Денис Валерьевич Ружников
Инай и Утёс Шести Племён
– Ты думаешь, это всё? – внезапно крикнул он громко, его голос, хриплый, резкий и дрожащий, заставил всех замолчать. – Это всё детские игры, ха! Что вы тут празднуете то?
Все повернулись к нему. Даже дети, только что кружившиеся у костра, остановились, будто заворожённые. Траян ухмыльнулся и поднял кружку высоко над головой, а затем перевёл взгляд на Иная.
– Посмотри на меня, мальчик, – произнёс он, водя свободной рукой туда-сюда и шатаясь. – Настоящие испытания ждут тебя там! За пределами деревни! Там, где обитает Вихрь… Он сломает тебя, как сломал меня! И никто тебе там не поможет… Ни люди, ни духи, ни подземные боги, ни небесные.
Инай молча смотрел на деда. В словах старика было что-то большее, чем просто обида или злость. Это было предупреждение, глухой удар тревоги, который отозвался в его груди. Вокруг повисла глубокая тишина, нарушаемая только едва слышным треском дров костре.
– Сейчас не время предаваться страхам, Траян, – туман Дарена осветил тишину.
Вождь встал из-за стола, его фигура, высокая и прямая, казалась спокойной, но мощной, как дуб.
– Страхи, – вымолвил Траян, будто опасался оступиться. – Помни, внук, Вихрь не видит нас, как мы видим друг друга. Нет… Его зрение – это зеркало наших страхов и пороков, всего самого тёмного и отвратительного, что мы носим в себе. Мы сами открываем перед ним двери, позволяя войти. Чем сильнее наш страх и глубже сомнения, тем мощнее он становится. Он не отнимает эту силу – мы сами её ему отдаём.
Увидев, как к нему приближаются несколько воинов, он хмыкнул, развернулся и, пошатываясь, побрел прочь, оставляя за собой только тягучий запах мёда и липкое ощущение тьмы. Праздник продолжался, но радость ушла, как дым, уносимый ветром.
Инай остался сидеть у костра, глядя в огонь. Его мысли кружились, словно те самые искорки, которые вырывались из пламени и исчезали в воздухе.
Он вспомнил отца, его вечерние рассказы у огня: «Вихрь… он не просто буря. Это гнев земли, это шёпот огненных рек, что никак не может вырваться наружу». Тогда эти слова казались сказкой, но стоило костру потухнуть, как в голове начинали копошиться тени.
Он вспоминал, как, лежа под одеялом, старался не слушать вой ветра за окном, но в этот звук всегда вплеталось нечто иное – едва слышные шорохи, словно кто-то крался мимо дома, оставляя после себя тягостную, давящую пустоту.
Ещё Инай вспомнил детские страшилки. Дети пугали друг друга: «Если будешь плохо себя вести, Вихрь тебя найдёт. Он увидит твой страх, твою слабость. Смелых он не трогает – он забирает только тех, кто дрожит».
Инай, конечно, смеялся вместе со всеми, но в самые тёмные ночи, когда он был один, эти слова возвращались, словно эхом. Ему казалось, что тень за окном растягивается, становится чем-то большим, чем просто движением ветвей.
Он вспомнил, как однажды старик Радей рассказывал детям у деревенского храма: «Вихрь живёт там, где гаснут звёзды. Ты его не увидишь, ты его почувствуешь. Это как мороз внутри тебя, который не зависит от погоды».
Тогда все слушали с раскрытыми ртами, а потом разбежались по домам, но Инай долго смотрел на небо, пытаясь разглядеть, где же эти потухшие звёзды.
Костёр треснул, и он вздрогнул, возвращаясь в настоящее. Пламя напомнило ему ещё один рассказ. Инай вспомнил, как однажды отец поделился другой историей – той, что редко звучала в кругу племени. Это был не просто миф, а нечто большее, как некий шёпот, передаваемый из поколения в поколение.
– Вихрь… его не всегда боялись. Когда-то, в начале времён, он был даром. Его создал высший бог, тот, кто видел людей насквозь. Люди жили слепыми, не замечая своей истинной сущности, не зная, кто они на самом деле. Они блуждали по миру, полные гордыни, думая, что их души чисты, а намерения праведны. Тогда бог, устав от их заблуждений, вдохнул в мир Вихрь.
Отец тогда на мгновение замолчал, и искры, вырывающиеся из костра, казались продолжением его слов.
– Вихрь не был злом, как многие думают. Он был зеркалом. Там, где он проходил, он раскрывал правду. Он видел сердца людей и показывал им то, что они прятали даже от самих себя: страх, зависть, ярость. Он не наказывал и не мстил, он лишь отражал.
Но правда – как нож. Люди не смогли вынести её. Они обозлились на Вихрь, назвали его проклятием и отвернулись от него, как отворачиваются от тени в ночи.
Голос отца стал тише:
– Разгневанный, обиженный их отказом, Вихрь ушёл в глубины земли, где его дыхание стало тяжёлым, а сердце – пустым. Но он не исчез. Он нашёл утешение у подземных богов. Вихрь остался частью этого мира, чтобы однажды вернуться и вновь показать людям их настоящую суть. Потому что истина не исчезает от того, что её прячут. Она ждёт. И каждый, кто встретится с Вихрем, увидит в нём самого себя – сильного или сломленного, чистого или опалённого тьмой.
Инай снова вспомнил слова деда, и те застряли в его голове, как шип. Он пытался отмахнуться от них, но чем больше думал, тем яснее осознавал, что Траян возможно был прав. Всё, что происходило сегодня, было лишь началом.
Настоящие испытания ждали впереди, там, где он будет один, без помощи семьи или друзей. Что ждёт его в других племенах? Лес шептал невнятные тайны на своём языке, а треск костра звучал, будто отсчитывал время, мерно и неотвратимо.
Где-то вдали завыла птица, её голос разрезал ночную тишину, заставляя холод пробежать по коже. Инай поднял взгляд на небо. Звёзды, рассыпанные, как пыль древних миров, висели в неподвижной тишине. Их свет не грел, но что-то внутри этого безразличного блеска притягивало, как взгляд существа, видящего всё сразу.
Ночь опустилась мягко, словно тёмное крыло, охватив деревню. Она не укрывала и не защищала, но открывала что-то иное – пространство между мирами, где всё обретает свой настоящий вид.
Инай ощущал это, как лёгкий трепет в груди: ночь словно наблюдала за ним, её взор был бездонным, как вечность. В ту ночь он долго не мог заснуть. Его мысли неугомонно плясали словно огонь: горячие, пульсирующие, пожирающие всё, что он пытался скрыть.
Утром Инай стоял на краю деревни, сжимая ремень рюкзака. За его спиной собрались все, кто был ему дорог: отец, мать, Зверан и другие друзья детства.
В их глазах отражались и тревога, и надежда, смешиваясь, как ледяной мороз и тёплая зола, оседающая на земле. Даже Володар, обычно сдержанный, подошёл ближе, чтобы положить руку на плечо сына. Её тяжесть была одновременно успокаивающей и обременяющей.
– Помни, сын, каждый шаг – это испытание, – промолвил он, высекая искры из ладони. Они взлетели в воздух, образуя слова: «Сила в духе». Это была единственная возможность отца выразить чувства, и Инай принял это как благословение.
Мерцана, мать Иная, стояла чуть поодаль вместе с Деей, дальней родственницей Володара. Мать смотрела на своего ребёнка, который вступал во взрослую жизнь и должен был встретить её лицом к лицу в полном одиночестве.
Мерцана еле сдерживала слезы и вспоминала как они с Володаром приезжали в гости к Дее на другой утес.
Она тогда была на восьмом месяце беременности и Володар предложил ей навестить Дею на другом континенте. По общепринятой традиции континенты эти назывались утёсами, из-за отвесных скал, опоясывающих эти каменные корабли по кругу.
С утёса на утёс можно было добраться не только по морю, но и через странные арки, сложенные из огромных гранитных блоков. Говорили, эти арки сохранились со времён, когда земля была единой. Тогда магия текла свободнее, и люди могли шагать с края мира к другому, не зная преград. Со временем континенты раскололись, а арки остались – молчаливые и непонятные.
Никто не мог сказать, кто именно их воздвиг, но все знали: каждая арка стоит в месте, где силы земли сходятся в тугой узел. Именно в таких местах гранит пульсирует незаметной глазу жизнью, а воздух вокруг становится плотнее.
Переход через арку считался делом рискованным: не хватило мужества – портал не впустит или выбросит не туда, нарушил ритуал – и можешь не вернуться вовсе.
Однако идущие на риск получали бесценное преимущество – почти мгновенное перемещение на другой утёс.
Раньше, когда племена были едины, таким путём пользовались воины и знахари, чтобы защищать земли или лечить больных в соседних краях. Сегодня же каждое племя сторожит свои арки, ревнуя к ним как к сокровищу и оружию одновременно.
«Говорят, если не боишься распасться на осколки, портал перенесёт тебя целым. Если же сердце дрогнет, то часть души остаётся в камне, а тело всё равно окажется в другом месте… Только жить потом станет не в радость».
Перед аркой обычно проводят короткий обряд: на алтарный камень, вделанный в основание, кладут ветку свежесрезанного дуба или каплю крови, символизируя согласие с магическими силами. Арка при этом слабо вибрирует, и в пространстве между гранитными столбами рябит дымка, похожая на жар над костром. Когда рябь становится отчётливой, смельчак шагает вперёд – и всё вокруг проваливается в гулкую пустоту на миг, а после запахи, звуки и даже вкус воздуха меняются.
Если обряд выполнен верно, путешественник оказывается на другом утёсе, чувствуя лишь легкое покалывание в суставах, да осадок в душе. А если что-то пошло не так – о таком исходе ходят лишь пугающие слухи.
Считалось, что не каждый достоин этих врат. Одни племена давали на переход благословение всем желающим – лишь бы располагали к себе духов утёса. Другие ревностно хранили ключ к порталу, позволяя путешествовать только избранным воинам или знахарям.
И всё же, несмотря на риск, люди не переставали пользоваться этой дорогой: цена мгновенного перехода между расколотыми землями оправдывала себя, когда в игру вступали судьбы племён или спасение от древних опасностей.
Но не на всех утесах были эти арки, тогда ездить в гости приходилось по морю. Мерцана сначала не хотела уезжать, потому что близился девятый месяц беременности и тогда порталом пользоваться будет запрещено, для безопастности малыша придется возвращаться по морю.
Но хоть девушка не очень то и любила морские путешествия, да и воду в целом, всё же она согласилась на предложение мужа.
Они подошли к древним гладким камням, обросшим легендами со времён разделения. Никто не знал наверняка, как работают эти порталы – даже лесник Всеволод, старейший и мудрейший среди них, чей возраст приближался к двум векам.
Шагнув под тень загадочной арки утёса шести племён, муж и жена почувствовали, как их ноги утопают в песке другого утёса – мир вокруг изменился в одно мгновение.
Там, с улыбкой на лице уже ждала гостей Дея – родственница Володара и, как обычно, обняла их. Утес древичей отличался от утеса шести племен. Тут было меньше леса и больше гор, скал и пещер, да и люди в основном жили в каменных домах или в земле. Здесь ещё помнили древние техники работы с камнем, поэтому все сооружения были красивы и величественны.
На утёсе было множество горячих источников. Их пар поднимался над камнями, особенно по утрам, когда воздух был прохладным. Этот лёгкий туман стелился по земле, как шелковое покрывало, добавляя местности таинственности.
Для Мерцаны посещение источников стало ритуалом. Каждый раз, когда Володар уходил на собрание с местными воинами, она спускалась к одному из бассейнов, выложенных тёмным базальтом, и окуналась в горячую воду. Тепло обволакивало её, расслабляло мышцы, а тонкий запах серы, который она поначалу находила резким, со временем стал привычным и даже приятным.
Сидя в воде, она слушала, как где-то вдалеке журчали ручьи, стекая в природные резервуары. Иногда мимо источников проходили местные жители, их силуэты мелькали в тумане, словно призраки. Одни здоровались кивком, другие молча шли своей дорогой, но все казались спокойными и сосредоточенными.
Здесь, в источниках, Мерцана размышляла о будущем. Она представляла своего ребёнка, размышляла о том, каким он будет, думала о доме, о тех днях, которые они с Володаром оставили позади.
В один из дней она решилась отправиться в пещеры, которые уходили глубоко в горы. Её привлекали рассказы местных о том, что эти проходы – не просто изломы земли, а словно выдолблены чьей-то древней волей, оставившей за собой знаки народов, живших здесь задолго до того, как утёс стал пристанищем нынешнего племени. Её проводником стала Дея. Они взяли с собой масляные лампы, которые отбрасывали тёплый, дрожащий свет на каменные стены, где виднелись странные знаки и изображения. В одном из залов, куда они пришли, стены были покрыты резьбой: фигуры людей с копьями и щитами, огромные звери с длинными клыками и пастями, открытыми в беззвучном рыке.
– Здесь, говорят, жили наши предки, – объяснила Дея, слегка касаясь резьбы. – Они знали, что камень – это память земли, и если вырезать что-то здесь, это останется навсегда.
Мерцана водила пальцами по камню, чувствуя холод и шероховатость его поверхности. Её мысли уносились в те времена, когда эти люди шли через свои леса, через горы, пытаясь сохранить свою жизнь и культуру.
Девушка постепенно привыкала к этому утёсу и его обитателям. Их обычаи, казалось, подчинялись древним правилам.
По утрам мужчины и женщины выходили на работы: одни отправлялись в горы, добывать редкие минералы и камни, другие занимались охотой или ремёслами. Она наблюдала, как женщины, используя диковинные приспособления вырезают из камня посуду, украшенную тонкими узорами. Каждый узор что-то значил: знак семьи, символ духа-защитника, иногда – просто благопожелание. Девушка научилась понимать эти символы.
Она проводила много времени с местными женщинами, слушая их истории о том, как утёс защищал их во время бурь, о преданиях, связанных с духами, живущими в горах.
Раз в неделю племя устраивало общие ужины у огромного очага, выложенного в центре главной площади. Здесь жарили мясо, запекали корнеплоды в горячих камнях и варили густые супы из трав и грибов, которые собирали в пещерах. Мерцана сидела вместе с местными женщинами, а рядом с ней всегда был Володар. Его яркие оранжевые искры рассказывали их общие истории, заставляя собравшихся смеяться.
Она помнила одну из таких ночей особенно ярко. Сильный дождь, гулкий и мощный, барабанил по крышам каменных домов, а они сидели под навесом, слушая, как старик рассказывает древнюю легенду. Вокруг пылал огонь, а свет его плясал на стенах, оживляя тени.
У древичей они пробыли немногим больше месяца. Коричневый сентябрь ушёл и потух, словно костёр. Его последние отблески ещё мелькали в тёмных ветвях деревьев и на потрескавшейся земле, но уже не давали тепла. Свежий ветер, словно дыхание зимы, гонял по пустым утёсам сухую листву, кружил её в воздухе, а потом уносил прочь, будто пытался зачистить следы прошедшей осени. Всё в мире словно замерло, готовясь к следующему этапу – цветени.
Мерцана любила это время года. Цветень всегда поражала её, заставляла замирать, как перед чем-то неизведанным. Это было не просто изменение времени года – это было второе пробуждение природы, словно мир получил шанс вдохнуть ещё раз перед финальным приходом зимы. Деревья окутывала плотная тёмная листва, где глубокие синие, фиолетовые и чёрные оттенки сливались воедино, придавая лесу загадочность и ощущение чего-то нереального, словно он был частью другого мира.
Земля, укрытая новой травой, светилась розовым, голубым и лавандовым. Это было не буйство зелени, как летом, а утончённое, почти эфемерное зрелище. Цвета казались зыбкими, словно сгустки света, заключённые в хрустальные лепестки и листья.
И вот, стоя на краю утёса древичей, Мерцана вглядывалась в горизонт, видневшийся за порталом, и её сердце наполнялось тихой, глубокой тоской.
На её родных землях цветень была иной. Там фиолетовые кроны деревьев создавали арки, которые сводились над тропами, делая их похожими на природные своды храмов. Трава росла гуще, и её голубые и розовые стебли утопали в тенях ветвей, создавая ощущение, будто земля покрыта мягким ковром.
Она вспомнила запах родного леса: влажный и тёплый, с тонкими нотами прелой коры, свежего мха и сладких ягод, которые созревали именно в эту пору. Там каждый уголок природы знал её имя, принимал её, как часть себя. А здесь, на чужом континенте, всё было иначе. Ветер, земля, даже запахи – всё казалось холодным, отчуждённым, несмотря на красоту этого места.
