Данил Владимирович Харин
Проблема 28
– Хм… – сморщился Завьялов, взяв паузу на то, чтобы обдумать услышанное и сформировать свое отношение к этому.
– Ты меня вообще услышал? – взорвался генерал.
– Услышал, услышал, – примирительно проговорил майор, – просто…
– Что? Просто что? – продолжал раздражаться директор агентства.
– Ничего, – мотнул головой Завьялов, и поспешил перевести разговор в деловое русло, – Это агент – один из моих бывших подопечных?
– Иначе я бы тебя не вызвал, как думаешь? – вопросом на вопрос едко ответил генерал.
– Двадцать восьмой? – почти обреченно спросил майор, опуская подбородок на грудь.
– Ты часом не ясновидящий? – поддел его генерал, – Он родненький. Твой любимец.
– Твой, к слову, тоже, – беззлобно огрызнулся Завьялов, уже пытаясь мысленно прикинуть, что они могут сделать в такой необычной ситуации.
– Может и так, – чуть спокойнее сказал Бородин, словно только в тот момент осознав, что его собеседник не виноват в возникшей проблеме, и набрасываться на него нет никаких причин.
– Не выполняет приказ, – отреагировал на изменение тона генерала Завьялов и уже почти спокойно спросил, – Но что же он говорит? Что делает?
– Уехал вчера утром с учебной базы, -подцепив пальцами кончик обложки своего ежедневника, ответил Бородин, – А возвращаться и приступать к выполнению очередного задания отказался. Позвонил мне, сказал, что хочет уйти и исчез.
– Подкожные датчики? Радиоактивные датчики в крови? – готовясь сильно удивиться, спросил майор.
Генерал лишь обескуражено помотал головой.
– Но это невозможно… – развел руками Завьялов.
– Наши техники говорят то же самое, – не без сарказма прокомментировал заявление подчиненного Бородин, – но факт, как ты знаешь, есть факт.
– Что ты думаешь делать? – не видя смысла спорить или сомневаться, перешел к следующему вопросу Завьялов.
– Ты, как бывший куратор и наставник, попробуешь вернуть Альберта, – ткнул в него пальцем генерал, – и вернуть на место его чертовы мозги.
– Я постараюсь, – кивнул майор, – но Альберт бывает очень упорным…
– Будет упираться, – раздраженно выпалил генерал, – придется его убрать.
– Убрать Альберта? – Завьялов чуть не поперхнулся.
– Мы не школа для одаренных детей, – загремел директор АТБ, – от нас нельзя взять и уйти, когда тебе надоест. Мы не можем…
Громкий стук в дверь оборвал генерала на полуслове.
– Да, войдите! – едва справляясь с раздражением, рявкнул он.
Дверь приоткрылась. На пороге стояла его личная помощница и держала в левой руке конверт. Совершенно невозмутимо она обратилась к своему начальнику:
– Александр Николаевич, срочно, секретно, очень важно.
– Давай! – кивнул Бородин. Нотки раздражения еще оставались в его низком голосе. Но девушка на это никак не отреагировала. Стуча каблуками, она подошла к столу, положила перед директором конверт и, не говоря больше ни слова, вышла.
Завьялов выжидательно наблюдал, как его шеф читает надпись на конверте и как вытягивается его и без того продолговатое лицо.
– Твою мать, – выплюнул Бородин через секунду и нервным движением вскрыл конверт. Торопливо запустил в него свои пальцы, чтобы вытащить из его недр крохотную флэш-карту и сложенный вчетверо листок бумаги.
Завьялов удивленно наблюдал, как генерал разворачивает листок и внимательно читает написанный от руки текст.
– Вот так, да? – пробурчал генерал после прочтения, обращаясь то ли к сидевшему по другую сторону стола подчиненному, то ли к самому себе. А потом прочитал еще раз, уже вслух:
– Привет, генерал! Сделай одолжение, посмотри видео! Это моя первая работа. Я очень старался. Надеюсь, ты оценишь. И еще, генерал! Не выгоняй гостя из кабинета! Пусть тоже посмотрит. Мне нравятся большие аудитории. Всегда твой, Альберт.
Теперь Константин Федорович был по-настоящему заинтригован.
Бородин воткнул флэшку в специальный разъем, и над центральной частью его большого стола появилось трехмерное изображение.
Видео, действительно, было очень занимательным.
Сначала жена и дети генерала в магазине, на выставке роботов, перед бассейном.
Потом взрослая дочь Завьялова, бегущая трусцой по парку.
Фильм длился не больше минуты.
После этого в кадре появилось лицо творца удивительного видео. Он смотрел прямо в камеру и почти нежно улыбался:
– Привет генерал! – сказала трехмерная голова Альберта, – Привет, Константин Федорович!
Двое переглянулись. Оба выглядели обескураженными. А улыбчивое изображение продолжило свой монолог:
– Вы все видели, и, я надеюсь, все поняли. И что бы вы там не думали обо всем этом, вы дадите мне уйти. Не важно как. Спишите меня в потери и похороните в цинке или дайте орден и отправьте на пенсию! У вас, господа, ровно час на раздумья. Упретесь, я сделаю то, чего вы так испугались, еще до полуночи. Время пошло. Я позвоню через час.
Изображение дрогнуло и исчезло.
Завьялова заметно потряхивало. Мысль о том, что его дочь может пострадать из-за него, из-за его работы, была непосильной для его психики. В висках зародилось предательское шевеление. Тогда он еще не умел справляться с этим самостоятельно, а потому вытащил из кармана пластиковый тюбик с успокоительным. Две таблетки подействовали почти мгновенно. Шевеление затихло, сознание прояснилось. Генерал, знавший о проблеме Завьялова с самоконтролем, спокойно ждал. А как только посчитал, что тот готов слушать, заговорил.
– Не думаешь, что он блефует насчет твоей дочери? – спросил он, – учитывая определенные обстоятельства…
При этих словах взгляд Завьялова предательски вильнул в сторону. Не то, чтобы его это сильно беспокоило. Но, все же, он наделся, что кое-какие подробности частной жизни его семьи остались тайной для АТБ, и особенно для Александра Николаевича Бородина. Очевидно, надежды были напрасными.
– Я знаю Альберта, ты знаешь Альберта, – как мог рассудительнее произнес Завьялов, – И у меня нет ни малейшего желания проверять его на вшивость. Думаю, у тебя тоже. Достаточно того, что он в состоянии это сделать.
– Может попробовать найти его раньше?! – скорее соблюдая правила оперативного приличия, чем озвучивая реальный вариант действий, предложил Бородин.
– Он избавился от радиации в крови, – разведя руки, напомнил шефу Завьялов, – Весь личный состав АТБ и ФСБ будет гоняться за ним по Москве, а он будет пить кофе в паре шагов от Кремля и смеяться над нами.
Может причиной был страх Бородина за свою семью, может его здравый смысл, а может скрытая где-то глубоко в его душе симпатия к его лучшему агенту, но дальше спорить он не стал. Сказать по правде, спорить он и не начинал. Их совещание оказалось очень коротким.
Итогов у совещания было два.
Первым стало то, что через две недели Константин Федорович получил звание полковника и отправился в Наногород, чтобы возглавить там службу безопасности. Было ли это уроком, наказанием или попыткой спрятать подальше острую информацию, Завьялов так и не понял.
Вторым итогом стал приказ об отставке агента 28 по состоянию здоровья, с назначением ему почетной государственной пенсии. Генерал поставил всего лишь одно условие. Альберт должен был предоставить через Завьялова односторонний канал связи с ним. На экстренный случай. Альберт принял это условие и накануне своего отъезда из столицы, новоиспеченный полковник Завьялов нашел в кармане своего пиджака записку с номером телефона. Полковник запомнил номер, искренне надеясь, что воспользоваться им ему никогда не придется.
Но тем надеждам не суждено было сбыться.
