Антон Сибиряков
В поисках любви
– Это случилось бы в любом случае, с вами или без вас.
– Вот именно. Без меня, – вспоминаю Сашкино лицо. Сдерживаю слезы. – Вы знаете, я сегодня собиралась к ней. Мы ведь так хотели съездить на море этим летом. Но съездила я одна, всего на пару часов, да и море было не тем, о котором мы мечтали, – грустно усмехаюсь. – Но она так хотела поехать… Я набрала ей воды…
Пережидаю горький комок в горле. Не могу говорить.
– Оксана?
Я взрослая. Я смогу справиться с этим:
– Не хотите поехать со мной?
– К Александре?
Киваю, закусив губу. Смотрю на него с надеждой. Но на то он и психолог, чтобы читать настроения людей. И его ответ очевиден:
– Конечно… Хочу…
Не хочет. Но все равно поедет. Потому что это – часть его жизни. Его судьба.
Сколько людей умерло у тебя на руках? Кто ты на самом деле? Неужели где-то, в далеких галактиках, ты мог быть убийцей, черным некромантом, сеющим смерть в надежде на всходы?
Я не верю. Не потому, что это невозможно, но потому, что мы здесь и сейчас. В этом времени и на этой планете. А тут все иначе.
– Спасибо.
– Вы скучаете по ней? – Вопрос не психолога. Отца, потерявшего дочь. Но может ли эта горечь иметь сходство?
– Очень.
– Мне тоже не хватает Александры. Жаль, что все случилось именно так…
– Да. Жаль…
Слезы уходят. И я снова возвращаюсь к солнцу, лучи которого раскаленным металлом заливают небо.
– А кошмары? Они остались прежними? – Он долго подбирался к этой теме, и вот, наконец, спросил. Вонзил еще один крюк в мое худое тело.
– Да. Они остались прежними, – рассматриваю свои коленки, выглянувшие из-под юбки. Замечаю несколько шрамов. – Но теперь мне кажется, что и Сашка бывала там. В этом подвале.
– Вот как? – оживляется, склонившись над столом. – И почему вы так решили?
– Сигареты. Там повсюду разбросаны ее сигареты. Марка, которую она любила. Сейчас, – достаю из сумочки тонкую пачку «Vogue». – Вот эти.
– Хм, – он снова откидывается на спинку, задумчиво поглаживая руки. – Цепь событий не разрушается, но достраивается, как карточный домик. Нам нужно успеть это прекратить до того, как конструкция рухнет.
– Это может быть опасным?
– Грозит сумасшествием.
– Боже…
– Не волнуйтесь, я помогу вам.
Вопрос разбухает на языке, как нарыв – как помог тогда, когда лечил меня осознанным сном?! Я не спрошу этого. Потому что и так забираю много времени и сил у человека, который помогает мне, ни разу не заикнувшись о бартере. Могла ли Сашка ошибиться или специально напугать меня, чтобы я была осторожней? Могла ли предвидеть свою смерть?
После того, что я видела в больнице, я верю в это. Но зачем ей было оберегать меня от Волшебника? Ведь он не способен причинить вреда. Может быть, она видела его другую жизнь?
– Оксана, очнитесь.
– Что?.. – гляжу на него с непониманием. – Вы что-то сказали? Простите, я задумалась.
Он качает головой. Не злится. Замечаю улыбку, спрятанную в уголках его губ.
– Сегодня третий сеанс, но вы постоянно летаете в облаках. Что вы видите там, Оксана? Лучшую жизнь? Поверьте, любой мир станет темным, если мы принесем в него свою горечь.
Убираю волосы с лица:
– О чем вы хотели поговорить?
– О вашей ночной жизни.
Искры слов проносятся по телу, поджигая низ живота.
– Откуда вы знаете?
– Ваш дневник… – Волшебник роется в ящиках стола. Перебирает кипу книг на столе. Снова возвращается к ящикам. – Хм. Странно. Я точно помню, что положил его сюда…
– Вы потеряли его? А что если…
– Нет! Спокойно. Он в квартире, потому что я никуда его не выносил, – поднимается из кресла. Подмышки его рубахи пропитаны потом. – Сейчас мы его найдем. Я старый человек и иногда забываю, куда кладу вещи…
– Вы нервничаете?
– Нисколько.