Она перевела взгляд на портал, который мерцал у самого края утёса. Его поверхность, будто натянутая пленка воды, сияла золотыми и зелёными бликами. Казалось, что он дышит, как живое существо, тихо зовя её сделать шаг вперёд. Но было нельзя. Срок беременности был слишком большим. Девушка опустила руку на живот, чувствуя, как внутри неё шевелится ребёнок.
Её малыш должен родиться там, где его мать будет чувствовать себя частью чего-то большего, где земля примет его, как своего.
Сильный ветер трепал её накидку, заставляя ткань шуршать, как сухие листья. В руках она держала небольшой узел с вещами, аккуратно перевязанный полосой льняной ткани. Её ладонь, привычно лежащая на округлившемся животе, казалась неподвижной, но внутри бушевала буря.
– Милая, – раздался рядом мягкий голос, и её плеча коснулась тёплая рука.
Дея с улыбкой наблюдала за Мерцаной, словно понимая каждую её мысль.
– Я всё понимаю, но что поделать? – сказала она, её голос был тёплым, как утреннее солнце. – Мы вызовем Молниара, и ты доберёшься домой быстренько. Обещаю, почти без качки. Мерцана вздохнула, чуть прижавшись к Дее, и кивнула.
Они вошли в деревянную кабинку, висящую на толстых тросах. Кабинка покачивалась на ветру, скрипя старыми металлическими креплениями. Её деревянные стены были вытерты до гладкости, а в щелях чувствовался холодный морской воздух. Большое окно открывало вид на зелёное море, раскинувшееся до самого горизонта.
– Ох, как я не люблю высоту и эти хрупкие кабинки, – пробормотала Мерцана, хватаясь за ремень, протянутый вдоль стены.
Она взглянула вниз, где под ними медленно тянулась каменная тропа, ведущая к пирсу. Высота заставила её сердце сжаться, и она резко отвела взгляд, уставившись на свои сапоги.
В этот момент Володар «заговорил». Кабинка наполнилась ярким красно-оранжевым дымом, который будто разлился по воздуху, заполняя пространство. Дым был густым, сверкающим, с тонкими искрами, танцующими в его глубине. Сначала в нём появилась фигура Володара: тёмные волосы, строгий взгляд, руки, упёртые в бока. Его поза выражала очевидное недовольство. Затем дым изменился. В нём проявилась сцена: Мерцана, стоящая на краю утёса, с ужасом в глазах, кричащая, её руки судорожно держатся за живот. Следом появился ребёнок: темноволосый мальчик с карими глазами, который, унаследовав страх матери, вопил при виде обрыва.
– Ха! – рассмеялась Мерцана, её страх сменился добрым раздражением. – Милый, с чего ты взял, что у него будут карие глаза? Может, он унаследует мои зелёные?
В дыму фигура Володара пожала плечами и улыбнулась, словно признавая, что спорить бессмысленно.
Кабинка остановилась внизу, издав мягкий скрип. Они вышли на каменную тропу, которая плавно переходила в гранитный пирс. Пирс был огромным: его прямоугольные плиты, идеально подогнанные друг к другу, создавали впечатление монолитной структуры. По краям покачивались лодки, корабли и даже плавающие дома, некоторые из которых были украшены яркими узорами и фигурами животных.
Воздух здесь был совершенно другим. Он был пропитан солью и влажной древесиной, а в каждом вдохе чувствовался лёгкий привкус смолы и водорослей. Где-то рядом перекатывались круглые камни, гонимые волнами, а скрип судов создавал музыку, которую можно было услышать только здесь.
Мерцана остановилась, провела рукой по лицу, ощутив прохладу ветра. Она взглянула на гранитные ступени, уходящие в воду, и почувствовала, как земля под ногами будто зовёт её вперёд.
Дея достала из-под своей рубахи золотую ракушку. Её поверхность блестела, отражая лучи солнца. Она подняла ракушку к губам и подула дважды: первый раз коротко, а затем долго, на сколько хватило дыхания.
Сначала ничего не произошло. Казалось, воздух вокруг затаился, как перед бурей. Но затем вдалеке на воде появилась тонкая линия, которая быстро росла. Сначала показался высокий фиолетовый плавник, сверкающий на закатном солнце, как стекло. Он медленно рассекал воду, приближаясь к пирсу.
