Дан Берг
Авиталь и ее отец
2
– Матушка, что за крики на задах нашего лагеря? – спросила Сару пробудившаяся ни свет ни заря Авиталь.
– Сама не знаю, – ответила сонным голосом Сара, – я тоже проснулась от шума.
– Это в ближней дубраве, – из-за перегородки буркнул спросонья Халис.
– Где отец? – снова подала голос Авиталь.
– Ночную прохладу вкушает, – недовольно проворчала Сара.
– Ифтах затеял что-то, – пояснил Халис, – он там, в дубраве, явится и расскажет.
– Делать нечего, придется вставать, – сказала Сара, – слышала меня, красна девица? Все равно уж светает. Принеси умыться, Халис, да разжигай очаг.
– Мне напоминания не требуются, госпожа. Я свое дело знаю! – с достоинством ответил слуга и, кряхтя, вышел утренней заре навстречу.
– Будет спать, девки! – заорал ворвавшийся в шатер Ифтах, – я принес вам хорошие новости!
– Какие, батюшка? – уставилась на отца Авиталь.
– Что за шум в дубраве разбудил нас? – мрачно спросила Сара.
– Сейчас всё узнаете! Купеческий караван из Вавилона по пути в Египет миновал царство Вашан и вступил на нашу землю. У нас же, как на грех, объявилась недавно разбойничья ватага, а я еще не успел с нею покончить – руки не дошли.
– Что-то ты издалека начал. Дело говори! – бросила Сара.
– Не перебивай, женщина! – строго сказал Ифтах жене и подмигнул дочери, – всем известно, что мои люди охраняют купцов, проходящих по земле Тов. Небескорыстно, конечно, охраняют. А кроме того, царь Вашана мой большой друг, и я не могу допустить, чтобы пострадали торговцы, за которых он отвечает перед самим Мардуком.
– Царь Вашана твой друг? – удивилась Авиталь, – ты, кажется, говорил, что он угрожал отвоевать у тебя земли!
– Что-то путаешь ты, касатка! Он благонамерен к нам, и я хочу поддержать достопочтенного монарха.
– И как же ты намереваешься поддерживать его? – с недоверием проговорила Сара.
– Я пригласил вавилонских купцов в дубовую рощу, что возле нашего лагеря. Тут, в безопасности, пусть погостят несколько дней, пока мои молодцы не разделаются с разбойничьей бандой, а там – в добрый путь, купчины!
– Что у них можно купить, у этих торговцев? – полюбопытствовала Сара.
– Полагаю, у них немало заманчивых товаров, – бодро ответил Ифтах, – для женщин в особенности! Ткани, ковры, обувка всевозможная, благовония и притирания – да мало ли еще чего! Женский спрос двигает торговлю!
– А можно нам с Авиталь поближе познакомиться с твоими иноземными гостями? – воодушевилась Сара.
– Разумеется! Скрасишь им вынужденную остановку, да и товару прикупишь – и торговцам выгодно, и тебе хорошо! – ответил Ифтах.
– Купцы и про Вавилон нам расскажут! – обрадовалась Авиталь.
– Непременно расскажут, дочка!
– Сегодня же отправимся с тобою в рощу, Авиталь! – воскликнула Сара.
– Дайте только отдохнуть людям с дороги – у них ночь тяжелая была! – заметил Ифтах.
– А как же мы с ними объясняться станем? – озадачилась Авиталь, – языка-то мы вавилонского не знаем!
– Возьмите с собой Халиса. Он родом из Вавилона, поможет вам, – подсказал глава семьи.
3
Ифтах спешно направил гонца в Вашан с намерением известить тамошнего царя о происшествии. Наученный вестник заверил вашанского монарха, что Ифтаху отнюдь не безразлично благополучие купеческих караванов, за безопасность коих ответственен царь. Поэтому, ввиду неожиданной угрозы, его господин временно приютил у себя вавилонских торговцев, следующих в Египет, и предлагает царю немедленно встретиться для улаживания общих интересов.
Получив известие от Ифтаха, царь Вашана злобно заскрипел зубами. “Этот разбойничий атаман пленил вавилонский караван, – догадался вашанский правитель, – я страшусь Мардука, и негодяю сие известно. Теперь вымогатель станет грабить и принуждать меня!”
