Джавид Алакбарли
Чудак
Со временем они привыкли к своему новому дому. Именно сюда он привёл свою жену. Здесь сделал первые шаги его сын. Отсюда он каждое утро отправлялся на работу в университет. Вроде всё было неплохо, но день ото дня жизнь становилась всё более трудной. Постепенно терялись какие-то ориентиры, представления о том, что и как должно быть. В городе позакрывали все мечети. А потом взорвали Александровский собор, Польский костёл и мечеть Биби-Эйбат. Видимо, выбор был сделан таким образом, чтобы никому не было обидно. Ни православным, ни католикам, ни мусульманам.
Всё то, что не взорвали, просто закрыли или превратили в склады. Всем объяснили, что Бога нет. Кто-то поверил, а кто-то нет. Но всё же общество воинствующих атеистов создали. Город постепенно окрашивался в какие-то тусклые, серые тона, менялся странным и непонятным образом, теряя свою былую энергетику. И жизнь в городе тоже менялась. Не в лучшую сторону. Это уже была новая реальность, новое качество бытия, новые правила жизни.
***
Педагог очень обрадовался, увидев первые работы бывшего студента их университета, опубликованные в серьёзных научных журналах. Одна из публикаций особенно порадовала его. Не каждому удаётся в 19 лет ввести в науку абсолютно новые фундаментальные понятия. Гению из Баку это удалось. Ещё больше ему по душе пришлась весть о том, что тот благополучно завершил образование и уехал в Германию для продолжения научных исследований. Когда же он узнал, что Гений получил стипендию от Рокфеллеровского фонда и выполняет в Цюрихе очень интересные работы с физиками из тамошнего университета, то поневоле вспомнил свои студенческие годы. И задумался над тем, правильно ли он сделал, уехав из этого замечательного города сразу после окончания университета?
На очередной Новруз байрам по городу поползли слухи о том, что отца Гения арестовали спецслужбы. Ему было предъявлено обвинение в том, что он скупает и хранит золотые царские червонцы. Бывший управляющий нефтяными промыслами всё пытался объяснить, что он никогда не занимался скупкой золота. Говорил, что этими золотыми червонцами ему просто когда-то платили зарплату. А виноват он, наверное, всего лишь в том, что он не всю эту зарплату смог в своё время потратить. Вот и остались в доме эти деньги как немые свидетели того, что в жизни человека бывают и такие периоды, когда ему выплачивают следующую зарплату, но полученная до этого ещё не вся израсходована. Неизвестно, какие силы были подключены к этому конфликту, но весь город хохотал над тем решением, которое было, в конце концов, принято. А оно было поистине соломоновым: золото отобрать, а взамен выдать эквивалент в советских денежных знаках. Что и было сделано.
Как только отца бывшего студента Бакинского университета выпустили из тюрьмы, он уехал отсюда. Никто тогда, конечно же, и не мог предвидеть того, что пройдёт много лет, и на доме, из которого он выехал, появится мемориальная доска, свидетельствующая о том, что когда-то здесь жил Гений. А сама улица будет носить имя великого поэта Низами. Вот такая перекличка сквозь толщу восьми веков. Мемориальная доска одного гения, находящаяся на улице, носящей имя другого гения.
После всего этого трудно верить великому англичанину, утверждавшему, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток и что не сойтись им вовек. Кто знает, может быть, у них там в Британской империи всё так и было. Но в Баку они всё же сходились и образовывали ту удивительную смесь восточной мудрости и западной рациональности, которую не каждому удаётся до конца осознать. А ведь именно этим всю жизнь и пытался заняться наш чудак.
Он ещё очень сильно переживал, что, в конце концов, и университет стал стремительно меняться. Тоже не в лучшую сторону. Вначале перестали поступать журналы и книги на иностранных языках. Затем появились какие-то непонятные партийные функционеры, командующие всем и вся.