Он выходит из-за стола и покидает кабинет. Сижу на кушетке в полном недоумении. Принимаюсь терзать ногти, которые после каждого сеанса превращаются в кровавое месиво. Волшебник занервничал, когда не нашел дневника. Почему? Неужели кто-то мог шариться в его ящиках, пока он был на работе? Но если да, то кто?
Встаю с кушетки и осторожно перегибаюсь через стол. Верхний ящик открыт. И из него на меня с ненавистью смотрит его дочь. Рамка с фотографией лежит на стопке отчетов не пытаясь спрятаться от посторонних глаз.
Ледяные руки озноба скользят под одежду, готовясь к ласкам. Надеюсь, мой дневник не у нее…
– Нашел!
Слышу радостный крик и возвращаюсь на место. Как будто ничего и не было.
– Вот он, – заходит в дверь, держа коробку с диском, словно чашу с олимпийским огнем. – Забыл, что оставил его в прихожей. Все в порядке.
Смотрю на него, теряясь в догадках. Еще ни разу я не видела, чтобы Волшебник так менялся за один сеанс.
Усаживается в кресло. И я понимаю, что он лжет. Он никогда не выносил этого диска из кабинета. А значит – это был кто-то другой. Тот, кто знает теперь о моих секретах.
Отвлекаюсь от черных мыслей. За окном кричат дети. И в их радостных голосах я различаю свой, пронесшийся через года. Когда-то и я думала, что жизнь – это летние дни, наполненные солнцем. Мне никогда не снилась зима, и в жаркие каникулы я всегда старалась встать пораньше, чтобы успеть за вечно убегающим временем. В детстве лето пролетало так стремительно, что я не успевала оглянуться. Смешно вспоминать, но я даже высчитывала количество часов до первого сентября. Казалось, с наступлением осени, исчезнет сам мир.
За углом дома, если выглянуть в окно, можно увидеть колесо обозрения, поднимающее людей в небо. Оно похоже на доброго великана в разноцветных одеждах, подставляющего раскрытые ладони всем, кто готов подняться над его головой. А внизу, по изогнутым, будто волны, рельсам, бегает змейкой состав вагонеток с орущими от восторга подростками. Американские горки всегда оставались неприступной мечтой детства, и только ради них нам хотелось вырасти, как можно скорей…
Грустная улыбка скользит по моему лицу. Парк развлечений живет полной жизнью и дарит счастье любому, кто к нему приходит. Прекрасный мир зазеркалья…Он там, и у этих дверей нет засовов. Как и у счастья – нет границ.
Волшебник копается с компьютером, пытаясь найти выдержки из дневника, которые помогли ему разгадать тайну принцессы. Но мне не хочется говорить об этом. Лечение не дает результатов, и каждый раз, засыпая, я оказываюсь в холодном подвале, провонявшем кровью. А после Сашкиной смерти мне стало сниться, что последней жертвой маньяка была именно она, и он спрятал ее тело где-то в доме, так близко, что от ужаса я боюсь обмочиться и просыпаясь каждый раз проверяю простыни.
Наверное, я просто очень сильно скучаю по ней. Она живет во мне. Живет в окружающем мире. Я вижу ее во всем, и даже сквозь закрытые веки она приходит ко мне, не желая отступать. Я не держу ее, но прошло слишком мало времени для того, чтобы забыть. И стоя у зеркала с зажженной сигаретой, я выставляю вперед подбородок и рассматриваю свое обнаженное тело. Насколько похожими мы были? И смогу ли я превратиться в нее, если захочу?
Но, как бы там ни было, она осталась во мне навсегда. И если эти всходы принесут плоды, я не сочту их сорняками.
Ты стала мной. И у этого тоже есть смысл. Мы одно целое, жертвы, принесенные во имя друг друга. Нам нечего стыдиться. Пути судьбы начертаны не нами, но мы идем по ним, со временем сознавая, что лучшей дороги не найти.
– Вот, послушайте, – Волшебник откашливается. Читает мне с экрана о том, что я называю проклятием и тьмой. Коверкает слова, превращая их в грязь. Рвет образы, словно одежду на нищенке, обреченной торговать телом. В его устах я становлюсь последней шлюхой, не имеющий права на сострадание.
Я никому не позволяла читать этого вслух! И поэтому, во мне закипает ярость.
– Прекратите!
