Денис Валерьевич Ружников
Инай и Утёс Шести Племён
То, что произошло, превратилось во что-то большее, чем просто испытание для очередного подростка. Это было событие, способное потревожить их привычный уклад, разрушить тихую, монотонную гармонию жизни, в которой каждый шаг был предсказуем.
Люди переговаривались короткими фразами, сдержанно, но их голоса были наполнены силой, которую они не могли скрыть. Некоторые, уходя, останавливались на мгновение, будто их что-то держало, словно они боялись упустить важную часть произошедшего.
Великей остался рядом с Инаем, его взгляд был устремлён к рассвету. В утренней дымке он видел не просто новый день – он чувствовал, как мир начинает меняться. Это предчувствие, тихое, но непреклонное, заполнило его, словно лёгкий ветер, что приносит с собой запах грядущей грозы.
– Ты знаешь, что это значит, верно? – спросил Великей, и в его голосе было нечто большее, чем просто вопрос.
Инай молча кивнул, чувствуя, как его собственные мысли мешаются с откликами утёса, ещё живыми в его сознании.
– Ты не только прошёл испытание, – продолжил Великей. – Ты открыл дверь. И не только для себя, но и всех для нас. Дарен предупреждал меня, что ты родился без даров. Но твой дар в итоге стал самым важным для всех нас.
Толпа вокруг шепталась всё громче. Голоса мужчин и женщин, молодёжи и старейшин сливались в мелодию, которой видяничи давно не слышали. Это была мелодия интереса, чувств и эмоций.
– Он говорил с подземной царицей? – шептал кто-то, глядя на Иная с лёгким страхом.
– И с Вихрем! – ответил другой голос, полный удивления.
– Что это значит? Утёсы молчали веками, а теперь они заговорили?
– Разве кто-то способен говорить с Вихрем? Даже его пророки не слышат слов, лишь обрывки эмоций, словно шёпот через мглу.
Великей повернулся к людям, подняв руку, и тишина снова воцарилась.
– Сегодня пробудился не только наш гость, но и сама земля. Мы забыли, что она живая. Забыли, что её голос – это не тишина, а дрожь, зов, который никогда не умолкал. Сегодня Инай показал нам: мы можем снова услышать её. Снова слиться с её живым ритмом.
– Если утёсы пробудились, – произнёс кто-то из толпы, – может быть, и нам пора соединить свои голоса? Мы уже долгое время существуем порознь от остальных. Вихрь питался этим, разделяя нас. Но что, если объединение – это то, что остановит его?
Эти слова вызвали новую волну обсуждений. Люди стали обмениваться взглядами, и напряжение между ними растворилось, сменяясь осторожной надеждой.
Слухи о том, что утёсы и Вихрь говорили с человеком, разлетелись быстрее ветра. Агнеша услышала об этом утром, когда сидела в лесу, заваривая травы. Старый знахарь, проходящий мимо, бросил ей обрывок фразы:
– Представляешь? Этот парень… Инай, кажется, он говорил с Вихрем! И с Лавиной!
Её руки замерли, и горячий пар обжёг пальцы.
– Чего? Где он? – резко спросила она.
Знахарь пожал плечами.
– У каменных. Там все только о нём и говорят…
Не дожидаясь конца фразы, Агнеша вскочила, быстро собрала свои вещи и направилась к деревне. Когда она пришла к видяничам, её сердце стучало так громко, что казалось, даже каменные стены могли уловить его ритм.
Воздух был густым от шёпотов жителей, которые обсуждали события прошедшей ночи, но для Агнеши всё это было лишь фоном. Её взгляд сразу упал на Иная, который застыл у одного из каменных домов.
Он казался частью утёса, словно был высечен из того же камня, но его взгляд, устремлённый вдаль, выдавал напряжение и сосредоточенность, будто за этой неподвижностью скрывалась буря мыслей.
Свет утреннего солнца, отражаясь от стекол, отбрасывал мягкие отблески на его лицо, подчёркивая его утомление и внутренний покой, который редко можно встретить у тех, кто пережил подобное.
