Джим Батчер
Архивы Дрездена: Маленькое одолжение. Продажная шкура
– Если бебеки на это не купятся, мне необходимо раннее предупреждение. Как можно более раннее, – объяснил я.
– Может, ты просто немного нервничаешь, выходя без плаща и посоха? – спросила она, понизив голос.
– Возможно, – согласился я.
Я соврал ей только наполовину. Обзывайте меня как хотите, с плащом или без него, с посохом или без, чем дольше я думал о том, с чем мы столкнулись, тем больше это действовало мне на нервы.
Я вовсе не нервничал.
Я просто боялся.
Глава 19
Ко времени, когда мы добрались до Карпентеров, стемнело. Мы уже сбавляли ход, чтобы свернуть к ним во двор, когда Мёрфи настороженно покосилась в зеркало заднего вида.
– За нами хвост, – сообщила она.
– Не останавливайся, – ответил я, скрючившись на заднем сиденье ее «сатурна». Примерно так, должно быть, ощущает себя сурок, пытающийся спрятаться в лунке для гольфа. – Поезжай дальше!
Мёрфи добавила газу, постепенно разгоняя машину на заснеженной дороге.
Я чуть высунул голову из-за спинки сиденья и всмотрелся в ночь. Мыш тоже сел и с серьезным видом выглянул в заднее окно.
– Машина с одной фарой, сбитой налево? – спросил я.
– Она самая. Я их еще минут десять назад заметила. Номера разглядеть можешь?
Я прищурился:
– Не в такой снегопад, да еще против света.
Молли повернулась и встала коленями на сиденье.
– Как по-вашему, кто это?
– Молли, сядь! – прошипела Мёрфи. – Нам не нужно, чтобы они знали, что мы их видим…
Свет единственной фары ехавшей за нами машины сделался ярче и начал приближаться.
– Мёрф, они ее увидели. Идут в атаку.
– Извините! – проговорила Молли. – Изви…
– Ремень пристегни! – прикрикнула на нее Мёрфи.
Она добавила скорости, но наши преследователи сокращали дистанцию с каждой секундой. Свет фары бил в глаза, и до меня уже доносился рык старого форсированного движка. Я плюхнулся на сиденье и потянул ремень безопасности, но на пряжке сидел Мыш, и пока я пытался выдернуть ее из-под пса, Мёрфи предупредила:
– Держись!
Столкновения всегда происходят громче, чем ожидаешь, и этот удар не стал исключением из общего правила. Нагонявшая нас машина врезалась в корму «сатурна» со скоростью примерно сорок миль в час.
Лязгнул металл.
Полетели во все стороны обломки пластмассы.
Меня вдавило в спинку моего сиденья, потом швырнуло на спинку водительского кресла.
Мыша тоже болтануло.
Молли вскрикнула.
Мёрфи выругалась и крепче вцепилась в руль.
Все могло выйти и хуже. Мёрфи успела набрать достаточную скорость, чтобы смягчить удар, однако «сатурн» занесло, и автомобиль закружился по снегу в замедленном балетном па.
Не могу сказать, чтобы соприкосновение носом со спинкой кресла Мёрфи улучшило мое самочувствие. На деле оно настолько его не улучшило, что на несколько следующих секунд я совершенно утратил контроль над ситуацией. Конечно, смутно я осознавал, что машину продолжает крутить, а потом она врезалась боком в огромный сугроб.
Мотор «сатурна» чихнул и заглох. Мое сердцебиение отдавалось грохотом в ушах и чудовищной болью в носу. Я почти не слышал шума отворяющейся и захлопывающейся автомобильной дверцы где-то неподалеку от нас.
Зато я услышал, как Мёрфи резко повернулась и охнула.
– Пистолет! – выдохнула она, выхватила свою пушку и, отстегнув ремень безопасности, попыталась открыть свою дверь. Та не поддалась – машина стояла, прижавшись левым боком к белой стене.
Мёрфи выругалась и, перегнувшись через колени оглушенной Молли, принялась возиться с правой дверью.
Я тоже перебрался направо и дергал за ручку, пока дверь не распахнулась. Сделав это, я увидел слегка помятую машину, стоявшую с распахнутыми дверями посередине улицы. Увязая в снегу по щиколотки, к нам направлялись двое мужчин. Один держал что-то вроде дробовика, другой – по автоматическому пистолету в каждой руке.
Мёрфи выскочила из машины и метнулась в сторону. Нетрудно понять зачем: начни она стрелять прямо от машины, и Молли оказалась бы прямо на линии ответного огня. Мёрфи двигалась быстро; она сразу же припала к земле – и все же это стоило ей драгоценной секунды.
Дробовик выплюнул сноп огня.
Попадание швырнуло Мёрфи на землю с силой кузнечного молота.
При виде этого мои пережаренные мозги наконец включились. Я выбросил руку в направлении нападавших и произнес:
– Ventas servitas!
С моих растопыренных пальцев сорвался вихрь. Я направил его на занесенную снегом мостовую перед нападавшими, и внезапная бурлящая волна снега и ледяных осколков поглотила обоих стрелков.
– Молли! – прокричал я, не убирая заклятия. – К Мёрфи, живо! Завеса и первая помощь!
Молли тряхнула головой и уставилась на меня остекленевшим взглядом, но все же выбралась из машины и, шатаясь, направилась к Мёрфи. Спустя секунду обе скрылись из вида.
Я опустил руку. Перемещение воздушной массы, да еще с изрядной скоростью, требует гораздо больших усилий, чем может показаться. Воздух снова успокоился, если не считать отдельных порывов ветра вдоль улицы, от которых там и здесь гуляли небольшие снежно-ледяные смерчи. Снова сделались видны оба стрелка – пригнувшихся, продолжавших прикрывать глаза от ветра и колючих льдинок.
У меня не было с собой посоха. И заговоренного плаща. Но у меня был с собой револьвер сорок четвертого калибра, который я выхватил из кармана пальто и нацелил на нехороших парней. Одновременно я вскинул левую руку, вытряхнув из-под рукава браслет-оберег.
Я узнал одного из стрелков – того, что держал в руках по пистолету. Его звали Барт или как-то в этом роде, и он служил наемным громилой. Недорогим, но, по крайней мере, вы получали то, за что платили. К таким, как Барт, обращаются, когда вам нужно, чтобы кому-нибудь переломали ребра – и подешевле.
Второй тоже показался мне знакомым, только имени его я не знал. А что такого, я же не шатаюсь по третьесортным барам, завязывая знакомства со всеми и каждым. И потом, мне вполне хватало знать про него одно: это он подстрелил Мёрфи.
Я двинулся вперед, прямо на них, и остановился, когда нас разделяло полтора десятка футов. К этому времени они наконец выморгали лед и снег из глаз. Я не стал дожидаться, пока зрение вернется к ним в полном объеме. Старательно прицелившись, я пустил пулю парню с дробовиком в правое колено.
Он с воплем повалился на снег и продолжал вопить.
Барт повернулся ко мне и вскинул оба пистолета, но мой браслет-оберег опередил его. Я чуть напрягся и усилием воли выстроил между нами полусферу почти невидимого, если не считать легкого мерцания, защитного поля. Он разрядил в меня обе обоймы – с таким же успехом он мог бы палить из водяных пистолетов. Мой щит перехватил все пули до одной, и я рассчитал его угол так, чтобы они ушли в небо, а не в окружавшие нас дома.
Оба пистолета щелкнули пустыми затворами.
Я убрал щит и поднял револьвер. Руки Барта метнулись к карманам за свежими обоймами.
– Эй, Барт, – окликнул я его. – На твоем месте я бы подумал хорошенько.
Он застыл, потом медленно развел руки в стороны, прочь от карманов.
– Спасибо. Как ты думаешь, что я хочу, чтобы ты сделал дальше?
Он бросил оба пистолета. Барту было лет тридцать пять или сорок – довольно симпатичный, высокий, с фигурой человека, проводящего много времени в спортзале. Вот только глазки у него оказались как у хорька – темные, поблескивающие. Взгляд его метался из стороны в сторону, словно в поисках пути к бегству.
– Не заставляй меня стрелять тебе в спину, Барт, – посоветовал я. – Пуля ведь может попасть тебе в позвоночник и не убить, а только парализовать. Жуткое дело! – Все это время я держал его на прицеле, не забывая при этом следить краем глаза за вторым. Тот все еще продолжал кричать, хотя начал уже хрипнуть. – Знаешь, кто я?
– Дрезден… Господи Исусе, – отозвался Барт. – Ничего личного, чувак.
– Ты пытался убить меня, Барт. Это настолько личное, насколько вообще возможно.
– Это была работа, – сказал он. – Только работа.
И вдруг я вспомнил, где я прежде видел того, второго: лежавшим без сознания в коридоре у кабинета Деметры в «Превыше всего». Один из подручных Торелли, и, похоже, у него было не намного больше здравого смысла, чем у его босса.
– Ох, угробит тебя эта работа рано или поздно, Барт, – сообщил я ему. – Может, даже прямо сейчас. Молли! – окликнул я. – Как она?
Вместо Моллиного голоса мне ответила сама Мёрфи.
– Я в порядке, – сказала она. Голос ее звучал отрывисто, возможно, от боли. – Жилет пропустил только одну картечину, и та попала не в самое поганое место.
– У нее рука в крови, Гарри, – сообщила Молли слегка дрожащим голосом. – Она останавливается, но чего еще делать, я не знаю.
– Мёрф, возвращайся в машину. В тепло.
– Черта с два, Гарри. Я собираюсь…
– …впасть в шок, – договорил я за нее. – Не валяй дурака, Мёрф. Я не могу разом таскать твое бесчувственное тело и держать этих парней на мушке.
Мёрфи вяло ругнулась, но я услышал, как Молли помогает ей идти.
– Вот так, руку мне на плечо…
Звериные глазки Барта едва не выскочили из орбит, когда он повернулся в направлении Моллиного голоса, пытаясь найти его источник.
– Чего? Какого черта?
К этому времени, я не сомневался, люди в окружающих нас домах уже позвонили в полицию. Я был уверен, что полиция прибудет на несколько минут позже обычного. К этому времени я хотел бы уже исчезнуть с места происшествия, но Барту это знать было не обязательно. Тем более что старина Барт и представления не имел, во что он вляпался.
Скорее всего, у меня не оставалось времени даже на то, чтобы допросить хотя бы одного из нападавших. Мордоворот Торелли был ранен и, возможно, чертовски зол на меня. Кроме того, если он работал у Торелли личным телохранителем, вероятно, он более предан своему шефу. Это оставляло мне один-единственный разумный способ добыть информацию.
Я шагнул вперед, переложив пистолет в левую руку, а правую подняв на уровень глаз. Я произнес негромкое заклинание, и над ладонью вспыхнул и повис в воздухе огненный шар, яркий, как маленькое солнце. Медленно повернувшись к Барту, я шагнул ближе к нему.
Громила дернулся, отпрянул и, оступившись, плюхнулся задницей в снег.
Огненный шар сорвался и медленно поплыл к Барту.
– Послушай, здоровяк, – сказал я ему самым дружеским тоном. – Последние два дня выдались у меня весьма напряженными. И признаюсь тебе, выжечь кому-нибудь к чертовой матери физиономию – отличный способ успокоиться.
– Меня просто наняли! – пробормотал Барт, отползая от огненного клубка на пятой точке. – Вести машину!
– Для чего наняли? – спросил я.
– От меня требовалось только вынести вас с проезжей части и прикрыть стрелка. – Барт едва не срывался на крик. Он ткнул пальцем в раненого. – Вот его!
Я растопырил пальцы чуть шире, и клубок огня подпрыгнул на несколько дюймов ближе к лицу громилы.
– Барт, Барт. Не надо переводить стрелки. Это касается тебя и меня.
– Но я всего лишь наемная сила! – Барт извивался в отчаянных попытках отодвинуть лицо от огня. – Таким, как я, не говорят ни хрена!
– Такие, как ты, всегда знают больше, чем вам говорят, – возразил я. – Надо же вам иметь что-то, что можно сдать полиции, чтобы избежать тюрьмы.
– Я не знаю! – скулил Барт. – Честное слово!
Я улыбнулся и подтолкнул клубок еще немного ближе.
– Вдох голубым, – сообщил я. – Выдох розовым. Вот это разрядка – лучше не придумаешь.
– Торелли! – выкрикнул Барт, пытаясь отмахнуться от шара руками. – Господом Богом клянусь, это был Торелли! Торелли хотел, чтобы мы провернули это дело! Он готовился скинуть Марконе!
– Давно? – спросил я.
– Не знаю. Пару недель, наверное. Тогда меня и наняли! О господи!
Я сжал пальцы в кулак и погасил огонь прежде, чем шар успел сделать что-то большее, чем опалить Барту рукава. Он валялся на земле, хрипло дыша и боясь опустить руки.
Вдалеке послышалось завывание полицейских сирен. Самое время уходить.
– Он говорил с кем-нибудь в последнее время? – спросил я. – С кем-то новым? Договаривался о сотрудничестве?
Барт мотнул головой. Его трясло.
– Я у него не в штате. Ничего такого не видел.
– Гарри! – взмолилась Молли.
Я слишком увлекся беседой с Бартом, да и тревога за Мёрфи изрядно действовала на нервы – в общем, я забыл, что помнить надо обо всех потенциальных стволах. Лежавший на земле громила подобрал свой дробовик и как раз передергивал цевье, перезаряжая его. Я повернулся к нему, на ходу активируя браслет. Проблема в том, что мой новый оберег, будучи мощнее и во многих отношениях удобнее предыдущего, расходует заметно больше энергии и, как следствие, раскочегаривается не так быстро. Я бросился на землю и постарался сделать так, чтобы между мной и типом с дробовиком находился Барт. Барт же, в свою очередь, изо всех сил барахтался, пытаясь убраться с линии огня, и я уже понимал, что выстроить щит до выстрела не успею.
Должно быть, с самого начала конфронтации Мыш отбежал куда-то в сторону, потому что вынырнул из темноты и несся по глубокому снегу так, словно бежал по тартановой беговой дорожке. Он двигался с такой скоростью, что поднятый им вал снега буквально опережал его – так катится вода перед носом скоростного катера. Он налетел на телохранителя Торелли в то мгновение, когда тот нажимал на спусковой крючок.
Дробовики стреляют громко. Барт выдал непечатное слово.
Мыш вцепился человеку Торелли в раненую ногу и принялся мотать его из стороны в сторону так же легко, как терьер треплет пойманную крысу. Громила испустил еще один пронзительный вопль наподобие загнанного кабана на бойне. Дробовик выпал у него из пальцев, и он обмяк, как тряпичная кукла, потеряв сознание от боли.
Сирены приближались, и я заставил себя подняться на ноги. Барт лежал на снегу, извиваясь и громко поскуливая. Заряд угодил ему точно в мягкое место. Крови у него на джинсах было предостаточно, но все же меньше, чем при попадании в какую-нибудь жизненно важную артерию. Конечно, в зависимости от того, сколько картечин он схлопотал, рана могла потенциально вывести его временно из строя, покалечить или даже убить в случае внутреннего кровотечения. Однако из всех мест, куда можно получить ранения, это не худшее, так что с учетом адреналинового шторма, бушевавшего у меня в крови, это казалось мне даже забавным.
Все еще хрипло хихикая, я кликнул Мыша и побежал к машине.
Молли уже пристегнула Мёрфи к пассажирскому сиденью. Мне пришлось перебираться через нее, чтобы сесть за руль. Она яростно выругалась сквозь зубы, когда я случайно задел ее раненую руку. Подушка водительского кресла почти касалась руля, и какое-то мгновение мне казалось, что я буду вести машину, давя на педали одной рукой и крутя баранку другой, однако я нашел-таки рычаг, позволявший отодвинуть кресло назад, и машина завелась с первой попытки.
– Черт подери, Дрезден, – прохрипела Мёрфи. – Это вооруженное нападение. Нам надо вернуться.
Через открытую дверь на заднее сиденье плавно запрыгнул Мыш. Молли захлопнула обе двери, не заблокированные снегом. Я вывернул руль, выдернул «сатурн» из снега и осторожно повел его по улице. К лицу моему так и прилипла дурацкая ухмылка. Щеки горели.
– Исключено, Мёрф.
– Мы не можем просто так позволить им уйти!
Я подавил очередной приступ адреналинового смеха.
– Никуда они не денутся. И потом, я персона нон грата, ты забыла? Или ты хотела, чтобы тебя застали на месте перестрелки, в которую замешан я?
– Но…
– Черт подери, Мёрфи, – с некоторым раздражением выдохнул я. – Ты хочешь, чтобы я отправился в тюрьму? Если мы сейчас вернемся, этот громила, подручный Торелли, скажет им, что это я его подстрелил. Они возьмут мой пистолет на экспертизу, и если найдут пулю, а может, она осталась у него в ноге, это квалифицируется как нападение с использованием огнестрельного оружия.
– Нет, если это самооборона, – возразила Мёрфи.
– В справедливом мире, возможно, и так, – сказал я. – Но раз там нет никого, кроме двух раненых головорезов с криминальным послужным списком и известными связями, полиция решит, что они поссорились и постреляли друг друга. Двух нехороших парней отправят куда надо, ты сохранишь свою работу, а меня не уберут от этого дела – что для меня было бы равносильно смерти. – Я искоса посмотрел на нее. – И кто в проигрыше?
С минуту Мёрфи молчала. Потом подняла голову.
– Все в проигрыше, Гарри. Законы существуют для того, чтобы защищать всех. Подразумевается, что они в равной степени относятся к каждому.
Я вздохнул и сосредоточился на дороге. Несколько минут я просто гнал вперед, чтобы удостовериться, что за нами нет хвоста, потом повернул и направил машину обратно, в направлении дома Карпентеров.
– Это мечтательный образ мышления, принятие желаемого за действительное, Мёрф, и ты сама это знаешь. Юристам Марконе такой подход наверняка очень нравится.
– Закон не идеален, – тихо ответила она. – Но это не значит, что мы не должны стараться поддерживать его.
– Сделай мне одолжение, – сказал я.
– Что?
– Зажми нос, изобрази филадельфийский акцент и произнеси: «Я есмь закон».
Мёрфи фыркнула и мотнула головой. Я покосился на нее. Лицо ее побелело от боли, глаза чуть остекленели. Повязка на левой руке, похоже, представляла собой лоскуты, оторванные от Моллиной футболки.
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Разумеется, моя ученица щеголяла в зеленом кружевном лифчике прямо под расстегнутым пальто. Она сидела, обхватив руками Мыша за шею и зарывшись лицом в его запорошенный снегом мех.
– Эй, там, сзади, – окликнул я. – Пострадавших нет?
Мыш зевнул, но Молли все равно осмотрела и ощупала его.
– Нет. Мы оба в порядке.
– Клево, – сказал я и обернулся, чтобы ободряюще улыбнуться Молли. – Отличная завеса. Чертовски быстрая. Отлично справилась, Кузнечик.
Молли просияла в ответ.
– Разве у меня было такое же лицо, когда вы проделывали со мной эту штуку с огненным шаром?
– Я предпочитаю думать о нем как о маленьком шаре солнечного света, – сказал я. – И ты очень стойкая, Кузнечик, по сравнению с этим парнем. И ты, морда мохнатая, тоже хорошо поработал, – сообщил я Мышу. – Я перед тобой в долгу.
Мыш разинул пасть в зубастой собачьей ухмылке и вильнул хвостом, стряхнув снег на голое плечо Молли. Она взвизгнула и рассмеялась.
Мы с Мёрфи переглянулись. Нажми тот тип на спуск на сотую долю секунды раньше или позже, и Мёрфи была бы мертва. Картечина могла бы попасть ей в голову или шею или перебить артерию. Без Мыша я, возможно, тоже был бы трупом. И если бы они убрали меня и Мёрфи, сомневаюсь, что они оставили бы в живых и Молли – как-никак свидетель.
Удар пришелся близко – без всякого сверхъестественного вмешательства. Возможно, Молли этого еще не сообразила, но мы-то с Мёрфи наверняка.
– Как рука, Мёрф? – тихо спросил я.
– Кость не задело, только мышцу, – ответила она, закрывая глаза. – Болит адски, но убить не убьет.
– Хочешь, отвезу тебя в травмпункт?
Мёрфи помедлила с ответом. Собственно, в вопросе заключалось гораздо больше, чем в произнесенных словах. Врачам положено сообщать в полицию обо всех огнестрельных ранениях. Обратись Мёрф за медицинской помощью, и об этом станет известно копам. А поскольку она и сама коп, ей придется отвечать на самые разные вопросы, а это значит, правда о том, что произошло, запросто может выплыть наружу.
Это было бы вполне ответственно и законопослушно.
– Нет, Гарри, – произнесла она наконец и закрыла глаза.
Я медленно, с облегчением выдохнул. Этот ответ дался ей непросто. Руки мои, державшие руль, начали дрожать. Вообще-то, я очень неплохо держусь, пока кризис в разгаре. А вот потом это начинает здорово действовать мне на нервы.
– Тогда сиди и отдыхай, – сказал я. – Мы тебя подлатаем.
– Ты рули давай, – устало произнесла она.
И я рулил.
Глава 20
– Очень темная вся эта история, – заметил Майкл, в голосе его звучала тревога. – Мне это не нравится.
Хрустя подошвами по снегу, мы с ним шагали из дома в мастерскую. Снова стемнело: на город надвигался новый снегопад, сильнее прежнего.
– Мне это тоже не нравится, – согласился я. – Только что-то никто не спешит обрадовать меня вариантами решения. – Я остановился перед дверью. – Как Мёрфи?
Майкл встал рядом со мной:
– У нас Черити специалист по медицине, но, на мой взгляд, рана не слишком серьезная. Кровотечение ей остановила еще Молли, и мы тщательно продезинфицировали рану. Ей, конечно, необходимо следующие несколько дней следить за своим состоянием, но думаю, с ней все будет в порядке.
– Ей очень больно?
– Черити сделала ей инъекцию кодеина. Он слабее больничных болеутоляющих, но, по крайней мере, даст ей возможность заснуть.
Я поморщился и кивнул:
– Майкл, я собираюсь выследить динарианцев.
Он сделал глубокий вдох:
– Вы собираетесь на них напасть?
– Хорошо бы, – ответил я чуть более резко, чем собирался. – Потому что есть на свете люди, не заслуживающие второго шанса, Майкл, и если эти уроды не входят в список перманентных говнюков, то я не знаю, кого туда еще поместить и за что.
Майкл чуть улыбнулся:
– У каждого найдется за что, Гарри.
Меня пробрал легкий холодок, но я постарался не подать вида. Вместо этого я закатил глаза.
– Конечно, конечно. Первородный грех, Божье милосердие… где-то я это уже слышал. – Я вздохнул. – Однако я не собираюсь нападать на них. Я просто хочу узнать о них как можно больше, прежде чем сталкиваться с ними снова.
Майкл кивнул:
– Если я правильно понимаю, именно поэтому мы стоим на снегу, не входя в дом.
– Мне нужна вся информация, какой вы можете меня снабдить. И мне не нужны новые философские дебаты.
Майкл хмыкнул:
– Я уже связался с отцом Фортхиллом. Он прислал список тех, кто, по нашему мнению, может находиться здесь вместе с Тессой.
Пару секунд я молчал, как набедокуривший идиот.
– О, – выдавил я из себя наконец. – Спасибо. Это… это может здорово мне помочь.
Майкл пожал плечами:
– Мы привыкли не до конца доверять даже собственной разведке. Падшие – мастера вводить в заблуждение, Гарри. Порой у нас уходит несколько веков, чтобы поймать одного из них на лжи.
– Понимаю, – кивнул я. – Но у вас, должно быть, имеется что-то надежное.
– Немного, – сказал он. – Мы знаем наверняка, что Тесса и Имариэль – из самых старейших динарианцев. Дольше их орудуют только Никодимус и Андуриэль.
Я хмыкнул:
– И Тесса с Никодимусом соперничают?
– Как правило, – подтвердил Майкл. – Хотя, полагаю, стоит упомянуть, что они также муж и жена.
– Брак, заключенный в Аду?
– Не думаю, чтобы это слишком много для них обоих значило. Они редко работают вместе, а когда так случается, это не приводит ни к чему хорошему. Последний раз, если верить церковным записям, такое имело место как раз перед тем, как в Европу пришла Черная смерть – чума.
– Чума? Монетоголовые проделывали это в прошлый свой визит. – Я покачал головой. – Можно было бы ожидать чего-нибудь новенького от мужа и жены, проживших столько вместе.
– Разнообразие – ключ к счастливому браку, – с серьезным видом согласился Майкл. Уголки его рта дернулись. – Монетоголовые?
– Я решил, что их обычное название слишком благозвучно и величаво – с учетом того, кто они такие. Вот я это и исправил.
– Те, кто их недооценивает, обыкновенно живут очень недолго, – заметил Майкл. – Осторожнее, Гарри.
– Вы меня знаете.
– Да, – кивнул он. – На чем мы остановились?
– Чума.
– Ах да. В прошлом монетоголовые использовали чуму, чтобы сеять хаос и смятение.
Я справился с улыбкой, которая грозила подпортить мой твердозадый образ. Майкл тем временем продолжал:
– В общем-то, эта тактика оказалась успешной, и не раз. Стоит эпидемии набрать обороты, и количество жизней, на которые они могут претендовать, и страданий, которые они могут причинять, почти не поддается исчислению.
Я нахмурился и скрестил руки на груди:
– Саня говорил, что Тесса отдает предпочтение тем субъектам, кто сам этого жаждет… а не тем, кто наиболее одарен.
Майкл кивнул:
– Падшие, следующие за Имариэлем, довольно часто меняют носителей. Никто из них не проявляет жалости к тем, с кем они связаны, но команда Имариэля в этом отношении худшие из худших. Тесса выбирает своих хозяев из числа подавленных, отчаявшихся, тех, кто считает, что терять им уже нечего. Тех, кто быстрее других поддастся искушению.
– В разгар эпидемии таких всегда предостаточно. И вообще при хаосе.
– Да. Мы полагаем, что это единственная причина, по которой она время от времени сотрудничает с Никодимусом.
– Она сосредоточена на ближней перспективе, – сообразил я. – А он – на долгосрочной.
– Вот именно, – подтвердил Майкл. – Когда он кидал монету Ласкиэли моему сыну, это был тщательно продуманный шаг.
– Просчитанный с целью захомутать меня? – спросил я.
– Вас, – кивнул Майкл. – Или моего сына.
Меня снова пробрал озноб – и не из-за погоды.
– Монету – ребенку?
– Ребенку, который не в состоянии защитить себя. Который может расти под нашептывание Падшего ему на ухо. Который превратится в оружие Падших, нацеленное на его же собственную семью. Только подумайте.
Я огляделся по сторонам. Черт, а всего несколько часов назад в этом дворе царило такое веселье…
– Даже думать не хочу, – сказал я.
– Обычно, – продолжал Майкл вполголоса, – семьи носителей меча ограждены от такого зла. Но нечто подобное случалось и в прошлом. А Никодимус владеет своей монетой не один десяток столетий. Ему ничего не стоит подождать лет десять или двадцать ради того, чтобы добиться своего.
– Вы считаете, он здесь по этой причине? – спросил я. – Ведь охотиться на человека вроде Марконе не в обычаях Тессы.
– Не в ее стиле, да, – согласился Майкл. – Но мне кажется, если, помогая похищению, она сможет создать те условия, какие ей нравятся больше всего, полные хаоса и отчаяния, это стало бы для нее достаточным поводом объединить усилия с мужем.
– Так сколько их?
– Вокруг Тессы группируются пятеро Падших. – Он на мгновение улыбнулся мне. – Извините. Теперь уже четверо.
– Спасибо Томасу, – сказал я. – Не мне.
– Я это и имел в виду, – кивнул Майкл. – Никодимус… – Он покачал головой. – Полагаю, вам уже говорили, что Никодимус особенно старается уничтожить все записи, касающиеся его, которые имеются у Церкви. Правда, в будущем это станет сложнее…
– Да здравствует век информации, – не удержался я.
– …но наши досье на него далеко не полны. Мы полагали, постоянных спутников у него только трое – однако он сумел добыть монету Ласкиэли, которая хранилась, как мы считали, в надежном месте, в чилийском монастыре. Боюсь, делать любые предположения на этот счет пока опасно.
– Допустим наихудший сценарий, – сказал я. – Сколько монет он может иметь при себе?
Майкл пожал плечами:
– Шесть, возможно. Но это всего лишь мое предположение.
Я внимательно смотрел на него.
– Вы хотите сказать, с ними на этот раз может оказаться дюжина ходячих кошмаров?
Он кивнул.
– В прошлый раз, когда они здесь развлекались, на нашей стороне были все три меча, – заметил я. – Против четверых динарианцев. И мы едва выбрались из этого живыми.
– Я знаю.
– Но вы ведь привыкли к этому? – спросил я его. – Рыцари то и дело сталкиваются с подобными трудностями.
Он бросил на меня извиняющийся взгляд:
– Мы предпочитаем иметь двойное численное превосходство над ними. Если получается – то и тройное.
– Но Широ говорил, что несколько раз он бился с ними на дуэли, – возразил я. – Один на один.
– Широ обладал талантом, – вздохнул Майкл. – Только и всего. Широ фехтовал – как Моцарт писал музыку. Я не такой, как он. Я не боюсь встретиться с динарианцем один на один, но в целом я не считаю, что сильнее его. В лучшем случае мы на равных. Моя судьба в руках Господа.
– Супер, – покачал головой я.
– Вера, Гарри, – напомнил Майкл. – Он не оставит нас. У добра всегда найдется способ победить.
– В прошлый раз победило добро, – тихо произнес я. – Более или менее. Но это не помешало им убить Широ.
– Наши жизни принадлежат Всевышнему, – невозмутимо ответил Майкл. – Мы служим, мы живем ради блага других. Не для себя.
– Угу, – кивнул я. – Не сомневаюсь, это послужит сильным утешением вашим детям, если им придется расти без отца.
Майкл резко повернулся ко мне, и правая кисть его сжалась в кулак.
– Замолчите, – произнес он негромко, но жестко. – Сейчас же.
Видит бог, я едва не вмазал ему просто от досады и разочарования. Однако у меня все же хватило здравого смысла промолчать и отвернуться. Я сделал несколько шагов по снегу и остановился спиной к нему.
Здравый смысл под ручку со стыдом… Да чтоб меня! Я же вроде чародей. Мне полагается руководствоваться внутренним светом, самодисциплиной и всем тому подобным. А вместо этого мой язык сболтнул лишнее в адрес человека, который этого не заслужил, из-за того, что…
Из-за того, что мне страшно. По-настоящему, без дураков страшно. Я всегда начинаю нести невесть что, когда мне страшно. Иногда это случалось даже кстати, но никак не в этот раз. Обычно, когда что-то пугает меня до чертиков, я могу справиться со страхом с помощью злости. И это тоже бывает кстати. Однако на этот раз я позволил страху и злости командовать моими мыслями – и в результате уколол друга в самое больное место, да еще в такой момент, когда он, возможно, ожидал от меня поддержки.
И тут до меня дошло, почему я злился на Майкла. Я надеялся, что он, как Супермен, прилетит с неба и разрешит все мои проблемы, а он этого не мог.
Мы всегда испытываем разочарование, обнаруживая, что чьи-то силы не безграничны, как и у тебя. Это глупо и нелогично, мы могли бы ожидать чего-то подобного, и все равно это не мешает нам огорчаться.
Интересно, испытывал ли Майкл то же самое в отношении меня?
– Моя последняя реплика, – пробормотал я, – вышла неудачной.
– Да, – согласился Майкл. – Неудачной.
– Хотите исправить это, померившись силой или чем-нибудь в этом роде?
– У нас есть лучшие способы провести время. Скажем, занявшись Тессой и Никодимусом.
Я повернулся лицом к нему:
– Принимается.
– Мы еще не разобрались с этим, – резковато произнес он. – Поговорим позже.
Я хмыкнул и кивнул. Напряжение, повисшее в воздухе между нами, немного спало. Следовало заняться делом. Это проще.
– Знаете, чего я пока не понимаю? – спросил я. – Как связать задачи Никодимуса, то есть вербовку Марконе, с задачами Тессы – сеять в обществе хаос и отчаяние?
– Не знаю, – признался Майкл, непроизвольно положив руку на эфес меча. – Но Никодимус считает, что знает. И что бы он там ни задумал, у меня скверное предчувствие, а стало быть, нам лучше понять его планы прежде, чем он добьется их осуществления.