Он обрывается, уставившись на меня глазами, увеличенными линзами очков.
– Замолчите, я не разрешала читать этого вслух! Все не так, как вы думаете! Все… все по-другому!
– Оксана, я понимаю…
– Понимаешь что?! Хочешь, чтоб я тебе отсосала, так и скажи, зачем все это?!
Смотрю на него, стараясь отдышаться. Не верю в то, что все эти слова только что вылетели из моего рта. Зажимаю его рукой.
– Оксана, что с вами? Вы действительно думаете обо мне так?
Он напуган. Слышу, как скрипят его легкие. А по загорелому лицу кляксами расползается бледность.
– Простите, – бурчу сквозь руку, боясь отнять ее ото рта. – Простите меня, мне так стыдно…
Он снимает очки и кладет их на стол. Задумывается:
– Я никогда бы не предложил вам ничего подобного. И даже боюсь предположить, чем вызвал такие подозрения. Я отношусь к вам, как к дочери…Я просто хотел помочь, но люди, видимо, перестали верить в бескорыстную помощь.
– Все не так, как вы подумали… я не проститутка… все это так сложно… я…
Не знаю, что говорить. Все это выглядит так, как будто я оправдываюсь, а это удел виноватых… Но, наверное, так и есть. Спрятавшись за красивыми образами, я позабыла, чем на самом деле является ночная жизнь женщины, раздвигающей ноги перед незнакомцами. И хотя я занимаюсь этим не за деньги, лишь изредка взимая плату за свое тело, реальность не перестает существовать. Мой дневник мало что изменит. Ведь даже Волшебник не понял его слов. Принцесса прячется за ширмой не потому, что нага. Но потому, что распутна. В ней давно уже живет тьма, которая тянется скрюченными пальцами к тонкому горлу. И если ширмы не будет, тьма дотянется до шеи и переломает в ней все кости, не оставляя шансов на спасение. Все это очень сложно, но в то же время так просто, что ответы почти неуловимы.
– Оксана, никто здесь не собирается осуждать вас или винить. Все наши разговоры не уйдут дальше этих стен. Но, чтобы помочь, я должен понять – зачем? А ответ на это знаете только вы. Сколько бы я не строил догадок, все они ничего не значат без ваших слов. Дом без фундамента рушится. И несет в себе только опасность. Не дайте мне поставить ошибочный диагноз.
Я собираю его слова, будто влагу в жаркой степи. По капельке, в маленькую фляжку, которая станет маяком в долгом путешествии и останется единственной надеждой его закончить. Ты очень нужен мне, Волшебник. Но где-то внутри я чувствую, что ты предашь меня. Как будто все это уже было и повторялось раз за разом, во всех наших жизнях и воплощениях. Я подпускала тебя слишком близко…
– Мне нужно идти… – Поднимаюсь с кушетки, одергивая юбку.
– Постойте. Мы ведь собирались к Александре.
– Я передумала. Не сегодня. Я устала. Простите меня еще раз. Я не знаю, что на меня нашло.
Кивает, глубоко вздыхая:
– Я провожу вас. До такси.
– Хорошо.
Выходим молча. Он запирает квартиру, а я вызываю гудящий лифт. Мы могли быть одной семьей, я верю в это. Но сегодня мы люди, которые почти незнакомы.
– Странно, – Он подходит ко мне, но избегает взглядов. Рассматривает стены.
– Что странно?
– Я думал, вы потребуете вернуть дневник.
– Ах… нет. Просто вы… присматривайте за ним получше. Мне не хочется, чтобы кто-то, кроме вас, его читал.
– И не делать этого вслух.
Киваю. Лифт со скрипом опускается на этаж. Волшебник пропускает меня вперед и заходит следом. Улыбаюсь, отвернувшись.
– Вы точно не хотите поехать к Александре?
– Не сегодня, – вру, но отступать некуда. Поездка вместе превратится в ужасную муку. Как для меня, так и для него. – В следующий раз.
– В следующий раз.
– Угу.
Лифт выпускает нас из своего плена, и я спешу к входной двери подъезда сквозь прохладную тьму. Хочу убить ее солнцем, выжечь всю сырость, что поселилась здесь вместе с плесенью и запахом грибов. Пальцы скользят по мерцающей кнопке, и дверь поддается моим рукам. Я наваливаюсь на нее всем телом, и яркий солнечный свет врывается в темноту, словно напалм. Жжет и разрушает причудливые улья тьмы, выстроенные в надежде на потомство.
