Давид Львович Голинков
Крушение антисоветского подполья в СССР. 1917–1929 годы
Пойманный с поличным Фриде сознался в том, что он состоит на службе у американского разведчика Каламатиано и по его поручению собирает сведения об экономическом, политическом и военном положении Советской республики.
Среди знакомых Сиднея Рейли оказалась сотрудница ЦИК Ольга Старжевская, которой он дал 20 тысяч рублей на покупку обстановки и содержание квартиры, где намеревался устроить конспиративную явку. Через Старжевскую он рассчитывал получать сведения о работе советских учреждений. Рейли поддерживал близкое знакомство с заведующим автомобильным складом Московского военного округа Трестаром, который предоставлял ему в пользование автомобили.
Таковы были результаты первых дней расследования. Я. X. Петерс отмечает: «Было арестовано около 30 человек, но, за исключением брата и сестры Фриде и еще нескольких лиц, против которых были все данные, обвиняющие их в шпионаже, против остальных арестованных прямых улик не было».
Французское и английское правительства, западная буржуазная печать подняли шумную кампанию протеста против нарушений Советским правительством правил дипломатической неприкосновенности. В отместку англичане без всяких оснований арестовали в Лондоне представителя РСФСР М. М. Литвинова и его сотрудников. Совет Народных Комиссаров Северной коммуны в обращении «Ко всему цивилизованному миру» заклеймил позорную деятельность иностранных «дипломатов». «Неслыханные, чудовищные преступления совершаются на нашей земле, – говорилось в обращении. – Английская и французская буржуазия, кичащиеся своим мнимым демократизмом, взяли на себя задачу восстановления монархии в России… Англо-французскими шпионами кишмя кишат наши родные города. Мешки англо-французского золота употребляются на подкуп различных негодяев… Мы получили совершенно точные данные, что официальные английские представители подготовляют взрыв железнодорожных мостов около Званки и Череповца для того, чтобы отрезать нас от Перми и Вятки и тем оставить нас совсем без хлеба. Они готовят ряд взрывов наших фабрик и заводов, подготовляют крушения поездов, подготовили ряд террористических покушений… Мы не можем молчать, когда посольство превращается в конспиративную квартиру заговорщиков и убийц; когда официальные лица, живя на нашей территории, плетут сеть кровавых интриг и чудовищных преступлений против нашей страны».
Арест в Англии М. М. Литвинова и его сотрудников заставил Советское правительство вновь задержать Р. Локкарта в Москве. Народный комиссар по иностранным делам Г. В. Чичерин 7 сентября 1918 г. заявил иностранцам: «Дипломатические и военные представители Англии и Франции пользуются своим званием для организации на территории РСФСР заговоров, направленных к захвату Совета Народных Комиссаров с помощыб подкупа и агитации среди войсковых частей, к взрыву мостов, продовольственных складов и поездов. Данные… устанавливают с несомненностью тот факт, что нити заговора сходились в руках главы английской миссии Локкарта и его агентов. Равным образом установлено, что здание английского посольства в Петрограде фактически было превращено в конспиративную квартиру заговорщиков… Поэтому правительство РСФСР поставлено в необходимость создать для лиц, уличенных в заговорах, такие условия, при которых они были бы лишены возможности продолжать… свою преступную, с точки зрения международного права, деятельность». Далее народный комиссар от имени Советского правительства заявил: «Все интернированные представители английской и французской буржуазии, среди которых нет ни одного рабочего, будут немедленно освобождены, как только русские граждане в Англии и во Франции и в районах оккупации союзных войск и чехословаков не будут больше подвергаться репрессиям и преследованиям. Английские и французские граждане будут иметь возможность немедленно покинуть территорию России, когда эту же возможность получат российские граждане в Англии и во Франции. Дипломатические представители той и другой страны, и в том числе глава заговорщиков Локкарт, одновременно будут пользоваться возможностью возвращения на родину…»
Пока шла дипломатическая переписка, многие из заговорщиков-дипломатов (в том числе французский генеральный консул Гренар, генерал Лавернь и другие) укрылись в помещении нейтрального норвежского посольства и отсиживались там. За ними было установлено наблюдение.