Агнеша сделала шаг вперёд, чувствуя, как её дыхание становится прерывистым. Слова вырвались прежде, чем она успела осознать их.
– Ты говорил с Вихрем? – её голос прозвучал неожиданно громко, перекрывая тихий шум деревни.
Инай обернулся, и на его лице появилась тёплая, но немного грустная улыбка.
– И с Лавиной, – сказал он.
Его голос был тихим и уставшим. Эти слова, казалось, повисли в воздухе, медленно проникая в её сознание. Её глаза расширились, отражая одновременно сомнение и надежду.
– Это правда? – спросила она, чувствуя, как её собственный голос дрожит.
Инай молча кивнул.
– Расскажи мне всё, – произнесла она, делая ещё один шаг вперёд.
В её глазах блеснуло нечто, что заставило Иная задержать дыхание. Это был взгляд человека, который искал ответы, но уже смирился с тем, что никогда их не найдёт.
Дом был небольшим, с толстыми каменными стенами, которые надёжно защищали от внешнего холода, и низкими сводчатыми потолками, создававшими ощущение уюта.
В углу трещал очаг, его мягкий свет отбрасывал тени на стены, играя с неравными линиями каменной кладки. В воздухе витал слабый запах горящих трав и свежего хлеба.
Агнеша села на простой деревянный стул, её руки касались шероховатой поверхности стола, и она ловила себя на том, что не может отвести взгляда от огня. Инай поставил перед ней кружку с горячим отваром, пар от которого смешивался с мягким светом, заполняя комнату теплом.
Он сел напротив, положив руки на стол. Его пальцы казались слегка напряжёнными, но лицо сохраняло спокойствие.
– Ты когда собираешься уходить? Сегодня? Завтра? – нарушила молчание Агнеша.
– Завтра. – Инай кивнул, глядя в огонь, – следующее испытание у знахарей, а я что-то уже так устал… Я будто повзрослел лет на десять. Представляешь, я всю жизнь был отшельником даже в родном племени. Все пацаны обладали каким-то даром, тренировали свои способности, а я был как этот… Жалко родителей, сколько всего им пришлось выслушать. И тут оказывается что именно я! Именно я, представляешь? Мне нужно это всё осознать, принять…
Девушка молчала, обдумывая его слова. Её руки сжали кружку сильнее, как будто она пыталась найти в тепле отвара ответ на свои собственные вопросы.
– Конечно, понимаю. Тебе нужно побыть одному и подумать обо всём. Но ты не должен дальше идти один, – тихо сказала она.
Их взгляды встретились, и он застыл, уловив в её глазах нечто, что сперва показалось ему простой заботой, обычной и понятной. Но нет, это было большее. Там был страх – глубокий, тихий, молчаливый, но тяжёлый, как груз, который она несла. Страх за все племена, за него, за то, что с ним может случиться. И ещё что-то, что она, кажется, пыталась скрыть, но что было ясно, как удар колокола в ночи. Словно её душа говорила с ним, и он чувствовал этот зов, хотя понять его до конца ещё не мог.
– Я привык быть один, – начал он, но остановился, почувствовав, что эти слова звучат неубедительно даже для него самого.
Она подняла голову, её голубые глаза блестели в свете огня.
– Это не просто путешествие, это путь, где тебе нужна будет помощь. Если есть хоть малейший шанс изменить Вихрь, сделать мир лучше… я не могу остаться в стороне. Я должна быть частью этого.
Её слова, словно невидимая волна, окутали комнату, оставляя после себя тихое напряжение. Инай улыбнулся, чувствуя, как само её присутствие приносит уют, словно тёплый свет пробивается сквозь холодный туман.
– Ладно, ты тут посиди, подумай, завтра, когда солнце поднимется на две стрелы, я зайду.
– Останься здесь на ночь, – сказал он шёпотом.
Она подняла брови, удивлённая, но не отступила.
– Здесь есть свободная кровать, – добавил он, немного улыбнувшись. – А что если ночью придёт Вихрь, а тебя не будет? Как ты потом будешь с этим жить, зная что…
– Ой всё, я остаюсь, хватит.