На улице шумно и тепло. Душно. Небо, раскаленное добела, плавит пышные облака на сковороде, превращая их в белесую дымку. Горизонт, который можно рассмотреть в щелях города, чист и ясен. Бури обошли наш край стороной. Синоптики не обещали ничего, кроме головной боли и обезвоживания.
Волшебник выходит из подъезда, щурясь от солнца. Его загорелые руки спрятаны в карманах легких брюк.
– Оксана?
Оборачиваюсь.
– Вы вернетесь?
– Да. Следующий сеанс, я помню. Через неделю.
– Хорошо.
Улыбаюсь, рассматривая мельканье машин. И вдруг, натыкаюсь на белое лицо своего мучителя. Отшатываюсь назад, не веря. Он сидит за рулем припаркованного такси и смотрит на меня сквозь пыльное боковое стекло. Облизывает тонкие губы, и я замечаю черноту острых игл, наполняющих рот.
– Нет… – Горло сохнет и только нелепый свист вырывается из моих легких. Не могу дышать. Глотаю раскаленный воздух.
– Ваше такси, кажется…
Голос Волшебника возникает за спиной, точно дуло пистолета. Тычет между лопаток, подталкивая к краю пропасти. Оборачиваюсь к нему и вижу, как спокойная улыбка сменяется настороженностью.
– Что с вами? Вам плохо?
– Там… он там…
– Что вы говорите, я не слышу?
Волшебник далеко. За сотни километров от моего голоса. Ему не дано услышать. Не дано понять. Смерть стоит за моей спиной и это не сон. Это реальность!..
– Таксист…
– Таксист? – он щурится, вглядываясь в окна машины, но слабое зрение искажает правду. – Вы его знаете?
– Это он. Он…
– Поехал…
Оглядываюсь – такси выруливает на дорогу, убегая от моего взгляда. Тень водителя мелькает за стеклом и исчезает в темном салоне, превращаясь в призрака, ждущего ночных часов. Он вернется, как только я засну. Но на этот раз проснуться мне будет не суждено.
– Наверное, это был обычный частник. Вы его с кем-то спутали? Оксана?
Смотрю на поток машин, не понимая слов. Все еще чувствую на себе этот мерзкий взгляд. Прозрачные глаза двигались в глубоких впадинах глазниц. Упивались моим страхом. Убийца не желал до меня добраться – если бы захотел, то смог. Жаждал напугать, увидеть момент узнавания в моих глазах. Его белое, мертвое лицо ухмылялось, но все равно, выглядело, словно маска, сшитая из человеческой кожи…
– Оксана? – Волшебник осторожно касается моего плеча.
– Я… мне показалось, что за рулем был…
Замолкаю, вспоминая зеркало в туалете института. Как я буду выглядеть если расскажу правду?
– Кто?
– Не важно…Один парень. Знакомый.
– Вы выглядели так, словно увидели привидение.
Натянуто улыбаюсь. Все еще ищу глазами страшное такси:
– В каком-то смысле, так и есть.
Подхожу к краю тротуара, поднимая трясущуюся руку. Голосовать можно по-разному. И это я тоже узнала от Сашки. Давно, миллион лет назад, она рассказывала мне, как ловила попутки на пустынной трассе. Она была тогда совсем девчонкой, и ее плоская грудь и худые ноги не интересовали мчавшихся мимо дальнобойщиков. А ей срочно нужно было уехать, сбежать, потому что красный огонь рассвета опалил верхушки сосен, и демоны в своей обители проснулись, обнаружив побег. Они бросились в погоню.
«Что ты сделала, чтобы хоть кто-то остановился?»
«Я подняла камень, и зашвырнула в лобовик первой попавшейся тачке»
«И что было дальше?»
«А дальше я оказалась здесь»
Я помню ее голос, он звучит во мне не переставая. Говорит со мной. Оберегает от ошибок. В такие моменты я уверена – Алька рядом. Она никуда не уходила от меня, не умирала. Она живая и стоит позади меня, прикрывая спину. Все это так, но беда в том, что я боюсь обернуться. Слишком больно видеть пустоту вместо нее.
Желтая волга выныривает из стальной реки, откликаясь на мой зов. Сжимаю кулаки, заглядывая в салон. И снова узнаю водителя, чувствуя, как сердце падает в низ живота.
