Артур Чарльз Кларк
3001: Последняя Одиссея
Вокруг было очень немного других людей, все прибывшие пассажиры давно растворились в окружающем ландшафте, как будто эта страна чудес принадлежала только им.
Вся эта красота, вероятно, поддерживалась целыми армиями роботов, время от времени напоминая Пулу посещение Диснейлэнда, когда он еще был маленьким мальчиком. Но здесь было гораздо лучше: не было никаких толп, и на самом деле мало что напоминало о человечестве и творениях его рук.
Они любовались превосходной коллекцией орхидей, некоторые из которых были огромного размера, и тут Пул испытал одно из самых сильных потрясений в жизни. Когда опроходили мимо типичного маленького сарайчика садовника, открылись двери, и появился сам садовник.
Фрэнк Пул всегда гордился самообладанием и никогда не представлял себе, что будучи взрослым человеком он сможет так заорать от ужаса. Но, как и любой мальчишка его поколения, он просмотрел весь "Парк юрского периода" и мгновенно узнал раптора, с которым столкнулся нос к носу.
– Я страшно сожалею, – сказала Индра с явным беспокойством. – Но я даже не представляла себе, что вас нужно предупреждать.
Звенящие нервы Пула возвращались в норму. Конечно, в этом, возможно, слишком хорошо организованном мире не было никакой опасности: но все же!..
Динозавр отвернулся от них совершенно безо всякого интереса, затем скользнул назад в сарайчик и появился снова с граблями и садовыми ножницами, которые бросил в мешок, висящий по одном плече. Он пошел прочь от них птицеподобной походкой, не оглядываясь, пока не исчез за подсолнечниками в десять метров высотой.
– Я должна была объяснить, – сокрушенно сказала Индра. – Нам нравится использовать вместо роботов биоорганизмы там, где это возможно, —я полагаю, это углеродный шовинизм! Далее. Существует всего несколько животных с достаточно ловкими руками, и мы время от времени используем тех или других.
Но тут есть загадка, которую никто не в состоянии разрешить. Можно было бы ожидать, что усовершенствованные травоядные наподобие орангутангов и горилл будут пригодны для любой работы. Но это не так; у них не хватает терпения.
С другой стороны плотоядные, подобные этому нашему другу, превосходно и легко обучаемы. И что более важно – еще один парадокс! – после того, как их изменили, они стали послушными и добродушными. Конечно, за ними почти тысяча лет генной инженерии, но взгляд, которым примитивный человек глядел на волка, был просто раздраженным и ошибочным!
Индра улыбнулась и продолжала: – Вы можете этому не верить, Фрэнк, но из них делают хороших нянь, и дети их любят! Есть шутка пятисотлетней давности: "Вы доверили бы своих детей динозавру?" "Что? Рискнуть повредить его?"
Пул посмеялся вместе с ней, немного устыдившись реакции на свой собственный испуг. Чтобы сменить тему, он задал Индре вопрос, который все еще его волновал.
– Все это чудесно, – сказал он, – но зачем прилагать столько усилий, когда любой в Башне может получить все то же самое в реальности, причем так же быстро?"
Индра задумчиво посмотрела на него, взвешивая свои слова.
– Это не совсем так. Для любого, кто живет выше уровня с гравитацией в половину g, неудобно и даже опасно спускаться на Землю, даже в кресле-каталке. Так что это возможно только здесь или, как бы вы сказали, в Виртуальной Реальности.
(Теперь я начинаю понимать, уныло сказал себе Пул. Это объясняет уклончивость Андерсона, и все те тесты, которые он проводил, чтобы посмотреть, восстановил ли я свои силы. Я проделал весь путь обратно от Юпитера до расстояния в две тысячи километров до Земли – но никогда не смогу снова пройти по поверхности своей родной планеты. И я не уверен, как с этим справлюсь…)
10 Слава Икару
Его депрессия быстро прошла: нужно было так много сделать и увидеть. Для этого не хватило бы тысячи жизней, и выбор из бесчисленного множества того, что могла предложить эта эпоха, стал настоящей проблемой. Он пробовал, правда, не всегда успешно, избегать мелочей и сконцентрироваться на том, что имело первостепенное значение, в особенности для его образования.
Мыслитель и проигрыватель размером с книгу, который ему вручили вместе с ним, неминуемо названный Мнемобоксом, оказывали в этом неоценимую помощь. Скоро у него была уже маленькая библиотечка из пластинок "настоящих знаний", каждая из которых содержала весь материал, необходимый для степени бакалавра. Когда он вставлял одну из них в Мнемобокс и задавал наиболее подходящую для него скорость и интенсивность, возникала вспышка света с последующим периодом полного отключения сознания, который мог длиться целый час. Когда он приходил в себя, ему казалось, что открыты новые области мозга, хотя все, что он знал, начиная искать их, – это то, что они там есть. Было похоже на то, как если бы он был владельцем библиотеки, который внезапно обнаружил книжные полки, о существовании которых до этого даже не подозревал.
Он целиком и полностью был хозяином своего собственного времени. И вовсе не по обязанности, а из чувства благодарности он соглашался отвечать на огромное количество вопросов, поступающих от ученых, историков, писателей и художников, работающих в средствах информации, хотя некоторые из вопросов часто были для него непостижимы. Ему также поступали бесчисленные приглашения и от других жителей четырех Башен, но фактически все он вынужден был отвергнуть.
Наиболее соблазнительными были те, которые приходили с прекрасной планеты, раскинувшейся внизу, и сопротивляться им было труднее всего. "Конечно, вы останетесь в живых, – сказал ему профессор Андерсон, – если спуститесь вниз на короткое время со специальной системой жизнеобеспечения, но вы не получите от этого никакого удовольствия. И это ослабило бы вашу нейромышечную систему еще больше. Она никогда до конца не восстановится после тысячелетнего сна."
Его другой опекун, Индра Уоллис, защищала его от навязчивых посетителей и подсказывала, какую просьбу он должен принять во внимание, а какую вежливо отклонить. Один он никогда не разобрался бы в социально-политической структуре этой невероятно сложной культуры, но вскоре сделал вывод, что хотя в теории все классовые различия исчезли, на практике существовало несколько тысяч супер-граждан. Джордж Оруэлл был прав; некоторые всегда были более равными, чем другие.
Наконец, наступило время, когда, руководствуясь опытом двадцать первого столетия, Пул задался вопросом, кто оплачивал все это гостеприимство – не предъявят ли ему однажды какой-либо эквивалент огромного счета за гостиницу? Но Индра быстро успокоила его: он был уникальным и бесценным музейным экспонатом, так что ему абсолютно незачем волноваться из-за таких мирских соображений. Все, что ему требовалось, было для него доступно, конечно, в пределах разумного: Пул гадал, где же были эти пределы, даже не представляя, что однажды попытается их обнаружить.
* * *
Все наиболее важные вещи в жизни происходят случайно. Пул установил свой настенный дисплей на случайный поиск, выключив громкость, когда вдруг поразительное изображение привлекло его внимание.
– Остановить сканирование! Включить звук!, – закричал он даже излишне громко.
Он узнал музыку, но прошло несколько минут прежде, чем он идентифицировал ее; несомненно, ему помогло то, что его стена была заполнена крылатыми людьми, изящно кружащимися друг около друга. Но Чайковский был бы крайне удивлен, если бы мог увидеть этот вариант "Лебединого Озера" – с балеринами, летающими на самом деле…
Очарованный, Пул наблюдал в течение нескольких минут, пока абсолютно твердо не уверился в том, что это происходило в действительности, а не было смоделировано: даже в его собственные дни об этом нельзя было сказать совершенно определенно. Вероятно, балет давали в помещении с низкой гравитацией, очень большом, судя по некоторым изображениям. Это могло бы происходить даже здесь, в Африканской Башне.
Я тоже хочу это попробовать, решил Пул. Он так до конца и не простил Космическое Агентство за запрет одного из величайших удовольствий —затяжных прыжков с парашютом – несмотря на то что знал точку зрения Агентства, не желающего рисковать ценным капиталовложением. Доктора и так сокрушались о его более раннем несчастном случае с планером; к счастью, его подростковые кости полностью срослись.
"Никто не остановит меня теперь, – думал он, – даже профессор Андерсон…"
К облегчению Пула, врач решил, что это превосходная идея, и он был счастлив узнать, что каждая Башня имела свой собственный "Птичий вольер" на уровне одной десятой g.
В течение нескольких дней его измеряли, чтобы подобрать собственные крылья, совсем непохожие на те изящные версии, которые носили исполнители Лебединого Озера. Вместо перьев была гибкая мембрана, и когда Пул схватился за держатели рук, приделанные к ребрам поддержки, то понял, что выглядит скорее как летучая мышь, а не птица. Однако его вопль "Посторонись, Дракула!" был полностью потрачен впустую, так как его инструктор, очевидно, не был знаком с вампирами.
Во время первых уроков его ограничивали легкими ремнями безопасности, чтобы он не мог никуда двигаться, пока не изучит основные приемы, в том числе наиболее важные изо всех – управление и стабилизацию. Подобно приобретению многих других навыков, это было не так легко, как выглядело со стороны.
Он чувствовал себя смешным в этих ремнях безопасности – как будто возможно причинить себе вред при тяготении в одну десятую g! – и был доволен, что ему потребовалось всего несколько уроков; несомненно, здесь помогла подготовка астронавта. Мастер Крыльев сказал ему, что он был лучшим учеником из тех, кому он когда-либо преподавал: но, возможно, то же самое он говорил и всем другим.
После нескольких свободных полетов в помещении размером сорок на сорок метров, переченном различными препятствиями, которых он легко избежал, Пул снова ощутил себя девятнадцатилетним, когда поднял антикварную "Сессну" в первый самостоятельный полет в аэроклубе Флагстаффа в Аризоне.
Невдохновляющее название "Птичий вольер" никак не подготовило его к месту первого свободного полета. Хотя оно и казалось гораздо более огромным, чем помещение с лесами и садами внизу на лунном уровне, но было почти того же самого размера, так как также занимало весь этаж плавно сужающейся Башни. Круглая пустота высотой в полкилометра и более чем четырехкилометровой ширины казалась действительно гигантской, так как там не было никаких особенностей, на которых мог бы отдохнуть глаз. Благодаря однообразию бледносиних стен создавалось впечатление бесконечного пространства.
Пул на самом деле не поверил хвастовству Мастера Крыльев: "Вы можете выбрать любой пейзаж, который вам нравится", и планировал в качестве вызова выбрать то, что сам считал невозможным. Но во время этого первого полета на головокружительной высоте в пятьдесят метров не было ничего, что могло бы отвлечь взгляд. Конечно, падение с эквивалентной высоты в пять метров при десятикратно большей земной гравитации могло бы сломать ему шею; однако, даже незначительные ушибы здесь были невозможны, поскольку весь пол был покрыт сетью гибких тросов. Целый зал занимал гигантский трамплин; Пул подумал, что здесь можно было бы здорово развлечься даже без крыльев.
Сильными нисходящими взмахами Пул поднял себя в воздух. Ему показалось, что почти мгновенно он вознесся на сотню метров и все еще продолжал подниматься.
– Помедленнее, – сказал Мастер Крыльев, – я не отстаю от вас.
Пул успокоился, потом попытался медленно повернуть. Он почувствовал головокружение и легкость во всем теле (менее десяти килограммов!) и подумал, не была ли увеличена концентрация кислорода.
Это было замечательно и весьма отличалось от невесомости, так как предполагало большие физические нагрузки. Наиболее близким к этому было подводное плавание: он хотел, чтобы здесь были птицы в подражание таким же красивым коралловым рыбкам, которые так часто сопровождали его над тропическими рифами.
Мастер Крыльев по очереди прогнал его через серию маневров – поворотов, петель, полетов верх-вниз, парения.
Наконец он сказал: "Больше я ничему не могу научить вас. Давайте теперь насладимся зрелищем."
Через мгновение Пул чуть было не потерял управление, так как совершенно не ожидал того, что произойдет дальше. Без малейшего предупреждения его окружили снежные горы, и он летел вниз по узкому ущелью всего в нескольких метрах от неприятно зубчатых камней.
Конечно, это не могло быть реальностью: горы были так же иллюзорны, как и облака, и он мог бы лететь прямо через них, если бы пожелал. Однако, он повернул прочь, оказавшись лицом к лицу с утесом (на одном из его выступов было орлиное гнездо с двумя яйцами, которых, как он чувствовал, можно было бы коснуться, если подлететь поближе), и направился на более открытое пространство.
