bannerbannerbanner
Я сделала ошибку

Джейн Корри
Я сделала ошибку

Полная версия

Jane Corry

I MADE A MISTAKE

Original English language edition first published by Penguin Books Ltd, London

The author has asserted his moral rights All rights reserved

Печатается с разрешения Penguin Books Ltd, London и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© Jane Corry, 2019

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *

Джейн Корри – известный автор психологических триллеров и детективов. Ее романы «Кровные сестры», «Жена моего мужа», «Я отвернулась», «Ваш муж мертв» хорошо знакомы российскому читателю.

* * *

Эта книга, как удав: сюжет сначала мягко втягивает вас внутрь, затем его кольца сжимаются и отказываются отпускать. А в конце наступает неожиданный и потрясающий эмоциональный удар…

Джейн Шемилт

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1
Шестью неделями ранее
Поппи

– Поппи! Как поживаешь?

Огромная «тигрица» в черно-оранжевом полосатом костюме напрыгивает на меня и заключает в объятия, отчего мое сердце переполняется любовью и гордостью.

– Дженнифер! – восклицаю я, обнимая ее. Я знаю, что у меня как у агента не должно быть любимчиков среди клиентов, но в этой женщине есть нечто настолько теплое и милое, чему я просто не могу сопротивляться.

– Тусовка сегодня потрясная! – сообщает она, выпуская меня наконец из своих тигриных лап и вытирая струйки пота, стекающие по ее лицу – единственной части тела, не прикрытой костюмом. Все остальные в вечерних платьях, но Дженнифер – исключение.

У нее есть привычка, которую я нахожу довольно милой: выделять интонациями слова, чтобы передать свой неподдельный восторг.

– Какой роскошный отель, – мурлычет она, глядя по сторонам широко раскрытыми глазами. – Никогда раньше не была в бальном зале! А за канапе с креветками полжизни можно отдать!

Да, это заведение весьма модное – с розовыми шелковыми занавесками, сверкающими люстрами и потолочными фресками, хотя оно находится дальше от Лондона, чем места предыдущих вечеринок. Все, кто что-то собой представляет, – здесь; либо потому, что они артисты массовки (также известные как статисты), которые надеются быть замеченными, либо потому, что имеют отношение к этой индустрии, как я, и им нужно быть в тусовке. Репутация, признание и надежность – вот три главных фактора в нашем бизнесе. И я очень стараюсь «поставить галочку» напротив каждого из этих качеств. Моя работа заключается в том, чтобы предоставить режиссерам всех, кто требуется: заурядного мужчину, стоящего в очереди в газетный киоск перед ведущим актером; женщину, которая толкает по улице пустую детскую коляску непосредственно перед взрывом; мальчишку, который проезжает на велосипеде мимо ограбления и уносится вдаль как ни в чем не бывало. В общем, тех людей, кого вы можете даже не заметить, неотрывно глядя в экран, но благодаря которым действие смотрится достоверно. Это непростая задача. Однако мне нравится!

Я могла бы и не прийти сюда сегодня из-за ссоры с девочками по поводу их домашней работы. Мелисса и Дейзи – семнадцати и четырнадцати лет соответственно – обычно обожают друг друга, но сейчас переживают сложный период споров. Возможно, потому, что они очень разные – как внешне, так и внутренне. У Мелиссы блестящие волосы цвета воронова крыла, как у всей родни моего мужа по отцу, и высокий рост – от них же. А Дейзи с ее каштановыми кудряшками больше похожа на прежнюю меня: маленькая и слегка полноватая, с застенчивой улыбкой, под которой скрывается дерзкий нрав. Дейзи до сих пор верит в магию. Когда ей что-нибудь нужно, она трижды переворачивает свою подушку «на удачу».