Влад. Следил за мной.
– Какой же ты дурак…
Машина останавливается, и он выходит на улицу. Величественный и гордый принц, пришедший в логово тьмы. Мальчишка, отдавший судьбы мира в руки голодной случайности.
Твое сердце должно быть сильным! Холодным, будто лед, иначе тебе никогда не стать королем. Не выжить в моем мире. Зачем ты пришел? Теперь демон узнает о тебе.
– Оксана…
Он идет ко мне, улыбаясь, и, хотя я безумно рада его видеть, на лице моем бледнеет злость. Делаю шаг назад. И раню словами.
– Что ты тут делаешь? Следил за мной?!
– Нам нужно поговорить, Оксана.
– Нет, не нужно.
– Все в порядке, Оксана? Вы знаете этого человека? – Волшебник приходит на подмогу, как всегда – отчаянно и смело. Но в этот раз его помощь не нужна. Я желаю, чтобы Влад схватил меня за руку и потащил в первый попавшийся подъезд, где я бы отдалась ему, опершись на железные перила. Его тело магнит, и оно притягивает.
Смотрю в его голубые глаза. И вижу в них океаны. Вода – это ты. А я небо. И мы должны быть неразлучны, но все, что нам дано – отражаться друг в друге, наслаждаясь иллюзиями счастья. Когда-то давно мы соприкоснулись у горизонтальной черты мира. И это мгновение было лучшим в моей жизни. Ты стал частью меня. И когда я плачу, роняя слезы в твои глубины, я становлюсь частью тебя. Но лишь на миг. На мелкие осколки времени.
– Кто это?! – Влад кивает в сторону Волшебника. Подходит ко мне совсем близко. Так, что волна желания прокатывается по моему телу. Еще шаг и я не удержусь. Глупая принцесса, возомнившая себя спасительницей мира. Я брошусь в его объятия, повинуясь первобытным инстинктам. И больше никогда не отпущу. Еще один шаг. И мир рухнет.
Сделай же его. Пожалуйста.
– Мой психолог.
– О, – останавливается, разглядывая волшебника. – Это так теперь называется, да? Психолог? Как ты могла променять меня на этого старика?!
– Влад, прекрати!
– Послушайте, молодой человек…
– Заткнись, старик! Тебе я слова не давал! – он смотрит на меня, но в его глазах пульсирует ярость, адресованная Волшебнику. – Поехали со мной, Оксана. Я отвезу тебя, куда скажешь.
На край мира, туда, где ветер танцует на обрывах скал. Отвези меня домой, я так устала бежать от самой себя. Слезы застилают глаза:
– Я никуда не поеду с тобой. Уходи.
Ты должен. Надежда на спасенье еще есть.
И он повинуется моим словам. Исчезает в салоне, хлопая дверцей. Вздрагиваю от громкого звука, словно от выстрела. Боль застревает в сердце.
Все кончилось. Я умерла?
Взрослые, беззвучные слезы текут по лицу. Волшебник подходит ко мне, пытаясь что-то сказать, но я останавливаю его немым жестом. У мира остался шанс на спасенье. Но я потеряла свой навсегда.
Именно в тот жаркий день в городе начали пропадать девушки. Но тогда об этом еще никто не знал.
В черной пустоте, под завалами веков, демон метался в ярости, не желая больше ждать. Его победа была так близка, и безумно недосягаема, что он решил уничтожить всех женщин королевства, в надежде на то, что одна из них окажется принцессой. Но с каждой новой жертвой его злость только росла. Превращалась в жажду крови. В этом багряном мраке тьма и создала зеркальный путь, отражавший миры и времена. Это была линия пересечения, коридор, по которому шагал темный принц. Инкуб – создание, живущее ради боли других. Существо, чье сознание извратилось в долгих путешествиях по вселенной. Когда-то и он знал, что такое любовь. Был человеком. Но его любимая погибла, и ради нее он заключил договор с тьмой. Стал вечным пленником демона, скитальцем в лабиринтах времен. И все, что ему было дано – похоть и боль. Ведь в смерти нет любви – единственная правда, вцепившаяся зубами в сильную грудь. И, чтобы унять жар, терзающий сердце, темный принц должен был дарить его женщинам. Всем, потому что когда-то клялся только одной.