Горы исчезли; внезапно наступила ночь. И тогда взошли звезды – не те несчастные несколько тысяч в убогих небесах Земли, а бесчисленные легионы. И не только звезды, но и спиральные водовороты отдаленных галактик, изобилующие близко расположенными солнцами – роями шаровых скоплений.
Это никак не могло быть реальностью, даже если бы его магически перенесли в какой-то мир, где существовали бы такие небеса. Для этих галактик не имело значения даже то, что он наблюдал: звезды исчезали, взрывались, рождались из пылающего огненного тумана в звездных колыбелях. Каждую секунду, и так миллионы лет…
Подавляющее зрелище исчезло так же быстро, как и возникло: кроме инструктора опять никого не было в пустом небе невыразительного синего цилиндра "Птичьего вольера".
– Я думаю, что для одного дня вполне достаточно, – сказал Мастер Крыльев, паря несколькими метрами выше Пула. – Какой пейзаж вы хотели бы увидеть, когда мы придем сюда в следующий раз?
Пул не колебался. Улыбаясь, он ответил на этот вопрос.
11 Здесь водятся драконы
Он никогда не поверил бы, что это возможно, даже учитывая технологию этой эпохи. Сколько терабайт-петабайт – существует ли слово для настолько огромного количества информации? – было накоплено за эти столетия и на каком носителе данных? Лучше об этом не думать и последовать совету Индры: «Забудьте, что вы инженер, и просто наслаждайтесь.»
Теперь он определенно наслаждался, хотя его удовольствие было смешано с почти непреодолимым чувством ностальгии. Он летел, или так казалось, на высоте приблизительно двух километров над захватывающим и незабываемым пейзажем его юности. Конечно, перспектива была искажена, так как "Птичий вольер" имел только полкилометра в высоту, но иллюзия была совершенной.
Он кружился над Метеоритным Кратером, вспоминая, как карабкался по его склонам в самом начале тренировок на астронавта. Невероятно, что кто-то мог сомневаться в его происхождении и точности названия! Даже в двадцатом веке знаменитые геологи доказывали его вулканическое происхождение: только с началом Космической Эры они неохотно признали, что все планеты все еще подвергаются непрерывной бомбардировке.
Пул был абсолютно уверен в том, что его скорость скорее двадцать, чем двести километров час, и все же он достиг Флагстаффа менее, чем за пятнадцать минут. Здесь находились белоснежные купола Обсерватории Ловелла, которую он так часто посещал в детстве и дружелюбный персонал которой несомненно был в ответе за выбор его карьеры. Он иногда задавался вопросом, какой была бы его профессия, если бы он родился не в Аризоне, совсем рядом с тем самым местом, где обрела жизнь одна из наиболее долговечных и популярных марсианских фантазий. Возможно, это только игра воображения, но Пулу казалось, что он мог бы даже разглядеть уникальную могилу Ловелла поблизости от большого телескопа, питавшего все его мечты.
Из какого года и какого сезона было выхвачено это изображение? Он предположил, что оно было получено со спутников-шпионов, наблюдавших за миром в начале двадцать первого столетия. Оно не могло быть сделано намного позже его собственного времени, да и расположен город был так, как он помнил. Возможно, если бы он спустился пониже, то смог бы даже увидеть самого себя…
Но он знал, что это невозможно; выяснилось, что он находился на минимальном расстоянии, на которое только мог приблизиться. Как только он подлетал поближе, изображение начинало рваться, демонстрируя составляющие его пикселы. Лучше было придерживаться этого расстояния и не разрушать красивую иллюзию.
А еще там – невероятно! – находился небольшой парк, где он когда-то играл со своими школьными друзьями. Отцы Города вечно спорили насчет поддержания его в надлежащем порядке, поскольку поставки воды становились все более и более затруднительными. Но, по крайней мере, к этому времени парк еще существовал, когда бы это ни было.
Потом другое воспоминание вызвало слезы на его глазах. По тем узким дорожкам он гулял со своим любимым Рикки всякий раз, когда возвращался домой из Хьюстона или с Луны, бросая ему палки, которые тот приносил обратно, во что с незапамятных времен играли человек и собака.
Пул всем сердцем надеялся на то, что Рикки поприветствует его по возвращении с Юпитера, и оставил его на попечении своего младшего брата Мартина. Разволновавшись, он почти потерял управление и упал на несколько метров, прежде чем удалось восстановить остойчивость, поскольку он опять оказался лицом к лицу с жестокой истиной – и Рикки, и Мартин превратились в пыль за прошедшие столетия.
Когда он снова пришел в себя, то заметил, что на далеком горизонте видна темная полоса Великого Каньона. Он еще обдумывал, не направиться ли к нему – он немного утомился – когда обнаружил, что не один в небе. Что-то еще приближалось, и оно определенно не было человеком. Хотя было трудно судить из-за расстояния, но оно казалось для этого слишком большим.
Правда, я не особенно удивлюсь, даже встретив здесь птеродактиля, подумал он, это на самом деле из того разряда событий, которые я вполне могу ожидать. Надеюсь на то, что он настроен дружелюбно, или что я смогу отвернуть в сторону, если это не так. О, нет!
Птеродактиль был не самым плохим предположением: с вероятностью примерно восемь из десяти. Но то, что приближалось к нему теперь, медленно взмахивая гигантскими кожистыми крыльями, было драконом прямиком из Волшебной страны. И завершала картину прекрасная леди, восседающая на его спине. По крайней мере по мнению Пула она была прекрасна. Традиционный образ был испорчен одной пустяковой деталью: большая часть ее лица была скрыта большой парой авиационных защитных очков, которые, казалось, прибыли сюда прямо из открытой кабины биплана Первой мировой войны.
Пул парил в среднем ярусе, подобно поплавку на воде, пока монстр не приблизился достаточно близко, чтобы стали слышны хлопки гигантских крыльев. Даже когда расстояние сократилось до двадцати метров, он не мог решить, было ли это машиной или биомеханизмом: вероятно, и тем и другим.
Но он совершенно забыл о драконе, когда всадница сняла свои очки.
Кто-то из философов заметил, вероятно с зевотой, что основая неприятность с избитыми шаблонами заключается в том, что они истинны, и это так скучно.
Но "любовь с первого взгляда" не наскучит никогда.
* * *
Данил не смог раздобыть никакой информации, но теперь Пул и не ожидал от него ничего иного. Его вездесущий эскорт – он определенно не выдержал бы экзамен на классического камердинера – казался настолько ограниченным в своих функциях, что Пул иногда задавался вопросом, не был ли он на самом деле умственно отсталым, или так только казалось. Данил понимал функционирование всех домашних приборов, выполнял простые заказы быстро и эффективно и знал все о Башне. Но этим все и ограничивалось; с ним невозможно было вести интеллектуальную беседу, и любые вежливые вопросы о его семье были встречены взглядом полного непонимания. Пулу даже пришла в голову мысль, а не был ли он также биороботом.
Однако, Индра сразу же дала ему ответ, в котором он нуждался.
– О, ты встретил Леди-дракона!
– Вы ее так называете? А каково ее настоящее имя, и можешь ли ты достать мне ее Идент? Мы чуть было не соприкоснулись ладонями.
– Естественно, никаких проблем.
– А где же ты его возьмешь?
Индра выглядела странно смущенной.
– Не имею представления – по-моему, это откуда-то из старой книги или кинофильма. Это правильный оборот речи?
– Нет, если тебе больше пятнадцати.
– Я попробую запомнить. Теперь расскажи мне, что случилось, если не хочешь заставить меня ревновать.
Они стали теперь настолько близкими друзьями, что с полной откровенностью могли обсуждать любой предмет. Действительно, они грустно улыбнулись, оплакивая полное отсутствие романтического интереса друг к другу – хотя Индра однажды прокомментировала: "Я полагаю, что если бы нас обоих высадили на пустынном астероиде без надежды на спасение, мы могли бы прийти к какому-то соглашению."
– Для начала скажи мне, кто она такая.
– Ее зовут Аврора МакОли; кроме всего прочего, она Президент Общества Творческих Анахронизмов. И если ты находишь, что Драко был внушителен, то подожди, пока не увидишь некоторые из других их созданий. Вроде Моби Дика или целого семейства динозавров, до которых не додумалась бы сама Мать-природа.
Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, подумал Пул.
Самый большой анахронизм на планете Земля – это я.
