Денис Валерьевич Ружников
Инай и Утёс Шести Племён
Инай увидел, как поступок его предка, словно воспоминание, был вплетён в невидимую духовную ткань мира, где хранились все деяния – как страницы в бесконечной книге судеб. Он хотел шагнуть ближе, но всё исчезло.
Он снова оказался в пустом пространстве, но теперь на груди он почувствовал тяжесть. Это был не физический груз, а ощущение, будто что-то внутри него поменялось.
– Ты можешь изменить это, – раздался голос Великея, – Одно твоё решение, и этот поступок никогда не произойдёт.
Инай закрыл глаза. Он чувствовал, как мир вокруг него пульсирует, подталкивая его к выбору. Но он ничего не сделал. Он понял, что каждый человек, каждый его предок, живший сотни или даже тысячи лет назад проходил свои испытания, иногда побеждая, а иногда проигрывая.
Сколько зла было принесено в мир через предков Иная? Сколько боли и смертей они принесли? Наверное немало. Нет смысла копошиться в прошлом, нужно менять себя, становиться лучше и учить этому своих детей.
Великий улыбнулся, словно прочитав мысли юноши. Свет снова заполнил комнату, и на этот раз Инай оказался на поле. Земля под ногами была сухой, растрескавшейся, а небо затянуто серыми облаками.
Вдали показался город с высокими стенами, величественно вздымающимися над окружающей равниной. На поле стоял другой его предок, мужчина с суровым лицом. Перед ним был человек в богатых одеждах, с изысканными украшениями.
– Ты должен присоединиться к нам, – говорил богатый мужчина, его голос звучал с нажимом. – Мы поможем тебе защитить твою землю.
– Мы не нуждаемся в подачках, убирайся. – отрезал предок.
В каждом слове слышалась сила человека, который привык защищать своё и не склоняться ни перед кем. Мужчина молча покачал головой. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах мелькнула тень, словно отдалённое обещание беды. Он развернулся и ушёл, оставив за собой гнетущую тишину.
Инай ощутил, как мелкие волоски на его руках встали дыбом, а в груди появилось неприятное давление, будто невидимая рука медленно сжимала его сердце.
И тут он увидел: отряд воинов в сверкающих доспехах стремительно приближался к деревне. Мечи в их руках ловили редкие проблески света, вспыхивая, как заточенные молнии, готовые сорваться с небес. Каждый их взмах разрезал темноту, будто оставляя следы на самой ткани ночи, а отражения плясали на каменных стенах, превращая их в жуткую галерею призрачных теней. Их броня гремела при каждом движении. Она издавала холодный, звенящий звук, который эхом разливался по открытому полю, словно далёкий звон забытого колокола. Казалось, даже воздух вокруг замирал, наполняясь напряжением, как перед роковым ударом.
В этот миг сцена растаяла, исчезая в тумане, но оставила в Инае тяжёлое ощущение. Боль в голове пульсировала, словно отголосок чужой вины и трагедии, которую он был вынужден пережить вновь. Инай снова стоял перед песочными часами. Время снова потекло, но его ход казался зыбким, словно вода, проливающаяся сквозь пальцы. На мраморных плитах вокруг него появились трещины, как будто они отражали разломы его мыслей.
– Злость или гордость? Ты можешь изменить одно из событий.
Инай глубоко вдохнул. Он уже всё решил.
– Оставляю всё, – сказал он, его голос прозвучал хрипло, но твёрдо. – Нет смысла менять прошлое. Я могу управлять настоящим, словно рулём корабля, который доставит меня до райского острова, будущего, в котором я хочу жить.
Инай инстинктивно потянулся рукой ко рту, дивясь тому, что только что произнёс. Песочные часы вспыхнули ослепительным светом, и тонкая трещина пробежала по их стеклянной поверхности. Свет хлынул наружу, как река, прорвавшая плотину, обвивая Иная мягким, но неумолимым потоком, который бережно перенёс его обратно в зал башни.
Когда Инай открыл глаза, всё вокруг выглядело так же, как прежде: те же массивные стены, холодный каменный пол, тонкий шёпот магии, едва различимый в воздухе. Но он чувствовал – что-то изменилось.