Система оптимизации воздуха продолжала работать. Поток воспоминаний сошел на нет, оставив за собой легкое головокружение. Полковник боязливо прислушался к себе. Не появилось ли то самое неровное клокотание в груди. Молча поднявшись из кресла, он прошелся по просторному кабинету, взял себе бутылочку воды, открутил крышку и сделал несколько больших глотков. Директор АТБ все это время, смотрел на подчиненного исподлобья, перебирая в массивных пальцах серый карандаш.
Вроде бы порядок. Никакого клокотания.
Решение вызвать из небытия взбунтовавшегося агента, о котором им обоим не стоило вспоминать ни при каких обстоятельствах до самого конца жизни, как и решение отправить за ним полковника, когда-то давно страдавшего от вспышек гнева, который по милости того самого агента был уже четыре года заперт в Наногороде, словно преступник в зоне, а кроме того имел к тому самому агенту кое-какие претензии личного характера, были абсурдными. Завьялов сделал еще несколько шагов… Но именно эта абсурдность и могла сработать. Генерал шел ва-банк, это было очевидно. И, пожалуй, окажись Завьялов на его месте, поступил бы так же.
Визитер вернулся к своему креслу. Сел и едва уловимым, мимолетным жестом дотронулся до мочки уха, спрашивая хозяина кабинета, слушается ли их разговор.
– Издеваешься? – хмыкнул Бородин, – точно не до следующего утра.
– Ладно, – кивнул полковник, – зачем тебе Альберт? Агент, утративший доверие агентства, человек, которого ты хотел устранить. Наконец, безумец, решившийся в одиночку шантажировать нас.
– При том весьма успешно, – горько ухмыльнулся генерал, – Я все помню, Константин Федорович.
– И он помнит, я не сомневаюсь, – тут же подначил шефа Завьялов, – и точно не горит желанием нам помогать.
– Он поможет. Узнает в чем дело, и поможет, – отклонил возражение подчиненного Бородин.
– Он не нужен нам, – не отступал полковник, – Он четыре года пропадал черт знает где. Он, наверняка, утратил навыки, потерял хватку…
– Это все не имеет значения, – отмахнулся генерал, – Я повторюсь, полковник. Только из уважения к тебе и уж точно в последний раз. Я хочу найти Селиверстова. Сегодня и живым.
– Ладно, ладно, генерал, – примирительно закивал Завьялов, давая понять, что принимает доводы начальника и не собирается больше тратить время на споры и возражения. Но вот еще одно сомнение у него оставалось, и он не преминул его высказать, – Ты не думаешь, что это может занять слишком много времени? Одному Богу известно, где он ошивается. Он может чисто физически не успеть даже приехать в Москву до следующего утра.
– Ты говоришь правильно, полковник, – Бородин ткнул в собеседника тяжелым пальцем, – Но, во-первых, это запасной вариант. Во-вторых, вдруг, он сможет помочь нам на расстоянии. Подкинуть дельную идею или сдать один из своих контактов. А в-третьих, как знать… Может быть, он окажется ближе, чем ты себе представляешь.
Константин Федорович подумал пару секунд, потом молча кивнул. Достал свой ультрафон и быстрыми движениями набрал текстовое сообщение. Он принадлежал к поколению, которое выросло, держа в пухлых ручках смартфоны. И он по сей день с огромным удовольствием использовал их в своей работе, не забывая, естественно, делать поправку на режим безусловной секретности, в котором ему приходилось жить и работать в Наногороде. Кроме того, текст на виртуальной клавиатуре он набирал быстрее любого подростка, и, в отличие от них, не позволял себе брезговать знаками препинания. В строку адресата он на память ввел номер, полученный им от Альберта четыре года назад. Саму записку Завьялов сжег тем же вечером.
Отправив послание и спрятав ультрафон, полковник посмотрел на директора АТБ. Посмотрел чуть внимательнее, чем раньше. И теперь отчетливо увидел, что Александр Николаевич Бородин очень сильно переживает. Его продолговатое лицо было покрыто сеткой морщин, кожа пропиталась пепельным оттенком, а пальцы, лежавшие на столе, едва заметно подрагивали. Видеть генерала таким было неприятно.
– Если Альберт отзовется, – решил побыстрее вернуть разговор в прежнее русло Завьялов, – Как мне взаимодействовать с группой Каспера? Какой статус получит он?
– Если он появится, – директор немного подобрался, – Ты – полноправный участник группы. Для Альберта – взаимодействие с ней в режиме неограниченного запроса информации с приоритетом «Альфа».
– Что с его личным номером?
– Он сохранен за ним, конечно, – как что-то абсолютно очевидное озвучил генерал, – Двузначный агент остается таким даже на пенсии.
– Значит, двадцать восемь, – кивнул полковник, – Что с оружием, и режимом секретности?
– Протокол «Сеул». И для тебя и для Альберта, – грустно улыбнулся генерал, – не время для обходительности.
Полковник снова понимающе кивнул. Протокол «Сеул» предполагал, в том числе, что он может открыто носить оружие, стрелять на поражение. А самое главное, работник АТБ, действовавший в режиме этого протокола, мог не стесняясь демонстрировать свое служебное удостоверение. Вид такого удостоверения зачастую оказывался более убедительным, чем черный зрачок «Глока». В Москве было сложно найти человека, который не знал бы и не побаивался АТБ. Агентства, которое пока еще продолжало являться самой могущественной и опасной силовой структурой в мире. По крайней мере, до следующего утра.
– А что если… – вдруг спохватился Завьялов, – Что, если он захочет получить что-то в обмен на свое сотрудничество?
– Просто дай ему это! – фыркнул директор агентства, – С бюджетом у нас, слава богу, порядок.
– Ладно, генерал, – визитер хлопнул ладонями по ручкам кресла, – Я сделаю, что смогу.
– Сделай, полковник! Ты уж сделай! – с чувством проговорил Бородин.
Они замолчали. Двое неприметных, как и большинство сотрудников агентства, взрослых, почти пожилых мужчин, в ладных костюмах и незапоминающихся галстуках. Каждый подумал о своем, вдыхая идеально откондиционированный воздух.
– Как бы он не ответил, – нарушил, наконец, молчание хозяин кабинета, – у тебя, я полагаю, есть пара часов. Я подумал, что в такой ситуации не будет слишком большой вольностью разрешить тебе увидеться с дочерью. Я уже послал за ней.
Что бы ни двигало генералом при принятии такого решения, Завьялов не мог не почувствовать толчка благодарности. Сердце резко ускорило ритм, по животу растеклась невесомость.
– Спасибо, генерал! – искренне поблагодарил он, – Действительно, спасибо!
– Да ладно тебе, полковник, – шеф отмахнулся от благодарности, – одному богу известно, что тебе предстоит пережить в ближайшие дни. Что нам всем предстоит пережить…
После этих слов директор сделал паузу, очевидно, обдумывая что-то. Посомневавшись немного, он все же решился озвучить свою мысль.
– Всего один вопрос, – протянул он, – до того, как я отпущу тебя к ней.
– Спрашивай! – кивнул Завьялов, уже зная, что это будет за вопрос.
– Как у тебя с… ? – генерал почесал висок, – ну, ты знаешь.
– Порядок, генерал, – уверенно ответил полковник, – пару раз прикрикнул кое на кого в прошлом году. Ничего серьезного.
– Таблетки?
– Неа, – мотнул головой Константин Федорович, – осознанность и контроль. Медитация и никакого мяса.
– Хорошо, что так, – медленно произнес Бородин, – правда, хорошо. Тогда слушай! Всего в квартале отсюда торгово-развлекательный комплекс. На верхнем этаже есть прекрасный ресторан. «Сан Франческо». Тебе понравится. Кальцоне там особенно хороши. Возьми сырные, раз уж такие дела с мясом. Ева будет ждать тебя там. Прогуляешься, обдумаешь все.
– Ладно, – Завьялов поднялся из объятий умного кресла.
– Просто достань его нам! – на этот раз встал и Бородин. Обошел стол, приблизился к подчиненному, и похлопал его по плечу, – Достань Альберта!
– Я постараюсь, – кивнул полковник и направился к выходу, но, не доходя пары шагов до двери, остановился и обернулся. Генерал по-прежнему стоял в центре своего просторного кабинета.
– Ты действительно считаешь, что нам нужен Альберт? – в голосе Завьялова прозвучала толи тоска, толи сомнение, толи страх, – у нас в распоряжении первоклассные спецы.
– Давай начистоту, полковник! – хмыкнул Бородин, – Каспер большой молодец, это верно… Я бы сказал, что он один из лучших наших агентов. Да и все, кто задействован в деле, как ты выразился – отличные спецы. Лучшие в мире. Все это так! Но Альберт…
– А что Альберт? – Завьялов изобразил непонимание.
– Не перегибай, Константин Федорович! – склонил голову Бородин, – Ты можешь не любить его за его выходку, и все, что там между вами было. Но ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
Завьялов понимал. Но генерал, все же, озвучил свою мысль до конца:
– В любом деле есть место гению, полковник. Даже в таком паршивом, как наше…
Глава 2.
26 августа. 12:37.
1.
Константин Федорович Завьялов вышел из ворот здания АТБ и по дурной профессиональной привычке цепко глянул по сторонам перед тем, как повернуть налево. Там, всего в нескольких сотнях шагов, возвышался прозрачный, почти воздушный тетраэдр восьмиэтажного торгового центра. Стараясь не выказывать своей торопливости, мужчина направился в его сторону.
Всего через несколько минут он уже вошел внутрь через мягко вращавшуюся дверь. И снова огляделся. Подошел к трехмерному путеводителю по зданию. Из-за специфики своей профессии Завьялов очень давно не бывал в подобных местах, и то, что сохранилось в его памяти от времен, когда он несколько раз в год водил свою совсем еще юную дочку за покупками, сильно отличалось от того, что он увидел сейчас. И отличалось, как он не мог не признать, безусловно, в лучшую сторону.
Кроме засилья магазинов, продававших одежду и безделушки, трехмерный гид приглашал гостей посетить: виртуальную игровую зону, где молодежь рубилась в стратегии, стрелялки, гонки и квесты в формате 5Д; шахматный клуб; каток; фитнесс-центр с полноценным 50-метровым бассейном; библиотеку бумажных книг, которые снова вошли в моду несколько лет назад; художественную галерею, в которой, если верить мягкому голосу трехмерного гида, сегодня проходила выставка молодой, но уже почти легендарной ростовской художницы Марии Симоновой, чьи работы сравнивали с творениями Дали и Штайнбаха. А еще центр приглашал детей в открытое творческое пространство, где малыши могли без ограничений рисовать, лепить, строить, и делать еще кучу забавных и интересных вещей. Были здесь и салоны красоты, и караоке клуб, и кинотеатр. Ну и, конечно, целый этаж здания был отдан на откуп лучшим рестораторам Москвы. И никакого фастфуда. Закон 2022 года «Об организации общественного питания» принятый в рамках программы «Здоровая страна» поставил точку в истории развития крупнейших сетей быстрого питания в Чистом Городе. Теперь гамбургеры, куриные роллы и картошку фри можно было запивать колой только в трех из шести городских зон.
Завьялов решил проигнорировать прозрачные лифты и подняться на эскалаторе. Не то, чтобы он не любил замкнутые пространства, скорее предпочитал всегда контролировать ситуацию, насколько это было возможно и иметь пространство для маневра. Все это благодушие и уравновешенность новой для него Москвы не могли заглушить в нем инстинктов полковника АТБ.
В этот послеобеденный час посетителей в центре было не много. Основную массу составляли симпатичные молодые мамочки со своими симпатичными детишками. И, как быстро отметил Завьялов, зачастую девушки не ограничивались одним чадом. Рожать снова стало модно? Да просто рожать стало совсем не страшно. Почти ни у кого из жителей чистого города не было проблем ни с работой, ни с доходом, ни с жильем, ни со здоровьем. Огромный прорыв, который сделала отечественная медицина, в условиях вразумительного руководства и баснословного финансирования, был одним из главных достижений «наноэпохи».
Полковник переходил с одного пролета самодвижущейся лестницы на другой, отмечая красочность трехмерных рекламных роликов. Рекламировались в основном известные марки одежды. От старых добрых «ЗАРА» и «ЮНИКЛО», до новомодных, сделавших себе имя уже после «тканевой революции», «КосмоКидз» и «Барго». Ролики с определенной периодичностью транслировались прямо в широких проходах, напротив соответствующих магазинов.
На четвертом этаже его встретил спроецированный прямо к выходу с эскалатора трехметровый малыш в супер-тонких подгузниках «Траггерс» с системой нейтрализации запаха. Мальчик довольно улыбался и тянулся пухлыми ручками к лежавшей перед ним игрушке. Завьялов покачал головой и прошел прямо сквозь проекцию. Руки малыша несколько мгновений ощупывали материал его неброского костюма.
Наконец, сотрудник Агентства технологической безопасности добрался до верхнего этажа, где его встретила ненавязчивая мелодия сверхпопулярного Райана Трэйси, чей голос успел надоесть полковнику еще в Наногороде. Хотя с безусловным присутствием большого таланта у этого худенького паренька с прической древнего панк-рокера, Завьялов спорить бы не стал.
Мужчина обошел пролет эскалатора и двинулся по овальному коридору торгового центра по часовой стрелке. Его глаза продолжали неторопливо, но очень внимательно ощупывать интерьер огромного, почти прозрачного здания, и людей, неспешно прогуливавшихся по верхнему этажу. Полковник сразу же приметил яркую вывеску «Сан Франческо» с томатами, листьями какой-то приправы и белым колпаком повара. Вывеска была сделана из дерева. Настоящая вывеска из дерева, никаких проекций. Это заставило полковника удивленно кивнуть самому себе.
Ему продолжали встречаться в основном женщины с детьми, поднявшимися сюда, чтобы перекусить и выпить сока в паузе, между покупками. По большей части детям было не больше двух лет и многие из них спали в прогулочных колясках, которые мамаши не глядя толкали перед собой, одновременно умудряясь оценивать наряды встречных дам и ковыряться в своих умных телефонах. На их лицах полковник читал сытое самодовольство. Это вызывало в нем раздражение. И это чувство ему совсем не нравилось. Особенно сейчас, когда он собирался встретиться с Евой. Меньше всего ему хотелось, чтобы дочь почувствовала его недовольство. Потому что он изменился. Он смог справиться с этим. Никакого гнева. Тем более не теперь.
Он не был хорошим человеком. Он знал это. Начал задумываться об этом несколько лет назад, когда его заперли в высокотехнологичном раю Наногорода. Когда у него появились все эти одинокие спокойные вечера, которые он со временем научился тратить на чтение и мысли.
И спустя несколько месяцев и сотни проглоченных страниц полковник уже точно знал, что многое, представлявшееся ему белым, таковым не являлось. Он пытался судить себя честно. Он, например, сумел признаться себе, что его детская сдержанность, которую он так часто ставил в пример Еве, когда та пошла в первый класс, была на самом деле замкнутостью, вызванной обыкновенным смятением. Его неуступчивость на баскетбольной площадке, которую так ценил школьный тренер, была проявлением скрытой в нем жестокости. Хотя тогда она еще не выливалась во вспышки гнева. По крайней мере, до десятого класса. А его отказ от участия в проекте двух его лучших друзей по созданию экспедиционной компании, и поступление вместо этого в военную академию, представлялся ему теперь не как зрелое решение смелого взрослого мужчины, выбравшего служение родине, а как обыкновенная трусость неуверенного в себе мальчишки.
Со временем он замечал в себе все новые недостатки. Быть бдительным, как призывал к тому снова и снова со страниц своих книг полюбившийся ему индийский мистик, было для него совершенно привычным. Он был хорош в своем деле, а это предполагало, в том числе, и постоянную бдительность. Ему оставалось только включить в поле своего внимания еще и самого себя, свои реакции, ощущения, мысли, слова. И это получалось у него, по его собственному признанию, совсем недурно. Эта бдительность и позволяла ему разглядеть темные стороны собственной сущности. И потому теперь, шагая по яркому проходу по направлению к единственной во всем комплексе деревянной вывеске, Завьялов четко чувствовал, как в его висках перекатываются шершавые шарики раздражения. Нельзя было допустить, чтобы эти шарики скатились в грудь и начали стучаться там друг об друга. Он слишком хорошо помнил, чем это могло обернуться. Все всегда начиналось с этих чертовых шариков. С этого клокотания в груди.
Полковник резким движением присел на мягкое сиденье, опоясывавшее декоративную колонну напротив дверей стилизованного под американскую закусочную середины прошлого века заведения. Ему, конечно, не терпелось увидеть дочь, но нужно было разобраться со своими эмоциями.
«Что не так, полковник?» – спросил он сам себя.
Красивые, в меру испорченные, довольные жизнью женщины гуляли с розовощекими отпрысками, сладко спящими в колясках. Что не так? Детей не будило урчание голодного желудка, звуки выстрелов или вой тревожных сирен. Все шло хорошо. Дело, которому он служил, приносило свои плоды. Именно те, на которые они все так рассчитывали двенадцать лет назад. Да что там!? Гораздо более обильные плоды. Москва процветала, страна процветала, мир становился лучше. Так почему в висках продолжали кататься чертовы шарики?!
Он сидел и наблюдал за собственным раздражением. Он рассматривал его, как ученик начальных классов рассматривает скелет динозавра в музее естественной истории. С удивлением и недоверием одновременно. Он сделал несколько кругов нехитрой дыхательной гимнастики и помассировал виски. Раздражение уступило место предчувствию чего-то дурного, шарики скатились из черепа в желудок, миновав грудь. Пронесло. В этот раз пронесло.
– Черт с ним! – едва слышно буркнул полковник и поднялся. До дверей с деревянной вывеской оставалось каких-то сорок шагов.
2.
Девушка сидела за стойкой бара. Перед ней стоял пустой стакан со льдом. Что было в стакане, в тот момент, когда улыбчивый толстощекий парнишка-бармен поставил его перед ней, полковник, естественно, не знал. Но ему было нужно верить в то, что это была чистая негазированная вода или свежевыжатый сок апельсина. Она сидела чуть сгорбившись, положив ногу на ногу, поставив локоть на стойку и уперев подбородок в кулачок. Ее взгляд был направлен на экран телефона, лежавшего рядом с пустым стаканом. Ее светлые, кучерявые, и такие же непослушные, как в детстве волосы разметались по спине и плечам, а особенно вредные пряди норовили заползти в глаза или прилипнуть к чуть приоткрытым губам.
Полковник тихо подошел сзади. Запах ее духов проник в его ноздри, пощекотал горло, спустился в желудок и растворил дурное предчувствие.
– Дочь! – осторожно позвал он.
Она встрепенулась, словно застигнутая врасплох лань. Повернула голову, и, улыбнувшись, вскочила с барного стула.
– Привет, пап! – она шагнула к нему навстречу, все такая же крепкая, как и четыре года назад.
Ни одного нового килограмма, отметил для себя Завьялов. Значит, продолжает заниматься своими танцами, а может и по-прежнему бегает по вечерам в парке.
Они обнялись. Крепко и продолжительно. Пожалуй, крепче и продолжительней, чем предполагали сложившиеся между ними отношения. Он отстранился и посмотрел в глаза Еве Сотниковой, урожденной Завьяловой. Для этого ему не пришлось наклонять голову. Ева уже в тринадцать была выше матери, а к восемнадцати почти догнала и отца, который, как и всякий качественный разведчик, выдающимся ростом не отличался.
– Как у тебя дела, пап? – они последовали за администратором, которая проводила их до столика в глубине зала.
– Да потихоньку. Теперь у меня полно времени на чтение и разговоры с самим собой.
– Ха! И что читаешь? – спросила она.
– Все подряд, – пожал он плечами, – Ошо, Кинг, О`Брэйди.
– Тянет на старье, как всегда! – улыбнулась она усаживаясь.
Он сел напротив, взял из рук администратора меню. Настоящее, отпечатанное на картоне. Ева взяла свое.
Завьялов на несколько мгновений задержал взгляд на ее лице. Она, конечно, не была красавицей. Но зато кожа была чистой, а ясные глаза светились добротой. Всегда. С самого детства. И это точно у нее не в отца.
Через пару минут к ним подъехал робот-официант. Бармен и администратор были единственными людьми в зале. Завьялов искренне надеялся, что на кухне тоже есть люди. И, если судить по ценам, проставленным в картонных меню, один из них непременно должен быть итальянцем, с иссиня-черными волосами, спрятанными под такой же колпак, какой изображен на вывеске.
Ева заказала салат с рукколой, макароны с мясным соусом и бокал белого домашнего вина
(он надеялся, что она обойдется вовсе без алкоголя).
Завьялов выбрал салат с фасолью, фирменный сырный кальцоне и большой стакан персикового сока
(никакого мяса).
Робот послушно удалился. Информация о заказе, расшифрованная программой голосового ввода данных уже была доступна для системы учета, установленной в ресторане, а соответственно и для работников кухни.
– Как прошла свадьба? – спросил мужчина, ослабляя узел своего галстука.
– Все было чудесно, пап. Жаль, что ты не смог приехать, – она склонила голову набок и смотрела ему прямо в глаза.
– Как твой муж? В смысле, как у вас теперь дела? Вы ладите?
Легкая, почти незаметная тень пробежала по лицу дочери. Хотя ему могло и показаться.
– Петр прекрасный муж. Мы ладим… Ладим, да. Мы ездили в путешествие, я говорила тебе?
– Ты упоминала в письме про Испанию, – охотно подтвердил Завьялов.
– Ага, – теперь она улыбалась искренне, непринужденно, – Хотя, из-за твоей работы это стоило мне целой тысячи формальностей.
Полковник понимающе кивнул. Их служба не заходила слишком далеко в ограничении передвижений своих работников и их родственников, если это не касалось тех, кто работал непосредственно в Наногороде, но все же любой выезд этих людей за рубежи родины сопровождался некоторыми необходимыми процедурами.
– Мы были в Толедо, Мадриде. Ездили на побережье, – продолжила свой рассказ Ева, – Погода была чудесной. Потрясающая страна. Все так красиво.
– Я рад, – попытался улыбнуться Завьялов. Получилось слегка натянуто. Он хотел задать еще один вопрос о личной жизни своей дочери. Но все же удержался. Буквально поймал его на самом кончике языка. После выдоха он заменил его другим:
– Вы не собираетесь заводить детей?
– Пока нет, – покачала она головой. Такой легкий мгновенный ответ, сказал полковнику больше любых слов. Его дочь, слава богу, пока даже не задумывалась о потомстве. И его это странным образом радовало. Почему, он объяснить не мог. Так же, как не мог объяснить раздражения, которое вызывали у него мамочки с колясками в коридорах торгового центра.
– Какие твои годы, – произнес он, чтобы не выдать своих мыслей, и тут же задал новый вопрос, – Тебе правда понравился мой подарок?
Подарить единственной дочери на свадьбу восьмизарядный автоматический пистолет со встроенным электрошокером и лазерным прицелом мог или безумец… Или запертый в крошечном городке на Урале полковник секретной службы.
– Я же писала тебе, – развела руками девушка, при этом ее улыбка стала еще шире, – Он великолепен! Я чуть не завизжала от восторга.
– Вот и славно, – наконец-то ему удалось улыбнуться непринужденно, – Ты держи его поближе! На всякий случай…
– Я так и делаю, будь уверен. Хоть кое-кто и не в восторге от этого, – она испытала некую неловкость при попытке назвать своего мужа по имени. А потому использовала безопасный обезличенный вариант. Завьялов заметил это. Хотя и не понял, как это расценить.