Понимая, что попал в западню, царь Вашана первым делом подумал, а не напасть ли на Ифтаха, перебить всё его бандитское войско и заодно освободить вавилонский караван? Однако чувство самосохранения оттолкнуло соблазнительную идею. “Еще не известно, чья армия сильнее, – благоразумно сказал себе вашанский монарх, – можно и проиграть битву. Делать нечего, придется вступать в переговоры”.
Ифтах и вашанский царь встретились на нейтральной территории. Двадцать телохранителей с каждой переговаривающейся стороны. Шатер. Взаимные лицемерные пожелания мира и добра. Любезными вступительными речами один скрывал кипящую ненависть, другой – тайное торжество.
– Достопочтенный монарх Вашана, – изрек Ифтах, – в моей земле Тов объявилась разбойничья банда, которую, к несчастью, я еще не успел перебить. Желая уберечь от беды караван, за невредимость коего ты в ответе головою перед всесильным Мардуком, я дал надежное убежище купцам. Как только я очищу свои владения от лиходеев, торговцы смогут безопасно продолжить путь.
– Драгоценный Ифтах, – ответил царь Вашана, – ты захватил в заложники вавилонских купцов с намерением заняться вымогательством, угрожая мне! Я предлагаю называть вещи их настоящими именами.
– Зачем нам спорить об именах, достопочтенный монарх? Разве дело в словах? Каким словом ни назови розу, а запах ее будет все так же сладок!
– Согласен. Дело не в словах. Как ни назови вымогательство, а от него все равно будет нести зловонием! Именами обозначается суть вещей. Итак, драгоценный мой, говори, чего ты хочешь от меня?
– Слушай мои условия. Я желаю купцам счастливого пути, а ты признаёшь завоеванные мною земли исконно иудейскими и даёшь клятву на протяжении семи лет не идти на меня войной. Вдобавок я приму дары твоей щедрости – стадо мелкого скота в пятьсот голов и стадо крупного скота в сто голов. За гостеприимство купцы заплатят мне сами.
– А если я не соглашусь на твои условия, драгоценный?
– Я подумал об этом. Тогда я убью моих гостей, а Мардук убьет тебя, достопочтенный монарх.
– Но ведь он и тебя убьет!
– Я и об этом подумал. Я погибну за нашу веру, и мой Бог поместит меня в рай.
– Допустим, сейчас мы столкуемся, а через год я нарушу клятву и пойду на тебя войной. Ты и об этом подумал?
– К чему пустословие? Ты никогда не нарушишь клятву. Ибо мы оба отлично знаем, что за клятвопреступление твой бог Баал навсегда отвернется от тебя.
– Ну что ж, у меня лишь одно простое условие, – подумав, сказал царь Вашана, – купцы должны увериться, что ты спасал их, и они были у тебя в гостях, а не в заложниках. Зачем сердить Мардука?
– Я им все так и объяснил. Твое условие принято – оно в наших общих интересах.
– Я согласен на твои бескорыстные предложения, драгоценный. Окажи торговцам свое гостеприимство еще на неделю – чтоб не заподозрили и поверили.
По настоянию Ифтаха царь Вашана записал на глиняных табличках свои обязательства и клятву. После окончания официальной части саммита были совершены жертвоприношения: Ифтах воздал честь иудейскому Богу, а царь Вашана почтил своего языческого бога Баала. Кровь жертвенных животных смешали с вином, и договорившиеся стороны поочередно пили из чаши и осушили ее.
4
Как и было уговорено меж Ифтахом и царем Вашана, вавилоняне гостили в земле Тов неделю, после чего продолжили путь в Египет. Они пребывали в уверенности, что Ифтах спас их от разбойников. В знак благодарности купцы не только щедро заплатили спасителю за постой, но и наделили его дорогими подарками.
Сара и Авиталь не преминули использовать дни пребывания гостей из Вавилона. Чего только женщины не накупили! Кольца и браслеты. Вечные букеты. Притирания и благовония. Костяные гребни и золотые булавки – всего не перечесть. И Ифтаха не забыли – присмотрели для него черную и кудрявую накладную бороду.
Для Авиталь обновки не были главным обретением. С помощью Халиса она вела безустанные разговоры с вавилонцами. Хотела узнать как можно больше о великом городе. Гости полюбили славную любознательную девицу и охотно отвечали на неистощимые вопросы. В особенности полюбились занимательные беседы молодому красавцу и богачу по имени Кайван.
Глядя на эту парочку, Сара стала подозревать за дочерью нечто большее познавательного интереса. Проснувшееся чувство материнской ответственности побудило родительницу к шпионству. Однако дело не получило продолжения, и ничего неожиданного не случилось.
