девушка меня спасла, уже второй раз. Я в неоплатном долгу перед ней.

Все, казалось, закончилось хорошо. Выбор был сделан, но, как я уже говорил, скоро нагрянут последствия.

Скрытая жестокость

Этот вечер был особенно теплым. Южный ветерок, который то и дело срывался, нежно ласкал локоны ее волос. Ева закрыла глаза и глубоко задумалась. Степень погружения в мысли можно было определить по улыбке, которая внезапно пропала.

– Ты бы и правда дал им попасться в ловушку?

Мы лежали возле костра на импровизированном лежаке и рассматривали звезды в поиске пристанища двум сумасшедшим. Здорово было бы поселиться на вон той далекой светящейся штуке, чтобы нас никто и никогда не нашел. Хотя, человек та еще зараза, вечно лезет туда, где его не ждут.

– Я не знаю – выкинул в воздух я свое вранье – я думал о тебе, о нас. Останови я их, и… и последствия могли бы быть непредсказуемыми. Нас могли разлучить – почти шепотом я закончил свое глупое оправдание. Еще никогда я не врал Еве, и чувство от этого было отвратным.

– Антош, но ведь тебя самого посадили в клетку, хотя ты не считаешь себя виноватым. Наказание без вины! Зачем порождать несправедливость?

Я не знал, что сказать. Я был подавлен. Чувство, что мой идеальный мир первый раз пошатнулся, пробудило тревогу. Я повяз с головой в своих утопических бреднях и не видел сущность происходящего. Я слепо защищал то, что сам никогда не видел.

Я уставился в звезды в надежде найти там ответ, но облака предательски затянули небо, а ветер резко поменял направление. Тогда мне оставалось только молчать. Врать я уже физически не мог, а сказать правду был не в силах. Это больше меня.

Рейтинг@Mail.ru