Я изо всех сил стараюсь справляться с ними, пользуясь советами из до дыр зачитанной книги «Воспитание подростка», но, кажется, они просто не слушают. Порой это разбивает мне сердце. В их возрасте я все бы отдала, чтобы иметь сестру. И спустя годы это желание стало еще сильнее. Как было бы хорошо довериться кому-то…

Если бы не моя свекровь, помогающая мне «управлять кораблем», как она это называет, не знаю, что бы я делала. Бетти – сердечная, любящая, замечательная бабушка. И, на удивление, эксцентричная, одержимая то одним хобби, то другим. Вот она делает украшения из жестяных крышечек, а вот уже отбивает чечетку. А еще Бетти большая модница – к ее милому лицу в форме сердечка очень подходят неизменные фиолетовые береты, которые она часто носит и дома, и на улице. Я подозреваю, она делает это, чтобы скрыть свои редеющие волосы. Согласно семейным фотографиям, от природы они были светло-каштановыми, пока Бетти не перекрасилась в блондинку в двадцать лет. Теперь они седые. Бетти обожает девочек, и это чувство взаимно. Она мне как мать, которой – по крайней мере я так предпочитаю думать – у меня никогда не было.

Это была идея Бетти – чтобы я открыла «Актерское агентство Поппи Пейдж», прямо из дома, после рождения Мелиссы, и использовала свою брачную фамилию, поскольку так звучало эффектнее и лучше запоминалось. Раньше я ходила на бесчисленные прослушивания в поиске всевозможных второстепенных ролей, но меня так никуда и не отобрали. Ни на одну. Пришлось взглянуть фактам в лицо – моя карьера актрисы завершилась, даже не успев начаться.

«Таким женщинам, как ты, необходимо в жизни еще что-то, помимо забот о семье, – сказала мне тогда Бетти. – Уж поверь. Я знаю, о чем говорю».

И она права. Как же мне повезло, что у меня такая свекровь! Иногда мне кажется, что она – клей, скрепляющий нас всех вместе. Хотя в особо мрачные дни я боюсь, что без нее мы можем вовсе развалиться.

– Смотри-смотри! – продолжает Дженнифер, возбужденно подскакивая на месте рядом со мной. – Здесь та копия Дорис Дэй[1], которая снималась в рекламе шампуня! Она ведь тоже одна из твоих клиенток?

– Да, – гордо отвечаю я. – Она самая. – Я машу рукой через зал этой потрясающей женщине, бывшей кассирше супермаркета, которую нещадно подкалывали за то, что она выглядит как настоящая Дорис, пока она не увидела в журнале объявление о наборе статистов. Тогда она переписала контактные номера и позвонила мне. «Вы не считаете, что я чересчур стара для этого?» – спросила она.

«Никогда не поздно начинать», – ответила я. А теперь она вообще сменила имя на Дорис Дэйс! «Я знаю, что у настоящей Дорис нет буквы “с” в фамилии, – сказала она. – Но не хочу вводить людей в заблуждение».

В этом деле нет границ по возрасту, всегда заверяю я своих клиентов. И вам необязательно состоять в актерской ассоциации, даже если вам дадут роль со словами. Это возможность получать стабильный доход, если вы хорошо себя зарекомендуете – достаточно просто быть на связи, чтобы вас можно было быстро найти, и приезжать вовремя в нужное место, в «правильной» одежде. Только не надо бегать за звездами, выпрашивая автограф, или – как постоянно делала одна из моих клиенток, пока я не была вынуждена вычеркнуть ее из списков, – лезть под камеру впереди известных актеров! Но дело не только в заработке. Это сладкое волнение от возможности побыть на экране, даже если вы мелькнете там всего на секунду.

– А ведь знаешь, – дружелюбно говорит Дженнифер, поводя по моей руке бархатной лапой, – если бы не ты, никого из нас тут не было бы.

Я чувствую, как краснею от удовольствия. Я не родилась «с серебряной ложкой во рту». И не унаследовала свой бизнес от мамочки или папочки, как один-двое здешних агентов. Мне пришлось долго и упорно трудиться, чтобы достичь того, что есть, но оно того стоило. С финансовой точки зрения мое агентство вполне процветает, и мы действительно сами создали себе имя. Недавно один из отраслевых журналов опубликовал обо мне двухстраничный разворот – «Кастинговое агентство месяца».

«Весьма недурно», – заметил Стюарт, когда я показала ему журнал. Сам он был всецело погружен в какую-то стоматологическую статью о проблемах нижней челюсти, поэтому, наверное, и слушал невнимательно.

Это нормально. Я к подобному привыкла. Стюарт живет ради своей работы. А кроме того, настоящая награда – это помогать моим клиентам, многие из которых стали хорошими друзьями, осуществить их заветные мечты. Но порой я не могу побороть чувство легкой зависти к ним – ведь я никогда не предлагаю в качестве актрисы себя. Я могла бы это сделать. И знаю, что справилась бы. Если бы только обстоятельства были иными.

Зато успехи моих клиентов помогли мне сделать имя в бизнесе. Естественно, это не совсем то, о чем я втайне мечтала все эти годы. Но это довольно хороший «второй вариант».

– Что бы я делала без тебя и всех остальных! – откликаюсь я, похлопывая Дженнифер по лапе.

– Вообще-то, – продолжает она, чуть понизив голос, – мне до смерти охота узнать, есть ли какие-нибудь новости сама-знаешь-о-чем.

Дженнифер намекает на фильм о зоопарке, который собирается снять одна продюсерская компания. Они хотят задействовать актеров в костюмах, а не спецэффекты или реальных животных. Я уже порекомендовала Дженнифер в этот проект, но все еще жду ответа.

– Пока нет, – отвечаю я. – Но уверена, что вскоре все решится.

– Хорошо, – вздыхает она. – Буду держать пальцы скрещенными или, вернее, когти! – Дженнифер громко хохочет над собственной шуткой, хлопая меня по спине. – Извини, – морщится она. – Когда так одета – волей-неволей входишь в роль. Кстати, это правда, что тот актер тоже здесь? Ты знаешь, о ком я – который великолепно сыграл викария в том сериале?

 

– В каком сериале? – спрашиваю я, заметив очередного клиента в противоположной стороне зала. Дженнифер обладает поистине поразительной памятью и постоянно говорит об актерах, которых никто не помнит, так, будто они звезды первой величины из А-списка.

– Ой, ну ты должна знать, как он называется… Ага, вспомнила! «Рай для Питера». А актера зовут Мэтью Гордон.

Я вздрагиваю. По коже бегут мурашки.

– Мэтью Гордон?

Дженнифер смотрит на меня со странным выражением лица, и я поспешно пытаюсь скрыть свое потрясение:

– Ого! Это снято много лет назад, верно?

– Ага. – Слава небесам, кажется, она думает, что поняла причину такой моей реакции. – А, ну да, для Ронни появился конкурент…

Дженнифер замолкает, прерванная резким ударом по моему плечу, от которого я оборачиваюсь.

– Поппи! Выглядишь чудесно!

Это Шэрон – моя соперница. Она не особенно любит меня с тех пор, как один мой клиент-мужчина получил роль сливы, на каковую Шэрон прочила кого-то из собственных списков.

– Черные кожаные брюки. Смотрится очень круто, – продолжает Шэрон.

– Вообще-то это штаны моей старшей дочери, – признаюсь я. – Я так обрадовалась, когда в них влезла.

Слишком поздно я соображаю, что следовало бы держать язык за зубами. Шэрон – не слишком-то стройная. И, судя по выражению ее лица, мою реплику она восприняла как оскорбление своей внушительной фигуры. Хотя я просто сказала, как есть. Я не могла выбрать наряд на сегодняшний вечер, пока Мелисса не удивила меня, предложив свои новые брюки, которые я купила ей недавно. Они оказались слегка длинноваты, поскольку дочь выше меня, и мне пришлось подвернуть их. К счастью, я удачно это скрыла, заправив подвороты в высокие черные замшевые ботинки. «Ух ты! – воскликнула Мелисса, подводя меня к зеркалу. – Мам, они сидят на тебе изумительно!»

Дела так обстояли не всегда. В те времена, когда я еще надеялась блистать на сцене, один из режиссеров, которые меня прослушивали, описал меня моей агентессе как Маленькую Мисс Пампушку. Об этом мне с великим удовольствием сообщила другая девушка из ее клиенток. Надо сказать, мой оптимизм в отношении актерской карьеры сформировался благодаря поддержке родителей и школы, а не пяти футам и двум с половиной дюймам роста при средней внешности. Моим основным достоинством, с точки зрения внешних данных, по моему убеждению, были и остаются блестящие каштановые волосы, вьющиеся на затылке, да еще постоянная улыбка вне зависимости от погоды.

«Поппи, – всегда говорила мне мама, когда я была маленькой. – Ты родилась с таким же естественно солнечным характером, как и я. Это большой дар. Извлеки из него максимум пользы».

Она, безусловно, такой и была. Но ты не она, напоминала я себе. Ты – это ты.

Если бы моя мать сейчас оказалась здесь, она бы увидела, что по счастливой случайности я стала одной из тех женщин, которые в сорок лет выглядят лучше, чем в двадцать. Моя былая пухловатость превратилась в то, что в актерском мире принято называть «сексуальное тело с формами», по словам одного продюсера-повесы, который ясно дал понять, что интересуется мной совершенно не с платонической точки зрения. Разумеется, я его отшила.

– Штаны твоей дочери? – удивляется Шэрон. Теперь в ее тоне слышится сарказм. – А я-то думала, что ты в состоянии позволить себе собственную одежду.

Вот стерва. Обычно я не использую такое слово, но, поверьте, эта женщина его заслуживает.

– Очень смешно! – говорю я. А затем указываю на ее бесформенный темно-синий балахон, скрывающий выпирающие жиры: – Хм, а ты нестандартно выглядишь!

Я не лгу. Шэрон так и выглядит. Кстати, я понимаю, что мое замечание может быть истолковано двояко. И угадайте, в каком смысле она его поняла, судя по выражению ее лица? Честно говоря, поняла Шэрон правильно. В этом-то и проблема – будучи в нашем бизнесе, начинаешь говорить или делать довольно ужасные вещи, просто чтобы оставаться на плаву, даже если обманываешь себя, что в действительности ты человек неплохой.

– О, прости! – выпаливаю я, поглядывая в уголок на Ронни, еще одного моего клиента, и видя в этом путь к отступлению. – Мне нужно кое с кем поговорить.

– Мне тоже, – откликается Шэрон холодно и отрывисто. – Позднее пересечемся.

– Не желаете ли еще напитков, мадам? – интересуется проходящий мимо официант.

– Спасибо. – Я останавливаюсь, чтобы пополнить бокал минеральной водой. Мне нельзя пить спиртное, потому что домой я поеду на машине. И очень надеюсь, что погода не слишком испортится. Когда я добиралась сюда, на дороге был лед и передавали предупреждение о снегопаде.

Но не успеваю я добраться до Ронни, как на моем мобильнике высвечивается входящий вызов: «Дом».

– Все в порядке? – спрашиваю я.

– Нет, – всхлипывает тонкий голосок.

Я едва слышу свою младшую дочь из-за громкой музыки вокруг.

– Мелисса забрала мой альбом и не хочет возвращать!

Дейзи жила и дышала живописью с того момента, как впервые взяла в руки карандаш. Никому не известно, откуда берется этот особый талант. Бетти пытается проявлять художественный вкус в своих разнообразных хобби, но, хотя мы и хвалим ее старания, она не одарена от природы. Естественно, вслух я ей это никогда бы не сказала.

– А бабушка не может это уладить? – спрашиваю я.

– Она медитирует в своей комнате.

– А папа?

– Он опять задерживается.

Я подавляю раздражение. Стюарт обещал вернуться из клиники пораньше из-за сегодняшней вечеринки. Хотя Бетти великолепно справляется с девочками, она не молодеет, и я не хочу сваливать это на нее.

– Дай мне трубку! – Это Мелисса. – Я отобрала его только потому, что она мешала мне смотреть «Как стать звездой»!

Надо заметить, цель всей жизни моей старшей дочери – попасть на сцену. Я потеряла счет своим попыткам отговорить ее от этого, однако подобные беседы всегда плохо заканчивались, и теперь я сдалась. «Если у тебя ничего не получилось, это еще не значит, что со мной будет то же самое!» – огрызнулась Мелисса в прошлый раз. Ох!

– Пожалуйста, девочки, – произношу я. – Вы можете попросить бабушку, чтобы она спустилась?

– Бабушка сказала, что выйдет через минуту, но мы должны сами разбираться в своих ссорах, потому что это пойдет нам на пользу.

Все это замечательно, но сейчас я бы предпочла, чтобы Бетти вмешалась.

– А куда ты положила мой спортивный купальник? Он мне понадобится завтра для урока танцев.

Я пытаюсь вспомнить.

– В бельевой шкаф.

– Я смотрела, его там нет.

Вероятно, это потому, что в моих шкафах вечный кавардак. У меня никогда не хватает времени аккуратно сложить вещи, и я запихиваю их как попало. Не могу постоянно просить свекровь выполнять всю работу по дому.

– В корзине для грязного белья? – предполагаю я.

– Не-а.

И тут до меня доходит. Ластовица порвалась и нуждалась в починке. Купальник валяется возле моей кровати – ожидает, пока я попрошу Бетти что-нибудь с этим сделать. Я знаю все, что касается управления агентством, но шитье не входит в список моих навыков.

– О, я вспомнила! Он…

Проклятие! На этих словах мой мобильник вырубается. Я собиралась зарядить его по дороге сюда, но забыла зарядное устройство. Надо пойти и узнать на ресепшене, нет ли у них запасного. И если нет – спросить, можно ли воспользоваться их телефоном, чтобы перезвонить детям.

– Поппи… – слышу я рядом жалобный голос.

Это Ронни. Мое сердце моментально смягчается. Он немного напоминает моего отца – вот этим сочетанием тревоги и решимости на лице.

– Я слышал, сегодня здесь тот парень-викарий из «Рая для Питера». Он действительно очень симпатичный. Не думаешь ли ты…

Я знаю, что Ронни хочет сказать. Та давняя роль викария принесла Мэтью успех. Но викарий – это амплуа Ронни. Он был настоящим викарием, пока его не лишили сана (Ронни довольно расплывчато объясняет причины этого), а теперь специализируется на подобных ролях. Очевидно, беспокоится, как бы ему теперь не перешли дорогу.

– Ронни, я бы изумилась, если бы… – Но прежде чем я успеваю добавить что-либо еще, к нам подкрадывается Дженнифер.

– Поппи, это правда! Он здесь!

Музыка стихает как раз в тот момент, когда Дженнифер выпаливает последнее слово. Внезапно в помещении воцаряется тишина.

Все взгляды устремляются на мужчину, который только что вошел в зал. Он в черном смокинге, но сделал свой наряд не похожим на все остальные, изящно засунув алый галстук-бабочку в нагрудный карман, так что тот просто торчит оттуда, напоминая скорее букетик. Так может поступить кто-то в разгар вечеринки, но для этого нужна определенная самоуверенность.

Ворот его накрахмаленной сорочки расстегнут, обнажая курчавые каштановые волосы на груди. Мэтью в остроносых ботинках в стиле пятидесятых годов. В дни нашей юности такие считались старомодными, но теперь выглядят круто. Темные волосы зачесаны назад, открывая мощный лоб. Этот человек явно не стесняется выделяться – ни своим крупным носом, ни манерой одеваться.

Мэтью берет бокал с шампанским, поднесенный восхищенной официанткой. Осушает его в один глоток и берет следующий.

– Ваше здоровье! – говорит он низким бархатным голосом, словно на камеру. Проникновенно. Интимно. Такое ощущение, будто этот человек наслаждается аудиторией. Он окидывает взглядом толпу, на мгновение задерживая его на Дорис Дэйс и некоторых других избранных, так, словно каждый из них – самый важный человек в мире.

Затем его взгляд останавливается на моем лице. У меня перехватывает дыхание. Мэтью Гордон направляется прямо ко мне.

– Попс… – произносит он, стоя теперь настолько близко, что я чувствую запах мяты от его дыхания. Никто не называл меня так уже много лет.

Я замечаю, что челюсти у присутствующих отвисли, на лицах застыло молчаливое выражение: «Пожалуйста, познакомь меня с ним!» Имя этого человека ничего не сказало бы моим детям. Да и для людей моего поколения оно тоже мало что значит, если только у них нет энциклопедической памяти, как у Дженнифер. Но это не важно. Люди все равно бы пялились. Этот мужчина объективно так красив, что умереть-не-встать, и в нем есть представительность. На троих отмеренная.

Мэтью протягивает руку, чтобы пожать мою. Его кожа горячая на ощупь. Точно так же, как тогда, двадцать три года и три месяца назад, когда он в последний раз прижимался ко мне в моей маленькой комнатке в Килберне, с электрическим камином в одну спираль.

– Какой приятный сюрприз!

Центральный уголовный суд, Лондон – лето

Зал № 1 – большой и современный, с небесно-голубым ковром, более подходящим для офиса. Перед судейским местом стоят ряды длинных столов, почти как в школьном классе. Представители обвинения и защиты в париках и черных мантиях, при движениях похожих на хлопающие вороньи крылья, сидят в разных рядах. За ними соответственно расположились их команды, все в строгих костюмах – время от времени помощники наклоняются вперед, чтобы передать записку или шепнуть что-то на ухо своему поверенному. На всех столах, включая судейский, стоят компьютерные мониторы, и даже на стене висит большой экран.

Присяжные, разумеется, тоже здесь. Когда они впервые вошли в зал и начали слушать это дело об убийстве, то выглядели потрясенно – выбитыми из привычной колеи. Но теперь, спустя два дня, многие из них освоились и стали более уверенными. Другие же до сих пор дергаются, как вон тот мужчина, который возится с «молнией» на своей куртке, будто с ней что-то не в порядке.

Однако он это прекращает, когда на трибуну вызывают женщину. В зале мгновенно воцаряется тишина. Все взгляды устремлены на эту женщину. Она в свободном изумрудно-зеленом платье с белоснежным воротничком, которое постоянно разглаживает ладонями, словно нервничает. Этот цвет подходит к ее рыжим волосам. На лице нет косметики. В ушах отсутствуют серьги, хотя, если присмотреться, можно заметить, что они проколоты. Ее взгляд мечется с одного места на другое, задерживаясь на каждом лице, обращенном к ней.

– Поппи Пейдж, – произносит представительница прокурора сухим, четким тоном. – Можете ли вы мне точно сказать, что произошло, когда вы встретились с Мэтью Гордоном, ныне покойным, на рождественской вечеринке «Ассоциации поддержки актеров и агентов»?

Женщина начинает говорить, но слова не идут у нее с языка. Она неловко крутит пальцами, будто пытается переплести их один с другим, как в детской игре.

– Мы беседовали, – наконец отвечает она.

– О чем? – резко спрашивает обвинительница.

Женщина смотрит на галерку для публики. Людей там довольно много. Это популярное место не только для родных и друзей выступающих, но и для тех, кто ищет бесплатных развлечений или укрытия от дождя. Но прямо сейчас на улице почти тридцать градусов тепла. По словам синоптиков, жара установилась надолго. В здании суда не прохладнее, чем снаружи.

 

– О киноиндустрии, – объясняет женщина. Каждое слово дается ей огромным усилием.

– Вы говорили о чем-то личном?

Она встречается глазами с обвинительницей.

– С чего бы нам это делать?

– Полагаю, это вы должны мне сказать, миссис Пейдж. Позвольте задать вам еще один вопрос. Это правда, что вы когда-то знали покойного с… непрофессиональной стороны?

Женщина смотрит в пол. Затем кивает – быстро и неуклюже, дергая головой, как марионетка на веревочке.

– Прошу отвечать вслух.

– Да, – шепчет она.

– Громче, пожалуйста. Боюсь, что суд этого не расслышал.

– Да.

– Как вы познакомились изначально?

Молчание. Поверенная прокурора бросает взгляд на судью в очках с толстой оправой. Они кажутся анахронизмом рядом с париком, который смотрится так, будто принадлежит к другой эпохе. Судья неодобрительно наклоняется вперед:

– Миссис Пейдж, вы хотите, чтобы вопрос повторили?

Женщина качает головой, а затем с трудом сглатывает. Кажется, будто у нее что-то застряло в горле. Она отпивает глоток воды. Потом глядит на свои ладони, теперь совершенно неподвижные, так, словно они чужие.

И начинает говорить.

1Североамериканская актриса и певица, блиставшая в 50-х годах в основном в комедийных ролях. – Здесь и далее прим. переводчика.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru