Джим Батчер
Архивы Дрездена: Доказательства вины. Белая ночь
– Помню, – тихо произнесла Мёрфи.
– Когда кто-то залезает в чужую голову, это причиняет там кучу повреждений – вроде того, что случилось с Микки Малоном. Но и того, кто это делает, такое действие тоже увечит. И чем сильнее ты искалечен, тем проще тебе калечить других. Порочный круг. Особенно это опасно для жертвы. Не только потому, что ее вдруг принуждают поверить, будто колдун – царь и бог всея Вселенной. Но и потому, что эти штучки здорово грузят психику, и чем непривычнее для себя приходится поступать человеку, тем больше это его калечит. По большей части все заканчивается вконец уже съехавшей крышей.
Мёрфи поежилась:
– Как у тех клерков, над которыми поработала Мавра? И ренфилдов?
При этом воспоминании мою руку пронзила вспышка фантомной боли.
– Именно так, – кивнул я.
– А что можно натворить с помощью такой магии? – спросила она. Голос ее звучал уже не столь обвиняюще.
– Достаточно. Этот парень заставил несколько человек покончить с собой. Других превратил в убийц. И еще кучу народа, по большей части собственных родственников, сделал своими рабами.
– Господи, – произнесла Мёрфи еще тише, – ужас какой!
Я кивнул:
– Такова черная магия. Стоит дать ей послабление – и она начинает менять тебя. Уродовать.
– Неужели Совет ничего больше не мог поделать?
– Не мог. Мальчишка зашел слишком далеко. Они ведь все перепробовали раньше. Иногда казалось, что колдун идет на поправку, но в конце концов все кончалось плохо. И это приводило к еще более серьезным жертвам. Поэтому, если кто-то из членов Совета не возьмет колдуна на поруки под личную ответственность, его просто убивают.
С минуту она обдумывала услышанное.
– А ты мог бы? – спросила она. – Взять его на поруки?
Я неловко поерзал на диване:
– В чистой теории… черт его знает. Если бы я действительно верил, что его еще можно спасти.
Она поджала губы и уставилась в раковину.
– Мёрф, – произнес я так мягко, как только мог. – Закон не в состоянии справляться с подобными вещами. Таких людей невозможно арестовать или держать в заключении, если только их способности не будут нейтрализованы какой-либо серьезной магией. Если ты попытаешься запереть злобного колдуна в обезьянник ОСР, дело кончится плохо. Хуже, чем тогда, с Луп-Гару.
– Не может быть, чтобы не нашлось какого-то другого выхода, – настаивала Мёрфи.
– Если собака заболела бешенством, ее уже не спасти, – возразил я. – Все, что можно сделать, – не дать ей перезаражать других. Тут нет способа лучше превентивных мер. Выявлять детей с признаками магических способностей и учить их разумному, доброму, вечному. Только вот беда: мировое население за последний век возросло настолько, что Белый Совет уже не в состоянии отследить всех. Тем более в условиях продолжающейся войны. Нас просто слишком мало.
Она вопросительно склонила голову набок:
– «Нас»? Что-то я раньше не слышала, чтобы ты отождествлял себя с Белым Советом.
Я не нашелся что ответить, поэтому просто допил свою колу. Мёрфи прополоскала балахон, отжала, отложила в сторону и взялась за плащ. Она опустила его в воду, нахмурилась и вытащила обратно.
– Глянь-ка, – сказала она. – Кровь исчезла, стоило ей коснуться воды. Сама собой.
– Словно мальчишку и не казнили. Круто, – негромко произнес я.
Мёрфи внимательно посмотрела на меня:
– Возможно, так это видится обычным людям, когда они видят копов за какой-нибудь малопривлекательной работой. Часто они просто не понимают, что происходит. Наблюдают за тем, что им не нравится, и это их огорчает – а все потому, что не знают всего, сами с этой проблемой не сталкивались и не представляют, насколько страшнее может быть любая альтернатива.
– Возможно, – согласился я.
– Фигня выходит.
– Извини.
Она едва заметно улыбнулась и тут же снова посерьезнела, когда пересекла комнату, чтобы сесть рядом со мной.
– Ты правда считаешь, что у них не было другого выхода?
Видит Бог, я кивнул искренне.
– Поэтому Совет так прижимал тебя? Из-за того, что считал тем, кто готов переродиться в колдуна?
– Угу. Все так, только ты заблуждаешься, говоря об этом в прошедшем времени. – Я опустил голову, на пару секунд прикусив губу. – Мёрф, это как раз из тех случаев, в которые копы не должны вмешиваться. Я предупреждал тебя, что такие ситуации возможны. Мне случившееся нравится не более твоего. Но прошу тебя, не лезь в это дело. Это никому не поможет.
– Но я не могу игнорировать труп.
– Не будет трупа.
Она тряхнула головой и некоторое время смотрела на свою колу.
– Ладно, – выдохнула она наконец. – Но если труп вдруг найдется или объявятся свидетели убийства, у меня просто не останется выбора.
– Понимаю. – Я огляделся по сторонам, словно в поисках другой темы для разговора. – Ладно. Если верить до обидного скупой информации от Привратника, в Чикаго снова имеют место случаи черной магии.
– Что еще за Привратник?
– Чародей. Довольно загадочный тип.
– Ты ему веришь?
– Угу, – кивнул я. – Значит, нам нужно следить за убийствами, необычными происшествиями и всем подобным. Как обычно.
– Идет, – отозвалась она. – Буду обращать особое внимание на трупы, извращенцев и монстров.
Дверь спальни распахнулась, и в гостиную шагнул мой единоутробный брат Томас, свежий после душа, благоухающий одеколоном. Роста в нем примерно шесть футов, и сложен он как модель с обложки спортивного журнала – мускулист, но без избыточной рельефности культуриста. Одежду его составляли черные брюки и черные же ботинки; светло-голубая футболка была небрежно перекинута через плечо.
Мёрфи смотрела на него не без восхищения. На Томаса вообще чертовски приятно смотреть. К тому же он еще и вампир Белой Коллегии. Отличают их не столько клыки и кровь, сколько бледная кожа и сверхъестественная страстность в сексе; впрочем, то, что они питаются не кровью, а жизненной энергией, вовсе не означает, что они менее опасны.
Томас изо всех сил старается держать свой вампирский голод под контролем, чтобы не причинить большого вреда тем, на ком он кормится, – но я-то знаю, с каким чудовищным трудом это ему удается, и его напряжение заметно внимательному взгляду. Оно проявляется в выражении лица, да и все движения выдают в нем натянутого как струна, голодного хищника.
– Монстры? – переспросил он, надевая футболку. – День добрый, Кэррин.
– Для тебя – лейтенант Мёрфи, красавчик, – отозвалась она, расплываясь в довольной улыбке.
Томас улыбнулся в ответ сквозь завесу упавших на лицо волос, – черт, даже мокрые и спутанные, они не теряют у него привлекательности.
– Премного благодарен за комплимент, – заявил он, пригнулся, чтобы почесать Мыша за ушами, и поднял лежавшую у дверей большую черную сумку. – У тебя что, снова неприятности в городе, Гарри?
– Можно сказать, пока на уровне слухов, – отозвался я. – Сам еще толком не знаю, в чем дело.
Он склонил голову набок, внимательно посмотрел на меня и нахмурился:
– Что, черт подери, с тобой случилось?
– В аварию попал.
– Гм, – хмыкнул Томас, вскидывая ремень от сумки себе на плечо. – Слушай… потребуется помощь – дай знать. – Он покосился на часы. – Черт, бежать пора.
– Конечно, – кивнул я ему вслед.
Дверь за ним захлопнулась. Мёрфи выразительно изогнула бровь:
– Ничего не скажешь, резко. Вы с ним еще уживаетесь?
Я поморщился и кивнул:
– Он… даже не знаю, Мёрф. Последнее время он какой-то отстраненный. И почти не бывает дома. Даже ночами. Приходит поесть и поспать – но в основном когда я на работе. А если мы и встречаемся, то почти всегда вот так, мимоходом. Куда-то он там спешит.
– Куда? – поинтересовалась Мёрфи.
Я пожал плечами.
– Ты за него беспокоишься, – заметила она.
– Угу. Это он сегодня еще не такой напряженный, как обычно. А все его вампирский голод. Я боюсь, ему может взбрести на ум, будто весь его самоконтроль никому не нужен.
– Думаешь, он калечит кого-то?
– Нет, – отозвался я чуть поспешнее, чем надо. Я заставил себя успокоиться и лишь потом заговорил: – Нет, вряд ли. Не знаю. Конечно, лучше бы ему поговорить со мной об этом, но начиная с прошлой осени он не подпускает меня к себе близко.
– А самому спросить? – удивилась Мёрфи.
Я выпучил на нее глаза:
– Нет.
– Почему нет? – не поняла она.
– Ну… так не делается.
– Но почему?
– Потому… Потому что у мужчин так не принято.
– Нет, дай-ка мне разобраться, – сказала Мёрфи. – Ты хочешь, чтобы он поделился с тобой, но сам ему об этом не говоришь и вопросов не задаешь. Вы оба просто сидите молча, в напряжении, так?
– Ну… так, – согласился я.
Она посмотрела на меня в упор.
– Для того чтобы это понять, тебе не хватает простоты, – сказал я.
Мёрфи покачала головой:
– Главное-то я понимаю. – Она встала с дивана. – Вы оба просто идиоты. Тебе нужно поговорить с ним.
– Возможно, – устало буркнул я.
– Ладно. Я пока держу ухо востро. Если нарою чего-нибудь необычного, дам знать.
– Спасибо.
– Что ты намерен делать?
– Дождусь захода солнца.
– И что потом?
Я стиснул руками виски, в которых пульсировала боль, и испытал внезапный приступ злости к тем, кто устроил наезд на меня, и к извращенцу, занимающемуся всякими гадостями в моем городе.
– А потом я надену свой чародейский колпак и займусь выяснением, что же происходит.
Глава 6
Мёрфи оставалась до тех пор, пока не удостоверилась, что я не брякнусь внезапно в обморок, и все равно взяла с меня обещание перезвонить через пару часов для спокойствия. Мыш проводил ее до двери, и Мёрфи с усилием, обеими руками захлопнула ее за собой. Потом с улицы донесся и тут же стих, удаляясь, шум ее машины.
Я тыкал свой усталый мозг воображаемой булавкой до тех пор, пока он не подсказал мне следующий ход. Мой мозг вспомнил, что я знаком с нынешним Летним Рыцарем сидхе и что парень многим обязан мне. Собственно, я спас ему жизнь, когда он был всего лишь перепуганным подкидышем, мечтавшим выжить в надвигавшейся войне Летней и Зимней династий. Когда все улеглось, он оказался Летним Рыцарем – смертным воителем Летней династии. Новое положение означало связи и влияние на добрую половину империи сидхе, и из всех жителей материального мира он, возможно, лучше других знал о том, что там происходит. В общем, мой усталый мозг решил, что было бы замечательно звякнуть Хвату и получить всю необходимую информацию о происходящем, так сказать, на блюдечке с голубой каемочкой.
Видите ли, мой мозг бывает порой чрезмерно оптимистичен, однако я решил простить ему это в надежде на выигрыш в детективной лотерее.
Я снял трубку и набрал номер. Ответили только после одиннадцатого гудка.
– А-аллё?
– Хват? – спросил я.
– Мф, – отозвался не совсем внятный мужской голос. – Кто это?
– Гарри Дрезден.
– Гарри! – В голосе разом появились осмысленные и даже приятельские, хотя и немного сонные нотки. Как бы то ни было, а такой голос более подобал Летнему Рыцарю Королевы сидхе. – Эй, как вы там? Что-то случилось?
– В том и вопрос, – хмыкнул я. – Мне нужно поговорить с вами о делах Летних.
Сонные нотки разом улетучились из его голоса. А вместе с ними и дружелюбие.
– А…
– Послушайте, – начал я. – Ничего серьезного. Мне только…
– Гарри, – произнес Хват резким, стальным голосом. Раньше он никогда не перебивал меня. По правде говоря, на мой профессиональный взгляд, еще год назад он вообще никого не перебивал. – Мы не можем обсуждать это. Не исключено, что телефон прослушивается.
– Ну же, Хват, – возмутился я. – Перехватить телефонный разговор с помощью заклятия невозможно. Все тут же перегорит к чертовой матери.
– Не все играют по старым правилам, Гарри, – возразил он. – А смастерить жучок не так сложно.
Я нахмурился:
– Тоже верно. Значит, надо встретиться.
– Когда?
– Чем быстрее, тем лучше.
– На оговоренной нейтральной территории, – напомнил он.
Он имел в виду таверну «Макэнелли», она же мини-пивоварня. Заведение Мака давно уже служит местом сбора оккультной тусовки Чикаго. Когда началась война, кто-то ухитрился занести его в список нейтральных территорий, так что воюющие стороны по взаимному согласию обязались вести себя там в рамках приличий. Возможно, атмосфера у Мака и не самая интимная, но для бесед на подобные темы лучше места в городе не найти.
– Отлично, – сказал я. – Когда?
– Сегодня вечером я занят. Самое раннее – завтрашний обед.
– В полдень, – уточнил я.
В трубке послышалось чье-то сонное бормотание, определенно женское.
– Тсс, – шикнул Хват. – Договорились, Гарри. До встречи.
Я положил трубку и задумчиво посмотрел на телефон. Чтобы Хват спал в это время суток? Да еще не один? И чтобы он не колеблясь перебивал чародея на полуслове? Надо же…
Ну конечно, еще в нашу прошлую встречу он занимал не последнюю позицию при дворе фэйри. И если та сила, которую я видел у Рыцарей сидхе прежде, досталась и ему, он уже вполне мог освоиться с ней. Никогда не знаешь заранее, как изменят человека сила и власть, – это становится видно только по факту. Хвата они изменили.
Что-то внутри меня сжалось, подсказав, что в разговоре с ним следует вести себя осторожнее. Мне не понравилось это ощущение. Не давая себе времени на размышления, я снял трубку и предпринял то, что мой усталый мозг определил как разумный шаг номер два, – проверил, не слыхал ли кто из моих знакомых чего подозрительного.
Я сделал несколько звонков. Билли-оборотню, в описываемый момент наслаждавшемуся медовым месяцем. Мортимеру Линдквисту, эктоманту. Уолдо Баттерсу, патологоанатому и автору польки «Квазимодо». Дюжине других знакомых, обладавших зачаточными магическими способностями. И еще редактору «Волхва Среднего Запада» – газеты, в которой некогда печатался и я. Никто из них не слыхал ничего такого, и я посоветовал всем держать ухо востро. Я даже позвонил в Архив, но попал на автоответчик, а ответного звонка не дождался.
Еще с минуту я сидел, тупо глядя на телефон и держа в руке гудящую трубку.
Я не позвонил ни Майклу, ни отцу Фортхиллу. Возможно, мне и стоило бы это сделать, исходя из того что помощи много не бывает. Впрочем, если бы небесная канцелярия хотела, чтобы Майкл подключился к делу, он уже занимался бы этим, вне зависимости от того, звонил ему кто-то или нет и сколько препятствий у него на пути. Я достаточно часто видел это в действии, чтобы поверить.
Хорошее, убедительное рассуждение… впрочем, не способное никого обмануть. Даже меня. Истина состояла в том, что мне ужасно не хотелось говорить ни с тем ни с другим без самой-самой крайней необходимости.
Длинный гудок в трубке сменился раздражающим «бип-бип-бип» отключения.
Я неуверенно положил трубку на рычаг. Потом встал, сдвинул в сторону потертый ковер в центре комнаты и откинул крышку люка в полу, ведущего в мою лабораторию.
Лаборатория расположена в нижнем подвале… как еще назвать подвал под подвалом? Собственно, это просто большой бетонный ящик, попасть в который можно по раздвижной деревянной стремянке. Вдоль стен выстроились белые металлические стеллажи – дешевые, из «Уолмарта». У меня они уставлены всевозможными емкостями – от пластиковых коробочек и посуды для микроволновки до тяжелых деревянных ларцов. Есть даже один обитый свинцом, в котором я держу щепотку обедненного урана. Помимо этого на полках в изобилии стоят книги, тетради, конверты и прочие разнообразные и на первый взгляд случайные предметы – на всех полках, кроме одной, деревянной. Она почти пуста: всего-то на ней две свечи по краям, четыре сентиментальных романа в бумажных обложках, каталог дамского белья «Секрет Виктории» и белый человеческий череп.
В центре помещения – длинный стол. Пол захламлен почти весь, за исключением небольшого идеально чистого участка, в который вделано кольцо из чистого серебра – мой круг для заклинаний. Ниже, под полуторафутовым слоем бетона, замурован еще один тяжелый металлический ларец, дополнительно укрепленный заговорами и оберегами. В ларце лежит потемневшая серебряная монета.
Моя левая ладонь, сплошь обожженная, кроме маленького пятна кожи с изображением ангельского символа Ласкиэли, вдруг отчаянно зачесалась.
Я потер ее о ногу и постарался не обращать внимания.
С тех пор как я начал оборудовать свою лабораторию, мой рабочий стол всегда был завален всяким хламом. Но не сейчас.
Тут я должен принести извинения. Отвечая на вопрос Мёрфи про деньги, что платит мне Совет, я не особенно покривил душой. Оклад Стража установлен в пятидесятые годы – но даже наши боссы не настолько толстокожи, чтобы игнорировать такие явления, как инфляция, так что и выплаты Стражам повышаются – медленно, но верно… Бог мой, послушать меня, так я прямо истеблишмент какой-то.
Короче говоря, Совет все-таки изыскивает возможности поддерживать заработную плату Стражей на мало-мальски пристойном уровне. Того, что я от них получаю, конечно, мало, чтобы разбогатеть, но и отмахиваться от этого грех. Только трачу я деньги не на обустройство жилья.
Я трачу их на то, чем занят сейчас мой стол.
– Боб, – позвал я, – просыпайся.
В глазницах черепа замерцали неяркие оранжевые огоньки.
– Чего так громко-то? – недовольно проворчал голос откуда-то изнутри черепа. – Ночь ведь на дворе, Гарри. Отдыхать пора.
– Нет покоя нечестивым, Боб, – жизнерадостно сообщил я. – А из этого следует, что и нам придется пошевеливаться, если не хотим остаться в проигрыше.
Голос из черепа приобрел плаксивую окраску:
– Но мы уже шесть месяцев еженощно возимся с этой твоей дурацкой штуковиной. Если ты до сих пор не заметил, у тебя и рожа уже бычья сделалась… вот-вот рога вырастут. Будешь продолжать в том же духе – скоро из дому не сможешь выйти без того, чтобы в тебя не тыкали пальцами.
– Фигня фиговая, – отозвался я.
– И вовсе не фигня, и не фиговая, – не сдавался Боб. – Ты даже этимологии этих слов толком не знаешь.
– Еще как знаю! Они означают, что некоторым духам воздуха давно пора заткнуться и помогать своему чародею, пока тот не послал их снова на поиски плесенных демонов.
– Что за обращение! – вздохнул Боб. – Ладно, ладно. Чего теперь тебе от меня нужно?
Я махнул рукой в сторону стола:
– Это готово?
– Готово? – переспросил Боб. – Полностью готовым, Гарри, это не может быть никогда – по определению. Оригинал динамичен, он постоянно меняется. Значит, и модель тоже должна меняться. Если ты хочешь, чтобы она была максимально точна, тебе придется из кожи вон лезть, чтобы она не отстала от жизни.
– Сам знаю, – заверил я его. – Об том и речь. На какой мы стадии? Готова ли модель к пробному включению?
– Положи-ка меня в озеро, – попросил Боб.
Я подчинился: взял с полки череп и положил его на восточный край стола.
Череп лежал теперь рядом с миниатюрной моделью Чикаго. Я соорудил ее у себя на столе настолько подробно, насколько позволяли мне мои новые финансовые возможности. Небоскребы возвышались над поверхностью стола на фут с лишком – все они были отлиты из олова, что тоже стоило недешево, если учесть, что мне пришлось готовить для каждого отдельную форму. Между зданиями пролегли улицы из настоящего асфальта, вдоль которых выстроились фонарные столбы и почтовые ящики, – в общем, я воссоздал часть города в радиусе двух миль от Бёнем-Харбора. По мере удаления от центра качество исполнения немного понижалось, и все же я старался воспроизвести каждое здание, каждую улицу, каждую реку или ручей, каждый мост и каждое дерево так точно, как только мог.
Я не один месяц мотался по городу, собирая частицы всех деталей моей модели. Кусочки коры с каждого дерева. Крошки асфальта с каждой улицы. Я ходил с молотком в кармане и украдкой отбивал кусочек-другой от каждого дома – и эти фрагменты оригинала встраивал в миниатюрные копии.
Если я сделал все как надо, модель имела бы несказанную ценность в моей работе. С ее помощью я мог бы применять различные методы, чтобы делать всевозможные вещи: отыскивать пропажи, подслушивать разговоры, происходящие на смоделированной мною территории, и все это – не выходя из относительно безопасной лаборатории. Модель позволяла бы мне заниматься магией в Чикаго на качественно новом уровне по сравнению с моими нынешними возможностями.
Конечно, если я сделал все не так, как надо…
– Классная модель, – заметил Боб. – Мне кажется, тебе стоит показать ее кому-нибудь.
– Нет. – Я покачал головой. – Крошечная модель города в подвальной лаборатории. Со стороны это может показаться параноидальным. Слишком все это в духе Лекса Лютора, что ли.
– Тьфу, – возразил Боб. – Никто из злых гениев, с которыми я работал, не осилил бы такого. – Он помолчал немного. – Хотя, пожалуй, кое-кто из моих знакомых психов мог бы и попытаться.
– Если ты думаешь мне польстить, тебе стоило бы поучиться еще немного.
– Разве я не стараюсь поднять твою самооценку, а, босс? – Череп медленно поворачивался из стороны в сторону, вглядываясь оранжевыми огоньками глаз в миниатюрный город – не столько в его физические очертания, сколько в замурованные в поверхность стола силовые линии, по которым, наподобие крови в сосудах, текли потоки магической энергии.
– На вид, – он издал звук, словно втянул воздух сквозь зубы, – на вид очень и очень неплохо, Гарри. У тебя просто талант на такие штуки. Твоя модель музея, говоря тауматургически, просто вписалась в окружение стадиона.
– И это реальный мир? – осторожно спросил я.
– Он должен быть таким, – ответил снисходительно Боб. – Твой Маленький Чикаго должен отвечать определенным требованиям, если ты хочешь испытать его в действии. – Череп повернулся ко мне. – Надеюсь, твоя спешка не связана с синяками у тебя на физиономии?
– Не уверен, – признался я. – Мне сегодня Привратник передал…
Боб неуютно поерзал на столе.
– …Ему кажется, что в городе снова занимаются черной магией и что мне нужно как-то с этим разобраться.
– И ты хочешь отыскать это с помощью Маленького Чикаго?
– Хотелось бы. Как думаешь, эта штука будет работать?
– Я думаю, братья Райт не случайно испытывали свою новую хреновину в песчаных дюнах Китти-Хоук, а не над Гранд-Каньоном, – сказал Боб. – С учетом того, что если при ошибке в расчетах их планер сложился бы на манер карточного домика, в Китти-Хоуке у них имелся бы некоторый шанс выжить.
– Как знать, может, у них просто не было денег на транспортировку, – возразил я. – И потом, разве эта штука такая опасная?
Мгновение Боб потрясенно смотрел на меня.
– Гарри, – произнес он наконец. – Ты шесть месяцев кряду еженощно накачиваешь в эту штуку энергию – сейчас в ней энергии раз в триста больше, чем в твоем перстне при максимальной нагрузке.
Я моргнул от неожиданности. Помнится, энергией из того кольца мне однажды удалось перевернуть автомобиль. А если ее в триста раз больше… нет, мне решительно не хотелось экспериментировать с эффектами такого рода в тесных стенах подземной лаборатории.
– Неужели столько?
– Именно столько, и ведь ты ни разу не испытывал ее. Если ты ошибешься с расчетом частот, в худшем случае она рванет прямо у тебя под носом. Ну конечно, в лучшем случае она просто выйдет из строя, и тебе придется начинать все с нуля.
– С единицы, – поправил я. – Проект отсчитывается с единицы. Ноль – это если бы взорвали лабораторию.
– Не вижу разницы, – без особого оптимизма заметил Боб.
– Что поделать, приходится рисковать, – сказал я. – Такова жизнь профессионального чародея и его дерзкого ассистента. Очень возбуждает.
– Ах, оставь. Ассистентам платят.
Вместо ответа я сунул руку в лежавший под столом бумажный пакет и извлек оттуда пару дешевых дамских романов в бумажных обложках.
Боб издал скрипучий звук, череп его запрыгал на выкрашенной в голубой цвет части стола, обозначавшей озеро Мичиган.
– Это они, да? – восторженно взвыл он.
– Ага, – кивнул я. – В рейтинге соответствующей литературы проходят по категории «обжигающих».
– Уйма секса и разврата! – верещал Боб. – Давай же!
Я сунул книги обратно в пакет и выразительно перевел взгляд с Боба на Маленький Чикаго.
Череп неохотно повернулся в ту же сторону.
– Ты хоть знаешь, какая именно черная магия? – спросил он.
– Ни малейшего представления. Только то, что черная.
– Туманно, туманно, – заметил Боб.
– До обидного туманно, – согласился я.
– О, Привратник придержал информацию не для того, чтобы обидеть тебя, – утешил меня Боб. – Он сделал это с целью избежать малейшей возможности парадокса.
– Избежать… – Я моргнул. – Чего избежать?
– Он узнал это с помощью ясновидения, не иначе, – сказал Боб.
– Ясновидения? – переспросил я. – Ты хочешь сказать, он отправился за этим в будущее?
– Ну, – замялся Боб, – это нарушило бы один из законов магии, так что вряд ли. Но он мог отправить себе оттуда послание, а может, узнал от какого-нибудь ясновидящего духа. Впрочем, он и у себя мог развить такие способности. Некоторые чародеи это умеют.
– В каком смысле? – не понял я.
– В том, что ничего еще, возможно, не произошло. Но он мог предупредить тебя, чтобы ты был начеку в ожидании того, что произойдет в скором будущем.
– Но почему он просто не сказал мне об этом?
Боб вздохнул:
– До тебя еще не дошло, нет?
– Нет, кажется.
– Ладно. Скажем, он обнаруживает, что кто-то угонит твою машину. Завтра угонит.
– Хех, – с горечью хмыкнул я. – Ладно, допустим.
– Верно. Он не может просто позвонить тебе и сказать, чтобы ты убрал машину с обычного места.
– Почему не может?
– Потому что, если он своим знанием будущего заметно изменит то, что должно случиться, это с определенной вероятностью вызовет всевозможные нарушения пространства-времени. Что в свою очередь может породить новые, параллельные реальности, начинающиеся от точки исправления, цепочки изменений, которые даже он не в силах будет контролировать, а не исключено, что даже отдачу, которая настолько затронет его психику, что он сойдет с ума. – Боб снова покосился на меня. – Тебя это, возможно, не слишком волнует, но другие чародеи относятся к таким делам в высшей степени серьезно.
– Спасибо, Боб, – сказал я. – И все-таки я не совсем понимаю, почему все это может случиться.
Боб снова вздохнул:
– Ладно. Объясняю в сто первый, предпоследний раз. Допустим, он узнал, что у тебя угнали машину. Он возвращается в наше время предупредить тебя, и в результате машина остается у тебя.
– Пока мне такой вариант даже нравится.
– Но если твою тачку так и не угнали, – продолжал Боб, – как он узнает об этом, чтобы вернуться и предупредить тебя?
Я нахмурился.
– Это парадокс, и он может иметь самые неприятные последствия. Теория утверждает, что он способен даже уничтожить нашу реальность, если произойдет в слабом ее месте. Впрочем, никто и никогда этого не проверял, так что этого и не случалось. Во всяком случае, если судить по тому, что Вселенная до сих пор существует.
– Ладно, – кивнул я. – Но тогда какой смысл посылать мне это письмо, если оно все равно не может ничего изменить?
– Еще как может! – возразил Боб. – Если проделать это ловко, не напрямую, можно изменить многое. Например, он говорит тебе, что твою тачку угонят. Поэтому ты перемещаешь ее от дома на стоянку, а в результате ее угоняет не обдолбанный ублюдок, который стреляет в тебя посреди улицы, чтобы забрать ее, а профессионал, который оставляет тебя в целости и сохранности. Выходит, Привратник изменил судьбу машины совсем немного, зато косвенно изменил твою, и серьезно.
Я наморщил лоб:
– Неплохая перспектива.
– Да, – собственно, поэтому один из законов запрещает всякую возню со временем, – продолжал Боб. – Прошлое менять можно, но это придется делать косвенными средствами, и если ты просчитаешься, то рискуешь устроить Парадогеддон.
– Ты хочешь сказать, что, послав мне это предупреждение, он косвенно решает совершенно другие задачи?
– Я хочу сказать, Привратник обычно чертовски более конкретен в такого рода делах, – ответил Боб. – Все члены Совета Старейшин относятся к черной магии очень и очень серьезно. Наверняка имеется причина, почему он подбросил тебе информацию именно так. Потрохами чую, он действует с позиций темпорального характера.
– У тебя нет потрохов, – угрюмо буркнул я.
– Твоя зависть к моему интеллекту не делает тебе чести, Гарри, – заметил Боб.
Я нахмурился:
– Поближе к делу.
– Слушаюсь, босс, – отозвался череп. – Суть в том, что отыскать черную магию, действуя напрямик, очень трудно. Если ты попытаешься засечь черную магию, пользуясь своей моделью Маленького Чикаго в качестве этакого магического радара, она запросто может поразить и тебя.
– Привратник советовал мне остерегаться черной магии, – сказал я. – Но возможно, он сказал мне это для того, чтобы я искал что-то еще. Нечто связанное с черной магией.
– Что было бы гораздо проще найти с помощью твоей модели, – жизнерадостно подхватил Боб.
– Верно, – кивнул я. – Если бы я хоть догадывался, что мне искать. – Я нахмурился еще сильнее. – Получается, вместо того чтобы искать черную магию, нам надо искать вещи, сопутствующие черной магии.
– В точку, – заявил Боб. – Причем чем более нормальные вещи, тем лучше.
Я придвинул стул и сел, продолжая хмуриться:
– Итак, не поискать ли нам покойников? Кровь? Страх? Вполне заурядные аксессуары черной магии.
– И боль, – добавил Боб. – Они испытывают боль.
– Не только они. Например, садомазохисты ее тоже испытывают, – возразил я. – В городе с восьмимиллионным населением таких не одна тысяча.
– О! Верный аспект, – оживился Боб.
– Можно подумать, ты об этом не знал, – хмыкнул я. – Однако для тусующихся с садомазо боль хоть и важна, но они ее не боятся. Так что давай-ка искать страх. Настоящий страх, не киношный. Ужас. И потом, вряд ли вот так просто на улице или еще где появится много человеческой крови – больницы и подобные заведения не в счет. То же самое и с трупами. – Я побарабанил пальцами здоровой руки по столу рядом с тем местом, где лежал Боб. – Как по-твоему, Маленький Чикаго с этим справится?
Он размышлял довольно долго, а когда ответил, тон его сделался предельно осторожным:
– С чем-то одним… да, возможно. Но от тебя потребуется очень сложное, очень длинное, очень опасное заклятие, Гарри. Для своего возраста ты достаточно силен, и все же самоконтроля и точности тебе пока не хватает. Это потребует от тебя предельной концентрации. А еще изрядной части тебя самого – если тебе это вообще удастся.
Я сделал глубокий вдох и медленно кивнул:
– Отлично. Значит, будем считать это полноценным ритуалом. Очищение, медитация, курильницы… все такое.
– Даже если ты все проделаешь правильно, – продолжал Боб, – может не получиться. А если окажется, что в Маленьком Чикаго имеется изъян, все может обернуться для тебя очень и очень плохо.
Я еще раз кивнул, глядя на миниатюрный город.
В моем городе живут восемь миллионов человек. И из этого числа найдутся двое или трое, способных противостоять черной магии, обладающих знаниями и способностями, необходимыми, чтобы остановить чернокнижника. Более того, очень похоже на то, что я один могу целенаправленно найти его и остановить прежде, чем он начнет сеять смерть. И потом, предупредили об этом, видимо, меня одного.
