Джо Аберкромби
Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей
– Еще жив…
Логен посмотрел через плечо: Черноногий снова вскочил в седло и теперь несся галопом вслед за ним, подняв секиру над головой, а его спутанные волосы развевались по ветру. С ним были двое оставшихся копейщиков, изо всех сил понукавших коней, но преследователей уже отделяло от него некоторое расстояние. Логен расхохотался. Кажется, ему удалось оторваться! Он махнул мечом в сторону Черноногого, въезжая в лес у края долины.
– Я еще жив! – завопил он во весь голос…
И тут его лошадь осадила так внезапно, что Логен чуть не слетел на землю. Если бы он не обхватил рукой шею коня, то не сумел бы удержаться. Только вновь усевшись в седло, он увидел, в чем дело – и дело весьма неприятное.
Поперек дороги было навалено несколько древесных стволов с обрубленными ветками, а их заточенные под острыми углами комли торчали наружу во все стороны. Перед засекой стояли еще два карла в кольчугах, держа копья на изготовку. Даже лучший из наездников не смог бы преодолеть такой барьер, а Логен не был лучшим. Байяз и его ученик пришли к тому же выводу и смирно остановились перед баррикадой. Лицо старика было озадаченным, лицо юноши – просто испуганным.
Логен крепче сжал меч и без особой надежды огляделся, всматриваясь в деревья в поисках выхода. Он заметил еще людей. Лучники – один, двое, трое – медленно подползали с обеих сторон к дороге, держа наготове стрелы и натянув тетиву.
Логен повернулся в седле, но Черноногий и двое его соратников были уже близко – значит, в ту сторону не убежать. Они осадили лошадей в нескольких шагах от Логена, вне досягаемости его меча. Плечи Девятипалого опустились. Охота закончена. Черноногий наклонился и сплюнул кровь на дорогу.
– Все, Девять Смертей, дальше ты не уедешь.
– Забавно, – проговорил Логен, глядя на свой длинный серый клинок, забрызганный красным. – Все это время я сражался за Бетода против тебя, а теперь ты сражаешься за него против меня. Похоже, мы вечно воюем друг против друга, а он выходит победителем. Забавно.
– Да, – буркнул Черноногий, шевеля окровавленными губами. – Забавно.
Однако никто не смеялся. Лица Черноногого и его карлов были суровы как смерть, Ки, судя по его виду, был готов расплакаться. Только Байяз почему-то сохранял свое обычное благодушие.
– Ладно, Девятипалый, слезай с коня, – сказал Черноногий. – Бетод хочет получить тебя живым, но согласен и на мертвого, если нет другого выхода. Ну же! Слезай!
Логен прикинул, сумеет ли сбежать после того, как сдастся. Вряд ли Черноногий совершит еще одну ошибку. Скорее всего, за уже оказанное сопротивление пленника до полусмерти запинают ногами или перебьют ему колени. Потом пленных скрутят, словно животных на убой. Логен представил себе, как он валяется на камнях, замотанный длиннейшей цепью, а Бетод улыбается и глядит на него с трона. Кальдер и Скейл при этом будут смеяться и колоть беспомощного врага чем-нибудь острым.
Логен посмотрел вокруг. Он увидел холодные острия стрел, холодные наконечники копий и холодные глаза людей, целившихся в него. Положение безвыходное.
– Ну хорошо, ты выиграл.
Логен бросил меч на землю острием вперед. Он хотел, чтобы клинок вонзился в землю вертикально, покачиваясь взад-вперед, но меч повалился в грязь. Такой уж сегодня неудачный день. Логен медленно перекинул ногу через седло и спрыгнул на дорогу.
– Так-то лучше. Теперь остальные, – сказал Черноногий.
Ки немедленно соскочил с лошади и остановился, нервно поглядывая на Байяза, однако маг не спешил. Черноногий нахмурился и приподнял секиру:
– Ты тоже, старик!
– Я предпочитаю ехать верхом.
Логен вздрогнул: так отвечать нельзя. Теперь Черноногий в любую минуту может отдать приказ, после которого зазвенит тетива и первый из магов рухнет на дорогу, пронзенный стрелами. Возможно, с той же безумной улыбкой на мертвом лице.
Но приказ так и не был отдан. Байяз обошелся без тайных слов, без странных заклинаний, без загадочных жестов – лишь воздух у его плеча задрожал, как бывает над поверхностью земли в жаркий день, и Логен ощутил странное тянущее чувство в животе.
А потом деревья вокруг взорвались стеной жгучего, ослепительного, добела раскаленного пламени. Стволы лопались, ветки ломались с оглушительным треском, выбрасывая клубы сияющего пламени и раскаленного пара. Горящая стрела взвилась высоко в воздух над головой Логена, и после этого лучников не стало – они испарились в раскаленной печи.
Потрясенный и испуганный, Логен отступил назад, кашляя и задыхаясь. Он поднял руку к лицу, чтобы защитить его от обжигающего жара. Над баррикадой вздымались огромные сгустки пламени и разлетались ослепительные искры. Двое людей, стоявших рядом, теперь бились в конвульсиях на земле, окутанные жадными огненными языками. Их вопли терялись в оглушительном реве.
Кони топтались и крутились на месте, храпя от дикого ужаса. Черноногий снова оказался на земле, пылающая секира вылетела из его руки, а лошадь споткнулась и рухнула на него сверху. Одному из копейщиков пришлось еще тяжелее: конь сбросил всадника прямо в стену пламени возле дороги. Отчаянный вопль быстро умолк. Второй пока устоял. К его счастью, он был в перчатках: каким-то чудом не выпустил из рук пылающее древко копья.
Как ему хватило присутствия духа ринуться в атаку, когда вокруг бушует пламя, Логен так и не понял. В бою случаются странные вещи. Копейщик выбрал своей целью Ки и с ревом понесся на него, нацелив пылающее копье ему в грудь. Оцепеневший ученик стоял столбом, беспомощный и словно прикованный к месту. Логен, подхватив на ходу меч, налетел на него всем корпусом, так что Ки покатился через дорогу и закрыл руками голову. Потом Девятипалый повернулся и вслепую рубанул по ногам лошади, проносившейся мимо.
Клинок вырвался из его пальцев и улетел прочь, а отсеченное конское копыто ударило в раненое плечо, и Логен свалился в грязь. Он задохнулся, пылающий мир бешено вращался вокруг. Впрочем, его удар все же возымел действие: через несколько шагов подрубленные передние ноги лошади подогнулись, она споткнулась, беспомощно пронеслась еще немного вперед и рухнула в пламя, где и исчезла вместе с всадником.
Логен поискал взглядом свой меч. Вихрь обратившихся в пепел листьев хлестал вдоль дороги, жег лицо и руки. Жар наваливался, словно огромная тяжесть, выжимая пот из пор. Логен нащупал окровавленную рукоять меча и схватил ее израненными пальцами, затем поднялся, шатаясь и издавая бессмысленные вопли ярости, хотя сражаться было больше не с кем. Стена пламени пропала так же внезапно, как появилась, оставив Логена кашлять и моргать глазами в клубящемся дыму.
Наступившая после этого рева тишина казалась абсолютной, легкий ветерок – ледяным. На месте деревьев остался широкий круг обугленных расщепленных пней, словно они горели несколько часов. Баррикада превратилась в оседающую груду пепла и черных головешек. Два трупа лежали поодаль, распластанные на земле, и в них с трудом можно было опознать людей: они обгорели до самых костей. Почерневшие наконечники копий валялись на дороге, древки исчезли бесследно. От лучников не осталось ничего – они стали сажей, которую ветер разнес по лесу. Малахус Ки неподвижно лежал лицом вниз, закрыв руками голову, а позади него распростерлась на боку лошадь Черноногого. Одна нога животного тихо подергивалась, остальные уже не двигались.
– Ну вот и все, – произнес Байяз.
Его тихий голос заставил Логена подпрыгнуть. Почему-то он ожидал, что здесь больше никогда не раздастся ни единого звука. Первый из магов перекинул ногу через седло и соскользнул на дорогу. Его лошадь стояла спокойно и послушно; за все время она ни разу не двинулась с места.
– Что ж, мастер Ки, теперь ты видишь, чего можно достигнуть, если прилежно изучать растения?
Байяз говорил спокойно, но руки его дрожали. Дрожали сильно. Он выглядел изможденным, больным, старым, словно десять миль тащил на себе груженую повозку. Логен уставился на него, покачиваясь взад-вперед и бессильно опустив руку с мечом.
– Значит, вот это и есть искусство?
Его голос звучал очень тихо и как будто издалека. Байяз вытер пот с лица.
– В некотором роде. Не сказать, что очень утонченное. Но… – Маг ткнул носком сапога обгорелое тело. – Северяне не оценили бы утонченность. – Он скривился, потер запавшие глаза и взглянул вдоль дороги. – Куда, черт возьми, подевались кони?
Логен услышал хрип со стороны павшей лошади Черноногого. Он побрел к ней, споткнулся, упал на колени, встал и снова пошел. Его плечо пульсировало от боли, левая рука онемела, ободранные пальцы кровоточили, но Черноногому было еще хуже. Гораздо хуже. Он лежал, опираясь на локти, его ноги придавила упавшая лошадь, руки обгорели и превратились в сплошные раздувшиеся раны. На залитом кровью лице застыло выражение глубочайшего изумления. Он безуспешно пытался выбраться из-под лошадиного бока.
– Проклятье, ты убил меня, – прошептал Черноногий, глядя на свои изуродованные руки. – Со мной покончено. Я никогда не смогу вернуться назад. А даже если бы смог, зачем мне возвращаться? – Он безрадостно хохотнул. – Бетод теперь не так милостив, как раньше. Убей меня сейчас, пока не пришла боль. Так будет лучше.
Он обмяк и снова опустился на дорогу.
Логен посмотрел на Байяза, но от того не приходилось ждать помощи.
– Я не силен в целительстве, – резко сказал маг, оглядывая круг выжженных пней. – Я уже говорил тебе: как правило, мы специализируемся на чем-то одном.
Он прикрыл глаза и наклонился, опершись ладонями о колени и тяжело дыша.
Логен подумал о каменных плитах пола в зале у Бетода; о двух принцах, что смеются и тычут в пленника острыми предметами.
– Ладно, – пробормотал он и поднял меч. – Ладно.
Черноногий улыбнулся ему:
– Ты прав, Девятипалый. Я не должен был становиться на колени перед Бетодом. Никогда. Пусть бы он провалился вместе со своим Ужасающим. Лучше бы я сражался до последнего и умер в горах. Это было бы честно. Но я устал от сражений. Ты ведь понимаешь меня?
– Понимаю, – буркнул Логен. – Я тоже устал.
– Так и есть, – проговорил Черноногий, глядя ввысь, в серое небо. – С меня хватит. Так что, пожалуй, я это заслужил. Все честь по чести. – Он поднял подбородок. – Ну ладно. Давай, парень, заканчивай.
Логен поднял меч.
– Я рад, что это сделаешь ты, Девятипалый, – просипел Черноногий сквозь сжатые зубы. – Как бы то ни было.
– А я не рад.
Логен рубанул клинком.
Обгорелые пни еще тлели, над ними вились дымки, но воздух значительно похолодел. Логен чувствовал во рту вкус крови. Возможно, он прикусил язык в разгар схватки, а может быть, то была чужая кровь. Он швырнул меч на землю. Клинок отскочил и загромыхал, кропя грязь красными каплями. Ки на некоторое время потрясенно застыл, потом перегнулся пополам, и его вырвало прямо на дорогу. Логен опустил взгляд на обезглавленный труп Черноногого.
– Он был хороший человек. Лучше меня.
– История сплошь завалена мертвыми телами хороших людей. – Байяз неловко опустился на колени, подобрал меч и вытер клинок о куртку Черноногого, потом поднял голову и прищурился, глядя на дорогу сквозь пелену дыма. – Надо двигаться дальше. Пока не появились другие.
Логен посмотрел на свои окровавленные ладони, медленно поворачивая их перед глазами. Это его руки, вне всякого сомнения. Вот отсутствующий палец…
– Ничего не изменилось, – пробормотал он сам себе.
Байяз выпрямился, отряхивая грязь с коленей.
– А когда что-нибудь менялось? – Он протянул меч Логену эфесом вперед. – Полагаю, он тебе еще понадобится.
Логен посмотрел на клинок: он был чистым и тускло-серым, точно таким же, как всегда. В отличие от самого Девятипалого, на мече после сегодняшней жестокой работы не появилось ни царапины. Логен не хотел брать его в руки. Никогда.
Но все-таки взял.
Часть II
На самом деле жизнь – это битва
не между хорошим и плохим,
а между плохим и наихудшим.
Иосиф Бродский
На что похожа свобода
Острие лопаты вгрызалось в землю с резким звуком металла, скребущего по камню. Слишком знакомый звук. Как ни старайся, лопата входила в грунт неглубоко, поскольку запеченная горячим солнцем почва была тверда как камень.
Но ее не остановит твердость каменистой земли.
Она вырыла за свою жизнь достаточно ям, и копать приходилось куда более твердую почву.
Если ты выживаешь в бою, ты роешь могилы для мертвых товарищей. Последняя дань уважения – даже если ты совсем не уважала их. Ты копаешь как можно глубже, ты спихиваешь их туда и засыпаешь землей. Они гниют, и ты о них забываешь. Так было всегда.
Она дернула плечом, лопатой выбрасывая из ямы очередную порцию песчаного грунта. Ее глаза проследили за полетом земли и маленьких камешков – как они рассыпаются в воздухе и падают на лицо одного из солдат. Глаз мертвеца смотрел на нее с осуждением. В теле другого торчал обломок ее стрелы, и несколько мух с ленивым жужжанием кружились вокруг лица покойника. Для него не будет погребения – только для ее людей. Этот мертвец и его жалкие приятели останутся лежать под безжалостным солнцем.
Стервятникам тоже нужна еда.
Лезвие лопаты со свистом рассекло воздух и вонзилось в почву. Еще одна горсть земли рассыпалась в полете. Она распрямилась, вытерла пот с лица, прищурилась и посмотрела на небо. Солнце палило прямо над головой, высасывало из пыльной земли последнюю влагу, высушивало кровь на камнях. Она посмотрела на две вырытые могилы. Оставалась еще одна. Скоро она закончит, закидает этих троих дураков землей, немного отдохнет и пустится в дорогу.
Другие придут за ней очень скоро.
Она воткнула лопату в землю, взяла мех с водой и вытащила пробку. Сделав несколько глотков теплой жидкости, она позволила себе роскошь вылить немножко воды в чумазую руку и плеснуть себе на лицо. Смерть хотя бы положила конец беспрерывным ссорам из-за воды.
Теперь ее хватит на всех.
– Воды… – прохрипел солдат, лежавший возле скалы.
Как ни удивительно, он еще не умер. Стрела не поразила его в сердце, но все же он был убит – только не так быстро, как предполагалось. Он сумел доползти до самой скалы, но его путь закончен. Камни вокруг него покрылись слоем темной крови. Жара и стрела скоро довершат дело, каким бы крепким ни был этот человек.
Она не испытывала жажды, но воды оставалось вдоволь, а ей не унести все с собой. Она сделала еще несколько глотков и пролила воду, так что струйки потекли по шее. Редкое удовольствие здесь, в Бесплодных землях, – лить воду. Сверкающие капли рассыпались по сухой земле, превращаясь в темные пятна. Она плеснула еще немного на лицо, облизала губы и взглянула на солдата.
– Пощады… – прошептал тот, прижимая одну руку к груди в том месте, где торчала стрела, и из последних сил вытягивая другую.
– Пощады? Ха! – Она заткнула мех пробкой и бросила его возле могилы. – Разве ты не знаешь, кто я?
Она ухватилась за черенок лопаты и снова вонзила острие в землю.
– Ферро Малджин! – раздался голос позади нее. – Я знаю, кто ты!
Более чем нежелательный оборот событий.
Она снова взмахнула лопатой, лихорадочно соображая. Ее лук лежал на земле возле первой выкопанной могилы, чуть-чуть дальше, чем можно дотянуться. Она выбросила из ямы немного земли, чувствуя, как ее покрытые потом плечи покалывает от невидимого присутствия. Она взглянула на умирающего солдата: тот смотрел куда-то за ее спину, что давало хорошее представление о том, где стоял вновь прибывший.
Она снова вонзила острие лопаты в землю, затем отпустила ее и прыгнула в сторону от ямы. Перекатилась по земле, схватила посередине броска свой лук, наложила стрелу, натянула тетиву – все одним плавным движением. Шагах в десяти от нее стоял старик. Он не сделал ни шага вперед, при нем не было никакого оружия. Он просто стоял и глядел на нее с благожелательной улыбкой.
Она выпустила стрелу.
Надо сказать, что Ферро стреляла из лука убийственно метко. Десять мертвых солдат могли бы подтвердить это – шестеро погибли от ее стрел, и она не промахнулась ни разу. Она никогда не промахивалась с близкого расстояния, как бы поспешно ни делался выстрел, и легко убивала людей, стоявших в десять раз дальше от нее, чем этот улыбающийся старый гад.
Однако сейчас она промахнулась.
Стрела как будто свернула в сторону посреди полета. Может, одно из перьев оказалось плохо прилажено, но все-таки здесь было что-то не то. Старик даже не дрогнул. Он стоял и улыбался в точности там же, где прежде, а стрела прошла в нескольких дюймах от него и улетела дальше вниз по склону.
Это дало им всем время обдумать ситуацию.
Старик был весьма странный. Очень смуглый, черный как уголь – значит, он пришел с далекого юга, с той стороны огромной голой пустыни. Подобное путешествие требовало больших усилий, и Ферро нечасто доводилось видеть людей, проделавших его. Старый южанин был высокий и тощий, с длинными жилистыми руками, в простой накидке. На его запястьях виднелось множество необычных браслетов, темных и светлых, поблескивавших на яростном солнце и закрывавших половину предплечья.
Его седые волосы обрамляли щеки, как масса серых ниток, и доходили до самого пояса, острый подбородок покрывала серая щетина. Большой мех для воды висел у него на груди, а на ремне возле пояса болталась связка кожаных мешочков. И все. Никакого оружия. В этом и заключалась самая большая странность, ведь в позабытых богом Бесплодных землях бродят лишь те, кто в бегах, и те, кто послан за ними. И те и другие должны быть хорошо вооружены.
Это не гуркхульский солдат и не какой-нибудь проходимец, охочий до денег, назначенных за ее голову. Это не бандит, не беглый раб. Тогда кто же он? И зачем пришел сюда? Несомненно, он явился за ней. Возможно, он один из тех.
Едок.
Кто еще станет бродить по Бесплодным землям без оружия? Она и не подозревала, как сильно они хотят заполучить ее.
Старик стоял неподвижно, лишь улыбаясь ей. Она медленно потянулась за другой стрелой, и его глаза проследили за этим движением без малейшей обеспокоенности.
– Ей-богу, нет необходимости, – неторопливо проговорил он низким голосом.
Она наложила стрелу на лук. Старик не двинулся с места. Она пожала плечами и тщательно прицелилась. Старик продолжал улыбаться, словно у него нет ни единой заботы в жизни. Она выпустила стрелу, и та снова просвистела мимо, на этот раз с другой стороны, и улетела вниз вдоль склона холма.
Один раз промахнуться возможно, нужно это признать, но два раза подряд? Здесь что-то не так. Если Ферро и умела в жизни что-нибудь, то именно убивать. Это единственное, что она умела. Старый дурак должен был уже лежать, пронзенный насквозь, и проливать последние капли крови в каменистую почву. Но он по-прежнему спокойно стоял и улыбался, словно бы говорил: «Ты умеешь меньше, чем тебе кажется. Я умею больше, чем ты».
Это ужасно раздражало.
– А ты кто такой, старый ублюдок?
– Меня называют Юлвей.
– Сойдет и «старый ублюдок»!
Она швырнула лук на землю и уронила руки вдоль тела так, что правую старик видеть не мог. Незаметное движение запястьем – и из рукава в ждущую ладонь скользнул кривой нож. Есть много способов убить человека, и если один не сработал, нужно попробовать другой.
Ферро была не из тех, кто оставляет дело после первой неудачи.
Юлвей неторопливо двинулся к ней, шлепая босыми ногами по камням и тихо позвякивая браслетами. Она вдруг поняла, что это тоже странно: если он издает такой шум при каждом движении, как ему удалось неслышно подкрасться?
– Чего ты хочешь?
– Я хочу помочь тебе.
Он подошел еще ближе, почти на расстояние вытянутой руки, и остановился, широко улыбаясь ей.
Надо сказать, что с ножом Ферро была стремительной, как змея, и вдвое более смертоносной. Это мог бы подтвердить последний из убитых солдат. Клинок мелькнул сияющим размазанным пятном, направленный силой и яростью Ферро. Если бы старик стоял там, где она думала, его голова уже отлетела бы от туловища. Но Юлвея там не было. Он оказался на шаг левее того места.
Она бросилась на противника с боевым воплем, вогнав сверкающее острие в его сердце. Однако нож пронзил воздух. Старик снова очутился на прежнем месте, неподвижный и улыбающийся. Очень странно. Ферро обошла его кругом: обутые в сандалии ноги шаркают в пыли, левая рука описывает круги в воздухе, правая крепко сжимает рукоять ножа. Ей следовало быть осторожной – в это дело явно замешана магия.
– Не стоит так злиться. Я пришел, чтобы помочь.
– Имела я твою помощь! – прошипела она.
– Но ты нуждаешься в ней, и сильно. Они идут за тобой, Ферро. Солдаты рассеяны по всем холмам. Много солдат.
– Я убегу от них.
– Их слишком много. Ты не сможешь убежать.
Она кивнула на мертвые тела:
– Тогда я скормлю их стервятникам.
– Не в этот раз. Они пришли не одни. Им помогают. – На слове «помогают» он совсем приглушил свой низкий голос.
Ферро нахмурилась.
– Жрецы? – спросила она.
– Да, и кое-что еще. – Он широко раскрыл глаза. – Едок, – прошептал он. – Они хотят захватить тебя живьем. Император желает устроить урок для всех остальных. Он задумал выставить тебя на всеобщее обозрение.
Она фыркнула:
– Имела я вашего императора!
– Я слышал, ты уже успела.
Она зарычала и снова подняла нож, но это больше был не нож. В ее руке шипела змея, смертоносная змея с раскрытой пастью, готовая укусить. Ферро швырнула ее на землю и наступила ногой на голову твари – однако нога наткнулась на нож. Клинок резко хрустнул и сломался.
– Они поймают тебя, – сказал старик. – Поймают и перебьют тебе ноги молотами на городской площади, чтобы ты никогда больше не смогла убежать. А потом тебя разденут догола и с выбритой головой проведут по улицам Шаффы, посадив задом наперед на осла. Люди будут выстраиваться вдоль улиц и кричать тебе оскорбления.
Она нахмурилась и посмотрела на него, но Юлвей не остановился.
– Они посадят тебя в клетку перед дворцом. Ты будешь сидеть там и жариться на горячем солнце, пока не умрешь с голоду. А тем временем добрые горожане Гуркхула будут дразнить тебя, плевать и швырять навоз через прутья решетки. Возможно, они напоят тебя мочой, если повезет. А когда ты наконец умрешь, они оставят тебя гнить, и мухи сожрут тебя кусок за куском. Тогда все другие рабы увидят, на что похожа свобода, и поймут, что им лучше жить так, как они живут сейчас.
Ферро это надоело. Пусть приходят солдаты, а вместе с ними едок. Она не умрет в клетке. Она перережет себе глотку, если дойдет до такого. С сердитой гримасой Ферро повернулась спиной к старику, схватила лопату и бешено принялась докапывать последнюю могилу. Вскоре яма была уже достаточно глубокой.
Достаточно глубокой для того отребья, что будет в ней гнить.
Ферро обернулась: Юлвей стоял на коленях возле умирающего солдата и поил его водой из своего меха.
– Проклятье! – вскричала Ферро и зашагала к ним, крепко обхватив пальцами рукоять лопаты.
При ее приближении старик поднялся на ноги.
– Пощады… – прохрипел солдат, вытягивая руку.
– Я тебе дам пощады!
Кромка лопаты глубоко вонзилась в череп раненого. Его тело коротко дернулось и затихло. Ферро с победоносным видом обернулась к старику. Тот ответил ей печальным взглядом. В его глазах было нечто такое… Может быть, жалость?
– Чего ты хочешь, Ферро Малджин?
– Что?
– Зачем ты это сделала? – Юлвей показал вниз на мертвое тело. – Чего ты хочешь?
– Отмщения, – резко выплюнула она.
– Отмщения всем подряд? Всему народу Гуркхула? Каждому мужчине, женщине и ребенку?
– Всем!
Старик оглядел валяющиеся вокруг трупы.
– Тогда ты, должно быть, очень довольна сделанной работой.
Она растянула губы в вымученной улыбке.
– Да.
Однако она не была довольна. Она не могла даже вспомнить, на что похоже это ощущение. Собственная улыбка казалась ей странной, неестественной и кривобокой.
– И отмщение – это все, о чем ты думаешь каждую минуту каждого дня? Это твое единственное желание?
– Да.
– Причинить им боль? Убить их? Покончить с ними?
– Да!
– И ты ничего не хочешь для себя?
Она помедлила и переспросила:
– Что?
– Для себя. Чего хочешь ты?
Она с подозрением уставилась на старика, но ей в голову не пришло никакого ответа. Юлвей печально покачал головой:
– Сдается мне, Ферро Малджин, ты осталась той же рабыней, какой была. И какой, видимо, останешься всегда.
Он сел на камень, скрестив ноги.
Какое-то мгновение она смотрела на него, сбитая с толку. Затем в ней опять вскипел гнев, горячий и утешительный.
– Если ты пришел помочь, можешь помочь мне похоронить их! – Она показала на три окровавленных трупа, лежащих в ряд возле могил.
– О нет. Это твоя работа.
Она отвернулась от него, вполголоса бормоча ругательства, и двинулась в сторону своих бывших сотоварищей. Взяв труп Шебеда под мышки, она поволокла его к первой могиле. Его пятки прочертили в пыли две небольшие борозды. Добравшись до ямы, она скатила в нее тело. Следующим был Алюгай. На него просыпалась струйка сухой земли, когда он опустился на дно.
Она повернулась к телу Назара. Он был убит ударом меча поперек лица, и Ферро подумала, что это несколько облагородило его внешность.
– На вид он кажется неплохим парнем, – заметил Юлвей.
Ферро невесело рассмеялась.
– Назар насильник, вор и трус. – Она смачно плюнула в мертвое лицо. Плевок мягко шлепнулся, разбрызгавшись по лбу. – Он самый худший из них троих. – Она посмотрела на могилы под своими ногами. – Хотя они все были дерьмом.
– С хорошей компанией ты водишься.
– Те, за кем идет охота, лишены роскоши выбирать себе товарищей. – Она взглянула на залитое кровью лицо Назара. – Ты берешь то, что дают.
– Но если они так тебе не нравились, почему же ты не оставила их стервятникам, как других? – Юлвей обвел рукой тела солдат, валяющиеся на земле.
– Своих надо хоронить. Так заведено с давних времен.
Она ногой толкнула Назара в яму. Мертвец перекатился, задевая руками землю, и упал в могилу лицом вниз. Ферро схватила лопату и принялась наваливать каменистую почву на его спину. Она работала в молчании, капли пота выступали на ее лице и скатывались на землю. Юлвей наблюдал за ней, пока ямы одна за другой постепенно заполнялись. Еще три кучи грязи посреди пустыни. Она отшвырнула лопату, и та загремела среди камней, отскочив от одного из трупов. С тела поднялось маленькое жужжащее облачко черных мух, затем вернулось обратно.
Ферро подняла свой лук со стрелами и закинула их за плечо, взяла мех с водой, бережно взвесила в руке и отправила туда же. Затем обыскала тела убитых. У одного из них – он походил на их лидера – имелся хороший изогнутый меч. Солдат даже не успел вытащить клинок, когда стрела воткнулась ему в глотку. Ферро взяла меч и испробовала, сделав несколько взмахов в воздухе. Он был очень хорош: отлично сбалансированный длинный клинок поблескивал смертоносной остротой, яркий металл на рукояти сверкал на солнце. Отыскался и кинжал в пару к мечу. Ферро взяла и то и другое, засунула их за пояс.
Она обыскала другие тела, но у тех взять было почти нечего. Где могла, она вырезала из тел свои стрелы. Попалось несколько монет, и она выбросила их прочь. Деньги только добавили бы ей весу, а что купишь на них здесь, в Бесплодных землях? Грязь? Больше здесь ничего нет, а грязь бесплатная.
У солдат нашлось немного еды, но ее не хватило бы даже на один день. Значит, поблизости есть другие люди. Скорее всего, их много, и они недалеко. Значит, Юлвей говорил правду, но Ферро это безразлично.
Она свернула на юг и двинулась вниз по склону холма, в направлении великой пустыни, оставив старика за спиной.
– Не в ту сторону, – сказал он.
Она остановилась и прищурилась, глядя на него в слепящем солнечном свете:
– Разве солдаты не идут сюда?
Глаза Юлвея заискрились.
– Есть много способов сделать так, чтобы тебя не заметили. Даже здесь, в Бесплодных землях, – ответил он.
Она взглянула на север поверх бесконечной безликой равнины, простиравшейся в той стороне. В направлении Гуркхула. Там не виднелось ни холмика, ни дерева, ни даже кустика на мили и мили. Спрятаться негде.
– Не заметили? Даже едоки?
Старик рассмеялся.
– В особенности эти самонадеянные свиньи. Они и наполовину не такие умные, какими себя считают. Как, по-твоему, я добрался сюда? Я прошел прямо через них, посреди них, между ними! Я хожу, где хочу, и беру с собой тех, кого захочу.
Она заслонила глаза ладонью и глянула в южном направлении. Пустыня простиралась в бесконечную даль. Ферро могла бы выжить здесь, среди пустошей, – с трудом, но могла. Но как не погибнуть там, в самом горниле, среди зыбучих песков и безжалостного жара?
Старик, по-видимому, прочел ее мысли.
– Там нет ничего, кроме бесконечных песков. Я однажды пересек их, это возможно. Но не для тебя.
Он прав, черт его дери. Ферро была тощая и крепкая, словно тетива лука, но это означало только, что она сможет долго ходить кругами, прежде чем рухнет лицом в песок. Конечно, лучше умереть в пустыне, чем в клетке перед дворцом. Лучше, но ненамного. Ферро хотела жить.
У нее еще оставались дела.
Старик сидел со скрещенными ногами и улыбался. Кто он такой? Ферро не доверяла никому. Однако, если бы старик хотел сдать ее императору, он имел возможность ударить ее по голове, когда она копала, а не объявлять о своем присутствии. Он владел магией, она видела это сама, и хоть какой-то шанс – это лучше, чем ничего.
Но чего он захочет взамен? Мир никогда ничего не давал Ферро даром и вряд ли даст сейчас. Она прищурилась.
– Чего ты хочешь от меня, Юлвей?
Старик засмеялся. Его смех уже сильно раздражал ее.
– Скажем так: я собираюсь оказать тебе услугу. Потом, когда-нибудь позже, ты сможешь отплатить мне тем же.
В этом ответе ужасно не хватало деталей, однако когда на кону твоя жизнь, выбирать не приходится. Ферро ненавидела саму мысль о необходимости подчиниться чьей-то воле, но сейчас, похоже, у нее не было выбора.
Во всяком случае, если она хочет дожить до конца недели.
– Хорошо. И что мы будем делать?
– Мы должны дождаться наступления ночи. – Юлвей взглянул на изуродованные тела, разбросанные по земле, и сморщил нос. – Только, наверное, не здесь.
Ферро пожала плечами и уселась на среднюю могилу.
– Сойдет и здесь, – проговорила она. – Я не прочь посмотреть на стервятников.
Ясное ночное небо усыпали яркие звезды, а воздух стал прохладным, даже холодным. Внизу, в расстилавшейся перед ними темной и пыльной долине, горели костры – изгибающаяся цепочка огней, словно прижимавшая их к краю пустыни. Ферро, Юлвей, десять трупов и три могилы попали в окружение на склоне. Завтра, как только первый свет просочится на высушенную равнину, солдаты погасят костры и осторожно поползут к холмам. И если Ферро останется здесь, ее наверняка убьют или, хуже того, захватят в плен. Она не сможет сражаться со столькими воинами в одиночку, даже если среди них нет едока.