– Халис, спроси Кайвана, далеко ли Вавилон от нашей земли Тов? – обратилась Авиталь к слуге, невзначай взглянув на красивого видом гостя.
– Два месяца пути, – ответил Кайван, говоря в сторону Халиса, но скосив глаза на Авиталь.
– Твой караван везет замечательные товары. Расскажи Кайван, откуда взялись эти вещи у вавилонцев?
– Эти чудеса коммерции мы сторговываем за недорого в Индии и Китае, а потом везем в Египет и продаем там с немалым прибытком. У египтян же покупаем военные колесницы и всякое оружие.
– И везете оружие на родину?
– Не довозим. У нас весьма охотно раскупают его на обратном пути. Оружие нужно везде – цари повсюду воюют. Полагаю, и отец твой не преминёт купить у нас.
– А за что цари воюют?
– Кто за землю, кто за веру, кто ради наложниц и рабов, а кто и просто любит убивать. Да мало ли чего! А тебе-то, Авиталь, зачем всё это? Впервые встречаю красавицу-девицу мужского ума!
– Уподобление женщины мужчине – похвала ей?
– В Вавилоне – да! А у вас, у иудеев, как оно?
– Знатоки нашей веры – исключительно мужчины. Благородные, они оберегают, ограждают и остерегают женщин от непосильного труда мудрствования.
– Я видел слишком много нищеты в землях этих. Отчего, Авиталь?
– Я сей вопрос тебе, Кайван, задать хотела. Отец говорил мне, что будет добывать хлеб не оралом, а мечом. Нет ли тут намека на ответ?
– Коли военные противники твоего отца того же мнения, то это не намек, а сам ответ!
– А что, разве Вавилон не воюет с соседями? – спросила с сомнением Авиталь.
– Мой великий властитель Мардук завоевал предостаточно. Благодатный мир сошел на Вавилон, – ответил с гордостью Кайван.
– Расскажи, Кайван, как выглядит твоя родина.
– О, это цветущий край и чудо-город! Жителей в Вавилоне, что звезд на небе в ясную ночь – множество несметное! Улицы прямые как стрела и вымощены камнем с немалым тщанием. По сторонам улиц высятся добротные дома, в которых селятся простые работники с семьями. Не трудятся только дети и немощные старики.
– А люди богатые, вроде тебя, где живут? – спросила Авиталь.
– Конечно, во дворцах! У нас и храмы есть, хоть и немного их, и малое число жрецов управляется в святилищах богов. Вокруг Вавилона зеленеют и цветут плодородные поля. А сам город украшен фонтанами и деревьями всевозможных видов. Славный Мардук дал наказ своим наследникам: возвести висячие сады – пусть будет чудо света в Вавилоне!
– Я завидую! Как прекрасен край твой, Кайван! Волшебство! Ты ведаешь его секрет?
– Нет, я не ведаю. Мое дело наживать добро. Говорят, страна цветет работой и торговлей, а не молитвой и мечом.
– Кто говорит такое?
– Кажется, жрецы.
– Жрецы? Воистину невидаль!
5
Ифтах сообщил вавилонским гостям, что его бойцы уничтожили разбойничью банду, дороги стали безопасны, и каравану теперь никто не угрожает. Купцы расплатились с хозяином за гостеприимство и продолжили свой путь.
Авиталь и Кайван распрощались, и Сара облегченно вздохнула. Не знала она тогда, что невинные беседы дочки с вавилонянином обратились в сердце Авиталь в плодоносное зернышко, которому предстоит очень скоро взойти. И окрепнет молодой росток, и заколосятся опасные мысли в девичьей душе.
“Не мечом и молитвой, а работой и торговлей” – повторяла про себя Авиталь. Она непрестанно размышляла над словами Кайвана и, наконец, повторила их отцу, и спросила родителя, что он думает об этом.
Весьма огорчился и осердился Ифтах – разве этим бредням он учил дочку? Разве такой пример подавал? “Негодный вавилонянин, – рассуждал возмущенный отец, – сбил мне девчонку с панталыку! Да и Сара хороша! Куда смотрит мать? Правильно говорит первосвященник, мол, дело дочери – матери помогать, а моя отроковица тычет сопливый свой нос куда не следует!”