Позже они лежали каждый на своей кровати, их голоса то стихали, то снова наполняли комнату, словно отголоски далёкого эха, растворяясь в мягкой темноте. Когда ночь опустилась на деревню, нежный свет луны проник через маленькое окошко, бросая серебристые блики на стены.
Агнеша лежала на узкой кровати у противоположной стены, её дыхание стало ровным, но она не спала. Её мысли кружились вокруг того, что рассказал ей Инай. Она пыталась понять, как обычный человек смог заговорить с силами, которые казались недосягаемыми для простых смертных.
Инай же смотрел на очаг и улыбался, его взгляд был устремлён в мерцающее пламя, а мысли блуждали далеко. Внутри него смешивались странные чувства: тревога, ответственность и тихая радость от того, что он был не один в эту ночь.
Огонь трещал, бросая мягкие тени на его лицо. В этот момент он понял, что их пути с Агнешой пересеклись не случайно. Она была частью чего-то большего, как и он сам. Ведь та задача, что перед ним стояла, была слишком сложна для одного человека.
Ранним утром в дверь постучали. Звук был мягким, но в тишине дома он прозвучал, как стук древесного дятла.
Инай открыл дверь, и перед ним предстал высокий мужчина. Его фигура была обёрнута в мантию, сделанную из плотно сплетённой коры деревьев, покрытой узорами трещин и прожилок, напоминавших древние карты. С плеч свисали тяжёлые, влажные полосы мха, а листья, будто живые, тихо шевелились при малейшем движении воздуха. Его лицо было вытянутым, покрытым мелкими морщинами, как у старого дуба, а кожа имела сероватый оттенок, словно впитала в себя цвет лесной тени. Глаза, глубокие и зелёные, будто два изумруда, смотрели не на Иная, а сквозь него.
Казалось, что мужчина видит сразу все времена – прошлое, настоящее и будущее, – и в его взгляде отражалась мудрость, смешанная с чем-то тревожным, как у реки, что скрывает свои глубины.
– Я Лесовед, – представился человек, входя в дом. – Я пришёл, чтобы показать вам нечто важное.
Он вынул из-под мантии светящийся гладкий камень, переливающийся всеми цветами радуги. Свет внутри него двигался медленно, спиралями, будто таил в себе дыхание чего-то живого.
– Видение, – сказал он, его голос был глубоким и ровным, но в нём чувствовалась тихая тяжесть, словно он знал цену каждого слова. – Оно откроет перед вами один из возможных путей будущего, чтобы ваши шаги в настоящем стали осознанными и верными.
Лесовед поднял камень выше, и свет, разлившись по комнате, обволок её мягким сиянием, словно густым туманом. И в этот момент стены растворились, исчезли, уступая место другой реальности.
Инай и Агнеша увидели поселения – огромные громады камня и стекла, вздымающиеся к самому небу, безжизненные и холодные. Свет струился из них, резкий, неестественный, словно лунный, пойманный и выжатый в линию. Там не было природы. Леса, поля, деревья – всё исчезло. На их месте остались только прямые дороги, заполненные странными существами, что двигались непрерывно, как река, состоящая из кусков металла и света.
Люди шли вдоль этих дорог, но они казались отстранёнными. Их лица были пустыми, как будто они давно забыли, что значит смотреть друг на друга. В их руках были маленькие светящиеся предметы, на которые они смотрели, словно заговорённые, будто они были важнее всего вокруг.
– Это один из путей, – проговорил Лесовед, его голос стал задумчивым и чуть приглушённым, будто он говорил больше самому себе. – Здесь магия почти исчезла. Люди отвернулись от природы. Они утратили её голос, забыли друг друга. Их связали вещи, но они потеряли связь с собой. Если это случится, то не будет ни шелеста деревьев, ни дыхания земли, ни тепла человеческого сердца. Останется только пустота, спрятанная за шумом и светом.
Свет камня медленно угас, и картина растворилась, оставляя после себя странное чувство: смесь тревоги и какой-то далёкой, едва уловимой надежды. Агнеша вздохнула, её руки непроизвольно потянулись к Инаю.
– Это будущее неизбежно? – спросил он.
– Нет, каждый из нас влияет на будущее. Каждый ваш выбор, каждая мысль и каждое действие – это голос за тот или иной путь.
Свет камня погас, оставив их в тишине. Лесовед дошёл до дверей, обернулся и мягко улыбнулся. – Помните: даже самое маленькое добро создаёт огромные перемены. Выбор за вами – каким станет ваш мир.
Глава 3. Путь к Знахарям
Утро началось с прохладного тумана, который окутывал землю, укрывая её от чужих взглядов. Деревья вокруг, высокие и прямые, будто колонны древнего храма, были погружены в тишину, нарушаемую лишь редким треском веток под ногами.
Лес пробуждался медленно. Где-то вдали крикнула птица, а чуть ближе еле слышно прошуршало что-то мелкое, но неведомое.
Агнеша двигалась впереди. Её лёгкий шаг почти не оставлял следов на влажной земле. Она передвигалась, как часть этого мира, гармонично и безмолвно, в то время как Инай, стараясь не отставать, всё же чувствовал себя чужаком в этой стихии.
Лес, казалось, дышал вокруг них. Лёгкий ветерок, шепчущий в кронах, был не просто движением воздуха, но разговором, который Инаю, увы, было пока не понять.
– Люблю этот лес, – нарушила тишину Агнеша, обернувшись к юноше. – Здесь всё живое связано. Если ты прислушаешься, то услышишь, как корни деревьев передают друг другу истории, они и о тебе уже говорят. Я не могу говорить с Вихрем или подземной царицей, но мне это и не надо. Я могу общаться с лесом.
Инай замер, прислушиваясь. Сначала он не услышал ничего, кроме мягкого звука ветра. Но затем, едва уловимое, пришло чувство: ритмичное биение, медленное и глубокое, будто сама земля пульсировала жизнью. Это было похоже на голос – не словами, но ощущениями.
– Ты чувствуешь это? – спросила она, и её голубые глаза загорелись, как у ребёнка, открывшего тайну.
Он кивнул, не находя слов. Ему казалось, что это биение проходит сквозь его ступни, поднимаясь по телу, оставляя тепло в груди.
Они продолжили идти, и лес начал менять своё лицо. Ветви деревьев стали гуще, а корни – толще, выпирая из земли, словно паучьи лапы. Здесь каждый шаг требовал усилий, и Инай чувствовал, как мокрая трава цепляется за его сапоги.
Он ощущал, как что-то внутри него меняется. Лес больше не казался чужим и неприветливым, и Инай, словно следуя невидимому зову, начинал ощущать его ритм, вплетаясь в дыхание леса, становясь частью его древней песни.
На одном из привалов Агнеша присела на огромный корень дуба, покрытый мхом. Она пригладила его рукой, словно успокаивая старого друга.
– Этот дуб видел больше, чем все мы, он уже был здесь, когда первые знахари пришли к этим землям и он переживёт времена последних.
Инай осторожно опустился рядом, и сразу почувствовал, как корень под ним, шершавый и тёплый, будто оживший, едва уловимо пульсировал. Казалось, что от него исходила не просто сила, но древняя, основательная мощь самой земли. Эта живица, глубокая и медленная, отзывалась в его собственном теле, как эхо.
Он прикоснулся к шершавой поверхности корня, почувствовал её грубую текстуру, пропитанную влагой и теплом, смешанным с запахом сырой земли и древесного сока.
В воздухе стоял тонкий аромат мха, влажный и чуть терпкий, смешивающийся с прохладой утреннего ветра. Под рукой корень казался одновременно неподвижным и живым, как существо, спящее, но готовое пробудиться в любой миг. Что-то изменилось. Ощущение было таким, будто сам лес принимал его, давая почувствовать связь, о которой он никогда раньше не задумывался.
– Расскажи мне о них, – попросил он.
Агнеша улыбнулась, но её улыбка была грустной.