Однажды сотрудники ВЧК задержали гражданина, который пытался проникнуть в норвежское посольство. Задержанный предъявил паспорт на имя студента С. Н. Серповского. В действительности это был разыскиваемый американский агент Ксенофонт Каламатиано. Его доставили в ВЧК. Петерс и Кингисепп во время допроса Каламатиано обратили внимание на его массивную трость и решили ее осмотреть. Внутри ее они обнаружили массу записок, шифровок и расписок в получении денег. В трости Каламатиано оказалась тайная шпионская канцелярия. Необходимо было лишь выяснить, какие фамилии скрываются под номерами, которые находились на расписках в получении денег. Таких номеров было до тридцати. Каламатиано, убедившись в том, что он окончательно провалился, вынужден был давать объяснения и расшифровывать фамилии, скрывавшиеся под номерами. Оказалось, что и сам Каламатиано имел шпионский номер. Его агенты адресовали свои донесения на имя «№ 15», под которым значился их шпионский шеф – Каламатиано. Этот опытный разведчик разработал инструкцию для агентов, в которой, между прочим, говорилось: «В сообщениях следует зашифровывать особо важные данные следующим образом: номера войск обозначаются как количество пудов сахара и патоки, а также цена на них. Дух войск – положение в сахарной промышленности. Номера артиллерийских частей – мануфактура и цены на нее. Дезертирство из рядов Красной Армии – эмиграция на Украину». И эта инструкция была найдена в шпионской трости. Поддельный паспорт на имя студента Петроградского университета С. Н. Серповского, по которому скрывался Каламатиано, был изготовлен для него агентом А. К. Хвалынским по поручению А. Фриде.
После ареста Каламатиано на квартире, где он проживал под именем Серповского, чекисты устроили засаду. Вскоре сюда явился какой-то неизвестный. Дежуривший в квартире чекист «приветливо» встретил его. Тот спрашивал Каламатиано. Как оказалось, это был чех Йозеф Пшеничка, доставивший для Каламатиано письмо от командования Чехословацкого корпуса, содержавшее важную информацию.
Действуя заодно с союзными разведчиками – Сиднеем Рейли и Вертимоном и прикрываясь вывеской американских коммерческих фирм, а когда нужно, и поддельными документами, Каламатиано вербовал для службы в американской разведке людей, которые за плату поставляли сведения об экономическом, политическом и военном положении Советской республики. В эту шпионскую сеть входили: его ближайший помощник А. В. Фриде, бывший генерал-майор А. А. Загряжский, бывший чиновник московской таможни П. М. Солюс, бывший полковник Генерального штаба Е. М. Голицын, студент университета А. К. Хвалынский, журналист Д. А. Ишевский, служащий Центропленбежа[22] Л. А. Иванов, бывший офицер А. В. Потемкин и другие.
Представление о характере сотрудничества Каламатиано со своими осведомителями и о моральном облике последних дает, между прочим, найденное при обыске у Каламатиано письмо агента Ишевского, адресованное Каламатиано. «С первых же ваших слов я заключил, – писал Ишевский, – что «фирма» и «условия транспорта» есть не что иное, как маска, прикрывающая политическую и военную разведку. В этом направлении я стал вести наблюдения во время моей командировки. Но каково было мое удивление, когда я, по возвращении в Москву, узнаю от вас, что в моих услугах не нуждаются. Получили то, что было нужно, и дали гроши, которые получают курьеры теперешних министерств… Человек в надежде на будущие перспективы рисковал многим, сидел под арестом, работал… И за все – 600 рублей и «уходи вон!». Нет, к своим секретным агентам другие государства так не относятся, и в полном сознании своей моральной правоты… я требую восстановления справедливости. Я свое требование – получить 4500 рублей – готов поддержать имеющимися в моем распоряжении средствами».
Полученные при расследовании дела о заговоре Локкарта данные, не давали все же полного представления о подрывной деятельности «союзных» послов против Советской России. Впоследствии стали известны и другие факты.
Благодаря мерам, принятым Советским правительством, преступная деятельность иностранных шпионов, скрывавшихся под маской дипломатов, в значительной степени была пресечена.
Ликвидация преступных анархистских групп
Серьезную дезорганизацию в жизнь страны вносили в то время анархисты. Небольшие их группы приняли участие в Октябрьской революции; некоторые из них, увлеченные общенародным революционным подъемом, храбро сражались за победу Октября.
Однако анархисты по-прежнему не признавали какой бы то ни было государственной власти, не делали различия между буржуазным и Советским государством. Многие из них требовали немедленного перехода к «безгосударственному» строю. Некоторые группы анархистов хотя и изъявляли готовность сотрудничать с большевиками, участвовать в советской работе, но выступали против ленинского принципа демократического централизма, добивались децентрализации государственного управления, не признавали национализации и требовали передать заводы и фабрики в собственность тех, кто на них работает. В ряде городов анархисты под предлогом «защиты революции» создавали вооруженные отряды, которые фактически занимались экспроприациями, добыванием средств «на нужды организации». В анархистские группы потянулись преступные элементы, грабившие лавки, склады, магазины, частные квартиры.
31 января 1918 г. анархисты Лев Черный (П. Д. Турчанинов), Михаил Крупенин, В. Бармаш и Абба Гордин образовали «Совет Московской федерации анархистских групп» и самовольно заняли для этой организации помещение бывшего купеческого клуба в Москве. Целью своей организации они провозгласили распространение анархистских учений и привлечение новых членов в анархистские группы. Совет федерации создал вооруженный отряд под названием «Черная гвардия» якобы для борьбы с контрреволюцией и буржуазией. Под влиянием «Совета федерации» в Москве стали быстро расти анархистские группы, носившие разные названия – «Ураган», «Авангард», «Борцы», «Студенческая группа», «Коммуна Морозова», «Десма». Некоторые из них признавали федерацию как центральную, объединяющую организацию, другие не признавали. К началу апреля группки анархистов занимали в городе около 20 особняков. Многие члены этих групп никакого представления об анархизме как идейном течении не имели, их привлекала возможность, прикрываясь анархистским флагом, совершать темные дела. Нередко под видом анархистских создавались настоящие уголовные шайки. Вскоре уголовники появились и в самой «Черной гвардии». Под предлогом производства обысков у контрреволюционеров они совершали кражи и грабежи. «Совет федерации», конечно, знал об этих преступлениях, но никакой борьбы с ними не вел.
Такое же положение было и в Петрограде. Анархисты и здесь самочинно занимали помещения для своих организаций, грабили квартиры. Захватив на Васильевском острове особняк бывшего барона, миллионера Гинцбурга, анархисты вывезли мебель, ковры, дорогие картины, гобелены, зеркала и т. п. В ряде помещений, занятых анархистами, создавались склады оружия.
Одна из петроградских анархистских газет – «Буревестник» – пыталась даже «теоретически» обосновать неизбежность участия преступных элементов в анархистских группах. «За нами идет целая армия преступности, – писала она. – Мы это хорошо знаем. Почему же мы идем вместе? Вернее, почему они идут под нашим прикрытием? У нас с внешней стороны одна цель: мы разрушаем современное общество, и они разрушают. Мы выше современного общества, а они ниже. Но мы с глубоким презрением к современному обществу протягиваем руку этим преступникам. У нас общий враг – современное общество… Мы приветствуем всякое разрушение, всякий удар, наносимый нашему врагу. Разите его, доконайте его – вот возгласы поощрения, издаваемые нами при всяком покушении, при всяком посягательстве на современное общество».
Такова была «идеология» многих анархистов. А вот один из примеров их «практики». В апреле несколько анархистов из «Всероссийской федерации анархистов-коммунистов» во главе с Ф. Г. Горбовым явились в частную московскую контору торгового товарищества «Кавказ и Меркурий». Предъявив мандат от анархистской федерации, они потребовали выдачи всего опиума, хранившегося на складе, для того, чтобы, по их словам, уничтожить его как вредный для общества продукт. Погрузив опиум на подводу, анархисты вывезли его. Об этом происшествии сообщили в ВЧК. По указанию Ф. Э. Дзержинского и при его личном участии чекисты произвели обыск в гостинице «Метрополь», где жил Ф. Г. Горбов, являвшийся членом ВЦИК от анархистской федерации. Чекисты нашли несколько бомб, револьверы и крупную сумму денег, принадлежавших федерации. Горбова арестовали. В той же гостинице был арестован и другой участник «операции» с опиумом – А. Светлов, у которого также обнаружили револьверы, бомбы, патроны, бинты и запасы остродефицитных в то время чая, круп и других продуктов. Наконец, чекисты нашли у спекулянта Журинского вывезенный анархистами со склада товарищества «Кавказ и Меркурий» опиум – 200 пакетов по 10 фунтов каждый. Весь опиум был продан спекулянту за 100 тысяч рублей. Деньги получил анархист актер Мамонт Дальский (Неелов).
Дезорганизаторские, преступные действия анархистских групп не могли быть терпимы Советской властью. В ночь на 12 апреля чекисты с помощью красноармейцев разоружили в Москве различные анархиствующие группы и арестовали около 400 человек. В разъяснении ВЧК говорилось, что эта операция была направлена против бандитов и уголовников. Всех анархистов, не причастных к грабежам и уголовщине, освобождали. Но оказалось, что таких среди арестованных было не более пяти процентов.
Полное представление о «деятельности» арестованных членов анархистских групп дает следующее сообщение ВЧК: «Отделом при ВЧК по борьбе с преступностью ведется в настоящее время интенсивная работа по очищению Москвы от преступного элемента. Значительная часть из обнаруживаемых преступников – это лица, так или иначе примазавшиеся к идейному течению анархизма. Расстрелянный недавно изверг – главарь шайки «Граком» Лапшин-Липкович – на допросе выдавал многих своих товарищей, и по его указанию еще до сих пор открываются возмутительные по своей дерзости грандиозные преступления, участниками которых были члены групп «анархистской» платформы. Лапшин-Липкович, как известно, во время одной «экспроприации» замучил бесчеловечной пыткой Батурина, скальпировав свою жертву, поливая рану одеколоном, пытаясь таким способом вырвать у Батурина признание, где спрятаны деньги. Из допроса, между прочим, выяснилось, что этот Лапшин на одном из собраний «анархистских» групп требовал, чтобы все члены групп разных наименований признавали своим кредо безграничное право реквизиций и конфискаций. Предлагалось товарищам, не согласным с такими постановлениями, высказываться. Однако на собрании не нашлось ни одного, который бы высказался хотя бы за ограничительное право конфискации. Многие группы действовали в контакте, совместно устраивали грабежи. Таковы были группы: 1-й Самарский отряд, 2-й отряд, «Граком», «Буря» и др. Членами этих групп были совершены десятки грабежей на миллионные суммы… Из преступников на месте преступления захвачены: С. Кузин, С. Захаров, В. Матейчик. Первые двое из них, принадлежавшие к организованной шайке, захвачены во время вооруженного грабежа по Цветному бульвару, № 21, а последний – при грабеже в Барашевском переулке, где оказал вооруженное сопротивление». Сознались в совершенных преступлениях И. Д. Слоп, И. Т. Зильберман, А. С. Данилин, В. Спаков, А. А. Бойцов, И. Г. Цулукидзе, А. Андреев («Зюдик»), С. Г. Кузин, С. Захаров, В. П. Матейчик и И. Е. Баранов.
Бандиты были расстреляны.
Решительные меры, принятые ВЧК против «анархиствующих» бандитов в Москве, Петрограде, Саратове, Воронеже и других городах, оздоровили обстановку и нанесли серьезный удар по сползавшим на контрреволюционный путь анархистским группам.
Под флагом борьбы за «учредиловскую демократию»
Одной из главных антисоветских сил в первые месяцы после победы Великой Октябрьской социалистической революции выступала партия эсеров.
VIII совет партии правых социалистов-революциоперов, состоявшийся 7—14 мая 1918 г., провозгласил официальной линией партии подготовку вооруженного восстания против Советской власти и образование «демократического правительства», которое должно быть избрано Учредительным собранием. Совет правых эсеров признал также необходимым добиваться возобновления войны с Германией в союзе с правительствами стран англо-французской коалиции и США и считал «приемлемым в стратегических целях» приглашение в Россию войск Антанты.
В течение лета 1918 г. правые эсеры с помощью международного империализма стремились осуществить эти свои замыслы. Как уже отмечалось, в Самаре, занятой чехословацкими мятежниками, они образовали Комуч и открыли фронт гражданской войны против Советской власти. Вся деятельность партии эсеров в советском тылу, как признал впоследствии член ЦК этой партии Д. Д. Донской, направлялась «в русло поддержки образовавшегося Восточного фронта, в русло содействия приближению войск Комитета членов Учредительного собрания на Запад… в русло ведения вооруженной борьбы против Советской власти». Эсеровские организации, свидетельствовал Донской, «имели своей задачей облегчить продвижение народной армии (так эсеры называли антисоветскую армию, созданную «учредиловским правительством». – Д. Г.) и в случае ее прихода подготовить на данном месте, к моменту ее прихода, восстание».
Антисоветские позиции после Октября заняли и меньшевики. Они считали, что Россия по своему экономическому развитию представляет собой «незрелую», «отсталую» страну, весьма далекую от социализма, что ей предстоит после свержения самодержавия пройти длительный путь капиталистического развития, «дозревания» до социалистической революции. После Февральской революции 1917 г. в блоке с эсерами и кадетами меньшевики вошли в буржуазное Временное правительство и боролись с большевистской партией, пытаясь предотвратить надвигавшуюся пролетарскую революцию. Став врагами Советской власти, многие из них принимали участие в восстаниях и мятежах, которые весною и летом 1918 г. прокатились по стране; некоторые меньшевики входили и в состав образовавшихся тогда антисоветских эсеровских «правительств».
Пользуясь старыми связями в профессиональных союзах, меньшевики пытались разработать «особые» методы борьбы с Советской властью. Так, они утверждали, что Советы лишь общественные организации рабочего класса (а не органы власти) и должны представлять его узкопрофессиональные интересы.
В противовес Советам меньшевики требовали созвать «беспартийные рабочие конференции», «Всероссийский рабочий съезд», которые могли бы «оказывать влияние» на правительство, отстаивая профессиональные интересы. Такое противопоставление «беспартийных конференций» Советам должно было, по мысли меньшевистских лидеров, оторвать рабочий класс от большевиков и Советской власти.
Во время наступления немцев, в конце февраля 1918 г., меньшевики развернули в Петрограде антисоветскую агитацию, обвиняя большевиков и Советское правительство во всех бедах и предлагая созвать без ведома и участия советских организаций беспартийное «Чрезвычайное собрание уполномоченных фабрик и заводов». Для подготовки этого собрания, которое открылось 13 марта 1918 г. в Петрограде в клубе меньшевиков, они создали специальное оргбюро.
На собрание явились «представители беспартийных рабочих», и среди них видные меньшевики и эсеры. Председателем собрания был избран правый эсер Е. С. Берг, который во вступительном слове поставил перед собравшимися задачу «создать рабочий орган для оформления общественного мнения и объединения воли петроградского пролетариата».
После ряда крикливых выступлений инициаторов сборища была принята антисоветская «декларация», в которой речь шла не об экономических и профессиональных, а о политических требованиях антисоветского характера: 1) не утверждать мирный договор с Германией; 2) добиться отставки Совета Народных Комиссаров; 3) обеспечить немедленный созыв Учредительного собрания и передачу ему всей власти в стране.
Однако даже среди специально подобранных меньшевиками участников собрания не было единодушия по поводу данной «декларации». Присутствовавшие отмечали явную «меньшевистскую партийность» этого «беспартийного собрания».
Наконец, собрание избрало постоянное бюро для руководства работой организации в составе Каммермахера, Берга, Смирнова и других меньшевиков и эсеров. Это бюро, между прочим, должно было подготовить созыв «Всероссийского съезда уполномоченных от беспартийных рабочих» и всеобщую антисоветскую забастовку.
В Москве меньшевики в конце марта 1918 г. также начали подпольную работу по созыву собрания уполномоченных от фабрик и заводов города. 13 июня 1918 г. в клубе Александровской железной дороги под предлогом обсуждения продовольственного вопроса состоялось такое же, как и в Петрограде, «беспартийное собрание». На нем присутствовало 59 человек, в том числе 44 меньшевика и эсера. Среди делегатов находились М. С. Каммермахер-Кефали, секретарь Московского комитета партии меньшевиков Г. Д. Кучин и другие меньшевистские деятели. Организаторы сборища, назвавшие его «Чрезвычайным собранием представителей фабрик и заводов Москвы», выступали с антисоветскими речами, требовали созыва Учредительного собрания и призывали к забастовкам.
Открытая антисоветская деятельность правых эсеров и меньшевиков вынудила ВЧК принять меры. 10 июня чекисты установили, что на Николаевской улице в Петрограде происходит нелегальное собрание, и арестовали присутствовавших на нем 10 сотрудников военной комиссии эсеровского ЦК партии, в том числе руководителя комиссии Р. Р. Леппера. Выяснилось, что комиссия собирала сведения о расположении, численности и моральном состоянии красноармейских частей, вербовала и направляла людей в районы мятежей для участия в военных действиях протии Красной Армии. Она пользовалась поддельными документами, печатями, бланками красноармейских частей и издавала антисоветские прокламации.
13 июня чекисты арестовали и участников меньшевистского «беспартийного собрания» в Москве.
А 14 июня ВЦИК, заслушав доклад ВЧК (его сделал М. Я. Лацис), постановил:
«Принимая во внимание… что представители партий – социалистов-революционеров (правых и центра) и меньшевиков, вплоть до самых ответственных, изобличены в организации вооруженных выступлений против рабочих и крестьян в союзе с явными контрреволюционерами – на Дону с Калединым и Корниловым, на Урале с Дутовым, в Сибири с Семеновым, Хорватом и Колчаком и, наконец, в последние дни с чехословаками и примкнувшими к последним черносотенцами… исключить из своего состава представителей партий социалистов-революционеров (правых и центра) и меньшевиков, а также предложить всем Советам рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов удалить представителей этих фракций из своей среды».
Эсеры и меньшевики с еще большим ожесточением продолжали подрывную деятельность.
Меньшевистский организационный комитет по созыву «Всероссийского съезда уполномоченных от беспартийных рабочих», избранный на петроградском «собрании уполномоченных» в марте, назначил на 2 июля всеобщую забастовку в Петрограде. Но питерский пролетариат отказался участвовать в этой меньшевистской затее: все заводы и фабрики в этот день работали.
21 июля в Москве собралось около 40 меньшевиков, эсеров, бундовцев. Они объявили себя «Всероссийской конференцией уполномоченных беспартийных рабочих» и приняли две резолюции. Одна требовала «прекращения опытов социализации и национализации», создания условий для привлечения в промышленность русских и иностранных капиталов «на началах свободной конкуренции». Другая основной политической задачей рабочего класса провозглашала «борьбу за низвержение Советской власти и восстановление демократического строя». 23 июля участники конференции были арестованы.
В августе отдел военного контроля и чрезвычайная комиссия 4-й армии Восточного фронта ликвидировали в этой армии заговор, имевший целью открыть фронт уральским казакам. Во главе заговора стояли бывший штабс-ротмистр царской армии Е. Е. Буренин, занимавший должность дежурного генерала 4-й армии, командир 2-го кавалерийского полка Бредихин и другие лица. Эта контрреволюционная группа намеревалась в ночь на 20 августа вывести кавалерийский полк Бредихина за окопы и сообщить противнику пароль. Казаки под видом красноармейцев должны были проникнуть в расположение советских войск и открыть фронт для общего наступления, а руководители заговора – захватить штаб армии. Буренин имел связи с некоторыми бывшими местными помещиками, которые снабжали его денежными средствами для организации заговора и подкупа командиров армии.
Незадолго до намеченного контрреволюционного выступления Буренин выехал на фронт к командиру Уральской дивизии Ярославу Штромбаху и попытался вовлечь его в авантюру. За участие в заговоре Бурения предложил ему 2 тысячи рублей золотом. Категорически отклонив это предложение, Штромбах арестовал Буренина, сообщил о заговоре представителям отдела военного контроля и послал вооруженный отряд на защиту штаба армии. Политический комиссар и одновременно председатель Чрезвычайной комиссии при штабе 4-й армии П. Г. Петровский (сын известного старого большевика Г. И. Петровского) вместе с другими руководителями штаба своевременно принял необходимые меры. Главари заговора были арестованы, выступление предупреждено. Расследование по этому делу вели органы Чрезвычайной комиссии Восточного фронта. Участники заговора, в том числе Буренин, были расстреляны. Бредихину удалось бежать к казакам.
Полагая, что заговор имеет более глубокие корни, чекисты продолжали наблюдение за теми, кто внушал подозрение, и тщательно допрашивали захваченных в плен.
В октябре 1918 г. был пленен белый офицер Николай Ракин, рассказавший, что до полуторамесячной службы в белой армии он жил в Саратове, где и был завербован представителями тайной организации. Завербовавший его Н. И. Панфилов предложил ему выехать в Покровск Саратовской губернии и явиться к П. В. Поспелову, который должен был переправить его через фронт к белым. 15 августа Ракин прибыл к Поспелову. Последний вначале предложил ему поступить на службу в Красную Армию, во 2-й кавалерийский полк, которым командовал уже упоминавшийся участник заговора Бредихин, и лишь затем согласился переправить через фронт.
На основании показаний Ракина чекисты в Саратове арестовали Панфилова (оказавшегося эсером) и некоего С. М. Максимова, жившего в его квартире под именем В. С. Люблинского. Максимов рассказал, что в мае, приехав в Петроград, он познакомился с шофером Шульинским, который предложил ему «работу» и представил некоему Ганжонкову[23]. Ганжонков свел его с «Виктором Борисовичем», а последний направил в дом № 22 по Литейному проспекту, где помещался эсеровский клуб. Здесь Максимов встретился с Е. А. Ивановой, которая порекомендовала ему поехать в Москву и выдала на дорогу деньги и фальшивые документы. Прибыв 27 июня в Москву, Максимов явился по указанному адресу к Н. В. Скуридиной, получил от нее адрес и пароль и выехал в Саратов. Там через разных лиц он и нашел Панфилова, занимавшегося отправкой завербованных лиц в белогвардейскую армию. Максимов сблизился с ним и стал одним из активных членов подпольной организации.
Помимо вербовки и отправки бывших офицеров в район расположения белой армии заговорщики занимались засылкой своих людей в советские воинские части. Таким путем комплектовались контрреволюционными кадрами 2-й кавалерийский полк, с помощью которого Буренин намеревался открыть фронт казакам, батальон связи при штабе 4-й армии и 3-я минно-подрывная рота. Заговорщики собирали шпионские сведения для передачи противнику, готовили взрывы мостов и крушения воинских поездов.
Так на основании показаний Ракина, Максимова, Панфилова и других была раскрыта подпольная эсеровская антисоветская организация. Во главе заговорщиков стояли видные эсеры – И. С. Куликовский[24], Д. И. Нечкин, Г. И. Васильев, В. К. Рейзнер. Они-то и вовлекали белогвардейцев в деятельность своей организации. К примеру, под видом артели грузчиков была создана железнодорожная группа во главе с эсерами Д. И. Нечкиным и И. Г. Львицыным, занимавшаяся подготовкой крушений поездов. В качестве исполнителей в этой группе действовали бывшие офицеры В. М. Трынкин, В. М. Горбунов и другие «грузчики».
Расследование дела саратовской организации позволило чекистам раскрыть петроградскую и московскую подпольные эсеровские организации.
В обвинительном заключении по этому делу, составленном Н. В. Крыленко, говорилось: И. С. Куликовский, Д. И. Нечкин, Г. И. Васильев, В. К. Рейзнер и Н. И. Панфилов обвиняются «в том, что они, будучи членами партии социалистов-революционеров (правых), т. е. лицами, называющими себя убежденными социалистами и сторонниками, следовательно, интересов рабочего класса и трудового крестьянства, сознательно, по взаимному между собою соглашению, вошли в тайную организацию, имевшую свои отделения в Москве, Петрограде, Аткарске, Покровске (ныне Энгельс) и других городах… в целях свержения власти рабоче-крестьянского правительства в России, для чего, пользуясь имевшимися в их распоряжении паспортными бланками, подложными документами, а также динамитом и другими взрывчатыми веществами и при помощи личных связей и знакомств с отдельными лицами, занимавшими те или другие посты в Рабоче-Крестьянской Красной Армии, систематически занимались транспортировкой своих сторонников из явно белогвардейских элементов, из состава бывшего офицерства, по ту сторону фронта, к чехословакам, в целях нанесения наибольшего ущерба Советской власти путем оказания военной помощи внешнему неприятелю; во-вторых, в тех же целях занимались транспортированием взрывчатых веществ из Петрограда в Саратов, в целях организации железнодорожных крушений, взрыва мостов и повреждения железнодорожных путей, пользуясь для этих целей теми же белогвардейскими элементами или привлеченными ими рабочими, привлекая их на службу в товарную станцию в Саратов и понуждая их собирать и засим подпиливать железнодорожные гайки; в-третьих, в тех же целях, при помощи связи с воинскими частями, занимались насыщением красноармейских частей своими сторонниками, а именно: 2-го кавалерийского полка, 3-й минно-подрывной роты и службы связи и штаба 4-й армии… в-четвертых, распространяли при помощи своих сторонников контрреволюционного содержания литературу среди воинских частей в тех же целях подготовки свержения Советского правительства…»