Затем из волн появилась голова Молниара. Его нос, похожий на копьё, сверкал, отражая все краски цветени, а глаза, большие и чёрные, изучали каждого из стоящих на пирсе. Его тело, огромное, гладкое, будто покрытое шелком, мягко покачивалось на волнах, но в нём чувствовалась сила, которая могла разорвать воду, как ткань. Мерцана сделала шаг вперёд, проведя рукой по животу.
– Ну что, готова? – спросила Дея.
– Да, – ответила Мерцана, чувствуя, как ветер уносит её сомнения.
– Что-то быстро ты сегодня, Молниар, неужто камешки кончились? – Дея крикнула рыбе.
– На то я и Молниар, что быстрее меня нет никого! – ответила рыбина.
Ну не вслух конечно, рыбы то ясно дело не умеют разговаривать, а передав свои слова в умы людей, своим басовитым голосом. Это они умели.
– Я говорила тебе недавно, что нужно будет отвести к утесу шести племен моих родных, и сделать это ох как быстро и ох как аккуратно. За это получишь ты четыре аметиста! Женщина показала один камешек Молниару и тот, не сумев сдержать своей радости, сделал несколько кругов вокруг себя, словно счастливый пес, наконец-то собирающийся на прогулку.
– Я Молниар, – в головах людей снова раздался низкий рыбий голос, – я лично повезу твоих родственников, сделаю это очень быстро и очень аккуратно, но возьму за это шесть аметистов! – рыбина снова сделала несколько кругов по воде.
– Ах ты ж скользкий… Ах ты ж чешуйчатый! – Дея помахала кулаком, – видишь же родит вот-вот красавица, и ты тут торговаться еще вздумал? Ох скажу я своему любимому, ох и разозлится он!
– Ладно, ладно, четыре аметиста, уговорила! Бросай их сюда, и отправляемся немедленно!
Дея ухмыльнулась, бросив камешки, и они упали Молниару прямо в переливающуюся всеми цветами сумку на боку.
– Садитесь в лодку из луана, – сказал он.
Дея молчаливо проводила Мерцану и Володара к серебристо-белой лодке, сверкающей в мягком утреннем свете. Её изгибы были необычайно плавны, словно она сама вытекала из потока воды, становясь её продолжением.
Это было не обычное судно: дерево луан, из которого его создали, будто хранило в себе внутренний свет, мягкий и таинственный, словно отражение луны на гладкой поверхности озера в ночной тиши. Дерево это росло далеко отсюда, на землях восточного народа сатиан, и считалось живым. Его нельзя было рубить, лишь собирать те ветви, что сами падали на землю, словно дерево дарило их тем, кого сочтёт достойным.
Каждая такая ветвь, соединённая особым образом, складывалась в конструкцию, удивительно цельную и гармоничную, будто это не труд человеческих рук, а воля самого дерева. Луан, даже после своей «смерти», сохранял жизнь: его гладкая поверхность теплилась, будто под ладонями чувствовалось слабое сердцебиение, а прожилки древесины напоминали сложную сеть, по которой текла застывшая магия.
Лиловые паруса, сейчас аккуратно сложенные, лежали, как огромные крылья. Их ткань выглядела настолько тонкой, что, казалось, она могла разорваться от прикосновения, но, по слухам, выдерживала любые ветра, становясь твёрже стали под натиском бурь. Когда Мерцана и Володар поднялись на пятиметровую лодку, набежал ветер, и вдруг зазвучал приятный, мягкий голос:
– Меня зовут Витэр. Простите, что подслушивал вас, но так уж вышло, что я как раз направляюсь к утёсу шести племён и могу помочь вам.
– Я Молниар, – с обидой произнесла рыбина, – мне не нужна ничья помощь!
– Да ладно тебе, Молниар, – ласково произнесла Мерцана, выйдя на искрящуюся серебром палубу, – позволь ему помочь нам, не противься, – она улыбнулась, ухватившись за деревянные ограждения борта.
– Ну ладно, ладно, отправляемся, – проворчал Молниар, скрывшись под лодкой и влезая в рыбью упряжку.
Дея передала тканную сумочку с едой и водой, обняла Володара и Мерцану и, попросив обязательно приехать в гости с малышом, поднялась на пирс и махнула рукой.
