Джавид Алакбарли
Она и он
А ещё он чётко придерживался того графика переводов денег на счёт своей бывшей жены, который та определила ему, поняв, что теперь он не самый бедный человек. Его она старалась забыть с того самого дня, как уехала. Свекровь свою уважала и время от времени созванивалась с ней. Спрашивала о том, как там поживает её девочка. Ведь вместо нормальной семьи её дочка с самого детства жила в такой, где мать и отец живут сами по себе, а внучка с бабушкой являются той самой дружной семьёй, где все обожают друг друга.
Эта певица хорошо знала, что свекровь всю жизнь страстно мечтала иметь дочь. А родился у неё сын. Иногда невестка способна стать дочерью. Но это был не их случай. И вот, наконец-то, её мечта сбылась. Единственным, что постоянно расстраивало эту профессоршу было то, что внучка, как две капли воды, была похожа на её бывшую невестку.
К тому времени, когда эта девочка кончила школу и собралась поступать в консерваторию, её отец всё-таки приехал в Баку и целую неделю общался с ними. Со своей матерью и со своей дочерью. Дочь поразила его внезапно раскрывшейся красотой, а мать фантастической убеждённостью в том, что внучка просто обязана повторить её судьбу и стать специалистом по средневековой музыке.
Всё то, что произошло потом, не укладывалось ни в какие прогнозы. Случившийся с её отцом в роскошном номере бакинского отеля обширный инсульт сделал его дочь завидной наследницей весьма приличного состояния. Как у всех людей из бизнес-кругов постсоветских стран, у него на все случаи жизни, в том числе и на такие, как случившийся форс-мажор, были расписаны соответствующие сценарии. Мать, конечно же, была в курсе всех его дел. После похорон сына она целиком и полностью сосредоточилась на воспитании внучки. Хотя у девочки был замечательный голос, она никогда не забывала о жёстком требовании сына:
– Никакой сцены. Подальше от артистической богемы. Только наука и исследования. Ранний брак желателен. Только при условии того, что избранник будет богаче, чем тесть.
Его мать всю жизнь вела себя так, как обычно себя ведут люди в академической среде. Считала неприличным говорить о деньгах. Внучку воспитала в таких же традициях. Они вдвоём представляли собой удивительный тандем. Бабушка была вооружена огромным количеством знаний, а внучка умела преобразовывать эти скучные знания в нечто такое, что вызывало у всех восторг и восхищение. Она умела писать такие тексты о музыке, которые было безумно интересно читать. Могла провести бессонную ночь, а утром положить бабушке на стол фантастической красоты эссе. Или же по просьбе своего приятеля, пытавшегося стать рокером, написать текст для какой-то новой песни. Словом, она была очень талантливым человеком, не до конца осознающим силу, глубину и предназначенность своего таланта.
ОН И ОНА
Изначально было ясно, что они из разных миров. В его мире правила бал логика. Это была даже не аристотелевская логика, в чём-то близкая и понятная всем образованным людям. Это была та логика, которая взорвала мир математики в двадцатом веке и показала нам всю ограниченность наших претензий на то, что мы всё можем доказать. Либо сейчас, либо когда-нибудь потом. В каком-то обозримом будущем. Ну, точно также, как скажем, теорему Ферма. Или, как всё ту же гипотезу Пуанкаре, что доконал Перельман. Ну, во всяком случае, хотя бы отделить истинные суждения от ложных. Но, в конечном итоге, всё оказалось намного сложнее. Он немало позлорадствовал по поводу того, что новое видение перспектив развития математики сбило спесь со многих интеллектуальных претензий разных всяких супер-пупер математиков. У него же не было каких-то заоблачных амбиций и желания покорять математический олимп. Математика для него была всего лишь средством достижения цели, а не самой целью. Тем не менее, в его мире числа, функционалы и фракталы были реальностью. Во всяком случае для него. Итак, он жил в мире абстракций.
Она же была существом, обитающим в мире слов и музыки. Эта девочка просто обожала слова. Слова значили для неё гораздо больше, чем для всех нас. В её мире слова были, почти, что живыми существами. Часть из них она просто любила. Обожала. К каким-то испытывала симпатию, каких-то подсознательно избегала. Да и между самими словами для неё существовали очень сложные, только ей до конца понятные взаимоотношения. Скорее всего, это были какие-то неизвестные науке и только ей понятные законы притяжения или отторжения.
Именно согласно этим её неписаным правилам и выстраивались её тексты. Она обладала какой-то, не до конца понятной даже ей самой, способностью, позволяющей ей создавать из самых обычных слов свои очень необычные тексты. Магическая сила всего того, что она способна была сформировать из различных слов, просто завораживала. Это было некое шаманство, этакий дар волшебника, произносящего лишь ему ведомые заветные слова и достигающего при этом фантастического результата.
Пожалуй, она сама и не ведала, как же она это делала. Текст каждый раз рождался как бы помимо её воли. Одно было неизменно: в её текстах всегда звучала некоторая внутренняя мелодия. Чаще всего это были стихи. Но даже и те её тексты, которые трудно было бы назвать стихами, были преисполнены некоей внутренней гармонии. Эта была та внутренняя мелодия самого текста, которой она, видимо, умела подчинять свои мысли.