– Знахари всегда верили, что всё в мире связано, – начала она тихо. – Всё – от шёпота ветра до звона капли – сплетено в единый узор, и каждый из нас – часть этой великой связи. Когда-то мы умели слышать это и понимать. Мы могли обратиться к земле, попросить её исцелить нас, почувствовать её силу, как биение сердца под ногами. У воды мы искали силы, у огня – света и прозрения. Но… с каждым поколением эта связь слабеет. Люди начали меняться. Там, где раньше каждый видел свой дар, как искру, зажжённую самой землёй, теперь появилось сомнение. Люди начали заглядываться на чужие дары, забывая о собственных. Зависть росла, как сорняк. Вместо того чтобы питать свой дар, они жадно смотрели на чужие вершины, стремились достичь того, что не принадлежало их природе.
Девушка поджала губы и закрыла глаза.
– Но дар… это не просто умение, – продолжила она, – Это связь с землёй, с родом, с миром вокруг. Чужой дар, как чужая песня, никогда не расцветёт в твоём сердце. Развивая свой дар, ты вплетаешь в мир нить гармонии, укрепляешь его, делаешь сильнее. Но развивая чужой дар, ты кормишь лишь свою гордость, отрываясь от своего пути и оставляя за собой пустоту. Мир, лишённый искренних даров, слабеет, теряя свой голос, а гордость, взращённая на чужих стремлениях, становится пищей для мрака. Люди пытаются стать теми, кем они не могут быть, ломают свои души, и вместо радости получают разочарование. Даже достигнув того, что казалось желанным, они чувствуют пустоту, осознавая, что гнались не за своим. Мир замыкается в круг, Инай. Зависть порождает злобу, злоба – гордыню. Каждый шаг прочь от своего пути запутывает людей ещё больше. Их сердца наполняются тяжестью, они теряют связь с землёй, с её шёпотом, с её силой. Вихрь, питающийся этой тяжестью, начал расти. Он втягивал в себя всё: обиду, гнев, тоску тех, кто отвернулся от своего дара и стал пленником чужих. Вихрь стал не просто силой. Он стал тенью мира, отражением его страданий, созданных руками самих людей. И чем больше зависти и гордыни наполняло их сердца, тем сильнее становился он, и тем глубже погружался мир во мрак, теряя свет, который когда-то исходил от каждого человека.
Её взгляд медленно поднялся к далёким вершинам деревьев, залитым мягким утренним светом. Листья, ещё влажные от росы, поблёскивали в лучах солнца, словно фиолетовые звёзды. Её лицо, освещённое этим светом, казалось спокойным, но в глазах читалась горечь.
Она провела рукой по розовой траве рядом с собой, касаясь её кончиков, словно пыталась уловить в них ускользающее дыхание жизни. Тёплый ветер слегка тронул её волосы, как будто пытался утешить, шепча тихими, неуловимыми голосами, что всё обязательно изменится к лучшему. Но это не могло развеять то чувство утраты, которое звучало в её словах, подобно далёкому эхом исчезнувшей славной песни.
Путь снова потянулся вперёд, а между Инаем и Агнешой нить понимания укрепилась, словно связанная общей тягой к свету в мире, полном тьмы. Лес становился всё более диким. Они наткнулись на старую тропу, вымощенную камнями, покрытыми мхом.
– Этой дороге больше тысячи лет, – сказала Агнеша, склонившись, чтобы убрать листья с одного из камней. – Её строили наши предки, чтобы связывать племена.
Инай присел рядом, проводя пальцами по вырезанным символам.
– Это нарезы? – спросил он.
– Да, – ответила она. – Они рассказывают историю. Этот знак означает «путь», а этот – «единство».
Её пальцы двигались по камню с такой осторожностью, будто она боялась ранить его.
– Единство, – повторил Инай, задумчиво. – В последнее время я постоянно об этом думаю.
Они встретились взглядами.
– Может, поэтому ты здесь, – сказала она. – Мы. Здесь.
Ночь застала их у подножия невысокой скалы, где узкая тропа, поросшая редким мхом и низкими кустарниками, круто уходила вверх, к плато – границе территории знахарей.
Темнота, спустившаяся на лес, была густой и тяжёлой, как бархатный покров, укрывший землю и деревья. Всё вокруг казалось погружённым в глубокий сон, где лишь едва слышный шёпот ветра нарушал безмолвие ночи.
Они разожгли небольшой костёр, и его мягкий свет разогнал тени, заставив окружающие камни и деревья казаться старыми друзьями, тихо собравшимися у огня. Агнеша сидела, скрестив ноги, обняв колени и глядя в пламя.
Огонь плясал в её глазах, словно искры жизни, тонко переплетённые с глубокой задумчивостью. Тёплый свет ложился на её лицо, делая его мягким и спокойным. Ночной ветер трепал её волосы, случайные пряди касались щёк, но она не обращала на это внимания.
Пламя потрескивало, рассыпая по земле живые тени, а воздух наполнял тонкий аромат горящей хвои. Лес вокруг был тих, но не мёртв – вдалеке можно было различить редкие звуки: шелест ветра в верхушках деревьев, скрип старых веток и почти невидимый, но ощутимый шёпот ночных существ.
– Ты когда-нибудь думал о том, какую пользу ты можешь принести миру? – спросила она, нарушая молчание.
Инай кивнул, глядя в огонь.
– Раньше я думал, что бесполезен, как дырявый горшок, – усмехнулся он, бросая в огонь ветку. – Но сейчас понял, – он ухмыльнулся, кидая в костёр ещё одну ветку, – что, наверное, от меня всё-таки может быть толк. Не большой, конечно, но всё же.
Она улыбнулась.
Утром, когда деревья расступились, Инай ощутил, как неведомая тяжесть легла на его грудь. Это была не боль, но странное давление, подобное тому, что испытываешь, входя в место, где природа говорит громче, чем человек. Здесь, казалось, сама земля была хранительницей тайн, что старше его понимания, и её безмолвие словно укоряло за попытки проникнуть в её глубины.
Это молчание природы не было пустым или равнодушным – в нём чувствовалась древняя мудрость, требующая уважения. Воздух стал густым, влажным, наполненным ароматами трав и земли. Это был не обычный лесной запах – он был сложнее, словно в нём перемешались все оттенки жизни: терпкий аромат сосновой смолы, сладковатый запах цветущих трав, лёгкий горьковатый привкус грибного перегноя. Казалось, что каждый вдох наполняет тебя не просто кислородом, а самой сущностью природы.
Инай почувствовал, как его лёгкие наполняются до предела, воздухом, что был плотнее и насыщеннее, чем в любом другом месте. Земля под ногами стала твёрже, утоптанная тысячами шагов. Каждый шаг сопровождался лёгким шорохом, но даже этот звук был приглушён, впитывался в мягкий мох и сухие листья.
– Чувствуешь? – Агнеша посмотрела на него, её голос прозвучал почти шёпотом.
Инай кивнул. Он чувствовал, как его кожа улавливает невидимые потоки – едва ощутимые, но они были повсюду. Это место не просто существовало, оно дышало, смотрело, слушало.
Перед ними открылась деревня знахарей, непохожая на привычные поселения. Здесь природа и жилища сливались в одно целое. Дома выглядели так, будто не построены, а рождены лесом: стены из гибких веток, сплетённых в прочные узоры и покрытых мхом, были частью корней и ветвей. Крыши, укрытые густой травой, дышали под лёгким ветерком, словно сами были живыми, а вьюнки обвивали стены, плавно перетекая в деревья вокруг, стирая границы между человеком и природой.
Между домами тянулись тропинки, выложенные крупными плоскими камнями, на которых была выбита древняя вязь. Каждый камень, казалось, шептал: «Ты здесь всего лишь гость. Мы видели тысячи таких, как ты – и слабых и сильных. Все они теперь покоятся в земле, а мы всё ещё здесь, храним тишину и помним их шаги.»
Шёпот людей доносился из глубины деревни, но он был мягким, как шелест трав. Голоса не перебивали лес, а дополняли его мелодию. Дети, пробегая мимо, на мгновение замирали, их большие, любопытные глаза пристально изучали Иная. Босые ноги касались земли так легко, что казалось, они не бежали, а парили над тропой.
Аромат очага и свежих трав смешивался с чистотой утреннего леса, добавляя тепла в прохладный воздух.