Путь по морю занял два дня. Мерцана обрадовалась, когда в лучах закатного солнца показался их родной континент, действительно, выглядящий словно корабль великанов, с кружащими тут и там чайками и белыми волнами, бьющимися об острые скалы внизу.
Деревянный пирс был прямо под высоченным утесом, похожим на нос гигантского корабля. На пирсе их кто-то встречал, но издалека не было видно кто именно. Володар выстрелил дымом в знак приветствия и стоящие на пирсе замахали руками и выстрелили синим и зеленым дымом. Витэр попрощался и помчался по своим ветреным делам, а Молниар аккуратно подплывал к пирсу. Два воина, стоящие на причале, пришвартовали лодку.
– Все ли вам понравилось? – устало произнес Молниар, высунув голову со своим носом – копьем из воды.
– Да, спасибо тебе большое, – сказала Мерцана и бросила рыбине камушек аквамарин.
– Молниар всегда к вашим услугам, – повеселевшим голосом произнес он, – доброго вам вечера, а я, пожалуй, отдохну и перекушу, говорят у вашего утеса очень гостеприимные водяные и уютные подводные гостиницы!
– Всего хорошего, Молниар – Мерцана махнула ему рукой и улыбнулась,– ты самый лучший подводный извозчик!
Молниар сделал несколько кругов вокруг себя и скрылся под водой.
Мерцана моргнула и вернулась из воспоминаний. Она сжала руку Деи и решила подойти к сыну. Её лицо оставалось спокойным, но дрожащие руки выдавали тревогу. Она подошла ближе и осторожно прикоснулась к его щеке.
– Ты справишься, – сказала она, её голос звучал уверенно, хотя взгляд искал подтверждения в его глазах. – Ты всегда справлялся. Да помогут тебе подземные богини.
Бабушка Сида протянула внуку сверток с ягодами и травами и трижды поцеловала.
– Ой, да что эти богини, – проворчала бабушка, – на себя рассчитывать надо, да в облаках не витать, коли по лесу идёшь.
Слева раздались щелчки пальцев. Это был Зверан. Его длинные белые волосы постоянно спадали на глаза, заставляя его то и дело встряхивать головой, отбрасывая пряди с лица, словно отгоняя назойливых мошек. Он подошёл, хлопнув Иная по спине, да так, что тот чуть не потерял равновесие.
– Не забывай, кто учил тебя драться. Если встретишь кого-то слишком сильного, скажи, что ты из силян, – искрил он с широкой ухмылкой. – Это их напугает больше, чем твои маленькие кулачки.
Меньшой, давний приятель Иная из племени знахарей, стоявший чуть позади остальных, казался на удивление молчаливым, что было ему не свойственно. Подойдя ближе, он протянул Инаю маленькую кожаную книжицу и усмехнулся:
– Держи. Если вдруг растеряешься, можешь сделать умный вид и притвориться, что читаешь.
Инай принял подарок, кивнув в знак благодарности. Он знал, что Меньшой вложил в эту книжицу больше, чем просто текст. Это был его способ быть рядом даже на расстоянии. Инай обнял родителей перед уходом. Отец, молчаливый как всегда, положил руку на плечо сына. В этой тяжёлой ладони была вся история их рода, вся надежда, которая теперь перекладывалась на плечи Иная. Володар, как никто другой, понимал важность пути, который предстоял его сыну.
Он провёл рукой над своими искрами, формируя слова, которые застыли в воздухе: «Иди с честью». Мерцана же обняла Иная крепче, чем когда-либо раньше. Её зелёные глаза, всегда спокойные, сейчас наполнились слезами, но она не произнесла ни слова. Инай знал, что она хочет сказать, но её гордость за сына перевешивала все страхи.
Когда момент прощания подошёл к концу, все отступили, оставив Иная перед началом лесной тропы. Он оглянулся ещё раз, встречая взгляды тех, кто пришёл его проводить. Они стояли, как стражи у границы, желая ему удачи, но понимая, что этот путь он должен пройти один.
Лес встретил его глухим молчанием, которое сразу поглотило все звуки из деревни. Деревья возвышались, как стражи древнего мира, а воздух наполнился запахом влажной земли и мха. Инай глубоко вздохнул, чувствуя, как его сердце замирает от предвкушения и страха. Позади него был дом, а впереди – неизвестность, которая могла изменить всё.