Словом, она была родом из совершенно другого мира. Чуждого ему. И не имеющего ничего общего с его миром. Её красота, неописуемая грация и природное обаяние были лишь внешней оболочкой. Какие-то высшие силы, дав ей всё для того, чтобы быть прекрасной женщиной, вдруг почему-то решили наделить её ещё интеллектом и талантом. А это уже была чистейшей воды ошибка природы.
ОН
Он попал в этот проект совершенно случайно. К нему позвонил отец и попросил найти для одного очень интересного проекта пару толковых айтишников. Сам же он, конечно, не хотел иметь ничего общего со всем этим. Причина была проста. Он был уверен, что лёгкие спонсорские деньги никогда не могут быть основой для чего-то серьёзного. Он уже много раз видел то, с какой быстротой люди, потратив копейки на сам проект, всё остальное клали себе в карман как чистую прибыль. Друг его родителей, который руководил этим проектом, работал именно по такой, давно сложившейся схеме. Его коммуникабельность позволяла ему за год пропускать через свою компанию немало таких проектов. И очень даже неплохо зарабатывать. Но, тем не менее, он был вынужден признать, что сам по себе этот проект очень необычен. Трудно было понять сразу, чего же было больше в нём: неординарности или амбициозности? Всё-таки что-то в этой задумке с самого начала цепляло его.
Дальнейшее же развитие событий показалась ему почти что голливудским сценарием. Когда он со своими друзьями приехал на эту первую встречу, то увидел её, так поразившую его воображение, девочку из отеля. Вначале он хотел всего лишь представить своих друзей и уехать. Но, когда он выяснил, что она является участницей этого проекта, то решил смирить свою гордость и остаться. В итоге же, все прозвучавшие здесь идеи настолько его увлекли, что он начал писать новую игру. По мере того, как он погружался в эту стихию, он нуждался во всё большем количестве информации. Всё это требовало общения с этой уникальной парой «внучка – бабушка». И это было очень непросто. Бабушка эта была просто катастрофой, стихийным бедствием и ходячей энциклопедией в одном лице. Словом, расклад был почти как в паре «Красавица и чудовище». Но это была совершенно другая сказка. Чудовищем здесь выступала бабушка. Наличие же принца в этой сказке можно было допустить лишь с разрешения этого чудовища.
ОНА
Она во всём винила себя. Ей так хотелось увидеть Японию, что она уговорила бабушку поехать на этот семинар по этномузыке. Бабушка была одним из признанных специалистов по средневековой культуре. Конечно, со своими заморочками и закидонами, но равных ей среди медиевистов точно не было. Конечно же, она догадывалась, что бабушка в основном приехала из-за того, что средневековая музыка Японии была одной из самых малоизученных тем. Но, тем не менее, приехала она по её просьбе.
Она гордилась тем, что достаточно было попросить бабушку осветить события, происходящие в каком-то из средних веков, как она могла тут же прочитать лекцию обо всём, что происходило в культуре любой страны в это время. Она обожала Германию. И была уверена, что у истоков современного симфонизма стоит великий Лютер, который даже не был музыкантом. Именно он перевёл с латыни все эти песнопения и превратил их в фантастический по своей искренности акт обращения каждого христианина к своему Богу. Она обожала в деталях и подробностях описывать то время, когда каждый немецкий князь создавал для себя свой собственный оркестр, способствуя тем самым появлению всё новых и новых исполнителей и композиторов. Бабушка также была преисполнена решимости постоянно обсуждать причины и обстоятельства европейского высокомерия, считающего все неевропейские музыкальные культуры отсталыми и недоразвитыми.
А ещё её бабушка была влюблена в мугам. Она знала и трактовала его с такой фанатичной влюблённостью, что могла говорить о нём часами. При этом у бабушки был свой пунктик. Она хорошо знала творчество прекрасной азербайджанской поэтессы двенадцатого века и относила себя к числу её потомков. Когда она как-то рискнула сказать, что, кажется, у той всё же не было детей, то бабушка не разговаривала с ней целую неделю. Естественно, что поэтессу, также как и бабушку, и внучку звали Махсати. Сокращённо – просто Сати. Бабушка и внучка. Две Сати. Такие похожие и столь разные.
Бабушка также обладала удивительной способностью проводить параллели между западной и восточной культурой. У неё на столе постоянно лежало одно роскошное издание Гёте. Это был «Западно-восточный диван». Она практически знала его наизусть. Обожала иногда шокировать людей, читая им такие стихи из этого дивана, как: «Фирдоуси говорит» или же «Руми говорит». А ещё бабушка поражалась тому, что даже её приятельница, будучи специалистом по немецкой литературе, не подозревает о том, что у Гёте есть такое стихотворение, которое называется «Когда-то, цитируя слово Корана…»
ОН
Это был не совсем обычный ужин. Его отличие от всех остальных заключалось в том, что он считался просто официальным началом всего этого международного проекта. Вначале было несколько формальных приветствий и выступлений. На этом, собственно говоря, весь официоз и завершился. Так уж получилось, что бабушка этой девочки оказалась с ним за одним столом. Очевидно, что само её присутствие странным образом подействовало на него и подтолкнуло к каким-то совсем сумасшедшим провокациям. Он так и не смог сдержаться. Начал говорить о том, что жениться можно только на японках. А дальше его просто понесло.
Он пытался разъяснить всем сидящим за столом, что для японской женщины муж – это почти что бог. Или полубог. Японцы – ну они такие. У них жена обращается к мужу на «вы», а он ей тыкает. Они могут всё. Производить лучшие в мире товары и сохранять видимость семьи в огромных корпорациях. Придерживаться традиций и кардинально модернизировать всё то, что возможно модернизировать. Там ты поступаешь на работу и женишься только один раз. Все исключения из этих правил лишь подтверждают их.
Он говорил о том, что в этой стране никогда не приживётся феминизм. Всюду, в любой структуре этого общества, женщина как факт, как данность, как волю Всевышнего воспринимает то, что она человек второго сорта. Каких бы умных книжек она не начиталась бы, какой бы Гарвард не закончила бы, она должна воспринимать это как незыблемый и непреложный факт. Так она и делает.
Если же она противится этому или у неё слишком много серого вещества, то она превращается в бесполое существо. Японка точно знает, что в течение дня она должна что-то приготовить, что-то постирать и обязательно сходить в супермаркет, чтобы купить чтото из продуктов. И ещё весь день она трепетно должна ожидать прихода своего господина и повелителя. При этом каждая японская жена прекрасно понимает, что все японские мужчины фактически женаты на своей работе. И жена – это, как бы, изначально – вторая жена. Всегда послушная во всём, что касается старшей жены – работы мужа. Если женщина не принимает эти правила, то она автоматически становится изгоем. Совсем не обязательно побивать её камнями и изгонять из общества. Делая что-то вне этих канонов, она автоматически ставит себя вне принятых рамок и приличий. Такова суть изгнания по собственной воле.
Все за столом просто мило улыбались его словам. И вдруг бабушка этой чудо-девочки сказала:
– Осенний дождь во мгле, нет, не ко мне, к соседу.
Зонт прошелестел.
За столом все тут же застыли. И тогда Мадам продолжила свою речь:
– Это тоже написали японцы. Здесь всего три строчки. А ощущение того, что перед нами целый мир, в котором наш герой трагически одинок. Женщина пришла не к нему, а к его соседу. И неважно, кто эта женщина. Гейша, любовница, а, может быть, даже просто жена. У них довольно-таки часто встречаются с жёнами в отелях.
Для того чтобы принять всё то, что вы наговорили про японские правила и обычаи, надо родиться японцем. Но если какой-то европеец, американец, австралиец, словом, не японец попытается жить по японским законам, то это неизбежно приводит к трагедии. Запомните это, молодой человек. А ещё посмотрите фильм «Любовное настроение». Если что-то поймёте в нём, может, и слетит с Вас вся эта спесь.
За столом наступила абсолютная и полная тишина. Всем было ясно, что это была дуэль двух достойных соперников. Ему же было понятно, что первый раунд этого противостояния он, безусловно, проиграл. Причём с разгромным счётом.
ОНА
Его безумно раздражало, что она была влюблена в одного композитора. Она обожала в нём всё: его камерную музыку, его оперы, его публицистику, его научные труды. Единственным утешением для него являлось то, что тот умер за год до того, как родилась его собственная бабушка. Он прекрасно понимал, что это не был обычный музыкант. Он был гением. Обычным гением. Этим и предопределялась её любовь к нему. Он ясно осознавал, что не должен ревновать её. Но ревновал. Он мечтал о том, чтобы она когда-нибудь говорила о нём с таким же восторгом, как она говорила об этом композиторе. Он всё же понимал, что, не будучи гением, он не заслуживает этого. Но он так хотел, чтобы это было так. А ещё он хотел, чтобы эта девочка стала частью его жизни. Раз и навсегда. До последнего вздоха. И неважно чей это будет вздох. Его или её.
Она плохо понимала, чем же он занимается. Ещё меньше она понимала, зачем он, столь далёкий от музыки человек, упорно приходит на все их семинары и обсуждения. Да ещё ездит вслед за ними из страны в страну. К тому же, его восторженный, слегка затуманенный, сжигающий её своим огнём взгляд порой пугал. Но чаще всего всё-таки завораживал. Вызывал желания, в которых она сама себе боялась признаться.
ОН
Человека можно ненавидеть по-разному. Он за свою столь недолгую жизнь успел столкнуться с различными видами ненависти. В том числе и с ненавистью лично к себе. Его ненавидели за то, что он был талантлив. Порой его ненавидели за то, что он был удачлив. Иногда его ненавидели за его безмерное высокомерие. Он даже никогда не пытался разобраться в том, в чём же заключаются глубинные причины ненависти различных людей к нему. Ему это было абсолютно безразлично. Но в тот день, когда он отчётливо осознал, что бабушка его избранницы ненавидит его самой лютой ненавистью из всех возможных, то он всё же попытался выяснить истоки столь неординарного отношения к себе.
