Дарья Дияр
На моих условиях
Глава 10. Вверх дном
Леон
Я облажался.
Сперва, когда поверил матери в ее рассказ об истерике Евы. Потом, когда дал волю гневу и наказал жену, не позволив ей объясниться. А после… когда поцеловал ее.
До сих пор не нашлось понимания, зачем я это сделал, но поцелуй все еще горел на губах. Я был так зол на Еву за очередное битье посуды, за непослушание и крики, но стоило приблизиться к ней, как огонь в ее упрямом взгляде мгновенно перекинулся на меня и словно поджег невидимый взгляду фитиль где-то внутри.
А дальше был взрыв, после которого в целом мире не осталось ничего кроме ее губ.
Проклятье! Похоже, первой моей ошибкой изначально стала вся эта женитьба: еще недели не прошло, а девчонке уже удалось перевернуть все здесь вверх дном.
Как в доме, так и в моей голове.
– Леон, ты в порядке?
Тихий голос сестры вернул меня в реальность.
– Да, – для убедительности даже кивнул. – Плохо, что ты не рассказала обо всем сразу.
– Я… мне…
Она замялась, явно не зная, как оправдать свой проступок.
Смысла дальше находиться в комнате сестры больше не было, все необходимое я выяснил: она подтвердила рассказ Евы про то злополучное утро. По итогу выходило, что я… был неправ.
И это чертовски злило.
– Больше не смей участвовать в интригах матери, Алика! – резко сказал я. Может, чересчур резко, но не по головке же ее гладить. – Уверяю, последствия не понравятся вам обеим.
Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты. Поймал по дороге Нину и сказал привести Еву в столовую: мог бы и сам сходить, но пока не понимал, как вести себя с ней.
– Вы закончили, наконец, или это я просто оглохла от ваших криков? – поинтересовалась мать, когда я занял место за столом. Она чинно потягивала свой чай и выглядела весьма довольной происходящим. – Не понимаю, почему ты позволяешь этой девке…
– Не забывай, о ком ты говоришь, – перебил я ее. – Эта, как ты выразилась, «девка», моя жена. Наши с Евой отношения тебя не касаются. И, мама, – я замолчал и поймал ее напряженный, полный недовольства взгляд, – интриг за своей спиной не потерплю. Это ясно?
Не отводя взгляд, мама отпила чай, расправила плечи и с тяжелым вздохом поставила чашку на блюдце.
– Что ж, сын, – она даже не пыталась скрыть неодобрение и недовольство. – Вижу, мнение матери для тебя ничего не значит, и ты уже все решил. Пусть будет по-твоему. Твой покойный отец никогда не допустил бы подобного союза, но…
– Но его здесь нет, – почти рявкнул я. Отчего-то сейчас особенно злила ее неспособность принять простой факт: отца больше нет, и едва ли его мнение что-то значит. – Теперь все либо принимают новые правила, либо готовятся к последствиям. Это касается всех, и особенно членов семьи.
Со стороны лестницы послышались шаги, и, когда в столовую зашла Ева, все мое внимание как по щелчку переключилось на нее. Она успела привести себя в порядок, и теперь все в ее образе выглядело идеально.
Распущенные темные волосы аккуратно перекинуты через плечо, будто я не зарывался в них пальцами. Ровный слой помады покрывал ее пухлые губы, будто я не постигал их чувственность своими. И обжигающий равнодушием взгляд, будто не ее глаза совсем недавно толкнули меня в пучину настоящего, давно забытого безумия.
Внутри поднялось нестерпимое и нерациональное желание снова внести хаос в идеальный образ Евы, но это испортило бы мои планы. Мне все еще не нужна была жена в привычном понимании, а чувства и вовсе чужды: вся эта романтическая дрянь не более, чем пустая трата времени. Она не только отвлекает, но и может сделать слабым, уязвимым для врагов.
Стоит почаще напоминать себе, что наш брак – всего лишь способ решить давнюю проблему, которая могла усложнить жизнь в обозримом будущем. И возможность отомстить Покровскому. А все, что требовалось от Евы, это знать свое место и не мешаться под ногами.
Головой я это понимал, но отвести взгляд от жены все равно не мог. Равно как и отогнать идиотскую мысль, что я еще ни разу не видел на лице Евы улыбку.
Во-первых, откуда бы ей взяться, болван.
Во-вторых, меня это на хрен волновать не должно.
– Доброе утро, дорогая, – от фальшивой улыбочки матери веяло презрением, но я оставил ей эту маленькую радость. В итоге она все равно смирится с моим решением, выбора у нее все равно нет. – Проходи, позавтракаем в кругу семьи.
Ева недоверчиво нахмурилась. На лице девушки отразилась борьба: ей явно не нравилась перспектива сидеть с нами за одним столом, но и в комнату возвращаться тоже не хотелось. Недовольно поджав губы, она все же подошла к столу и заняла место рядом со мной.
Подозреваю, чтобы оказаться подальше от свекрови.
– Лиза, принеси для моей невестки… – начала отдавать распоряжения мама, злорадно поглядывая на мою жену, которая вдруг стиснула зубы и очень красноречиво, громко вздохнула.
– Кажется, мы с вами это уже проходили, Алла Игоревна, – с нажимом произнесла она, сжав кулачки под столом, и вдруг поморщилась. – Не хотелось бы идти на второй круг.
Теперь мне было известно, что на самом деле случилось между ней и матерью, но если бы не проклятое чувство вины, я бы с удовольствием понаблюдал за тем, как Ева справится на этот раз. Заодно выяснил бы, насколько девчонке нравится бить посуду, но вместо этого решил вмешаться. Поймав взгляд Лизы, я кивком велел подойти к Еве и для разнообразия взяться за свои непосредственные обязанности, а не только целовать зад матери.
Не то чтобы я ждал оваций, но все же надеялся на благодарность жены за поддержку, вот только она даже не смотрела в мою сторону.
– Пока нам несут завтрак, хочу обсудить вашу свадьбу, – голос мамы прозвучал так, будто речь зашла про поминки.
– Мы уже женаты, – сказала Ева одновременно со мной и даже бросила на меня быстрый удивленный взгляд, прежде чем продолжить. – Вам этот брак все равно что кость в горле, так зачем же тратить свое бесценное время?
– Леон, усмири свою благоверную, – мама драматично покачала головой. – У меня не хватает терпения. Ведь я уже объясняла этой неразумной: где это видано, чтобы глава Северских женился тайно, да еще и в МФЦ? Какой позор. Я уж молчу про выбор невесты…
Было забавно наблюдать за тем, как Ева закипает. Казалось, еще немного, и она вновь начнет бросаться посудой.
– Разве принцессе Покровской не хочется пышной свадьбы? – поинтересовался я, игнорируя недовольное сопение родительницы. И был вознагражден обжигающим взглядом Евы, от которого вновь пробудилось желание ее поцеловать.
Проклятье. До чего же она хороша в гневе.
– Не хочется, – язвительно протянула она. – Там дресс-код не позволяет прийти в саване.
Я усмехнулся, и глаза жены на миг удивленно расширились, но она быстро взяла себя в руки и стала живым воплощением равнодушия.
– Сын, ты ведь понимаешь, что это…
– Никакой фальшивой свадьбы, – отрезал я. Похоже, у матери сегодня не самый удачный день: все ее перебивают. – Устрой прием через пару недель, этого будет достаточно. Там я сделаю объявление не только о свадьбе, но и о мире с Покровским. Мы с ним как раз согласуем условия.
– Только не говори мне, что порог нашего дома переступит этот человек.
Мама была в ужасе. Я же смотрел только на жену, во взгляде которой вдруг загорелась надежда.
– Именно так. Покровские тоже будут приглашены, это не обсуждается.
Стоило мне договорить, как комната будто бы стала ярче от улыбки Евы. В один миг ее лицо преобразилось настолько, что у меня сбилось дыхание, будто я споткнулся.
Кажется, сам того не понимая, я женился на самой красивой женщине.
Не знаю, что Ева увидела на моем лице, но ей это явно не понравилось, потому как прекрасная улыбка быстро погасла.
– Кхм, спасибо, – она отвернулась, схватила со стола начищенную до блеска вилку и принялась увлеченно перебирать ее тонкими пальцами.
К своему ужасу я поймал себя на желании отыскать способ еще раз порадовать Еву, чтобы она снова улыбнулась и перестала быть так похожа на мраморную статую: столь же бездушную, сколько прекрасную. Все эти мысли походили на своего рода помутнение рассудка, и лучшим решением было немедленно покинуть дом и не возвращаться хотя бы пару дней, пока не приду в себя. Но Ева продолжала крутить перед собой вилку, и я увидел то, чего не замечал все эти дни.
– Что с рукой?
Ева проследила за моим взглядом: я не отрывал глаз от ярких пластырей, которыми были обмотаны два ее пальца.
– Ты об этом? – переспросила она, и мать поперхнулась чаем, когда из двух вариантов Ева, разумеется, решила продемонстрировать мне именно средний палец. – Постоянное напоминание о том, чья я жена.
Ситуация повторилась: я усмехнулся, а Ева удивилась, что такое возможно. Но на этот раз она не спешила отворачиваться, а лишь дерзко вздернула бровь, сдерживая рвущиеся наверх уголки своих манящих губ.
Самому не верилось, но я получал некое удовольствие от ее дерзости.
Мысленно отвесив себе за это оплеуху, я напустил на себя максимальное суровый вид и строго повторил вопрос:
– Что с рукой?
– Ты постарался, – ядовито протянула она, снова обратившись статуей. – С таким усердием возвращал кольцо на место, что окончательно разодрал мне кожу. Это не украшение, а пыточный инструмент, но ведь так и задумывалось, да?
– Почему молчала?
Я сразу пожалел, что задал этот вопрос: Ева так резко повернула голову, что удивительно, как она ничего не вывихнула.
– Ты это серьезно? – прошипела она подобно змее. Похоже, я и правда больной ублюдок, раз в таком состоянии Ева становилась максимально неотразимой в моих глазах. – Я пыталась сказать! Но ты разве слушал? Нет, конечно, ведь тащить меня к машине на глазах у половины универа оказалось гораздо веселее.
– Леон, почему ты позволяешь ей такое поведение?!
– Ой, вот вы бы помолчали, – Ева скривилась и даже не взглянула на свекровь. – По вашей милости за пять дней это первый нормальный разговор между мужем и женой. Не стыдно?
Сдерживаться и дальше оказалось выше моих сил. Я громко рассмеялся, и даже понимание, что этим лишь щедро подливаю масла в огонь, не смогло меня остановить. Даже не масла, а жидкости для розжига, но попытка Евы пристыдить свекровь просто не оставила мне и мизерного шанса сохранить спокойствие.
Стоило признать: Ева оказалась совсем не такой, как я ожидал.
И мне это чертовски нравилось. Настолько, что поддавшись непонятному порыву, я решил сделать нечто, совершенно мне не свойственное.
– После завтрака собирайся, поедешь со мной, – объявил я жене, пока перед нами ставили тарелки с едой. – Нужно побывать в паре мест.
Ева порывалась что-то сказать, но покосилась на разъяренную свекровь и молча кивнула мне. Невозможная девчонка. Можно подумать, я ей предложил, а не поставил перед фактом.
Посмотрим, на сколько хватит ее смелости, когда мы останемся наедине.
Когда не будет ни единой возможности сбежать.
Глава 11. Биение сердца
Ева
Совершенно безумный день. Ссора с Леоном, разговор с Аликой, еще один разговор с Леоном… Затем завтрак с их ненормальной матушкой и да, там снова Леон!
Еще даже не обед, а я уже устала.
Правда, о передышке, хотя бы небольшой, можно было не мечтать, ведь мужу приспичило отправиться по каким-то делам именно в моей компании. С одной стороны, я была рада уехать из этого дома, а с другой… За полчаса в пути мы так и не сказали друг другу ни слова.
Я банально не знала, о чем с ним разговаривать, и полагала, что это взаимно. Но план по захвату сердца Леона оставался в силе, так что всю дорогу я старательно выдумывала темы для бесед. Мне нужно было узнать его лучше и расположить к себе, но сколько бы тем в уме ни перебрала, так и не раскрыла рта. И хотела бы я сказать, что вместо этого молчаливо рассматривала проносящиеся за окном пейзажи, но увы.
Когда мы вышли из дома, Леон забрал у своего помощника ключи и сам сел за руль, из-за чего мне пришлось устроиться на пассажирском сиденье. А поскольку все мысли крутились вокруг этого невыносимого мужчины, мой взгляд все чаще уходил в самоволку и изучал профиль Леона, полностью сосредоточенного на дороге. К этому времени я перестала даже пытаться отрицать, что муж хорош собой – какой смысл? Он ведь действительно красив.
В конце концов, должен же быть в этом браке хоть какой-то плюс.
Что ж, получите, распишитесь. Леон настолько хорош собой, что каждый выход в свет его наверняка сопровождает толпа девиц, млеющих от одного лишь аромата его парфюма. Хотелось бы верить, что они не закидают меня камнями, когда узнают о свадьбе.
И все же странно… никогда бы не подумала, что неравнодушна к мужчинам с настолько явной энергетикой грубой силы. Я зачитывалась романами про властных мужчин, которые приходят и берут желаемое, наплевав на все препятствия, но в реальности бежала от таких, ведь для меня все они были связаны с миром, от которого хотелось оказаться как можно дальше.
Быть может, это был самообман?
Что если все это время я бежала от самой себя?
У меня было несколько непродолжительных романов, но даже когда я думала, что влюблена, поцелуи не пробуждали внутренних бабочек, не казались пьянящими, не заставляли забыть обо всем. До сегодняшнего дня во мне жила уверенность, что подобные ощущения бывают лишь на страницах книг.
Я снова искоса бросила взгляд на Леона.
Абсурдное желание коснуться его щеки вспыхнуло так внезапно, что мне с трудом удалось себя остановить: пришлось сжать кулаки, чтобы унять идиотское покалывание на кончиках пальцев. Этот шрам на его щеке прямо-таки не давал мне покоя. Как и татуировка, вновь скрытая под высоким горлом свитера.
Муж был красив, и даже вечно сведенные на переносице брови его скорее украшали. Хотя создавалось впечатление, что Северский вовсе не способен расслабиться или, упаси боже, улыбнуться. И еще пару часов назад я была в этом абсолютно уверена, но нет.
Как ни странно, сегодня Леон открылся для меня с новой стороны. Оказалось, муж умеет даже смеяться, а еще на несколько мгновений выключать режим мудака. Шок.
Все еще не верилось, что мы целовались. Не сговариваясь, мы оба сделали вид, что ничего такого между нами не было, но я не могла выбросить поцелуй из головы. Порой воспоминание вспыхивало так ярко, что обжигало губы, и лишь усилием воли мне удавалось сдержать порыв прикоснуться к ним пальцами.
Мне категорически не нравилось, что я думала о поцелуе без отвращения. Неужели всего пары его улыбок хватило, чтобы он перестал быть врагом? Нет, глупости.
Пусть я стала его женой, но нам с Леоном никогда не быть на одной стороне.
Или?..
Боже, как же все сложно! Когда я соглашалась выйти за Северского, думала лишь об одном: нужно помочь отцу и уберечь семью от войны. И хотя я сознательно пошла на этот брак, все же действовала на эмоциях. Внезапная перестрелка, первая встреча с Леоном, подслушанный разговор отца – и все это в один день.
Я испугалась.
Испугалась, что стану причиной множества смертей. И этот страх оказался так силен, что я поспешила избавиться от него, не дав себе возможности как следует все обдумать и продумать. Я уцепилась за возможность заключить перемирие и сосредоточилась на том, чтобы убедить Леона пойти на некоторые уступки. А вот на размышления о последующей замужней жизни времени уже не осталось.
Интересно, а Леон задумывался о том, какой будет его жизнь в этом браке? Или ему действительно было плевать? В первый же вечер он объявил, что я не нужна ему, но спустя всего несколько дней поцеловал так, как никто прежде…
«Леон вовсе не такой плохой, как о нем говорят».
Зачем Алика это сказала? Ее слова казались невероятной глупостью, учитывая все, что за последние несколько дней Леон наговорил и сделал лично мне. Возможно, он добр к своей сестре, но ведь это не отменяло остального.
– Хочешь что-то спросить? – вдруг пробасил Леон.
Я вздрогнула и поспешно отвернулась.
Черт, надо же было так глупо попасться!
– Нет.
Он усмехнулся.
– Тогда что? Наслаждаешься видом? У меня уже щеку припекает от твоего взгляда.
Вот! Вот поэтому я его и ненавижу. Павлин самовлюбленный.
– Было бы чем наслаждаться, – фыркнула я и закатила глаза. – Всего лишь проверяю, не собрался ли ты угробить нас обоих, заснув за рулем.
– Неужто не доверяешь моим водительским навыкам?
– Тебе я не доверила бы даже колпачок от ручки.
Леон сжал руль до белых костяшек, и я сразу пожалела о своей несдержанности.
Проклятье! Так я никогда не смогу влюбить его в себя.
– Что ж, милая, давай это исправим, – произнес Северский как-то зловеще, но я даже голову в его сторону повернуть не успела: он резко увел машину вправо, и меня впечатало в дверь.
Мы съехали с асфальтированной дороги, и я завизжала, потому что впереди, перед лесополосой, был небольшой спуск, больше похожий на неглубокий овраг.
А этот псих даже не думал сбрасывать скорость.
Я в ужасе схватилась обеими руками за ручку над окном и заорала еще громче, когда машина ненадолго оторвалась от земли и приземлилась уже в овражке.
– Что ты творишь?! Леон, остановись, ты же нас погубишь!
Мои вопли остались без ответа, Северский лишь улыбнулся и надавил на газ.
Лесополоса, за которой скрывалось огромное поле, была все ближе. Деревья стояли настолько плотно, что между ними не проехал бы даже велосипед, не говоря уже об огромном внедорожнике.
И мы мчались прямо на них.
– Леон, остановись! – взмолилась я. – Пожалуйста, хватит!
Но хренов псих не слушал.
Он снова крутанул руль.
Под мой истошный визг мы избежали смертоносного столкновения с березками, с вероятностью в тысячу процентов превратившее бы нас в лепешку. Вместе с машиной, зад которой прилично занесло, прежде чем мы продолжили эту суицидальную поездку уже вдоль деревьев.
Я думала, что вырву ручку с корнем: с такой силой меня повело влево, когда Леон нашел разрыв в лесополосе и свернул в сторону поля. Мы подпрыгивали на каждой выбоине, а у меня уже драло горло от постоянного крика.
Добравшись до поля и не сбавляя скорости, Северский стал петлять по нему, избегая проложенной другими машинами колеи. В какой-то момент я подумала, что мы рухнем в очередной овраг и уже начала прощаться с жизнью, но этот придурок словно до миллисекунды знал, когда и где нужно повернуть, чтобы не убиться.
Когда машина наконец остановилась, меня всю колотило. А когда, чуть повернув голову, я увидела довольную улыбку на лице Северского, то пожалела, что под рукой нет пистолета.
Дрожащими пальцами я кое-как смогла открыть дверь и буквально вывалилась наружу, плюхнувшись на колени. Честно говоря, очень хотелось лечь и целовать холодную землю.
– Ева, что с тобой?
Я даже не заметила, когда Леон подошел. Без особого труда он поднял меня и поставил на ноги. В ту же секунду у меня сорвало предохранители, и я набросилась на мужа. Влепила ему пощечину и, кажется, расцарапала при этом его щеку проклятым кольцом.
– Что ты устроил?! Совсем больной?! – мои крики разносились по полю, пока я била кулаками по широкой груди Северского. – Ненавижу тебя! Хренов псих! Ты чуть не угробил нас обоих!
Леон перехватил мои запястья и прижал меня спиной к себе.
– Ева, успокойся, – процедил он, пытаясь усмирить брыкающуюся меня. – Нам ничего не угрожало.
– Пусти меня! Отпусти! – силы заканчивались, слезы жгли глаза, но я все равно пыталась вырываться из его хватки. – Убери от меня свои руки! Как же я ненавижу тебя!
– Услышь меня, – он стиснул меня чуть ли не до жалобного хруста в ребрах и прижался губами к уху. – Все было под контролем. Ты была в безопасности. Со мной тебе нечего бояться.
– Не ври, – сказала я севшим голосом. Резкий всплеск адреналина пошел на спад: тело так и пробивала мелкая дрожь, а я обмякла в руках мужа. – Ты, как и всегда, хотел продемонстрировать свою власть надо мной. Показать, что можешь поступать как только угодно твоей черной душе: захочешь – поцелуешь, захочешь – доведешь до истерики.
Леон развернул меня лицом к себе и пальцами поднял мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. Он нахмурился даже сильнее обычного, а потом осторожно, почти нежно, коснулся моих щек, стирая с них слезы.
– Ева, я не хотел тебя пугать, – его голос прозвучал непривычно тихо. – По крайней мере, не так сильно.
Мне хотелось и дальше злиться на него. Слова Леона звучали как бред, ведь он не мог слышать мои вопли и не понимать, как сильно я напугана. Хотелось снова закричать и может, влепить еще одну пощечину, а после никогда больше с ним не разговаривать, но вдруг подул сильный ветер. Я поежилась, Леон обхватил меня обеими руками, словно желая закрыть собой от ветра, и все мои мысли тут же бросились в рассыпную.
Он был так близко…
Его руки прижимали меня к себе одновременно крепко и осторожно, как если бы он держал в руках нечто хрупкое, требующее бережного отношения.
Его глаза смотрели прямо в мои и, по ощущениям, заглядывали в самую душу. И отчего-то мне совсем не хотелось скрывать ее, даже если бы знала, как это сделать.
Мы стояли посреди поля, и будто не существовало целого мира за его пределами.
Уже второй раз за это утро я не понимала, что происходит. Не знала, что чувствую, почему, и откуда взялись все эти незнакомые ощущения. Но мое сердце стучало так сильно, что почти не было сомнений: Леон почувствует его биение даже через несколько слоев одежды.
Мне хотелось прижаться щекой к его груди и услышать биение его сердца. Узнать, что эта близость творит нечто странное не только со мной, что Леон тоже это чувствует.
Наверное, я бы поддалась порыву, если бы муж хоть на миг отвел свой взгляд, но этого не происходило. А у меня не находилось сил выбраться из плена его ледяных глаз, которые не царапали меня привычным холодом безразличия, а опаляли настоящим жаром.
Мы потянулись друг к другу одновременно.
Наши губы соприкоснулись, послышался чей-то тихий стон.
На этот раз за моей спиной не было стены, и мои руки смело обхватили шею Леона, коснувшись чувствительной кожи ноготками и подстегнув его усилить напор.
Где-то на краю помутневшего сознания промелькнула мысль: если поцелуй должен завершить один из нас, то это точно буду не я. И этот факт беспокоил меня ровно того момента, когда Леон коснулся языком моей губы.
Я все же сделала то, чего так хотела: провела пальцами по его щеке, и жесткие волоски бороды ощутимо царапнули кожу, ставшую невероятно чувствительной.
Неизвестно, сколько бы еще продолжалось это безумие и к чему привело: было не похоже, что хоть кто-то из нас планирует остановиться. Телефонный звонок раздался так же громко и внезапно, как будильник в шесть утра, и заодно привел нас обоих в чувство.
Стоило нам отлипнуть друг от друга, как на меня ледяной водой пролилось осознание всех масштабов катастрофы. Судя по оторопелому взгляду Северского – на него тоже.
Телефон мужа продолжал надрываться, пока мы с Леоном возвращались в реальность. Ну, в ту самую, где мы враги и ненавидим друг друга.
Черт возьми!
Я же почти ничего не знаю про этого человека. А все, что знаю, мне совершенно не нравится. А еще, я ненавижу его, и об этом стоит напоминать себе как можно чаще. Сделать из этого очевидного факта гребаную утреннюю мантру.
Второй поцелуй за несколько часов, подумать только! И все эти идиотские мысли про биение сердца… Как я могла допустить это?!
Больше подобное не должно повториться.
– Что, снова надоела моя болтовня? – язвительно поинтересовалась я. Как показывала практика, нам с Леоном лучше не молчать рядом друг с другом.
– Именно, – отозвался Северский довольно резко для человека, чей язык еще минуту назад хозяйничал у меня во рту. – Твоя истерика надоела. Не испытывай больше мое терпение и жди в машине. У меня важный разговор.
Демонстративно закатив глаза, я вернулась в авто и громко хлопнула дверью. Муж действительно с кем-то созвонился, но я даже не пыталась вслушиваться: все мои мысли занимал проклятый поцелуй, а взгляд каждую секунду возвращался к мужскому профилю. И это были слишком тревожные симптомы для недели знакомства.
К черту план.
Мне следует держаться как можно дальше от Леона Северского.
