Артур Раин
Лэйла-стероид
– Проваливай, – выдавил Степа, прокручивая в голове объяснение с начальством. – иди к своему Алле Паку… к черту.
Она по инерции продолжала что-то говорить, но постепенно до нее дошел смысл сказанного. Блондинка неуверенно улыбнулась.
– А меня… – неуверенно выговорила она, – а меня выпустят?
– Если выйдешь одна, то выпустят, если со мной, то нет.
В эту минуту Степа перестал сомневаться. Мягкие губы прикоснулись к его лицу. Блондинка уже быстро шагала к двери, а Разин ожесточенно стирал невидимую помаду со щеки, прислушиваясь к впервые возникшему внутри ощущению полного наплевательства на все спецслужбы на свете.
– Вроде не мальчик, – тихо пробормотал он, глядя на закрывшуюся дверь и нервным движением взлохмачивая волосы. – Да и для седины в бороду рановато… Может она ведьма?
В зале появился музыкант, одетый в причудливые шаровары, расшитый серебром черный жилет и греческую феску. Кто-то в углу громко захлопал, после чего зашумел весь ресторан, дошедший до того состояния, когда их устраивало уже все что угодно.
Пальцы Кожухова, потные и горячие, внезапно схватили Скалина за запястье. Он удивленно взглянул на ожившего Краба.
– Послушай, майор, – просительно заговорил тот, награждая Скалина званием по собственному усмотрению. – Давай еще немного посидим. Я заказал музыку для девчонки. Разреши послушать, а то когда еще доведется.
“Грек” провел смычком по струнам. Плач скрипки, неожиданно талантливый, метнувшийся в жующие лица, буквально пригвоздил Скалина к месту. Будь этот ресторанный скрипач хоть на йоту менее хорошим музыкантом, Кожухов не получил бы этой беспрецедентной отсрочки.
Леночка и Смирнов переглянулись. Официант, ошеломленно хмыкнул. Уловив всеобщий настрой, он исчез и через минуту вернулся с бутылкой шампанского. Поставив перед Кожуховым бокал, официант налил ему искристый напиток.
– За счет заведения, – сказал он.
Степа сидел в темном углу и предавался мрачным раздумьям. Вместе с девушкой исчезло и то волшебство, которым она была буквально пропитана.
Исчезло, но не совсем. Иначе почему я сижу здесь, а не бегу за ней или не связываюсь с ребятами, с просьбой задержать такую-то и такую-то. Хотя какую? Я ведь даже имени ее не узнал. Телефона. О! Зашибись. Мужа знаю… Да придумала она его. Это точно. Алле Пак. Идиотизм. Как я мог ее… Спокойно. Ничего страшного.
Разин знал то, чего не знал ни Скалин ни его коллеги-сталкеры. Снаружи дежурили две лучших группы захвата, присланных лично генералом Сомовым. Все подъездные пути к «Амфоре» были под наблюдением. Вился нешуточный капкан, причем такого размера, что ловили явно большого зверя. Скромный Краб на эту роль ну никак не годился.
Степа ни с того ни с сего вдруг увидел себя гуляющим вокруг высоченного забора, за которым (он знал это совершенно точно) стояла упущенная девушка. Он слышал ее смех и слышал ее голос, с самыми различными интонациями произносивший одно и то же.
"Алле Пак. Моего мужа зовут Алле Пак". Голос ее звучал все громче и громче, пока не стал просто оглушительным. Калейдоскоп из мыслей внезапно начал приобретать какие-то пугающие очертания.
Музыкант шел между столиков, словно стараясь всех одарить своим искусством, затерянным в этой “Амфоре” по прихоти всемогущей судьбы. Внезапно Скалин ощутил дрожь в коленях. По лицу словно забарабанили ледяные струйки толщиной с иглу. Он воровато взглянул в лица Леночки и Вовки, но ничего там не заметил, кроме вежливо-равнодушного одобрения талантливого музыканта.
Скрипка звала и отталкивала, рыдала и хохотала во все горло, скатываясь по сияющей радуге в грязь на унылой дороге.
А где-то далеко «майор» Скалин пил шампанское в компании своих друзей и шпиона, нервно крутящего наполовину опустошенный бокал в трепещущих пальцах.
"Не может быть, – думал Скалин, отводя глаза. – Просто не может быть. Нервы разыгрались".
Мелодия заканчивалась, скрипач подошел к их столику, склоняясь перед своим заказчиком и специально для будущего арестованного плавно выводя последнюю, невиданную по своей красоте ноту.
Скрипка смолкла. Музыкант грациозно нагнул голову и неспешно удалился.
Зал взорвался аплодисментами.
Кожухов схватил бокал и осушил его одним глотком.
Степа пытался избавиться от голоса, гремящего в глубине сознания.
“Может быть, он проходит у нас по какому-то делу. Или просто слишком чудаковатое имя. Не могу отделаться от ощущения, что…”
Разин выпрямился. Со свистом легкие втянули воздух и отказались его выпускать. На степином лице внезапно проступила широкая ухмылка, удивительно напоминающая сардоническую улыбку больного столбняком, виденную некогда в учебнике для медвуза.
– Алле Пак, значит, – едва сдерживая истеричный смех, проговорил Степа. – А если, твою мать… справа-налево… этот идиотизм…прочтем…
Все это время, непрерывно шарящие по одежде пальцы наконец-то нашли то, что было нужно.
Разин рванул к себе лацкан и заорал в отчаянно загудевший микрофон:
– Скалин! “Капелла”! В ресторане “Капелла”!
Звериный вой вырвался из горла Кожухова, скрюченными пальцами обхватившего собственную шею. Правая рука раздавила бокал, как бумажный стаканчик. Под замирающий грохот аплодисментов из-под пальцев уже мертвого Краба веером разлетелись бледно-розовые капли, попавшие на лица застывших сталкеров. В предсмертной судороге дородное тело Кожухова взвилось в воздух и на некоторое время застыло подобием кошмарной скульптуры.
Зал стих.
Кожухов рухнул на пол. Под дружный возглас публики лазерный свет на мгновение оживил лицо Краба, в ту же секунду исчезнувшее в тумане.
6
Из бесед на заседании клуба "КИВИ"
Все эти истории об очередных предсказаниях о конце света… Армагеддон усматривают в огромных метеоритах, грозящих врезаться в наш водянистый шарик, в глобальном потеплении, в нашествии инопланетян. В каждой более-менее круглой дате видят совершенно точное предзнаменование начала конца. Армагеддон, это битва добра со злом. Последняя битва. И она уже идет. В каждом из нас ангел борется с бесом и все эти маленькие локальные войны объединяются в одну большую, которая и закончится когда-нибудь… Наверняка закончится…
Скал
Всех посетителей “Амфоры”, которым “посчастливилось” в тот вечер оказаться свидетелями неудачного задержания Кожухова, согнали в небольшой банкетный зал. После того, как место происшествия очистилось, Скалин начисто забыл о существовании множества свидетелей, которые явно не могли знать больше, чем он сам.
Болван, позволивший провести себя как школьника.
Скалин на время заглушил эту нелестную для себя мысль, в чем несказанно помогла Леночка.
– Отравили, – категорично заявила Нилина, после поверхностного осмотра тела. – Я почти уверена, но все-таки береженого, как говорится…
Она вытащила из сумочки небольшой пластиковый пакет и быстро сорвала прозрачную оболочку с матово-белой бумажной полоски.
– Экспресс-анализ, – проворчала она, вновь склоняясь над телом. – Подарок большого папы.
Смоченная в шампанском, брызгами лежащем на кулаке Кожухова, полоска почти мгновенно окрасилась в ядовито-зеленый цвет.
– Так и есть, – констатировала Леночка. – Яд, как это ни банально, был в бокале. Минеральный. В лабораторных условиях выясним побольше.
– Бокалы стояли на столе, – задумчиво произнес Скалин. – Но класть яд в один из их не было смысла, поскольку проглотить отраву мог любой.
– Шампанское тоже было в порядке, – подал голос Смирнов.
– Это уж точно. Иначе тут было бы четыре трупа.
Сталкеры немного помолчали, переваривая эту мысль.
– Леночка, а не могли его отравить раньше?
Она демонстративно-медленно помахала потемневшей бумажной полоской.
– Специально для смирновых повторяю: яд был в бокале.
Скалин обвел тяжелым взглядом свою группу. Потирающая замок сумочки Нилина, мрачнеющий на глазах Смирнов, растерянный официант и подоспевший пару минут назад Степа смотрели каждый в свою сторону, однако все они ждали завершающего аккорда. Ведущий сталкер доигрывал свою партию, мысленно загоняя отравителя в угол. Вычислять преступника по горячим следам Скалин умел как никто другой.
– Музыкант, – вердикт последовал через минуту. – Больше некому. Все остальные, даже если не принимать во внимание то, что я вам всем доверяю, никто из вас не мог этого сделать физически, поскольку сидел у меня перед глазами.
Он скрипнул зубами.
Как и Кожухов, впрочем. Ай да сталкер… Так облажаться!
Скалин секунду помолчал, мысленно перебирая ворох собственных наблюдений.
– Музыкант, – с сомнением протянул Смирнов. – Верно, он подходил к столику, но я не заметил, чтобы он…
– Точно, – согласился Скалин, нервно выщелкивая сигарету из пачки. – Думаю и Леночка ничего не заметила, – прикуривать Скалин не спешил, глядя на утвердительно кивнувшую Нилину. – Да и я сам ничего не видел. Тем не менее единственный кандидат на роль отравителя – скрипач.
– Если так, – покачал головой официант, – то брать его надо немедленно. С таким наглым профи шутки плохи.
– Сейчас и займемся. В зависимости от степени наглости он или все еще здесь и раз до сих пор не ушел, то и не собирается, или уже скрылся, так что несколько минут роли не играют. Поэтому, – Скалин пристально посмотрел на притихшего Разина. – Не кажется ли тебе, Степа, что сейчас самое время коротенько кое-что объяснить?
* * *
После разговора с Разиным Гарпия вышла из “Амфоры” без излишней поспешности, но и не ползком. Бросив взгляд на стоянку, где был припаркован взятый напрокат темно-вишневый “Форд”, она поняла, что в ближайшее время придется позаботиться о новой машине. Возле шлагбаума прогуливался хмурый тип лет 35, словно сошедший с карикатуры на плохо маскирующихся кагэбэшников, времен холодной войны. Взглянув на его лицо, ярко освещенное неоновой вывеской ресторана, Гарпия поняла, что с этим парнем фокус, проделанный со Степой, не пройдет.
“Амфора” находилась на улице, заканчивающейся тупиком. Гарпия, роясь в сумочке, взглянула в направлении единственного перекрестка и четко рассмотрела плавные силуэты двух автомобилей, перегородивших дорогу.
Уходить можно было только пешком. Вытащив платок, Гарпия защелкнула сумочку и направилась в сторону туалета, стоявшего в двух шагах от выхода из ресторана.
– Интересно, зачем здесь туалет? – задумчиво бормотнула Гарпия. – Для тех, кто не успел пописать в ресторане?
Она увидела, что хмурый тип вытащил из кармана рацию и что-то сказал в микрофон, резко и отрывисто. Как и положено человеку, похожему на карикатуру, он во время этого короткого сеанса связи успел несколько раз взглянуть в ее сторону.
Гарпия тихо засмеялась, кидая монетку полусонной старушке, сидевшей в стеклянной клетке рядом с рулоном туалетной бумаги и зашла в кабинку возле дальней стены. Опустив крышку она присела на унитаз и достала мобильник.
Она не знала, кому звонить. Она не знала даже на кого работает. Приходил приказ, она выполняла очередное задание и возвращалась домой, зная, что на ее счет в одном из цюрихских банков перечислена сумма, достаточная для безбедной жизни в течение года.
Это было все.
Почти.
Еще Гарпия знала, что в случае, если не можешь просто вернуться домой, помогать тебе не будет никто.
– Поможет… никто, – закрыв глаза проговорила она.
Голова вспыхнула как комок ваты, попавший в печку. Гарпия увидела нестерпимо яркий свет, отразившийся от лакированной поверхности лодки, качающейся вверх и вниз на железных стержнях. Только через мгновение она вдруг поняла, что качаются не качели, а сам мир летит вниз, все глубже и глубже, издавая странный звук, похожий на гудение высоковольтой линии.
Тихо пискнула последняя нажатая кнопка. Гарпия открыла глаза и вместе с ощущением холодного пота на лбу вернулась способность соображать.
Трубка издавала протяжные гудки. Когда где-то и кто-то ответил на звонок, Гарпия поняла, что во время своего короткого приступа слабости набрала чей-то номер.
– Мне никто не нужен, – слабым голосом сказала она.
Экран телефона погас. Стилизованый тигр, установленный в качестве обоев, подмигнул Гарпии левым глазом. Она прислонилась лбом к стене кабинки, окончательно приходя в себя.
Тигр подмигнул правым глазом.
Эти приступы повторяются довольно часто. Кажется, все-таки стоит обратиться к врачу.
Впрочем, это не обязательно.
Гарпия поднялась на ноги и проверила, закрыта ли дверь.
В ресторане Кожухов поднес к губам свой последний бокал.
* * *
– В общем, я дал ее приметы, и предупредил Давыдова. Он сказал, что все будет нормально.
Когда Степа закончил свой рассказ, очень долго его аудитория не говорила ни слова. Каждый, в меру своей осведомленности и впечатлительности осмысливал услышанное.
Первым голос подал «майор». Скалин всегда предпочитал начинать новый этап операции сам и именно с первой реплики.
– Значит, “Капелла”… Если только это не способ выдать себя за нее. Уж слишком ясно она дала понять…
Скалин осекся, взглянув на тело Кожухова.
– А я так вообще всегда думал, – высказался Смирнов, – что “Капелла” – нечто вроде хохмы для простодушных. Ну там типа плоской земли или Тартарии.
– Я и сейчас так думаю, – отрезала Нилина. – Все эти разговоры насчет “Капеллы” напоминают мне пыльные истории о Фантомасе.
Скалин принял решение не раньше, чем выслушал всех, кто желал высказаться, соединил их мнение со своим и жестом приказал сохранять тишину.
– Степа, свяжись с Давыдовым и предупреди еще раз, чтобы были предельно осторожны.
После этого он обернулся к официанту.
– Где здесь гримерная или что там еще… у этого скрипача? Откуда он тут вообще взялся.
– Они часто приглашают к себе всяких необычных исполнителей в качестве изюминки вечера.
– Да уж куда необычнее…
– Гримерка наверху, в конце коридора.
– Проводишь. Леночка, оставайся здесь, проследи, чтобы тело немедленно отправили в лабораторию. Степа, догонишь.
"Майор" сунул руку за пазуху, привычным жестом касаясь теплого металла в кобуре. Со стороны банкетного зала донесся неясный шум, в котором явственно различалось недовольство масс. Нилина призывно взмахнула рукой показавшемуся на входе врачу.
– А может поаплодировать, покричать “бис”, – задумчиво произнес Смирнов, глядя на потолок, – он и сам спустится?
– Вряд ли, – усмехнулся официант, отступая на шаг и пропуская двух санитаров с носилками.
– Вряд ли, – согласился Скалин. – Тогда пошли.
В этот момент Степа опустил рацию.
– Давыдов говорит, что они засекли их.
– Их?
– Шофер такси и моя старая знакомая.
Скалин пожал плечами.
– Если этот мужик действительно таксист, то им крупно повезло.
* * *
Гарпия проворно скинула плащ и вывернула его наизнанку. Теперь из светло-желтого он превратился в темно-серый. Блондинистый паричок полетел в унитаз. Вслед за ним в крутящуюся водную струю полетели каблуки туфель, свинченные несколькими сильными движениями. Гарпия водрузила на бачок зеркальце с откидной подставкой. По кабинке разлился приятный запах. Вскоре вся косметика перешла с лица на платок, щедро смоченный тоником. Маскарад довершили несуразные слегка затемненные сверху очки в толстой оправе.
– Мотя с рыбного привозу, – буркнула Гарпия, показывая язык своему отражению и одновременно закручивая волосы в тугой узел на затылке. – Хотя в принципе это то, что надо. Теперь я и сама себя не узнаю. Она могла, конечно, с помощью стандартной техники изменить внешность совершенно кардинально. Физически. Лицевые мускулы были достаточно тренированы для такой работы. Но это требовало времени и предельной концентрации, поэтому немного помявшись и еще раз взглянув в зеркало, Гарпия решила, что и так сойдет. Собрав вещи, она направилась к выходу. Около дремлющей бабушки, Гарпия затормозила и нерешительно взглянула на огромное зеркало и ряды умывальников.
В любом случае руки помыть стоило.
Теплая вода приятно успокаивала. Гарпия качнула головой и решительно сняв очки, вытащила из сумочки контейнер для контактных линз. Сделанные по специальному заказу, они были покрыты матово-белым зеркальным составом. Гарпия быстро вставила линзы, закрыла глаза и посмотрела вверх, как советовал врач. Для того, чтобы линзы лучше “сели” на роговицу.
– Мотя в боевой раскраске, – еле слышно прошептала она, подняв веки и глядя на ставшие совершенно белыми глаза. – Однако, пора двигать.
Тип с подозрительным лицом равнодушно посмотрел на появившееся из туалета пугало, застегнутое на все пуговицы, с зализанными назад волосами. Очки грозно сверкали в неоновом свете, немым языком предупреждая все мужское население земного шара, что они сидят на носу женщины, уже родившейся старой девой.
Решительным и размашистым шагом, высоко вздернув нос и плотно прижимая к боку сумочку, Гарпия зашагала к перекрестку.
Давыдов шагал вдоль шлагбаума, поглядывая на двери ресторана. Его задача была проста – никого не выпускать. С тех пор, как он и его ребята перекрыли центральный вход, только лишь та шикарная блондинка привлекла к себе внимание.
Гарпия уже четко различала две “бэмки”, припаркованные у противоположных сторон улицы таким образом, что проехать между ними было невозможно. “Старая дева” еще выше задрала нос и ступила на тротуар, кинув независимо-дерзкий взгляд на двух ленивых самцов, пускавших ароматный дым дорогих сигарет в окна машины.
Требовательно запищала рация. Давыдов щелкнул переключателем. В ухо рванул трепещущий от волнения голос Разина. Давыдов, подтвердив полученное сообщение с легкой тревогой, не отразившейся, впрочем, на его вечно хмуром лице, отвернул рукав пальто. Судя по часам, объект находился в туалете вот уже 8 минут. Давыдов пожал плечами и несколько раз качнулся, перенося вес с пяток на носки.
Пройдя без помех мимо первой “бэмки”, Гарпия с трудом подавила в себе желание пуститься бегом по скудно освещенной улице. Оставалось пройти буквально несколько шагов до перекрестка. Вой сирены взорвал ночь сиянием бело-синих огней. “Скорая помощь”, притормозив в двух шагах от застывшей Гарпии требовательно засигналила, требуя уступить дорогу. Недовольно заурчав мотором, два автомобиля разъехались в стороны. Давыдов машинально кивнул проходящему мимо врачу. Он вел мысленный спор с самим собой. Предстояло решить довольно простой вопрос – может ли вызывающе красивая женщина за несколько минут превратиться…
Гарпия едва не ударилась о синий борт машины, бесшумно вынырнувшей из маленького скверика, совершенно сливавшегося с темнотой улицы. До того, как опустилось стекло со стороны пассажирского сидения, Гарпия успела заметить намалеванный на дверце значок такси.
Давыдов пришел к довольно расхожему мнению, что береженого Бог бережет, да и к тому же чем черт ни шутит. Вытащив из кармана рацию, он связался со своим постом. Услышав ответ, он громко выругался и рванул к перекрестку на всей возможной скорости.
– Привет, – сказал таксист, молодой парень с всклокоченными рыжими волосами и теплой улыбкой под холодными, колючими глазами. – Я – Никто. Ты позвонила и сказала, что я тебе кажется не нужен?
– Я передумала.
Гарпия скользнула в распахнувшуюся дверцу. Парень завел мотор как раз в тот момент, когда ярко вспыхнули фары “бэмки”. Сорвав очки, Гарпия взглянула в зеркало заднего вида. Одна машина торопливо разворачивалась, нацеливая два столба света на набирающее скорость такси. Вторая распахнула дверцу, поджидая бегущего по улице Давыдова.
– Зашевелились, – спокойно сказал Никто, переключая скорость. – Пристегнись, сейчас будет весело.
Рыжий утопил педаль газа. Такси прыгнуло вперед, не обращая внимания на завизжавший тормозами микроавтобус, едва не въехавший в синий борт.
– Что у тебя с глазами, – поинтересовался Никто, выкручивая руль и одновременно бросая быстрый взгляд в сторону пассажирки.
– Нечто вроде макияжа, – хмуро отозвалась Гарпия, всматриваясь на отраженные в зеркале фары набирающей скорость “бэмки”. – На мужиков действует просто безотказно.
– Правда?
– Еще бы. Я тут пару часов назад познакомилась с двумя, так ты бы видел, что сталось с тем, который увидел мои глазки.
– Ну и что?
Гарпия оскалила зубы.
– Подох от восторга.
* * *
Скалин медлил самым непозволительным образом. Оставив за спиной Разина и Смирнова, он стоял перед комнатой Скрипача и просто-напросто ничего не делал. Не то чтобы преступнику оставляли шанс уйти, Скалин уже знал, что других выходов в комнате нет, однако и Кожухову вроде бы тоже уже некуда было деваться. «Майор» ничего не делал по вполне понятной причине. Эта гладкая серая дверь отделяла его от первой ниточки, потянув за которую можно было бы вытащить на свет Божий некоего прячущегося от людей зверя, очень хитрого и осторожного. Настолько хитрого, что даже и само существование его до сих пор подвергалось сомнениям. Хотя Скалин отлично знал, что сомневаются как всегда те, кого принято называть непосвященными. Спецслужбы ведущих стран мира были прекрасно осведомлены о существовании “Капеллы”. Пока есть на свете государственные тайны, существуют и те самые непосвященные, которые упорно суют свой нос под гриф “совершенно секретно”. А когда некоторые “совершенные секретики” извлекаются из пыльных подвалов, они становятся взрывоопасными.
Государство любит и ценит свои секреты. И очень не любит тех, кто оказывается не только любопытным, но и достаточно хитрым и изворотливым, чтобы не умирать несмотря на все те меры, которые принимаются для сохранения государственной тайны.
С тех пор, как на международную арену вышла “Капелла”, таких хитрецов резко поубавилось. Доведись кому-нибудь завладеть маленькой бомбой замедленного действия с тем самым пресловутым грифом “совершенно секретно”, ему оставалось только молиться, чтобы его поймали побыстрее, потому что в том случае, если государственные спецслужбы оставались с носом, на сцену выходила “Капелла”.
Предлагала услуги, давала номер счета и размер гонорара, кстати, совершенно для государственной машины не необременительный, в большинстве случаев получала деньги, а потом…
Потом где-то на земном шаре происходило еще одно убийство. Или самоубийство. Тайна возвращалась в руки любящего государства, любопытный непосвященный возвращался в землю в полном соответствии с библейским: “прах ты и в прах возвратишься”.
Это была очень странная организация. И это, пожалуй, все, что можно было о ней сказать. Больше никто о ней ничего не знал. Казалось бы, при таком размахе, следы должны были бы оставаться, но их не было. Предложения услуг поступали только через компьютер, но всегда от фальшивого или несуществующего адресата. Если вспомнить Ди Маршана, то по данным расследования, сообщение “Капеллы” пришло с одного из терминалов в Ватикане. Что же касается банковского счета, то деньги с него пропадали чуть ли не в момент поступления. Компьютерные спецы просто выли от бессилия, прекрасно понимая, что счет был изменен на другой, в совершенно другом банке. А потом на другой и еще на другой и так далее. Не находя этому никаких видимых доказательств, спецы приходили к неоригинальному выводу, что на “Капеллу” работает хакер или хакеры высшего класса. Такие же доселе невиданные, как и сама эта трижды проклятая организация, никак не желающая подпадать под чей-либо контроль.
Так или иначе, никто еще не смог заставить “Капеллу” работать на себя. Сегодня она лила воду на вашу мельницу, а завтра, образно говоря, взрывала эту самую мельницу к чертям собачьим. Или, наоборот, сегодня “Капелла” вставляет вам палки в колеса, а завтра вашему противнику.
Вот именно по этой причине, все спецслужбы, всех крупных держав мира старались схватить ее за хвост и посадить на личную, государственную цепь, с целью натравливать исключительно на своих врагов.
Все спецслужбы, всех стран.
Или почти всех.
До сегодняшнего вечера, “Капелла” еще никак не проявляла себя в России. Вернее, Скалин не знал о таких случаях. Если другие его коллеги, одинаковой с ним степени посвященности в государственные дела относились к “Капелле” как к набору неопределенных слухов, то есть в достаточной мере несерьезно, Евгению же было известно несколько больше, чем положено. Одному из его знакомых дипломатов как-то раз изменила профессиональная способность пить не пьянея. Тогда то он и рассказал в полушутливом тоне о “самой большой мечте всех разведчиков мира” – захомутать “Капеллу”.
Не последней чертой Женьки Скалина, еще со школьной скамьи, было тщеславие. А еще он очень не любил, когда ему становились поперек дороги. Именно поэтому Евгений решил вцепиться в Скрипача намертво.
Все эти соображения мелькнули в его голове за считанные секунды.
– Ждите здесь, – скомандовал он Разину и Смирнову.
“Если это действительно “Капелла”, то она будет только моей добычей”.
Скалин мягко нажал на ручку, бесшумно открывая дверь в гримерную. И в этот момент что-то тяжело повернулось у него в груди.
“Господи, надеюсь все-таки, что я ошибся”.
* * *
Такси не делало никаких попыток оторваться от погони. Темная “бэмка” висела на хвосте в нескольких метрах, тоже ничего не предпринимая для того, чтобы обогнать, прижать к краю дороги или встать наперерез преследуемому автомобилю. Все эти головокружительные погони с визгом тормозов, сбитыми случайными прохожими и грохотом выстрелов годятся для детективов, но абсолютно неприемлемы в реальной жизни. Ни ФСБ, ни “Капелла”, будучи организациями, где работают настоящие профессионалы не хотели привлекать к себе излишнего внимания. Для федералов это означало риск вовлечения простых граждан в смертельную и совершенно неподходящую для них игру, “капелловцы”, как и всякие наемники, неохотно проливали кровь, за которую им не заплатили. К тому же, зачем еще больше злить тех, с кем, возможно, придется вести переговоры.
– Пока за нами только одна машина, – спокойно сказал Никто, сворачивая на дорогу, ведущую к окраине города. – А собственно интересно, почему за нами вообще кто-то увязался.
Гарпия поморщилась и отвернулась к окну.
– Намекнула я там одному сосунку, где собака зарыта. – сказала она глухим от некоторой примеси смущения голосом. – Вряд ли он догадался, – поспешила добавила Гарпия, заметив холодный взгляд шофера. – Наверняка тот хмурый тип у стоянки просто раскусил мой трюк с переодеванием.
Рыжий молча пожал плечами.
– Может быть и так. А может быть и то и другое.
Гарпия прикусила нижнюю губу. Во время очередного поворота, она заметила еще одну “бэмку”, пристроившуюся позади первой.
– Пошарь под приборной доской, – посоветовал Никто.
Гарпия послушно протянула руку. Пальцы нащупали холодный металлический предмет, слегка жирный на ощупь.
– Глушитель в бардачке.
– Думаешь, пришло время застрелиться? – вяло пошутила девушка, подбрасывая на ладони пистолет.
– Как хочешь.
Рыжий похлопал себя по боковому карману куртки. Лицо его, доселе блеклое и невыразительное зажглось непонятным внутренним огнем.
– Лично я думаю, что если уж отправляться на тот свет, то только в большой компании.
– Не рой себе могилу раньше времени, – отрезала Гарпия, навинчивая глушитель резкими нервными движениями. – За нами только две машины. Только две.
– Думаешь, если бы они знали, за кем охотятся, – усмехнулся рыжий, – то послали бы три?
Ответить Гарпия не успела. Из-за встречного поворота вынырнула третья “бэмка”, точная копия первых двух и неторопливо пошла впереди такси.
* * *
Скалин вошел внутрь и все также бесшумно прикрыл за собой дверь. Это было неблагоразумно. Более того, профессионал просто никогда так не поступил бы. Однако Евгению сейчас было в высшей степени наплевать на это. Он прислонился к стене, вдыхая въедливый запах лака для волос и слушая шипение аэрозольного баллончика, извергавшего облако микроскопических пузырьков на густую шевелюру музыканта.
Скалин щелкнул зажигалкой.
Шипение прекратилось.
Евгений прикусил мундштук сигареты.
Музыкант обернулся.
Рудольф Майер взглянул на ту самую десницу правосудия, о которой так много пишут моралисты. Десница стояла в дверях и спокойно отравляла атмосферу комнаты никотиновым дымом.
Им нечего было сказать друг другу. Все слова теряют смысл при встрече двух людей, обязанных в скором будущем что-то сделать.
Ну например: один должен произвести арест. Другой должен позволить надеть на себя наручники. И если для первого в большинстве случаев все просто, то перед вторым встает нелегкий выбор: спокойно пойти в тюрьму или попробовать вывернуться. Если представитель правосудия недостаточно уверен в исходе ситуации, или просто четко придерживается инструкций, он берет с собой помощников, ударом ноги выбивает дверь и наваливается на преступника вместе с коллегами, не оставляя тому ни малейшего шанса начать размышлять о каких-то там двух выходах из сложившейся ситуации.
Как мы уже знаем, Скалин поступил иначе.
“Майор” неторопливо прошелся по комнате. На первый взгляд можно было бы подумать, что он совсем перестал обращать на Майера внимание. Однако молчаливый и сосредоточенный Рудольф, вспоминая впоследствии эту сцену, был твердо уверен, что ни на секунду не отводил глаз от сузившихся зрачков майора за все время их короткого свидания.
– Вот, значит, как все было, – сказал Скалин, подходя к креслу, стоявшему в плохо совещенном углу и беря в руки скрипку. – Открывающийся гриф, – майор пальцем отогнул полированную крышку и внимательно осмотрел небольшое углубление, высверленное в дереве. – Остроумно. Здесь я так понимаю был яд, а когда вы склонились перед клиентом, кончик грифа оказался над его бокалом, скрипочка открылась и сыграла похоронный марш. Остроумно, – повторил Скалин, поворачивая голову и устремляя пристальный горящий взгляд в лицо Майера.
Евгений знал, что сидящий перед ним человек сейчас решает, как себя вести. Это очень важный момент для каждого, кому приходится заниматься арестами. Необходимо дать почувствовать преступнику, лихорадочно соображающему в этот момент, что ему делать, что в действительности размышлять тут особенно нечего.
– Сейчас вы поедете с нами, – спокойно и даже несколько ласково сказал Скалин. – А завтра мы обо всем поговорим.
– Дайте сигарету, – неожиданно попросил Майер. Он заметно расслабился. Скалин заметил это и незаметно улыбнулся, внутренне собравшись. Облегчение, отразившееся на лице противника, означало только одно.
Он принял решение.
Скалин тряхнул пачку и протянул ее скрипачу. Тот вытянул сигарету, обхватив ее типично музыкальными, длинными и тонкими пальцами. После этого Майер неторопливым движением засунул ее между скрытых пухлыми губами зубов.
– Щелкните зажигалкой, товарищ майор, – весело сказал скрипач, – не хочу в карман лезть, а то вдруг у вас нервы сдадут.
“И этот произвел меня в майоры. Карма, что ли”.
Сегодня Скалин не будет ему ничего говорить. Все разговоры начнутся тогда, когда будет чем ответить на эту нагловатую ухмылку. Любая фраза из уст Евгения, прозвучи она сейчас, окажется не к месту и не ко времени.
