Даша Пар
Черный человек
– Тише-тише, – шепчет она, утыкаясь мне в волосы.
– Я не смогла помочь ему, Марго, – говорю едва слышно. – Не смогла почувствовать его, не смогла открыть дверь. А теперь поздно.
– О чём ты? – спрашивает, отстраняясь.
– Когда ты ушла через зеркало, я встретилась с ним.
Нос заложило, в глаза как песком насыпали, горло раздирает сухость и влага одновременно. Все признаки простуды, но это гораздо сложнее – разъедающая нутро вина.
– Я знала, что он найдёт меня. Нам нужно было поговорить. Спустя столько лет, я была готова выслушать его и всё равно не смогла услышать. Не смогла понять, почему он так поступил. Те призраки, о которых знают на этой или той стороне по имени могут находиться там очень и очень долго. Столетия на Изнанке, нужно лишь только подпитывать своё имя делами, чтобы не забыли. Но рано или поздно и этой отсрочке приходит конец. Белый человек умирает несмотря на его внушительное количество последователей. Скоро он по собственной воле войдёт в воды Изнанки и исчезнет. Для него не будет двери, не будет туннеля, прохода, лестницы в небо, он растворится, как будто бы его никогда и не было. И всё потому, что я не смогла ему помочь! – закричала в момент, когда очередной поезд проехал над нами так, чтобы отчаяние затерялось в эхе, чтобы самой не слышать насколько это страшно.
– Ты всё ещё любишь его, – прошептала она.
– Я никогда не смогу забыть его, Марго, – говорю устало. – Слушай меня… девочка. Не смей влюбляться в мёртвого, иначе он заберёт тебя с собой.
***
В этом клубе никогда ничего не меняется. Мягкий полумрак, столики-кабинки с удобными креслами, стойка бара, за которой из года в год стоит один и тот же человек, небольшая сцена вровень с полом, окна, закрытые тёмными шторами, растения в кадках, картины настолько тёмные, что разглядеть почти невозможно, пепельницы на столах, красный ковёр под ногами, атмосфера изысканности и лоска, но позабытого, без современной напыщенности, всё яркое – для первого этажа, на котором располагается известное кафе, а это место только для своих, для таких, как я.
Заняв дальний столик, заказала у знакомой официантки чашку чая с любимыми пирожными, закурила, откинувшись на спинку дивана, в ожидании того, ради чего пришла сюда. Прождала не так долго, как думала. Пирожные съела, чай почти допила и почта на телефоне почти вся прочитана, как подошёл он.
Руслан Валерьевич по прозвищу Чтец. Владелец ресторана «Золотая лилия», его также можно назвать главой московских медиумов, хоть у нас и нет организации, скорее клуб по интересам. Здесь мы собирались с очень давних пор, и этим местом всегда владел самый опытный и знающий из нас. Лет двадцать назад таким человеком стал Руслан. Он прекрасно разбирается не только в призраках, но и в людях. Его помощники ищут молодых медиумов и помогают им привыкнуть к новому миру. Нас мало, а без его помощи стало бы ещё меньше.
Руслан обладал незначительной внешностью. Он не выглядел убелённым сединой старцем, в его облике не было ничего воинственного или наоборот сказочно-добродушного. Да и не был он похож на старика. Невысокий, крепко сбитый, с небольшой бородкой и густыми слегка вьющимися волосами, выцветшими до тускло-серого цвета глазами, с носом картошкой, с россыпью морщинок, со шрамами на лбу и щеках, оставшихся ещё с юности, он весь был невыразительным, обычный пожилой мужчина, с несвежим дыханием и пожелтевшими от курева зубами. Всё менялось, как только он начинал говорить, тогда же понимаешь, насколько внешность и дух могут разниться. Чтец был очень сильным человеком, знающим и справедливым.
– Добрый вечер, Руслан Валерьевич, – чуть привстав и протянув руку для пожатия, поздоровалась с мужчиной.
– Дорогая Элли, как же я рад тебя видеть! – с мягкой улыбкой, воскликнул он, ловко перехватывая мою руку и целуя. – Давненько ты к нам не заглядывала, уж подумал не случилось ли чего.
– Да вы же знаете меня, я сама скрытность, – отвечаю тон в тон, опускаясь обратно на диван.
– К сожалению, да, ты редко балуешь нас визитом. И отказываешься обучать молодых, хотя твоего опыта хватило бы не на одну ватагу подростков, – припомнил мне он. – Ну да ладно, рано или поздно, но ты передумаешь и тогда я возьмусь за тебя как следует, – подмигнул Руслан. – Ты почти всегда приходишь по делу, что случилось? Ты в порядке?
– Со мной всё хорошо, но в начале декабря случились некоторые события, о которых вам следует знать, – достав сигареты и под неодобрительный взгляд Чтеца, закурила.
Рассказ не занял много времени, но Руслан заметно напрягся и посерьёзнел к моменту, когда я закончила. Он сложил руки в замок и опёрся о них подбородком, смотря сквозь чайник на стол.
– Звучит действительно скверно, дорогая. Уже два раза, а если считать Марго и Максима по отдельности, то и три раза призраки забирают на Изнанку медиумов. Неспроста это происходит, – заключил он. – Как девушка? Ты говоришь, что она уже восстановилась после возвращения, когда ты приведёшь её сюда?
– Планирую совместить с Новым годом. Чтобы она познакомилась с большим количеством медиумов. Так-то нас по одиночке нужно искать, мы редко собираемся в большие компании, – ответила сразу. – Я пришла сюда не только рассказать о случившемся, мне кажется следует связаться со всеми, кого мы знаем. Я предполагаю, что всё гораздо хуже, и случаев похищений гораздо больше.
– Я тоже об этом подумал, – согласно кивнул Руслан. – Хорошо, я проверю наших и свяжусь с другими городами, как будут подробности – наберу тебя. Скажи, а Харон ничего не говорил о происходящем? Ему, как стражу между мирами должно быть больше известно.
– Я с ним об этом не говорила. Мы с Хароном не друзья, что бы кто по этому поводу ни думал, – отрицательно качнула головой. – Если он сочтёт нужным поделиться со мной информацией, то он это сделает, а пока молчит.
– Спроси у него, – приказал Руслан. – Мы должны точно знать, известно ли ему о происходящем. Ведь это его работа – следить за порядком.
– Это да. Во всей этой ситуации, мне не понятны мотивы духов. Зачем им убивать медиумов на той стороне? Из-за Максима становится ясно, что, умерев там, мы не можем отправиться дальше и застреваем, как и остальные призраки. Но вопрос в другом, остаются ли наши способности или мы их теряем? В чём они видят выгоду? Мне кажется, следует также допросить знакомых нам призраков, может им известно, что задумали их сильнейшие лидеры.
– Растёшь девочка, – лицо Руслана озарила улыбка. – Правильные вопросы и решения, жаль ты так редко участвуешь в делах медиумов, сидишь в своей берлоге и носу не кажешь. Не стоит отдаляться и уходить в себя, мы сильны, когда вместе.
– О, опять нотации, – протянула устало. – Вы знаете, почему я так поступаю, не стоит на меня давить, иначе опять уйду.
– Ладно, вижу беседа со мной утомляет тебя, – сказал он, вставая. – Отдыхай, Элли. Здесь есть несколько твоих знакомых, думаю, они будут не против с тобой поговорить. Расслабься, хоть ненадолго. Твои опасения приняты к сведению и уже к завтрашнему утру будут донесены до всех известных нам медиумов, а от них разойдутся и к остальным.
– Спасибо, – согласно кивнула на прощание.
***
– Элли, вы как всегда грустны и неприветливы, – с укоризной замечает Виктор Сергеевич.
Мы не часто видимся, и ещё реже говорим напрямую. Я никогда не нравилась отцу Андрея, он считает меня опасной для сына. Но, тем не менее, он никогда прямо не мешал мне и даже тогда, когда работала в паре с его сыном.
Виктор Сергеевич Серебряков видный мужчина. Высокий, стройный и подтянутый, завсегдатай тренажёрного зала, в прошлом спортсмен, и сейчас не теряющий формы. Андрей очень похож на отца, ему от него перешли широкие плечи, зелёный цвет глаз и тонкие губы. Волосы цвета меди, правда у отца они припорошены сединой и не вьются. Мне сложно понять, что у него на душе. Чего он хочет от жизни? Отец двух сыновей, вдовец, с недавних пор руководитель Института, человек сдержанный и властный, холодный, но знающий значение слова ответственность. С ним можно работать, но разговаривать почти невозможно. Надеюсь, его сын таким не станет.
– Что поделаешь, жизнь не располагает к веселью, – отвечаю в тон беседы. – Я пришла узнать, что вы будете делать с Марго.
Наша беседа проходила в том же кабинете, где несколько недель назад я разговаривала с Анатолием Павловичем. Здесь ничего не поменялось, разве только стол освободился от кипы бумаг, сохранив лишь несколько необходимых предметов.
– Ничего, – Серебряков откинулся в кресле, скрестив руки на груди. – Пока она будет здесь. Её способности весьма интересны, их нужно как следует изучить, а также задокументировать. Девушка подверглась серьёзным испытаниям, схожим с твоими, значит есть риск, что мёртвые не оставят её в покое. Пусть будет под присмотром. К тому же Марго изъявила желание поработать на нас. Разумный выбор, как только она освоится, дам добро.
– Как у вас всё ловко выходит, – улыбаюсь криво. – Главное помните, она человек, а не солдатик. И медиум. Пускай сейчас Марго этого не осознаёт, но рано или поздно её потянет спасать призраков, а не загонять их во мрак. Это в её природе.
– Тебе это не помешало, – холодно отреагировал он. – Элли, просто подумай о том, каково ей будет одной. Тебе повезло, Михаэль не довёл дело до конца. Не думаю, что Клаус поступит также в отношении неё. С нами она будет в безопасности.
– Вы думаете, я буду настраивать её против вас? – спрашиваю, искренне удивляясь. – Да ни в коем случае! Просто предупреждаю – она не сможет действовать по инструкции, как остальные экзорцисты. В своё время, я доставила вам немало хлопот, прежде чем поняла, что должна идти своим путём.
– Тогда не мешай. Я не хочу ставить девушку перед выбор. В конце концов, это не красиво, ведь ты спасла ей жизнь, – скрестив пальцы, очень спокойно сказал он. – В любом случае, пока ты ведёшь себя прилично, я не буду против твоих визитов в Институт. Главное не пересекайся с Настей. Она злопамятна.
– О, я буду тиха как мышка, – восклицаю иронично.
***
Декабрьский вечер мимолётен, холоден и красочен. Небо, не укутанное в одеяло из облаков, на закате разгорается всеми оттенками красного, спускаясь по шкале до градаций пурпура и кобальта с примесями амарантовых и розовых красок. Этот ослепительный миг настолько насыщен цветом, что невозможно оторвать взгляд от их яркости, сочности и пронзительности. Мороз забирается под полы пуховика, холодя до онемения кожу, но сдвинуться с места нет сил.
Как же давно не наслаждалась красотой, как же давно не видела её, не чувствовала, не наполняла клетки тела такой невообразимой ясностью сознания. Неужели все эти годы гнила в собственном теле из-за маленького кусочка Изнанки, зацепившегося за мою душу? В это почти невозможно поверить, но вспомнить, когда в последний раз вот так просто наслаждалась жизнью, никак не получалось.
– Боже, как долго ты тут стоишь?! Ты же вся синяя!
Рядом со мной как чёртик из табакерки возник взъерошенный Паша в наспех накинутом демисезонном пальто. Он прятал руки под мышки, переминаясь в шлёпках на босу ногу. Рыжеволосый, курносый и долговязый как вешалка, худющий и вечно голодный. В глазах вялость и апатия, скука вечного подростка.
Он угодил к Харону задолго до меня, соблазнившись вечной жизнью, здоровьем и молодостью. Его не напугали перспективы периодически исчезать, уступая тело своему хозяину, раньше был недалёким, не верил в сказки про джиннов.
– Засмотрелась, – пожимаю плечами, доставая из сумки бутылку портвейна. – Тебе принесла, будем?
– А то, – заухмылялся парень, а потом нахмурился. – А Харон не скоро придёт, занят.
– Тогда подожду в приятной компании, – я заговорщически подмигнула.
– Вот ты скажи, стоит оно того? – спустя два стакана и скрученной травки, которую он с видом заговорщика выудил из подсобки, развалившись рядом со мной на диване, спросил Паша.
– Что? – передавая самокрутку, отвечаю вопросом на вопрос.
– Ну это самое, видеть и помогать духам? – медленно заговорил он. – Как не придёшь – пиши пропало, обязательно что-нибудь стряслось. Вся нервная, дёрганая с синяками под глазами, не женщина, бледная немочь, вот я к чему! Эй, – обиженно воскликнул, когда толкнула из-за последних слов. – На правду не обижаются!
– Да иди ты, психолог доморощенный. Сам же знаешь – отказаться не получится, не будешь помогать – рано или поздно с ума сойдёшь.
– И всё равно, фигня какая-то выходит. Так сойдёшь с ума или так сдохнешь раньше срока, разницы никакой! – приложившись к бутылке из горла, проворчал он.
– Что ты привязался? Хорошо же сидели! – проворчала недовольно, забирая портвейн и очищая рукавом горлышко. – Бес его знает, что и как, выбора нет, а там уж как фишка ляжет или какую соломинку из кулака судьбы вытащишь. Воля случая.
– Ага, – Паша потерял интерес к беседе и с тоской посмотрел на заваленный тетрадками и учебниками стол.
Проследив за взглядом, спросила:
– Ты же вроде бы закончил учиться?
– Это другая специальность. Теперь я на филфаке МГУ науку мысли постигаю, – говорит грустно, затягиваясь.
– Вот ты ко мне с дурацкими вопросами пристаёшь, так и я спрошу – на фига козе ещё одна корочка из вуза? Ты же сторожем в заброшенном здании работаешь? Какой смысл?
– Харон велел развиваться. Мол иначе совсем мозги скиснут и стану как овощ из-за того, что он смотрит на мир моими глазами. Вредно это, а учёба кратчайший способ встряски. Вот поднакоплю деньги и рвану в горы, однокурсники давно зовут на лыжах покататься, – размечтался разоткровенничался парень. – После сессии на новогодние праздники махнём.
– Рада за тебя, – говорю, закрыв глаза, наслаждаясь хмелем и туманностью сознания.
– Паша хороший парень, ответственный, один из лучших помощников, – раздался знакомый приятный голос.
Открыв глаза, увидела рядом с собой Харона в истинно джентельменском обличье, в светло-сером шёлковом костюме со светлым галстуком, в дорогих ботинках с сигарой вместо самокрутки в руках, одна нога закинута на другую, смотрит перед собой на голую стену как рентгеном вспарывая, глядя в ничто.
– Я рада за тебя, – повторяю последнюю фразу. – Ты хорошо выглядишь, Харон, твои дела закончились успешно?
– Да, – отвечает односложно, всё также глядя в никуда. – А как твои дела? Ты никогда не приходишь просто так.
– Буду отвлекать по пустякам – откажешь мне в дружбе, – говорю с обидой, памятуя о наших первых встречах, когда задавала сотни вопросов, изрядно утомляя стража.
– Правильно, – согласно кивнул он, а затем затушив сигару в пепельнице, повернулся ко мне, внимательно рассматривая моё лицо, отчего мурашки пробежали по телу и я передёрнула плечами. – Давай посмотрим, как держатся чужие сны.
Без разрешения обхватил руками голову, закрывая пальцами глаза, приятно сжимая. От рук исходит мягкое покалывающее тепло, расползающееся как кровоток по всему телу. Секунда соскальзывает в минуту, минута растворяется в блаженстве, клонит ко сну и дрёма захватывает и без того туманное сознание, как всё резко как по щелчку заканчивается.
Открываю глаза и с изумлением вижу, что Харон спиной стоит теперь у маленького окна вновь с дымящейся сигарой, и когда только успел?
– Ваш диагноз, доктор, – с хрипотцой, иронично спрашиваю, доставая сигареты из сумки и залпом осушая полупустой стакан с портвейном.
– Пока всё держится, – говорит задумчиво. – Но пятна проступают, что не в нашу пользу. Плохой знак, Элли. Даже месяца не прошло, а значит к следующему лету придётся повторить процедуру, если не раньше. И не факт, что подействует, ведь это как с гриппом, рано или поздно появится новый штамм, на котором лекарство не будет работать.
– Спасибо за честность, – благодарю, нервно сглотнув.
Повернувшись, он опёрся рукой о подоконник, затянулся сладковатым дымом и вновь пристально посмотрел на меня.
– Что-то ещё? У тебя были какие-то вопросы, Элли?
– Это касается меня и Марго. Того, что случилось с нами. Я была ученицей Белого человека, тогда как Макс, брат Марго, ученик Чёрного. Они затащили нас на Изнанку, чтобы мы там умерли. А потом Чёрный человек попытался проделать тот же фокус и с Марго, что говорит о системе. Я хочу знать, что тебе об этом известно?
– Ничего, – просто сказал он. – У меня нет доступа в башни.
– Что?
Сначала даже не поняла, что он сказал, а когда осознание накрыло с головой, удивление резко переросло в полноценный шок. Чтобы Страж между мирами, Проводник душ и Мастер Изнанки не мог попасть в башню именного призрака?! Это звучало поистине невероятно!
– Я не знаю, что они затевают. Мои агенты не возвращаются с заданий, а значит их уничтожают. Прости Элли, но я не могу помочь тебе.
– Можно закрыть все щели. Запретить призракам покидать Изнанку, я слышала, ты способен на это!
– К сожалению, но нет, – он отвечал настолько скупо, что я заподозрила его в двойной игре, но потом отбросила эту мысль. Скорее всего, он знал больше, но не считал долгом поделиться своими знаниями со мной.
Видимо ответы мне придётся искать в другом месте.
***
Улица обожгла разгорячённое лицо холодным морозным ветром. Поуютнее укутавшись в тёплый вязаный свитер, остановилась у дороги, высматривая машину такси. Время – почти пять утра, настоящая темень. От алкоголя и травки немного мутило, но настроение, несмотря ни на что, оставалось благополучным, сказывалось давнишнее желание расслабиться и отключиться.
В этот час машины на дороге – редкость, поэтому автомобиль, указанный в смс-сообщении, сразу привлёк внимание. Махнув рукой, собралась переходить дорогу, когда услышала за спиной рычание. Обернувшись, столкнулась взглядом с чёрными провалами вместо глаз. Собака, наклонив голову вперёд, сидела буквально в нескольких метрах от того места, где стояла я. Онемев от неожиданности, настороженно уставилась на неё. Сзади раздался автомобильный гудок, разрушивший напряжённое молчание. И в тот же миг доберман сорвался с места. Не разбирая дороги помчалась к машине, лихорадочно дёрнула ручку двери, падая на сидение, закрывая дверь прямо перед открытой пастью собаки.
Тяжело дыша от страха, вмиг отрезвев, уставилась на оскаленную морду пса – он опёрся передними лапами о машину и теперь смотрел прямо на меня.
– Девушка с вами всё в порядке? Вы от кого-то бежали? Что случилось? – раздался обеспокоенный голос водителя.
– Собака, – говорю на выдохе.
– Какая собака? – удивился он.
– Она…
Всего лишь на секунду отвернулась, а пёс уже исчез, как будто его и не было!
– Не важно, поехали.
Марго
Вот и настал Новый год. Время летит, машет крыльями, мелькает вспышками минут. Проходят дни, дышать становится всё легче. За поворотом видится рассвет. Мне кажется, ещё немного и свыкнусь, привыкну к новой жизни, но верится с трудом. Сквозь синие линзы мир выглядит знакомым и от этого маленьким, простым и слишком неприметным. Это подарок Андрея, специальный заказ из дальнего монастыря, построенного у крупного святого источника. Эти линзы – спасение для меня, в них я не вижу Изнанку. Не вижу призраков, не вижу фантазий наяву. Это великолепный подарок! Но я не рада ему. Ведь без линз чувствовала себя более полноценной, чем когда-либо. Без них я особенная. Поэтому надеваю только когда очень сильно устаю.
Сегодня мы с Элли отправляемся на новогоднюю встречу с другими медиумами. Я увижу других и мне любопытно, какие они. Похожи ли на неё или же совсем другие? Меня волнует тот факт, что до сих пор не состоялась как медиум. За этот месяц никому не помогла. Элли утверждает, что всё нормально и у меня ещё всё впереди. Но от этого не чувствую себя настоящим медиумом. А чувствую, что застряла между мирами, увязла на перепутье, как муха в паутине. Неприятное ощущение. С другой стороны, контактные линзы говорили, что именно таких как я, там не будет. Такой сильный дар убивает медиума ещё в детстве, а я всё ещё жива.
***
Нахмуренные брови, сигарета в зубах, волосы, заколотые длинным карандашом, определённо Элли не выглядела как человек, идущий на вечеринку.
– Всё в порядке? – спрашиваю осторожно, стоя в дверях.
– Что? – рассеянная, она только заметила меня, кивнула, а затем махнула следовать за ней.
Мы обошли дом и остановились перед старой грязной девяткой, но с новыми зимними шинами. Девушка внимательно оглядела двор, бросила незажжённую сигарету в снег, забралась в машину и включила зажигание.
– Сейчас она прогреется и поедем, – сказала, выбравшись из машины и доставая новую сигарету.
– Элли, с тобой всё в порядке?
– Да так, трудная выдалась неделька, – она криво улыбнулась, покачав головой.
На её лице мелькнуло озарение и девушка достала из сумочки небольшой свёрток в зелёной обёрточной бумаге.
– Держи, это тебе.
– Ох, спасибо, – растерялась от неожиданности, принимая подарок. – Я…
– Оставь условности, это полезный подарок, не всякое барахло, – закурив, перебила она. – Слушай, ты когда-нибудь видела большого чёрного пса с провалами вместо глаз?
– Что?
– Не важно, – она сжала пальцами переносицу, прикрыв глаза. – Забудь.
– Элли… – девушка своим поведением сбивала с толку.
– Забудь, просто забудь. Сейчас поедем, выпьем, расслабимся и всё станет как надо, – с убеждением в голосе заговорила она. – Едем.
Город озаряли бесконечные разноцветные вспышки. До двенадцати ещё четыре часа, а праздник уже так ярок и насыщен, что непроизвольно начинаешь улыбаться. И улыбка не пропадает, когда видишь счастливые лица прохожих, когда видишь стайки ребятишек с бенгальскими огнями, парочки с бутылками шампанского, укрытые, объединённые разноцветной мишурой. Вон большущий белые лабрадор в шапке деда Мороза бежит наперегонки с девочкой-Снегурочкой, вот мальчик довольно грызёт леденец-петушок на палочке, а вон молоденькие девчонки, лет шестнадцати, не больше, бросают друг в друга снежки. Все румяные, счастливые и мёртвые. Это Новый год празднуют и на Изнанке. Кто-то только в этот день и оживает, кто-то только проснулся, очнулся, пришёл в себя, чтобы пройти сквозь свет к своей двери, создав новую яркую вспышку.
Взгляд выхватывает их белоснежные лица, а в голове набатом: «Только не сегодня, только не сегодня. Пусть обойдётся и пройдёт стороной!»
Сегодня оставила контактные линзы дома. Я должна научиться обходиться без них. Из-за этого желания продолжаю ходить по кромке двух реальностей, шаг вправо, шаг влево – не угадаешь, куда упадёшь.
Зажмуриваюсь изо всех сил, вздрагиваю от далёкого хлопка, открываю глаза и напарываюсь на пристальный взгляд Элли.
– Тяжко сегодня? – спрашивает хрипло. – Вот и мне нелегко. Это пройдёт. Всё рано или поздно заканчивается, и Новый год тоже. Когда приедем, станет легче. Пожалуй только ради этого мы все и собираемся в том клубе.
– Там какая-то защита?
– Что-то вроде того. На будущее запомни – помогать духам в Новый год – последнее дело. Они сами справятся или нет. Наша помощь может только навредить, – она улыбнулась, раскуривая очередную сигарету. – Поэтому просто выброси всё из головы и расслабься, может поможет. Мне помогает, но ты же у нас особенная.
Слова, сказанные сарказмом, неприятно обожгли, но присмотревшись, поняла, что зависти или затаённой злобы в них нет. Только горечь. Элли понимает, что такое быть особенной.
***
Место, в которое мы приехали, донельзя странное. Старое здание, выкрашенное в нежно-голубой цвет с белыми колоннами, украшенные лепниной, с ажурными решётками на окнах первого этажа. Массивные деревянные двери метра три высотой с тяжёлой вытянутой ручкой, за которыми скрываются ещё одни двери, чтобы с улицы холодом не тянуло. Внутри обычное кафе, не из дешёвых, но и не из элитных. Всё украшено еловыми ветками, мишурой и с большой ёлкой в углу, возле которой фальшивые коробки с подарками, фарфоровый Дед Мороз со Снегурочкой, а наверху остроконечная звезда. Тёплый ламповый свет, приятный полусумрак, за столиками живые люди, на стене плазменный телевизор, по которому репортаж с Красной площади. Атмосфера праздника, играют новогодние песни, официантки в праздничных костюмах, а бармен с оленьими рогами и красным носом, как у Рудольфа.
Немного растерявшись, последовала за Элли. Судя по всему, нам не сюда. Девушка уверенно повела в сторону второго зала, зеркально похожего на первый, там мы прошли за дверь с табличкой «Только для персонала», где оказались в обычном коридоре с лестницей, ведущей на второй этаж.
– Тебе предстоит пройти небольшое испытание. Не волнуйся, чистая формальность. Это будет интересно, – сказала Элли, не оборачиваясь.
Поднявшись по лестнице, за неприметной дверью, мы оказались в длинном, роскошно обставленном холле, украшенным картинами и растениями в кадках, с мягкими красными коврами, благородно-синими плотными занавесками с золотой шнуровкой, подхватывающей их к краям окон, за которыми виднелась городская улица, освещённая светом фонарей и вспышками далёких салютов.
Но здесь полная, глухая тишина. Ни звука не проникает сквозь стёкла, слышится только тиканье старинных часов да далёкие мелодии праздничной музыки, скрываемые толстыми дверями, возле которых за ореховым столиком сидел незнакомый худой и высокий мужчина в странном фиолетовом цилиндре в синих маленьких и круглых очках, сквозь которые совсем не видно глаз, во фраке с зелёной бабочкой в горошек, с кармашком, из которого торчит оборванная серебряная цепочка, в перчатках, одна белая, другая красная. Мужчина – обладатель крючковатого носа и тонких бесцветных губ, узких скул, и слишком длинных ушей. Он кажется и старым, и молодым, но скорее не старше пятидесяти лет. Кажется страшным и безвредным, чуждым и до боли знакомым. Единственное однозначное – несуразность, как и у безумного Шляпника из сказки про Алису. Перед ним на красном сукне лежат большие, сантиметров по тридцать в длину, карты, зелёной рубашкой вверх. Он поглаживает самую верхнюю, неотрывно глядя на нас.
– Следуй за белым Кроликом, Алиса, – как будто прочитав мои мысли, воскликнул он, разводя руки в стороны.
– Тео, оставь сказки для других! – резко оборвала его Элли. – Смотрю, ты принарядился для праздника. Тебе идёт.
– Не каждый день к нам приходят новенькие, – улыбнулся мужчина, обнажая белоснежные зубы. – Особенно такие.
– Тогда не надо паясничать, приступай к делу. Я хочу познакомить Марго с остальными до двенадцати, а не после.
– Хорошо, – качнул головой Тео, а затем повернулся ко мне. – Представлюсь, моё имя – Теодор. Я…
– Призрак, – догадалась моментально, чувствуя его чуждость с того момента, как увидела. – Меня зовут Маргарита, но все зовут Марго.
– Или Марг? – он хищно улыбнулся, от чего внутренне напряглась. – Королева Марго, добро пожаловать в иной мир.
– Не люблю Булгакова.
В один миг этот человек стал неприятен. Не знаю почему, но один его вид теперь отвращал, появилось желание ударить его, чтобы стереть эту ухмылку с его тонких сухих губ.
– Девица с норовом! Люблю таких, вас надолго хватает, – он провёл языком по клыкам, а после сказал Элли:
– Введёшь её в курс дела или это сделать мне?
– Пожалуй я, ты уже ей не нравишься, – она рассмеялась, после заговорила как по учебнику. – Все медиумы помогают мёртвым. Если ты не помогаешь им, тогда ты не медиум, по-другому не бывает. Это на уровне непроизвольного, а значит нужно принимать как данность. У нас есть особенности, каждый из нас тяготеет к определённому виду мёртвых. Военные, убийцы, больные, мстители, нераздельные влюблённые, видов сотни. К примеру, меня чаще тянет к самоубийцам, но это не означает, что другим я не помогаю, просто это моя особенность. Мне легче подобрать слова для таких духов. Всё понятно?
– Да, – согласно кивая. – А причём тут Теодор?
– Я покажу, к чему ты тяготеешь, – вместо Элли ответил мужчина. – Дар художника проснулся после смерти. Это моё имя – Безумный художник. Кстати, все картины, что ты здесь видишь – нарисовал я, – добавил он хвастливо.
После его слов внимательно посмотрела на стены. То, что увидела, ужаснуло. Это как самые жуткие картины Гигера или Бексиньского, монстры, терзающие обнажённые души, перевёрнутые церкви, кровоточащие колокола, кресты, из которых выплывает угольная тьма, солнце и луна, сверкающие могильной зеленой над пустошью, усеянной трупами, над которыми летают стервятники с выпирающими костями, безликие дети, играющие с телами мёртвых животных, монашки, пожирающие, как упырицы, пастыря, библия, из которой вываливаются жуки и личинки, чем больше смотрела на картины, тем больше зла проникало в сердце, сложнее оторвать взгляд, сложнее посмотреть в другую сторону.
Меня спасла Элли. Она с силой схватила за руку, впиваясь ногтями в запястье, отчего очнулась, зажмурилась и отвела взгляд.
– Ты должна была это увидеть, чтобы понять, что происходит на нижних уровнях Изнанки, – сказала она неожиданно мягким голосом.
– Я слышала стоны, – говорю хрипло.
Горло сдавил ужас, проснувшийся от этих полотен.
– Почему такое висит здесь?!
– Мы должны помнить, от чего спасаем мёртвых, – отвечает Элли.
– Жаль, я надеялся, что тебе понравятся мои работы. Все писаны с натуры, – довольным тоном заявил художник. – Когда-нибудь за этими картинами начнут охотиться. Мой талант оценят и я…
– И тогда ты уйдёшь. Старая пластинка, придумай что-нибудь другое. Мы все знаем, что тебе просто нравится видеть страдания других, – со злостью в голосе сказала Элли. – Показывай ей картинку и мы уйдём.
– Ты уже знаешь мою особенность? – спросила поражённо.
– Нет, но скоро узнаю. Доставай карту и вместе посмотрим.
Из-за очков мне не видны его глаза.
– Ну же, подходи, – заметив мою нерешительность, скомандовал он.
Подходя отметила странный запах, в воздухе смешался аромат парафина, смолы и фиалок. Необычный букет. Это запах призраков?
Теодор, улыбаясь, разложил передо мной карты, провёл рукой по рубашкам, приглашая выбрать свою. Криво улыбнувшись в ответ, повторила его движение, выбирая.
– Ты почувствуешь какая твоя, – неожиданно сказала Элли. – Не ошибёшься.
Но я ничего не чувствовала. На мгновение, показалось, что всё это большая ошибка и что я не медиум, просто ошибка или эксперимент Чёрного человека. Мысль промелькнула и сбежала. Теряя терпение, плюнула на всё и вытащила первую попавшуюся карту.
– Господи, что это?!
Картина физически и эмоционально ужасала. Я онемела от шока и непонимания. Передо мной на небольшой картонке предстала картина поля после боя. Тяжёлые свинцовые тучи в противовес ржаной истоптанной изуродованной земле, усыпанной костями и черепами павших с торчащими из тел пиками и разломанными щитами, с рваными неопознанными стягами, со стервятниками, летающими над остывающей до могильного холода землёй. Цвета контрастны, сочны и противоестественно натуральны, такая мощь в столь маленькой картинке, что почти слышится шум ветра, карканье полубезумных птиц и грохот предвестников бури. Но самым пугающе впечатляющим на картине была женская фигура в красном платье, стоящая спиной, с косынкой, прикрывающей вьющиеся рыжие волосы.