«Ты обретешь плоть»
Сказала тьма. И Инкуб улыбнулся черными иглами зубов.
«Ты станешь одним из них и будешь убивать»
Шаги темного принца, идущего через зеркала, раскатами грома отражались в каждом из миров.
«Ты выйдешь к ним через дверь, которую они оставили незапертой. Волшебник получил от меня то, что хотел. И согласился впустить тьму. Он укажет тебе верное направление.
Найди ее. И пусть перед смертью она страдает»
«Он будет проклят» – Сказал Инкуб. «Превратится в такого же, как я»
«Нельзя вернуть любовь ушедших. Но можно ей отомстить. В том мире, куда ты пойдешь, волшебства не существует»
«Миры соприкасаются…Я чувствую это»
«Да. Ты вернешься обратно через мир зазеркалья. Когда принцесса будет мертва»
«Она пожалеет о том, что искала любовь. Я покажу ей, сколько в ней боли»
«Никто из них не достоин света, за который они так борются. В их мире давно уже поселилась тьма»
– Странный гром какой-то. Небо вроде чистое, а гремит…
Заслоняю глаза от солнца, всматриваясь в горизонт. Так и есть – на небе ни облачка.
– Возьмите, я на следующей выхожу, – Протягиваю бормочущему кондуктору смятые деньги.
– Странный гром. Очень странный…
Прячет их в сумочке на поясе и отрывает для меня билет. Подсчитываю цифры. Счастья не будет. Как и заворота кишок. Усмехаюсь детским воспоминаниям. Но раскаты грома тут же возвращают меня в реальность. Не позволяют мечтать.
Скрипучий ЛИАЗ покидает жилые районы по расплавленному от жары асфальту. В убогом салоне воняет потом и бензином. Открытые люки и окна не помогают – на улице совсем нет ветра, только раскаленный воздух, загустевший от солнечных лучей.
– Сваи вбивают где-то. Это не гром.
Мужской голос позади меня успокаивает всех пассажиров. Прислоняюсь головой к горячему стеклу. Думаю о Владе. Знаю – он больше не вернется.
Зачем я прогнала его?
«Потому что так должно быть, солнце»
Сашка сидит рядом, забравшись на сиденье с ногами. Обнимает коленки. Я вижу ее краем глаза. А может и вовсе – чувствую кожей… Но она здесь. И всегда была. Рядом.
Но ведь он моя любовь. Разве ты этого не понимаешь? Ради него я здесь.
«Ты уверена в этом? А может ради себя, Оксана? Ради своих детских мечтаний?»
Ты злишься, Аль?
«Будь осторожней. Не подпускай его слишком близко»
Кого?
Не выдержав, поворачиваюсь. Но ее нет. Только пустая сидушка, с изорванным в клочья дерматином. И куски гнилого поролона, торчащие из дыр.
Я не должна сходить с ума. Каждая память имеет границы. И призракам прошлого не дозволено их преступать. Если я буду слушать советы тех, кто ушел, то сама скоро окажусь в могиле.
«Ты в меня больше не веришь?»
Сашка где-то за спиной, касается моего уха теплым дыханием. Шепчет.
«Ты больше не веришь, Оксан?»
Я должна отпустить тебя. Оставить только память.
«Ты больше не веришь…»
Я стала взрослой.
Соскальзываю с края сидения, в узкий проход. Цепляюсь за горячие поручни. Автобус трясет на неровной дороге, и скрипы проржавевших рессор превращаются в стоны живого существа, умирающего от тяжести взваленной ноши. Его пассажиры – безликие тени – перевозят груз взрослых проблем с места на место. И я – одна из них. Волоку переполненный тюк к входным дверям.
Что нас ожидает в конце пути? Свобода? Но что она есть? Помойная яма с тлеющими останками тех, кто дошел? Или камера хранения, к которой непременно предстоит вернуться? Существует ли она на самом деле, эта свобода?
Автобус останавливается, выпуская меня в жаркий июньский вечер. А я вдруг понимаю, что безумно хочу зимы. Холодного снега, который можно собрать в ладони и любоваться его блеском в свете тускнеющего солнца. Чувствовать, как он тает, стекая по рукам ледяными ручьями и от этого быть самой счастливой на свете. Мне хочется зимы, но волшебство закончилось. Я большего в него не верю.
На остановке пустынно и тихо. И только гул самолетов не дает забыть о том, что мир все еще вертится. Старый ЛИАЗ, со вздохом, закрывает двери и продолжает свой путь. По страшной дороге, покупающей его жизнь за деньги. Каждый метр этого пути оплачен золотом. Но бездушные хозяева забирают все себе, не желая тратиться на ремонт старого металлолома.
Прикрываюсь от солнца рукой. Иду вдоль трассы, по пыльной обочине.
Летом не бывает сумерек. День сразу сменяется ночью, холодной, как морские глубины. Это сравнимо с тем, когда идешь по теплому мелководью и вдруг – резко проваливаешься в темную яму, утягивающую тебя на дно.
Нужно успеть домой засветло.
Спотыкаюсь о камень, выворачивая его из сухой земли.
– Черт…
«Я подняла камень и зашвырнула им в лобовик первой попавшейся тачке»
Нет. Бежать слишком поздно. Семена тьмы внутри меня дали всходы. И если сейчас я сяду в машину, если попытаюсь спрятаться в других городах и странах, они разорвут мою грудь зудом, с которым я не сумею совладать. Заставят меня вернуться к горящим обломкам башни. Но выстроить новый мир мне будет уже не суждено.
Искоренить тьму в себе самой. Мой последний шанс на исцеление. Скользкая дорога между вырытыми могилами. Путь к свободе. К освобождению.
Ногой отбрасываю камень в сторону. Он скатывается в траву, теряя силу воспоминаний. Не смотрю на него. Чувствую, как внутри расходятся невидимые швы, выпуская наружу противный гной, раздражавший сердце. Он стекает вниз живота, обжигая внутренности. Пережидаю боль, сжимая зубы. И вскоре она отступает, лизнув напоследок поясницу соленым языком.
– Аль?
«Пусть все идет так, как должно»
– Я думала, ты ушла. Что это за боль? Ты хочешь, чтобы я уехала?
«Оглянись»
Ни одной машины.
– И что это значит?
В небе снова гремит. Но такое ощущение, что это всего лишь эхо земных голосов. Наверное, тот мужчина был прав. Это всего лишь сваи. Где-то строят новый дом.
«То, что место последней битвы именно здесь, в этом городе»
– Мне кажется, я такая слабая. Без тебя мне не победить.
«Я буду рядом. Ты не должна бояться. Вдвоем. Навсегда. Против целого мира. Ты помнишь?»
Да. Но куда приведет нас такая борьба?
Дорога изгибается влево и за поворотом, утонувшем в листве, я вижу гранитный забор, за которым находится кладбище. Перехожу пустынную трассу, стараясь не наступить в лужи расплавленного гудрона. Незаметной тенью проскальзываю в распахнутую калитку, мимо домика сторожа, дверь которого заперта на ржавый навесной замок. Врываюсь в мир, который теряет свою плотность, как только стук сердца проникает в его запретное лоно. Никому из живых не дано увидеть его настоящим. Он обращается в белесую дымку, сотканную из звуков и запахов. Но и не исчезает бесследно. Мы всегда чувствуем его присутствие.
Иду по вытоптанной тропинке, вспоминая, как холодно было на Алькиных похоронах. И какой скользкой и грязной была земля, по которой шагали люди, несшие гроб. Я шла следом и все боялась, что они его уронят. Что Сашка выкатится из него, словно непослушная кукла, назло пачкающая свой наряд.
Сейчас я слышу, как в траве стрекочут кузнечики, а в кронах крепких тополей сладко заливаются птицы. Но знаю – красивая картина всего лишь подделка, скрывающая под собой мрачный оригинал. Страшную реальность былых дней, ставших бесконечной памятью.
Я помню. Лужи и снег. Глубокую яму и белые лица Сашкиных подруг. Волшебника, который оплатил похороны, но все время простоял за спинами девушек, похожий на тень от погибающего деревца. Все мы были вместе там, у разрытой могилы, но вели себя, словно незнакомые люди. Нам было неловко. Нас всех связывали тайны, но такие омерзительные и темные, что любое слово могло обернуться бритвой на запястьях. Тишина прервалась лишь тогда, когда вниз полетели комья мокрой земли. Они падали на деревянную крышку с глухими звуками, словно кто-то стучал кулаками изнутри. И я хотела было сказать об этом, но замолчала, понимая, что схожу с ума.
Смерть – это не конец, а начало перерождения. Все, что я должна помнить.
Сворачиваю с тропинки на усыпанную гравием дорожку, и замечаю, что у Сашкиной могилы кто-то стоит. За цепями ограды, у резной лавки, которая положит начало красивой беседке в викторианском стиле. Я накоплю на нее к концу лета. И красота здесь обретет равновесие.
Сбавляю шаг, пытаясь узнать незнакомца. Но его сильная спина, спрятанная под плотной тканью толстовки, и голова, скрытая капюшоном, оставляют меня в неведенье. Он не двигается, словно манекен. Замечаю свежие пятна цветов у могилы.
Кто ты?
Оборачивается на шорох моих шагов. Прозрачные глаза глядят из-под упавшего капюшона, и я понимаю, что видела уже этот взгляд. Но не могу вспомнить – где. Застываю в нерешительности. Рассматриваю заросший щетиной подбородок и лицо – довольно симпатичное, но незагорелое и осунувшееся, словно бы он не спал несколько суток.
Устало улыбается. Нет. Это не мой мучитель из снов.
– Здравствуйте, – однако голос мой все равно дрожит. А сама я стою на месте, выжидая.
Снимает капюшон, взъерошив темные волосы. Кажется, он не мыл их несколько месяцев. Приглаживает рукой:
– Здравствуйте.
Он абсолютно спокоен. И я перестаю бояться. Приближаюсь к ограде, пытаясь вспомнить всех Алькиных парней. Но их было так много, что память не может выбрать кого-то одного.
– Простите. Мы не знакомы… – замечаю, как из-под рукавов его толстовки ручьями льется грязный пот. – Меня зовут Оксана.
Не рискую подать ему руки.
– О, да. Я Владимир.
– Вы знали Александру?
Оборачивается к черному памятнику, с которого на нас смотрит Сашкин портрет, выгравированный умелыми руками мастера. Я выбрала эту фотографию потому, что на ней Алька была похожа на ангела, обретшего, наконец, долгожданную свободу. Когда-то я сама сделала это фото, как и десятки подобных, не замечая уникальности каждого кадра. Мы просто дурачились, строя из себя моделей, проводящих фотосессию в одном из городских парков. Все было так просто тогда. Так весело.
– Не так хорошо, как хотелось бы.
– Простите?
Человек, назвавшийся Владимиром, улыбается. Снова. Но с каждым разом его улыбка нравится мне все меньше.
– Я был ее поклонником. Одним из многих… Ведь нет ничего страшного в том, что я принес ей цветы? Или вы против, Оксана?
– Нет… конечно нет. Что вы… Просто я… Да ладно, забудьте.
Снимаю цепочку с крюка и прохожу за ограду. К нему, на расстояние вытянутой руки. Ощущаю, как испуганное сердце разгоняет по крови адреналин, заставляющий дрожать руки. Поворачиваюсь к нему спиной, ставя сумочку на лавку.
– Так вы не были с ней знакомы? – Хочу услышать его голос. Удостовериться, что он не подкрадывается ко мне сзади, надевая на лицо белую маску из человеческой кожи.
– Я… нет. К сожалению, нет.
Достаю бутылочку с морской водой. Оборачиваюсь. Он стоит все там же. Неловко прячет взгляд.
– А почему вы не подошли и не познакомились?
Пожимает плечами:
– Не знаю. Собирался. А потом… потом стало поздно. Но я знаю, что сейчас она в том месте, где очень спокойно. Наверное, не стоит за нее беспокоиться, да?
Отвинчиваю крышку бутылки и присаживаюсь у могилы на корточки:
– Да. За Сашку беспокоиться не стоит.
Прозрачная вода тонким веером льется на цветы. Брызгает на памятник, оставляя на нем россыпи капель, стремящихся прямыми линиями вниз.
– Я принесла тебе море.
Эти слова предназначены только ей. Но странный человек, возвышающийся над нами, тоже их слышит. И почему-то я уверена – он опять улыбается. Не хочу смотреть на него. Хочу, чтобы он убрался отсюда и никогда больше не приходил!
– Оксана?
Поднимаюсь на ноги:
– Что?
– Здесь недалеко от кладбища есть кафе… – сглатывает слюну. – Не хотите выпить по чашке кофе?