На пороге деревни их встретил Цветимир. Его невысокая, но крепкая фигура стояла неподвижно, словно страж, а солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густые кроны, обнимали его мягким светом. Простая льняная рубаха была украшена вышивкой трав и цветов, которые, казалось, оживали при каждом дуновении ветра. Его взгляд, глубокий и тихий, напоминал воды старого лесного озера – спокойные, но полные тайн.
– Добро пожаловать, Инай, с возвращением, Агнеша, – сказал он.
Цветимир протянул руку, и Инай машинально пожал её. Рука была тёплой, шершавой, как кора дерева, но в этом прикосновении было что-то надёжное.
– Здесь природа говорит громче, чем люди, – продолжил он, его слова будто разливались в воздухе. – Слушай её и уважай.
Инай почтительно наклонил голову, чувствуя на своём плече руку Цветимира. Тепло, исходящее от его ладони, разливалось по телу, наполняя его странным, забытым чувством покоя.
Это было больше, чем просто приветствие. В этом прикосновении была непоколебимая уверенность, как будто сам мир подтверждал его место здесь, напоминая: он пришёл, чтобы учиться, чтобы найти ответы, которые ждали его с самого начала.
Из теней домов стали появляться женщины. Их шаги были настолько лёгкими и плавными, что казалось, они не ступают, а плывут по земле, как тени облаков. Грубое полотно одежды покрывали узоры цветов и листьев, словно они росли прямо на ткани.
Листья, аккуратно прикреплённые к плечам, мягко колыхались, будто отвечая на невидимый зов леса. В их образах чувствовалась гармония с землёй, глубокая, не показная, а естественная, как дыхание леса.
В волосах у некоторых были вплетены живые цветы, свежие, как будто только что сорванные. Их руки, шероховатые от труда, были сильными, но в их движениях не было тяжести. Каждое движение было простым и точным, словно танец. Когда они остановились, их молчание не показалось угрожающим. Это было молчание того, кто знает больше, чем говорит.
Их взгляды, спокойные и сосредоточенные, проникали в Иная, словно тёплые ручьи, размывающие слой за слоем его внутреннюю твердь.
Цветимир повёл Иная и Агнешу вглубь деревни. Инай не мог отделаться от ощущения, что за ними наблюдают не только люди, но и деревья, кусты, сама земля.
– Я пройдусь с вами немного? – спросила девушка.
– Конечно, – Цветимир указал вперёд рукой.
Их путь пролегал между домами, окружёнными садами, где травы и кустарники словно пели под утренним солнцем, напитанные его теплом. Каждое растение будто тянулось к свету, источая ароматы, насыщенные свежестью и силой земли.
Каждый куст, каждая клумба излучали свой аромат: сладкий и густой, как мёд, горьковатый, словно свежая полынь, или бодрящий, как росная мята. Воздух был наполнен запахами, которые переплетались, словно шёпот растений, рассказывающий свои истории.
Агнеша остановилась у небольшого куста с мягкими лиловыми листьями, шершавыми на ощупь. Она осторожно провела пальцами по ветвям, словно общалась с растением, а затем поднесла руку к лицу, вдохнув его запах. Аромат был лёгким, свежим, с едва уловимой сладостью.
– Обожаю цветеннюю мятку, – прошептала она.
На её губах появилась едва заметная улыбка, словно она сама почувствовала, как это растение делится своей тишиной и миром. Ветер легко шевелил листья куста, подхватывая его аромат, передавая его дальше по тропинке.
Когда они дошли до центра деревни, их встретила круглая площадь, выложенная плитами из белого и чёрного камня. В её центре стояло дерево таких размеров, каких Инай ещё не видел. Его ветви уходили в небо, а корни, толстые и извилистые, простирались далеко за границы площади.
– Это наш хранитель, – сказал Цветимир, жестом указывая на дерево. – Он знает все тайны. И, возможно, знает ответы на твои вопросы. Мы уже знаем, что произошло с тобой у наших соседей и мы поможем тебе раскрыть свои дары, чтобы ты в полной мере послужил нашему утёсу и миру.
Инай почувствовал, как земля под его ногами словно шевельнулась. Ему показалось, что корни дерева тянутся к нему, не физически, а духовно. Он сделал глубокий вдох, чувствуя, как прохладный воздух наполняет его лёгкие. Ему показалось, что он слышит что-то: ритм, едва уловимый, но отчётливый. Это был зов земли, который тянул его.
После того как он отдохнул ему озвучили первое задание – обратиться к черам, вредным речным обитательницам, и получить их благословение. Парень сухо попрощался с Агнешей, как-то по-дурацки махнув ей рукой и пошёл за старцем к тропинке, что вела в лес.
«Ну ты и дурень» – подумал он про себя.
Река с крутыми берегами встретила Иная тишиной, плотной и осязаемой, как невидимая завеса, что отделяет одно пространство от другого. Вода, неподвижная и прозрачная, словно стекло, отражала небо и высокие фиолетовые кроны деревьев. Ветви склонялись к её поверхности, словно любопытные скитальцы, стараясь разглядеть тайны, скрытые под гладью воды.
Инай остановился у кромки берега, чувствуя, как прохладный воздух пробирается сквозь ткань его одежды, обнимая кожу. Здесь царил аромат, который он не мог спутать ни с чем другим: свежий, горьковато-сладкий запах речной тины, смешанный с мягким ароматом влажных трав. Этот запах наполнял его, возвращая в детство, когда он часами бродил вдоль рек родного племени и разговаривал с речницами.
Руки Иная непроизвольно коснулись земли. Она была влажной, холодной, но не враждебной. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Здесь нельзя было лгать. Это место требовало правды, простых слов и искренности. И он заговорил.
– Я пришёл к вам, – его голос был низким, слегка дрожащим. – Мне нужно ваше благословение, чтобы продолжить путь.
Произнеся это, парень ухмыльнулся, но затем вспомнил встречу с Вихрем и вмиг стал серьёзен. Тишина. Даже ветер, казалось, замер, услышав его слова. Только лёгкие круги на воде, созданные невидимыми потоками, слегка качнули кромку берега. Инай ждал, чувствуя, как его сердце гулко стучит, словно боясь нарушить этот хрупкий баланс.
И вдруг река ожила. Вода едва заметно дрогнула, словно нечто древнее, пробудившееся в её глубинах, медленно поднялось со своего ложа. Инай почувствовал, как по коже побежали мурашки. Поверхность воды зашевелилась, сначала едва заметно, а потом с возрастающей силой. Из глубины, будто растворяясь в мягком утреннем свете, поднялись фигуры. Их появление было неспешным, но внушающим благоговение.
Лица их были человеческими, но в их взглядах читалась древняя, пугающая мудрость. Белая кожа, гладкая и влажная, блестела, будто покрытая слоем прозрачной воды. Голову каждой украшала странная чёрная рыба – не шлем, не корона, а будто часть их самих. Их длинные тощие пальцы, напоминающие кости, соединённые прожилками, были напряжены, как когти охотника, готового к броску.
– Чего тебе, смертный? – их разные голоса слились в одно многоголосое эхо, звучащее невпопад, заполняя всё вокруг. Казалось, что сама река говорила через них.
Инай встал прямо, чувствуя, как под их взглядами его тело становится тяжёлым.
– Я ищу вашего благословения, – сказал он, не дрогнув.
Черы рассмеялись. Лёгкие круги пробежались по поверхности воды, отражая мерцающий свет. Вода зашевелилась, будто тоже смеялась, разделяя их веселье. Этот звук был неправильным, слишком острым для человеческого уха, в нём не было радости. Он скорее напоминал хруст стекла или шепот и гул тысяч голосов, сливающихся в единое странное и даже страшное сочетание.
Инай почувствовал, как этот смех обвивает его, проникая под кожу. Он не был громким, но ощущался физически, как лёгкая дрожь, пробегающая по земле. Это был смех существ, чья древность вытеснила искреннюю радость, а сила сделала истинное веселье ненужным.
– Благословения не даются просто так, – сказала одна из них, подплыв ближе. Вода перетекала по её одежде вверх и вниз, словно живая. – Что ты можешь предложить нам, смертный?