На следующем этапе почему-то ввели предметы, абсолютно не связанные с будущей специальностью студентов. Да ещё много чего сделали на каждом факультете, нарушив нормальное, устоявшееся течение учебного процесса.
А потом университет попросту закрыли. Вернее, его разделили на три вуза. Спустя несколько лет, когда университет всё-таки восстановили, его почему-то не взяли туда обратно. Оставили в педагогическом институте. Он смирился с этим. Теперь он уделял очень много времени образованию сына. Поражался его уму и жажде знаний. Радовался тому, что природа, немножко отдохнув на нём, всё-таки сполна одарила его мальчика.
Как-то поздно вечером, когда он возвращался домой, он заметил, что у маленькой входной двери маячит чья-то тень. Конечно же, он сразу узнал отцовского Чёрного дервиша. Пригласил в дом. Они проговорили почти до утра. Дервиш сразу же начал говорить ему о том, что скоро настанут очень тяжёлые времена.
– А, что может быть хуже, чем было в двадцатые?
– Может. И будет. Гораздо хуже будет. Тогда власть только вступала в свои права. Сегодня, фактически, нет никакого противодействия ей. А есть только инакомыслие. Его и будут искоренять. Репрессиями. Сейчас власть может себе это позволить. Людей будут расстреливать сотнями и тысячами. Соседи будут доносить на соседей, коллеги на коллег, родственники на родственников. Человека, который сегодня писал донос, уже завтра будут расстреливать по доносу другого человека. Интеллигенцию практически полностью уничтожат. Начнут формировать новое поколение, воспитанное должным образом. Им нужны узкие специалисты, а не интеллектуалы. Любой человек, имеющий хоть какие-то мозги и приличное образование, рано или поздно угодит в эту человеческую мясорубку. Особо будут востребованы доносы на тех, кто знает хоть какой-то иностранный язык.
– Не думаю, что это может коснуться меня. Я же не творческий человек, не поэт и не писатель. Я простой преподаватель физики. Не уверен, что то, что я знаю немецкий, арабский и персидский, может быть основанием для преследований. Это же просто смешно. Мне самому порой даже кажется, что я уже и забываю эти языки.
– Вот тут-то ты и ошибаешься. Я пытался заглянуть в твоё будущее. Оно туманно. Это означает, что оно может сложиться по-разному. Под влиянием различных обстоятельств. Возможны любые сценарии. Я всё-таки предлагаю тебе «исчезнуть». Семьи всех тех, кто будет репрессирован, также подвергнутся гонениям. Думаю, что тебе не на что надеяться. Кому-то может приглянуться твой симпатичный дворик или та красивая женщина, с которой ты так хорошо общаешься. Людская зависть безгранична. И твоя образованность, и твоя доброта будут работать против тебя. Он не знал, как ему реагировать на эту информацию. Он просто чувствовал, что сигналы тревоги, излучаемые Чёрным дервишем, вполне обоснованы. Единственное, на что он надеялся, заключалось в его какой-то дурацкой вере в то, что если репрессии и будут, то их остриё будет направлено против гуманитарной интеллигенции, а не против технарей. Выжить надеялся. А ещё, конечно же, он очень беспокоился за мать и сына. Видимо дервиш «читал» его как открытую книгу. Не успел он подумать об этом, как дервиш сказал:
– Подумай о своём сыне. Матери твоей осталось жить не так уж много. Сын уже заканчивает школу. Постарайся отвезти его в Москву. Пусть будет медиком. У вас в роду было немало известных целителей. Мне кажется, что этот дар присутствует и в нём. В любом случае, после его поступления, разорви все связи с ним. Объясни, что наступают тяжёлые времена. Я знаю, что ты недолюбливаешь своего отца. Не одобряешь какие-то его поступки. Напрасно. Из всех людей, которых я знаю, он был единственным, кто принял самое правильное решение в то смутное время. А знаешь, ведь он сейчас очень далеко. За океаном. Ведь он тогда ухитрился каким-то чудом передать мне свой паспорт, в котором стоял штамп о том, что он въехал в Российскую империю. Я сам организовал его «похороны». Следов никто не найдёт. Не бойся. Ему там тепло, сытно и уютно. Кстати, просто, чтобы ты знал. У тебя там подрастают два братика.