Этот мир мог казаться неизменным, но его выбор уже оставил отпечаток, вплетаясь в ткань жизни невидимыми нитями. Сердце Иная билось ровно, спокойно, но где-то глубоко внутри осталась тяжёлая тень, отпечаток того, что он видел и пережил. Стоя в полной тишине, он ощущал, как время продолжает свой бесконечный бег, но сам он больше не был прежним.
Он стал частью этой великой цепи, и связавший его выбор навсегда останется в истории, как звено, что невозможно разорвать.
– Ты не разорвал цепь, – сказал Великей. – Ты понял, что время не враг. Оно учит, а ошибки – неизбежная, а порой и необходимая часть пути.
Слова прозвучали просто, но в них чувствовалась сила. Инай ощутил, как что-то внутри него устоялось. Душа обрела тяжесть, словно нашла твёрдую землю под ногами.
– Теперь ты готов к финальному испытанию, – сказал Великей.
На вершине башни ветер пронизывал до костей, лишая равновесия и сил. Отсюда мир казался крошечным, словно Инай стоял не на скале, а на самом краю небесной бездны, где всё, что ниже, превращалось в ничтожные осколки реальности. Всё, что он знал, что видел, казалось мелким и незначительным.
Перед ним лежала узкая тропа, вьющаяся между обрывами. Камни её выглядели хрупкими, едва держащимися на месте. Великей стоял позади, его фигура была темной на фоне холодного света луны. Взгляд старейшины был спокойным, но пристальным, как у человека, который видит не тело, а душу.
– Доверие, – сказал он, и его голос разнёсся, словно отзвук небесного грома. – Эта тропа – не испытание силы или ловкости. Она проверяет твою веру. Вера – это не дар, её не дают и не отбирают. Она есть у всех, но не все могут ею воспользоваться.
Если ты не веришь в свои шаги, если не понимаешь, куда идёшь и зачем, твой путь закончится. Ты упадёшь, как сухая ветка, освобождая место той, что станет продолжением жизни.
Инай шагнул ближе к краю пропасти, чувствуя, как ноги стали тяжёлыми, словно налились свинцом. Душа его кричала в отчаянии, умоляя сбежать, укрыться в тишине леса, где не было ни ветра, ни взгляда бездны. С каждым шагом обрыв становился всё реальнее, всё глубже. Инай почувствовал, как ветер хлестнул его по лицу, заставив отшатнуться.
Глядя вниз, он увидел, как острые камни внизу блестели в лучах луны, их холодное сияние обещало мгновенную гибель. Ветер хватался за одежду, унося с собой его рваное дыхание, а в груди всё дрожало, будто весь мир готовился рухнуть вместе с ним.
Он вспомнил, как однажды в детстве, забравшись на старое дерево, осмелился глянуть вниз. Всё вокруг, казалось, замерло, только слабый трепет листвы нарушал тишину.
И в этот момент дрожь охватила всё его тело – та дрожь, которая не имеет слов, не рождается в голове, а исходит из самой сути существа, из того места, где заложен страх потерять жизнь. Это были не мысли, не размышления. Это был крик плоти, древний и неукротимый, беззвучный, но оглушающий.
В его ногах появилась странная слабость, в руках – желание схватиться за что-то твёрдое, зацепиться, удержаться, стать частью дерева, лишь бы не почувствовать себя падающим.
И сердце билось не от волнения, а от чего-то древнего, животного, которое шептало внутри: «Я хочу жить!» Это было чувство, которое лишало воли, заставляло забыть о гордости, о разуме – оставалось только желание уцелеть, выжить.
Но в этот раз он услышал именно внутренний голос. Глубокий и ясный, он звучал, как голос его отца. «Не смотри вниз. Думай только о том, куда хочешь прийти».
Инай глубоко вдохнул, задержал дыхание, пытаясь собрать всю свою решимость, и сделал первый шаг. Камень под его ногой заскрипел, будто живой, как будто протестуя против вторжения, недовольно возмущаясь тяжестью. Но всё же устоял, не поддавшись.
Он сделал ещё один шаг. Тропа под ногами будто оживала, обретая твёрдость, как только он двигался вперёд. Каждый новый шаг был подвигом, борьбой не с ветром, а с самим собой.
Где-то вдалеке раскатился гром, и тучи, словно ожившие, разорвались взрывами молний. Их силуэты, тёмные и тяжёлые, медленно ползли по небосводу, напоминая громадных хищников, которые, прячась в полумраке, выслеживали добычу.
Ветер внезапно усилился, налетая резкими, режущими порывами. Он хлестал по лицу Иная, пробираясь сквозь одежду, холодом сковывая его тело. Под ногами дрогнула земля, и каждый шаг давался с трудом. Он чувствовал, как её твёрдость поддаётся, как будто весь мир пытался вытолкнуть его, заставить отступить.
Инай остановился. Его дыхание было частым и тяжёлым, словно воздух ускользал, не успевая наполнить лёгкие. Он смотрел прямо перед собой, не отводя взгляда от сгущающейся тьмы, которая будто манила и давила одновременно.
«Это Тёмный Вихрь,» – мысль пронзила его сознание, неожиданная и холодная, словно чужой голос пробрался в самые глубины его разума.
Вихрь услышал. Он знал этот звук, исходящий из самой глубины души, – то первобытное, что зовётся страхом. Тьма остановилась на миг, словно живое существо, настороженное новой добычей. Она изучала, принюхивалась, будто пытаясь разобрать суть своей жертвы. Но затем что-то изменилось.
Вихрь почувствовал, как страх, которого он ждал, начал исчезать. Инай выпрямился, его взгляд остался спокойным и решительным. Внутри не осталось ни тени дрожи, только тихая, уверенная сила. Этого Вихрь не мог стерпеть. Разочарование и гнев наполнили пространство. Вихрь стал ещё холоднее, ещё тяжелее. Он завыл – не как простой ветер, но как сама природа, гневная и непреклонная, восстающая против тех, кто осмелился противиться её силе.
Этот звук был полон злобы, раздражения, будто он не терпел отказа, как упрямый ребёнок, лишённый игрушки. Но в его силе чувствовалось и нечто большее – принцип, желание доказать свою власть. Инай чувствовал это всем своим существом.
Холод проникал в его пальцы, сковывал плечи, давил на грудь. Воздух стал ледяным, как дыхание смерти. Лёгкие жадно пытались вобрать воздух, но казалось, что он не достигает их, словно сама природа стала плотной и неподатливой, как застывшая глина. Сердце стучало часто, но ровно, отзываясь ритмом на каждую новую волну напора.
Вихрь усилил свою мощь, заиграл тьмой, завывая громче, пугая, поднимая пыль и камни с земли, чтобы закрыть перед Инаем путь вперёд.
Это была война не тела, но воли. Инай стоял, зная, что борьба только начинается. Тьма хотела поглотить его страх, но теперь желала большего – сломить его дух. Дыхание юноши стало тяжёлым, каждая мышца тела напряжённо отвечала на угрозу, которую он ещё не видел, но уже чувствовал.
С каждым шагом голос внутри него становился громче. Он не был его собственным, но и не был чужим. Он казался давно знакомым. Это был голос, который питался его страхами и сомнениями, голос, который знал самые слабые места его души.
«Ты слишком слаб. Ты не справишься. Ты бессмысленное создание. Зачем тебе идти туда, где тебя никто не ждёт? Ты никому не нужен. Сделай хоть что-то полезное – отдай мне свой страх!».
Инай остановился. Его сердце билось так сильно, что гул отдавался в висках. Ноги стали чужими, будто перестали быть частью его тела, а руки дрожали, словно он держал в них невидимую тяжесть. Почему-то стало так обидно, что казалось вот-вот и слёзы пойдут.
«Инай – герой, расплакался и прыгнул на скалы»
Но затем появился другой голос. Он был тихим, неуловимым, но в нём была сила, от которой страхи начали таять, как иней под утренним солнцем.
«Ты сильнее, чем ты думаешь, мой мальчик. Мир ждёт тебя, потому что ты можешь его изменить, не пытайся разорвать цепь, так делали многие до тебя, лучше делай новые звенья и очисти старые. Не разрушай. Объединяй.»
Это был голос Сиды, его бабушки. Он вспомнил, как однажды она произнесла эти слова, сидя у очага. Её тёплые руки обнимали его, а в глазах отражалась мягкость, в которой пряталась непоколебимая сила.
– Я сильнее, – прошептал Инай, – я займу свое место в этом мире!
Он открыл глаза и сделал ещё один шаг. Камень под ногами снова заскрипел, но на этот раз он почувствовал не только его хрупкость, но и скрытую глубину.
Вдруг он вспомнил сказки, что рассказывали ему взрослые. Мифы про то, что мир раньше был другим, что был единый континент, все племена жили в мире и добре, но позже Тёмный Вихрь начал менять сердца людей и в итоге земля раскололась на множество утесов.
Инай вспомнил древние рассказы о том, что утёсы – это не просто громады камня, а дремлющие создания, пришедшие из глубин земли. Когда-то они поднялись на поверхность, но застыли в холоде нашего мира. Старейшины говорили, что их неподвижность обманчива: внутри текла жизнь, скрытая от людских глаз, словно огонь под толщей камня.
Подземную царицу называли Лавиной. Мать Иная часто шептала её имя в молитвах, прося защиты и мудрости. Инай замер. Закрыл глаза, чувствуя под ногами тяжесть камня, его вековую мощь. Он глубоко вдохнул, пытаясь уловить что-то невидимое, и мысленно обратился к утёсу, словно к живому существу.
– Ты слышишь меня? – спросил он, сам не понимая зачем, но слова сами вырвались из его души.
На мгновение ничего не произошло. Мир застыл в пугающем ожидании, и ветер, словно предвкушая перемены, вдруг стих. Инай стоял, чувствуя, как напряжение нарастает внутри него, но вместо страха он ощутил тихую, тёплую уверенность.
Затем под его ногами камень словно ожил. Это не было движением в привычном смысле, но он почувствовал тепло, поднимающееся через подошвы его сапог, пробирающееся вверх, как будто сама земля решила ответить на его зов. Это было не физическое тепло. Оно не обжигало кожу, не согревало тело, но проникало глубже, касаясь чего-то древнего в его собственной сущности. Камень отзывался на его мысли.
– Я слышу тебя, – раздался голос.
Он был глубоким, словно рокот вулкана, исходящий из самых недр земли. Голос лишь отдалённо напоминал человеческий, пробуждая смутные ассоциации с женским, но в нём звучала глубина, неподвластная времени.
Это был звук, способный заполнять собой всё пространство, не нуждаясь в словах. Инай вздрогнул, его сердце забилось быстрее, но не от страха. В этом голосе была жизнь. Он поднял взгляд и увидел, как трещины в камне начинают светиться. Вначале слабый, едва заметный свет, словно рассвет пробивался изнутри утёса, а затем яркие потоки, похожие на раскалённую лаву, медленно начали растекаться по каменной поверхности.
Инай вдруг понял, что утёс – это не просто камень. Это тело. Огромное, неподвижное, внешняя оболочка чего-то живого, древнего. Он осознал: все древние предания не были вымыслом.
– Много эпох прошло с тех пор, как я говорила с человеком, возможно, вы уже забыли нас. Мы плыли в потоках жара, рождаясь в движении, пока зов не увлёк нас наверх, туда, где встретились величественный свет и смертельный холод. Мы поднимались, поколение за поколением, и каждый из нас оставлял своё тело, застывая в каменной оболочке, чтобы создавать тропы, становиться утёсами и познавать мир поверхностей.
Слова звучали в сознании Иная, и вместе с ними всплывали образы. Он видел пылающие сущности, похожие на жидкие реки огня или сверкающих змей, поднимающихся из глубин земли.
Их свет, ослепительный и яркий, пробивался через толщу камня, словно молнии, вспыхивающие в тучах. Но стоило им достичь поверхности и коснуться ледяного воздуха или воды, как они начинали застывать.
Их раскалённые тела медленно превращались в камень, становясь частью этого мира, чтобы связать пламя глубин с холодом поверхности.
– Внешне я застигнута неподвижностью, но внутри нас по-прежнему горит огонь. Мы слышим всё. Мы чувствуем всё. Мы – наблюдаем, но не бездействуем, если зов сильнее. Уже многие времена прошли с тех пор, когда вы могли говорить с нами, и вот это время снова настало!
Инай ощутил, как его дыхание стало частым и рваным, а мысли спутались, словно рой, кружившийся в хаотичном танце.
Он не был готов к тому, что земля, которую он считал неизменной и безмолвной, вдруг окажется живой, полной скрытой силы. Камень, веками казавшийся холодным и мёртвым, внезапно предстал перед ним как хранитель древних тайн, как пульсирующий организм, что знает о мире больше, чем мог бы понять человек.
Головокружение охватило его, и вместе с ним пришло ощущение, что сама реальность начала дрожать, подсказывая: здесь скрыто нечто куда более значительное, чем он мог предположить.
– Помоги мне, – прошептал Инай, не зная, услышит ли его Лавина через слова или через мысли. – Если ты можешь, помоги мне пройти, останови трещины и…
Тут Инай замолчал и задумался. Он только что установил связь с неведомым существом из недр земли и с чего началось их общение? С просьб. Хотя что он, шестнадцатилетний парень без магических способностей может дать подземной царице? Но всё же он добавил:
«Помоги мне, а я как-нибудь помогу тебе!»
Утёс не ответил сразу. Вместо этого свет внутри камня стал ярче. Инай ощутил, как земля под его ногами перестала быть холодной и твёрдой – теперь она казалась мягкой и отзывчивой, казалось лава, затаившаяся глубоко под поверхностью, едва ощутимо дрогнула, словно пробуждаясь от векового сна.
Она двигалась медленно и тяжело, с глубинным напряжением, как живое существо, долгое время заточённое в неподвижности. Казалось, оно вот-вот вырвется на волю, чтобы снова начать своё неудержимое движение, о котором забыло за тысячелетия покоя.
– Верни нам наш огонь, – наконец произнесла Лавина. – Теперь ты знаешь, что внутри нас течёт жизнь, но наш свет угасает. Темнота сковала нас цепями, но благодаря тебе мы освободимся. Не забывай нас! Не молчи! – прогремел голос утёса.
Камень под ногами Иная стал тверже, трещины исчезли, будто заполнившись изнутри. Свет погас, оставив утёс снова неподвижным. Он сделал следующий шаг, ощущая, что больше не одинок. Земля встала на его сторону, поддерживая его не только физически, но и внушая уверенность. Утёс, неподвижный и величественный, стал его союзником.
Но этот утёс был лишь песчинкой по сравнению с огненными сущностями, с Лавиной – магмой, живым сердцем планеты, кипящим глубоко в её недрах. Её масштаб был непостижим для человеческого разума, она простиралась в бесконечные глубины и широты.
Лавина двигалась медленно, как само время, скрытое от глаз, но её сила ощущалась здесь и сейчас – теплом, вибрацией, живым пульсом земли. Иная отвлёк едва различимый звук. Это был шёпот ветра, словно подслушивающего его разговор с Лавиной.
Ветер пронёсся мимо, обдав его ледяным прикосновением, а затем растворился, словно вселившись в кого-то. Инай обернулся и замер. На краю расщелины стоял маг Чистовзор. Его руки были подняты, а вокруг закручивались тёмные потоки, словно послушные змеи, готовые броситься вперёд.
– Молчание! Люди обязаны хранить молчание! – крикнул маг, его голос был преисполнен злостью. – Утёсы – это лишь камень, который рано или поздно треснет! А ты – всего лишь песчинка, которую ветер сдует, плоть, которая сгниёт и исчезнет! Я убью тебя!
Люди стоящие рядом с магом скрутили его, проведя какой-то ритуал, вернувший душу мага в тело. Инай продолжал стоять на краю расщелины, где его взгляд встречался с бурлящими тучами вдали. Эти тучи, наполненные ненавистью и зловещей энергией, несли в себе нечто большее, чем просто плохую погоду. Их движение казалось осмысленным, как у хищника, смотрящего на добычу.
Тяжёлый туман окутывал разум Иная, словно заполняя его чем-то чуждым, стирая ясность мыслей. Он смотрел на грозовые тучи, на вихрь, извивающийся в их сердце, и ощущал странное напряжение, которое будто струилось из самого воздуха. Это была не просто буря – это было что-то живое, древнее. Его взгляд невольно притягивало к вихрю, и с каждой секундой в груди росло чувство, будто оно видит его изнутри, читает его мысли. Страх, глухой и липкий, поднимался из глубин души, словно сам Вихрь вытягивал его наружу, заставляя трепетать перед своей неведомой силой.
Из этого странного движения вырвался голос, похожий на тысячи шёпотов, сливающихся в один. Он не был громким, но резал сознание, как холодное лезвие. Инай стоял, едва уловимо напрягаясь. Пространство вокруг будто замерло, но внутри его головы, словно далекий раскат грома, раздался голос, глубокий, вибрирующий.
– Знаю, кто ты, – слова звучали лениво, но в каждом было ощущение угрозы, как у змеи, передвигающейся по сухим листьям. – Ты несёшь с собой разрушение.
Инай сжал кулаки. Что-то в этом голосе заставляло его мышцы рефлекторно напрягаться, будто перед прыжком.
– Думаешь, ты изменишь их? – голос, прежде низкий и равномерный, теперь зашипел, наполнился ядовитой насмешкой. – Сделаешь лучше? Они мои! Ты просто пыль!
Инай едва заметно качнул головой, пытаясь избавиться от ощущения, будто слова проникают глубже, чем он готов был их допустить. Казалось, что голос окружал его, стягивал невидимую петлю.
– Этому порядку много лет, – продолжил голос, вдруг перейдя на едва слышный шёпот, от которого по коже прошёл холодок. – Ты можешь слышать меня. Это ещё опаснее. Мне придётся тебя убить.
– Я не хочу отбирать у тебя ничего, – сказал Инай, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно, хотя его охватывала внутренняя дрожь. – Но я хочу понять… тебя.
Ветер взвыл, срываясь с небес, и тьма наполнилась гулом, от которого дрожала земля. Вихрь взрывался молниями и говорил громом, его раскаты обрушивались на Великея и людей, как удары молота, гулкие и безжалостные.
Но в голове Иная всё звучало иначе. Голос, громкий и отчётливый, пробивался сквозь шум, звучал прямо в его сознании, каждое слово било, как раскалённый клинок.
– Понять? Ты? Понять меня? – голос вихря хлестал, как удар плети. – Ты?! Даже не знаешь, с кем имеешь дело!
Его слова резали воздух, каждое словно впивалось в плоть. Вихрь словно задыхался от гнева.
– Сильнее меня? Ты? Жалкое существо! Я вижу тебя насквозь! – смех вихря пронёсся, колючий, резкий, полный презрения. – Ты ничто! Просто пыль!
Голос зазвенел, как рвущаяся струна, его тон менялся, становясь то выше, то ниже, как будто вихрь терял контроль над собой.
– Вы сделали меня таким! Из века в век я питался вашим страхом, гневом, завистью.
Вихрь прошипел это, и каждое его слово капало с неба ядовитым дождём, как слюна, вылетающая из пасти безумного хищника.
– Ты хочешь оставить меня голодным? Тебе ли, ничтожеству, бросать вызов тому, кто владеет их душами? Смешно! – голос вихря замер, затаившись, а затем разразился яростным хохотом, от которого сотрясся воздух вокруг.
Инай сделал шаг вперёд, чувствуя, как его собственный страх ослабевает перед странным ощущением жалости, которое начинало рождаться внутри.
– Я не хочу, чтобы ты голодал, – сказал он, и его слова эхом прокатились по камню. – Но может ты начнёшь питаться чем-то другим? Ведь есть другая сторона.
На мгновение всё замерло. Но затем смех заполнил воздух, словно тысячи голосов одновременно разразились хохотом.
– Глупец! – выкрикнул Вихрь, его голос гремел, словно гром в разгар бури. – Ты не понимаешь своего места. Я был создан не ради игры или мести, но ради служения. Ксефакс сотворил меня, чтобы я собирал силу, рождающуюся из ваших эмоций, и возвращал её ему. Я – поток, я – связь между вами и высшим.
Его голос стал холодным, будто ледяной ветер проник в самую глубину.
– Мы изначально питались жаром земли, огнём её недр. Затем – жизненной силой зверей, их страхом, их борьбой. Но люди… Люди стали нашим величайшим источником. Ваши тревоги, гнев, ненависть и страх – всё это становится живицей, питающей нас.
Он на мгновение замолчал, словно давая словам проникнуть глубже.
– Ксефакс создал меня как зеркало, чтобы вы могли увидеть себя, но вы отвернулись. Теперь я забираю вашу силу, ваше дыхание, ваше существование и возвращаю её творцу. Вы наполняете меня тьмой, и я не откажусь от неё. Зачем? Вы сами дали мне эту власть, сами положили свою жизнь в мои потоки. Вы думаете, что я враг? Нет. Я лишь инструмент. Истина в том, что вы сами кормите тьму, отвернувшись от света. И пока вы будете бояться, завидовать, ненавидеть, моя задача будет исполнена.
Слова обрушились на Иная, как волны ледяного ветра, от которых невозможно уклониться. Каждый удар открывал что-то новое, что-то, о чём он и не смел думать. Он всегда видел в Вихре врага, яростного, ненасытного, но теперь, в этой буре ярости и боли, проглянуло нечто другое.
Это была не только ненависть, но и страдание. Не только гнев, но и горькая, выжженная пустота.
Вихрь не был просто врагом, коварным и жестоким. В его завывании слышалась древняя боль. Боль существа, сотворённого не по своей воле, не знавшего ничего, кроме страха и злобы, на которых он рос.
Он не был хозяином своей силы, он был её пленником, вечно голодным, вечно жаждущим. Инай ощутил это физически, как холод, проникший в его сердце. Вихрь был жертвой. Не чужой, не далёкой. Жертвой людей, их слабостей, их ненависти, их зависти.
Инай вдруг понял, что перед ним не просто враг, которого нужно победить, а нечто куда более сложное – то, что нужно было понять, чтобы попытаться спасти и его, и себя.
– Я понимаю, – тихо ответил Инай. Его голос звучал спокойно, но внутри него разгорался огонь. – Ты боишься. Ты боишься, что если люди изменятся, то ты исчезнешь…
– Я не боюсь! – закричал Вихрь, и с этим криком ветер ударил по скалам, подняв столбы пыли.
Удар был настолько мощным, что камни у края скалы задрожали, а затем с глухим треском начали осыпаться. Их падение сопровождалось грохотом, который эхом отразился от стен ущелья, словно сама земля отзывалась на гнев Вихря.
Осколки скал разлетелись в стороны, как испуганные птицы, а пыль поднималась густыми облаками.
Инай прикрыл глаза рукой, чувствуя, как мелкие камешки ударяют по его щеке. Он отступил на шаг, но земля под ним всё ещё была крепкой, словно утёс поддерживал его своим незримым присутствием.
Казалось, что сам Вихрь в своей злобе пытается разрушить не только его, но и всё вокруг. Сквозь вой ветра и гром обрушивающихся камней голос Вихря снова прорезал пространство:
– Ты думаешь, что сможешь устоять? Ты всего лишь человек! Да, ты способен меня слышать, – голос Вихря звучал с насмешкой, – но ты ничто по сравнению со мной! А тем более с Ксефаксом. Твой жалкий умишко просто не способен вместить его величие!
Инай поднял голову, его лицо было покрыто пылью, на лбу была царапина от отлетевшего куска скалы, но взгляд юноши оставался твёрдым. Он почувствовал, как внутри него рождается ответ – не от разума, а от самого сердца:
– Может быть, я всего лишь человек, – сказал он, его голос звучал удивительно ровно, перекрывая хаос вокруг. – Но я не хочу твоего уничтожения, ты не заставишь себя ненавидеть и бояться. Я не дам тебе сейчас пищи. Но я хочу помочь тебе.
– Нет! Ты врёшь! Врёшь и боишься, вы люди только на это и способны! Я уничтожу тебя, чтобы ты не смог забрать мою пищу!
Но Инай не отступил. Он поднял голову, его голос стал твёрдым, как утёс под ногами.
– Услышь меня! – крикнул он. – Я не хочу уничтожать тебя. Я хочу помочь!
На этот раз Вихрь замолчал, словно осмысливая эти слова. Но молчание не длилось долго. Тучи снова закружились, их движение становилось всё быстрее, приобретая угрожающий хаос.
– Ты лжёшь, – прошипел он. – Никто не хочет помочь тому, кого боится.
– Ты прав, – сказал Инай, его голос был ровным, но в глазах горел огонь решимости. – Я боюсь тебя. Но не потому, что ты силён. Я боюсь того, что ты стал таким сильным из-за нас.
Сквозь усиливающийся ветер Инай услышал шаги. Это был Великей. Его фигура появилась на тропе, его глаза блестели решимостью. Великей поднял руку, и сила его засияла серебряным светом. Он повернулся к Инаю.
– Мы можем дать ему то, чего он давно не чувствовал. Но для этого нужны потоки не одного человека.
– Что мы должны сделать? – спросил Инай, глядя на старейшину.
– Мы должны дать ему любовь, – крикнул Великей. – Она начнёт его изменять. Мы делаем это уже давно, посылаем любовь и свет в мир. Но до сих пор нам не удавалось достучаться до него. Ты – ключ. Сейчас, с тобой, всё изменится!
Великей повернулся к собравшемуся племени.
– Нам нужна ваша помощь, – крикнул он.
Люди начали собираться вокруг. Инай ощутил, как в воздухе растёт напряжение, но на этот раз это было не угрожающее напряжение, а что-то другое – тёплое, живое.
– Ощутите чувства любви и благодарности, – сказал Великей.
Люди закрыли глаза, и светлая сила начала разливаться вокруг. Тёплое сияние заполнило пространство, словно утренний свет. Инай чувствовал, как этот свет проходит сквозь него, связывая его с каждым человеком вокруг.
– Давай, – прошептал Великей, и Инай направил этот объединённый свет вперёд, в самую сердцевину Вихря.
Вихрь завыл грозовыми раскатами, его форма начала меняться. Тёмные тучи стали менее плотными, в них появилась странная прозрачность, порыв дождя окатил людей, словно небесные слёзы.
– Нет… – голос Вихря звучал глухо, почти умоляюще. – Не надо… Я…
Но свет пробивался всё глубже, проникая в самую его сердцевину. Тучи начали разваливаться, как густой туман под солнечными лучами.
– Ты можешь быть другим, – крикнул Инай, глядя в сердце тьмы. – Ты можешь стать светом!
На мгновение всё стихло. Тучи начали расходиться, ветер утих, а в воздухе повисла странная тишина.
– Ты… – напоследок прошептал Вихрь, его голос звучал слабее. – Я вернусь…
И он исчез, оставив за собой только лёгкий ветерок в предрассветном небе, который неожиданно коснулся лица Иная.
Инай стоял неподвижно, словно застывший камень среди скал, и смотрел на рассветное небо. Там, где алый свет медленно поднимался из-за горизонта, золотые полосы прорезали тёмную синеву ночи, и этот медленный, неизбежный переход от одного мира к другому был странно успокаивающим.
Воздух был холодным, свежим, наполненным неуловимыми ароматами пробуждающейся земли, ветра, что несёт с собой дыхание далёких мест. В этой тишине, среди плавных линий света и тени, где рассветное золото ложилось на туман, он чувствовал, как время движется по кругу, подобно дыханию мира. Оно наполняло его ощущением присутствия чего-то большего – чего-то, что всегда здесь, но редко позволяет себя увидеть.
Люди медленно расходились, но шёпот всё ещё вился вокруг. Лица видяничей, обычно безмятежные и закрытые, словно застывшая гладь пруда, теперь выглядели иначе.
В каждом взгляде было напряжение, будто тихая вода начала колебаться от невидимой силы. Их глаза, привыкшие смотреть внутрь, погружаться в глубины собственных размышлений, теперь медленно поднимались, осторожно и недоверчиво встречаясь с другими взглядами.
Казалось, они искали в чужих лицах то, чего не находили в себе – подтверждение своих мыслей, ответы на вопросы, которые вдруг стали громче, чем их привычное молчание.