Глава 4
1
Ифтах пожаловался Саре на Авиталь и провел с женой освежительный разговор дидактического свойства. Он напомнил супруге о том, что мудрецы веры возложили на матерей ответственность за воспитание потомства женского пола. Разве терпимо такое бесчиние – зеленая девчонка ставит под сомнение правильность деяний умудренного опытом родителя! Нет, она не критикует (этого еще не хватало!), но, как попугай, повторяет услышанные от чужеземного купца, человека узкого кругозора, нелепые альтернативы жизненной программе отца. Стало быть, юница размышляет о предметах из сферы сугубо мужского ума. “Этого не должно быть, потому что этого не должно быть никогда, как не должно быть пятен на солнце!” – произнес в заключение образовательной беседы Ифтах.
Надо полагать, что не слишком просвещенный Ифтах не употреблял в разговоре с женой ученых выражений, присутствующих в предыдущем абзаце, но изъяснялся без затей. При этом Сара прекрасно поняла мужа. Сей факт намекает, возможно, на сводимость сложного к простому и свидетельствует в пользу того, что суть вещей передается простейшими словами. Хотя путь к простоте чрезвычайно сложен, и простое вовсе не так уж и просто, как может показаться.
Покончив с кратким отступлением и возвращаясь к теме, отметим, что в ходе беседы Сара сперва воздерживалась от ответа мужу. Безмолвие супруги ошибочно показалось Ифтаху неблагонадежным – в молчащем подозревают больше, чем он скрывает. “Женщины придумывают средство с войной покончить? Хотят мужчин принудить к миру? – размышлял воин, – вот они, язычницы! Может, прав первосвященник?”
Сара же молчала из опасения вызвать неудовольствие супруга неловким словом. Да и в самом деле – не спорить же с мужчиной! Миролюбивый настрой дочери казался ей по-женски резонным. Наконец, она открыла рот: “Ифтах, мы, вся наша семья, любим друг друга – вот в чем главное, остальное – суета!” Ифтах с готовностью и облегчением принял примирительный голос Сары, ибо любящий отец и муж не станет долго сердиться на дочь и жену.
2
Красочные рассказы Кайвана оставили в душе Авиталь живой след. Ей отнюдь не известны были ученые и замысловатые толкования Божьего слова, ибо разве женское это дело – уразумлять высокое? На то есть священники – они ведают мудрость Господа и сообразно с нею направляют народ. А сам первосвященник стоит на вершине горы знания, у подножия коей пасется стадо. Он говорит с Богом и доносит до людей повеления Его.
Почему Вавилон процветает, а Гилад беден? Авиталь не мудрствовала, внимая иноземному купцу. Дело казалось ей очень просто: люди в Вавилоне много трудятся и мало молятся, а в Гиладе и в иных иудейских землях поступают наоборот. И невдомек было девчонке, что всему в мире имеется глубочайшая причина, Господом назначенная. Ведь меж Всевышним и иудеями заключен вечный союз: “Вы будете Моим народом, а Я буду вашим Богом”. Уговор этот нерушим и вмещает взаимную бессрочную гарантию. И еще установлено: что имеет народ – то по воле Господа, а добытое сверх воли Его – неправедно; заповеданное же Всевышним должно быть непременно исполнено избранниками Его.
Надо ли завидовать благополучию вавилонян и сетовать на неустроенность иудеев? Радости язычников приземлены и преходящи, а счастье избранников Божьих – духовно и вечно!
Господь заповедал народу своему завладеть Землей Обетованной, изгнав из нее кумирников. Славный Йошуа, пророк и воин, взял на себя исполнение завета Всевышнего, но собственной жизни не хватило ему, и не успел он завершить начатое. Теперь Ифтах продолжит Божье дело, и отменно преуспеет, если будет внимать устам первосвященника.
Ничего этого не знала умная и горячая девица Авиталь. Она всего лишь хотела людям добра и любви, а вовсе не руководилась высшим помыслом. Горячо любя отца, дочь тем не менее допускала мысль, что он может ошибаться. Впрочем, она не упрекала уважаемого родителя, но по непонятной ей самой причине подозревала в недобром первосвященника.
3
Авиталь любила размышлять, блуждая по холмам и лесам земли Тов. Повзрослевшая, она более не нуждалась в опеке Халиса и заверяла матушку, что сама преотлично знает безопасные тропки. Сара сомневалась и тревожилась, да разве сладишь с норовистой дочкой!
Как-то раз странствовала Авиталь неподалеку от дома и совершенно замечталась. К несчастью, оправдалась тревога малообразованной мамаши, и умственно продвинутая дочка свалилась в ущелье, кубарем скатившись на дно.
Колючие кусты глубоко и до крови исцарапали нежную кожу лица и рук. Большая беда, однако, приключилась с ногой. И часу не прошло после падения, как щиколотка превратилась в пылающий красный шар. Всякое движение вызывало сильнейшую боль, и о том, чтобы встать на ноги, и подумать нельзя было.
Кроме одной, все стены ущелья оказались отвесными, а по пологой стене можно было бы выбраться ползком, да боль не позволяла шевелиться. Оправившись от испуга и осознав свое незавидное положение, Авиталь поступила так же, как поступила бы любая женщина на ее месте – она ударилась в слезы: “Мне не выбраться самой. Меня не найдут и не спасут. Скоро стемнеет. Придут волки. Как мало я жила!”
Наревевшись всласть, Авиталь принялась кричать, что есть мочи, зовя подмогу – вдруг кто услышит. “Друг спасет и пожалеет, враг подтолкнет и порадуется. Ну и пусть недруг ехидствует, лишь бы человек находился поблизости – одной умирать вдвойне страшно!” – так думала несчастная, и крики о помощи перемежались с вновь подступающими горючими слезами.
Тем временем беспокойство матери сменилось паникой. Где девчонка? Давно пора бы ей вернуться и хлебать суп из миски. Кому, как не Саре, известны опасности, подстерегающие одиночку в недоброй земле Тов? До сих пор сохранились следы звериных клыков на спине. Ее-то спас от хищника Ифтах, а сейчас, где доблестный воин? “Тогда он моложе был, сердечнее, нынче же за угождением Богу дочку родную забыл!” – досадовала она на мужа.
Сара отправила домашних слуг и с ними охрану лагеря искать пропавшую без вести. Халиса она отрядила на поиски Ифтаха – пусть немедленно организует из бойцов спасательную команду. Приняв меры первой необходимости, она осталась одна в стане, что совсем небезопасно. Теперь, когда настало время выражать чувства наружно, а вокруг нет никого, Сара разрыдалась. В мозгу ее возникали страшные картины утраты горячо любимой дочери. “Нет, нет, нет! Такое не должно случиться с бедной девочкой!” – твердила она, всхлипывая и глотая слезы.
4
Нога краснела и опухала прямо на глазах, становилась страшная, чужая. Боль делалась сильнее с каждой минутой и даже застилала собою ужасную мысль о скорой смерти. “До утра не доживу!” – ясно осознала Авиталь и принялась повторять обрывки случайно слышанных ею молитв. “Да простит меня Господь за маловерие и сомнения!” – прокричала она из последних сил, и поняла, что это ее последние слова, и приготовилась умирать.
Вдруг до ее ушей донеслись отчаянные проклятия и вместе с ними звук чего-то катящегося по склону коварной расселины. Она с трудом открыла глаза и увидала рядом с собою контуры мужчины. Молодой и сильный человек этот быстро вскочил на ноги, отряхнулся, вытер ладонью лицо, размазывая кровь от царапин.
Незнакомец проходил мимо, услыхал отчаянный женский вопль, бросился на помощь и тоже очутился в ущелье. К счастью, случайный прохожий серьезных ран не получил.
– Ты кто? – спросил новоприбывший.
– Я умираю, – слабым голосом проговорила Авиталь.
– Что с тобой?
– Я умираю… нога… я с утра тут… я умираю… нога…
– Покажи ногу, красавица!
– Смотри…
– О-о-о! Есть чем гордиться! Я понесу тебя. Где твой дом?
– Лагерь Ифтаха… Я его дочь… Я не умру?
– Будешь жить, дева!
– А ты кто?
– Потом узнаешь. Обхвати меня за шею и крепко стисни зубы – помогает от боли.
Спаситель взял на руки страдалицу и осторожно двинулся по пологому склону ущелья. Перемена позы отозвалась нестерпимой болью, и Авиталь потеряла сознание.
5
Как легко догадаться, охранники и слуги вернулись в лагерь не солоно хлебавши. Они сидели, понурившись, виновато поглядывая на Сару. Некоторые из них вполне понимали материнские муки, другие лицемерно принимали скорбный вид – говорят, кто не чувствует боли, тот не верит в ее существование.
Кончились слезы у матери, горе овладело душой ее. Она лежала на земле и тупо глядела в лунное небо. “Неужели? Неужели? Проклятая земля Тов!”
Явился Халис. Он сообщил, что Ифтаха не нашел, но встретил человека, который направлялся верхом к воюющему атаману с неким военным донесением. Халис передал с гонцом суровую весть: Авиталь пропала, и надо неотложно искать девицу.
Вдруг среди всеобщего уныния послышался шум тяжелых шагов. Охранники вскочили на ноги, схватились за оружие. Нарисовалась незнакомая фигура. В полутьме можно было разглядеть: мужчина нес на руках молодую женщину.
– Она жива, – часто дыша, проговорил человек, – принимайте пропажу!
– Авиталь, Авиталь, что с тобою? – заголосила вскочившая на ноги Сара.
– Клади ее сюда, добрый человек! – скомандовал Халис, расстилая шкуру у входа в шатер.
– Нога… – пробормотала на минуту пришедшая в себя Авиталь.
– Доченька, родимая! – вернулись слезы к Саре.
– Матушка… пить… – слабым голосом пропищала Авиталь.
– Ногу твою вылечим, милая. Я знаю целебные травы! – уверенно заявил Халис.
– Кто ты, спаситель наш? – вспомнила о незнакомце Сара и попыталась обнять его.
– Я на днях приду проведать больную, – вместо ответа на вопрос крикнул юноша и скрылся в темноте.
Наутро примчался Ифтах. Лицо искажено страданием. “Мне уже доложили – Авиталь спасена, но тяжело ранена. Где моя девочка?” – вскричал отец. “Ш-ш-ш! Разбудишь ребенка! Она в шатре, уснула, наконец!” – ответила Сара, и слезы вновь брызнули из материнских глаз.
Ифтах на цыпочках вошел в шатер. Авиталь спала, лежа на перине из трех медвежьих шкур, укрытая четвертой. Больная нога торчала наружу, забинтована. “Я наложил ей повязку и приготовил сонной зелье. Пусть поспит, бедняжка” – шепотом доложил Халис. “Я покормила девочку бульоном из молоденького барашка!” – добавила Сара. Отец наклонился над больной, потом уселся рядом. Облегченно вздохнул – кажется, худшее позади. “Молодая, справится, все заживет!” – подумал Ифтах. Однако ему было несколько досадно, что в таком непростом деле обошлись без него.
6
Через три дня явился безымянный герой – проведать спасенную им. Он выбрал время, когда родня, приближенные и слуги находились вдалеке от больничного шатра. Пробрался в лагерь никем не замеченным. Он был бы весьма горд собой, кабы знал, что приход его есть не просто визит вежливости и любопытства, но исполнение важной иудейской заповеди “навещать больных”.
– Ты кто? – испуганно спросила Авиталь, сев на своем ложе.
– Ты не узнала меня, Авиталь? Я тот, кто нес тебя на руках и доставил сюда полуживой.
– Я была в беспамятстве. Прости.
– Как поживаешь? Как твоя нога?
– Сильно болит, но мне лучше.
– Слава богам!
– Герою слава! Однако ты язычник!
– Да, по понятиям иудеев я кумирник. Веру мою не оставлю, хоть и не очень-то почитаю. А ваш Бог мстителен и ревнив: полагает Он, что нет кроме Него иных богов. Несчастны верящие в одного Бога, ибо сами обрекли себя на вечную ошибку – они согласны только со своею наукой, а чужую правоту неправотой почитают.
– Умен ты! Вон как премудро выражаешься! Я тоже думать люблю. Хожу по лесам и холмам, размышляю. Так вот и свалилась в ущелье!
– И я обожаю бродить и мыслить при этом. Как, однако, здорово получилось: мы оба размышляли в одно и то же время и в одном и том же месте! Наши мысли могли встретиться!
– Мысли не встретились, зато сами мы встретились!
– Разве это не прекрасно, Авиталь?
– Это – прекрасно. Кроме одного: ты называешь меня по имени, а я до сих пор не знаю, как зовут моего спасителя, и кто он таков!
– Ты умеешь хранить тайны, Авиталь?
– Я всё умею хранить! – гордо и даже с вызовом ответствовала девица.
– Да я не о том, я и не сомневаюсь!
– Вот и представь себя, наконец!
– Мое имя – Соби. Я принц Аммона. Я из враждебной страны. Никто из твоих не должен знать этого!
– Из враждебной страны? Ты нас ненавидишь?
– Вовсе нет! – вскричал Соби, – я хочу мира меж Гиладом и Аммоном.
– И я хочу мира! – воскликнула Авиталь, – недавно гостили у нас купцы из Вавилона. Как прекрасен их город! Богат и красив. Люди там много времени отдают труду и мало – молитве. Как я желала бы того же для Гилада!
– А я – для Аммона! Да и Гиладу хорошее положено. Вся беда в войнах, – убежденно заявил Соби, – от них происходят бедность и бедствия.
Еще некоторое время беседовали Авиталь и Соби. Делились наблюдениями и догадками, обогащая внутренний мир друг друга. Обоим ясно стало: родственны их души, и сговорились они, что встреча эта будет не последней.
Наконец, больная девушка призналась, что умная беседа утомила ее, и она предложила Соби поиграть ему на цимбалах. Юноша с радостью согласился, но тут послышались голоса возвращающихся из лесу Сары, Халиса и других слуг. Соби засобирался: “Я не хочу, чтобы меня тут видели. Пока, Авиталь. До встречи!”
Соби неслышно выскользнул из шатра, а Авиталь заиграла на цимбалах песню первой любви – в песне той о нем все слова.
Глава 5
1
Неприметно выскользнув из больничного шатра, Соби скрытно покинул лагерь, легко вскочил на коня и двинулся домой в Аммон. Никто из проницательных израильтян не докопался, что он проведывал Авиталь. Да и аммонитянам не положено было знать, как принц их страны сначала спас дочь Ифтаха, а теперь вот и навестил больную.
Покачиваясь в седле по дороге в Аммон, а затем и по прибытии домой, Соби заинтригованно вспоминал и в деталях обдумывал недавний разговор с Авиталь. “Какова девица! – восхищался носитель идей сильного пола, – государственно мыслит, однако. Да с таким размахом интересов ей-бы страною править! Пожалуй, дарованиями она и мне не уступит! А притом юница-то даже с Богом своим не советовалась и мудрые речи первосвященника иудейского слыхом не слыхивала. Воистину чудо: всего-навсего безделице здравого смысла следует дева, а ведь настоящие перлы слетают с нежных уст!”
Не менее, чем ум, вид девицы также произвел благоприятное впечатление на Соби. Он принялся размышлять об Авиталь с эстетической точки зрения, постепенно углубляющейся и обретающей романтические черты.
“Пожалуй, она мне нравится, – рассуждал Соби, – нельзя исключить, что со временем в душе моей поселится любовь. Кажется, я тоже пришелся ей по вкусу, возможно, даже полюбился. Иначе, зачем бы она стала предлагать мне сыграть на цимбалах? Мы говорили о высоком и мудром, а ведь музыка соединяет жизнь ума с жизнью чувств. Если сердце возжелало музыки, это верный знак зародившейся любви!”
“Жениться на Авиталь? – вопрошал сам себя Соби, – однако, как много препятствий нагородили неразумные люди такому простому шагу! Мы вышли из разных народов, и отнюдь не призрачна сила царей. Ради любви забыть идеалы и, как отец и мать Авиталь, отправиться в изгнание, чтобы искать убежища вдали от тревог мирской суеты? Нет, я не готов подчиниться минутному порыву!”
“Нельзя забывать и еще об одной совсем не пустяковой трудности, – продолжал Соби копаться в своих глубоких доводах, – а вдруг Авиталь сильнее меня духом или, хуже того, умнее? Хотя, если вдуматься, у природы имеется чудодейственный эликсир от сей закавыки: рождение детей возвращает женщину к естественному предназначению, изрядно убавляя чрезмерные ее достоинства. Какое счастье, что нет иного способа производить потомство, обходясь без женщин!”
Что бы там ни было, Соби продолжал навещать Авиталь. Молодость и здоровье, как справедливо утверждал Ифтах, брали свое, и больная поправлялась. Вскоре она начала самостоятельно ходить, правда, немного хромала. Сара разрешила дочери прогуливаться в окрестностях лагеря. Теперь мать не боялась отпускать чадо без присмотра – наученная бедой, Авиталь будет трижды осторожна.
Сара проведала, что Авиталь встречается с Соби, и молодые вместе бродят по околотку и всё о чем-то разговаривают. В глазах бдительной мамаши парень имел самую высокую репутацию. Это обстоятельство вселяло в душу родительницы благость материнского спокойствия.