– Я подумаю. Но уверен, что пока мать жива, никуда я не уеду. Перевезу семью летом на дачу. А потом посмотрим. Когда ты снова сможешь приехать в наши края?
– Я подам тебе весточку. Да, кстати, хочу сказать ещё об одном. Ещё во времена Великого шёлкового пути выстроилась целая цепочка передачи знаний, информации и денег. Эта система, хоть в усечённом виде, действует и сейчас. Все эти годы ты видел, что каждое утро в пятницу, неизвестно как и откуда, пополняются запасы вашей провизии. Практически, ваша семья нуждается только в деньгах на мелкие расходы. Так будет и впредь. Пока не произойдёт ещё что-то столь же ужасное, как революция. А на будущее просто так, для себя запомни одну простую истину. Никогда ни одно поколение не может защитить последующее от превратностей судьбы. Каждое поколение зашорено. И находится в плену стереотипов своего времени. За это и расплачивается.
Летом он поехал в Москву. С сыном. Тот блестяще сдал экзамены и стал студентом. По рекомендации дервиша, он навестил каких-то, не совсем понятных ему людей, имеющих отношение к Центральному рынку. Они обещали присмотреть за новоиспечённым студентом. Передал все данные о нём. А ещё фотографию, где они были сняты вдвоём. Улыбающиеся и счастливые. Они сфотографировались сразу после того, как узнали, что он стал студентом. Он же возвращался в Баку. Оставалось лишь попрощаться с сыном.
– Ты уже совсем большой. Надеюсь, что станешь хорошим врачом. Не приезжай домой. И не пиши. Никому не доверяй. Как можно меньше говори. Ни с кем ничего не обсуждай. Не думай ни о чём, кроме учёбы. Когда это будет возможно, я тебя сам найду. Если срочно понадобится какая-то помощь, можешь обратиться по этому адресу. Не стесняйся. Они обязательно помогут. Обращайся без всяких комплексов.
Домой он вернулся окрылённый. Ему казалось, что он смог уберечь сына от какой-то очень большой, но пока ещё ему самому не совсем понятной опасности. Мать его долго расспрашивала. Хотела всё узнать о будущей специальности внука во всех подробностях. Очень обрадовалась за своего любимца. Допоздна возилась на веранде, наводя порядок. Уснула за полночь. А утром она просто не проснулась. Он похоронил её на сельском кладбище, рядом с дачей. С горечью подумал о том, что, видимо, рядом с её могилой будет находиться и его мнимая могила.
Лето закончилось очень быстро. Когда за ним приехал Чёрный дервиш, то он привёз ему одеяния, повторяющие его собственные. Один в один. И они двинулись в путь. Шли долго. Ночевали на известных только дервишу стоянках, где их уже ждали. Скудная еда и многие километры, вышагиваемые за день, привели в порядок его тело. Стало легче дышать и думать. А думы были очень тяжёлые. Он так и не понял, всё-таки, правильно ли он поступает или нет. Может быть, следовало остаться и мужественно встретить свою судьбу? Какой бы она ни была. Но, увы, он уже шагал по этим горным тропам навстречу новому дню. И новой реальности.
Дервиш оказался великим соблазнителем. Кстати, за всё это время пути он его, практически, не замечал. Молчал всю дорогу. Не задал ему в течение всего этого нелёгкого пути ни единого вопроса. Да и он не расспрашивал дервиша ни о чём. Лишь повторял за ним все его шаги и послушно следовал всем его указаниям. Он потерял счёт времени и не мог чётко сказать, сколько же дней они находятся в пути. По каким-то незначительным признакам он вдруг начал осознавать, что, видимо, они уже в другой стране. В тот день, когда они подошли к большому городу, дервиш сказал:
