Джо Аберкромби
Первый закон. Трилогия: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей
Что дальше
– Я вижу, у вас новый секретарь, – заметил Глокта как бы между прочим.
Архилектор улыбнулся:
– О да. Старый оказался не совсем в моем вкусе. Он, знаете ли, имел слишком длинный язык.
Глокта застыл, не донеся бокал с вином до рта.
– Он передавал наши секреты торговцам шелком, – небрежно продолжал Сульт, словно это было общеизвестно. – Я понял это довольно давно. Но вы можете не волноваться: он не узнал ничего такого, что бы я не хотел ему рассказать.
«Значит… Ты знал предателя! Ты знал его с самого начала!»
Глокта принялся перебирать в уме события последних нескольких недель, разбирать их на части и складывать вместе в свете этого нового знания. Он поворачивал их так и сяк до тех пор, пока они не совпадали, при этом старался скрыть удивление.
«Ты оставил запись признания Реуса там, где твой секретарь не мог не увидеть ее. Ты не сомневался, что торговцы шелком узнают имена из списка, и догадывался, что они сделают после. Ты понимал, что этим они сыграют тебе на руку: дадут прямо в руки заступ, которым ты сумеешь их закопать. И все это время ты подогревал мои подозрения насчет Калина, хотя прекрасно знал, через кого происходила утечка. Дело разворачивалось в точности по твоему плану».
Архилектор глядел на него с понимающей улыбкой.
«Могу поклясться, ты и сейчас прекрасно знаешь, о чем я думаю. Я был пешкой в твоей игре, как и этот червяк-секретарь. – Глокта подавил смешок. – Мое счастье, что я был пешкой на выигрышной стороне. Я ни минуты не подозревал, что здесь что-то не так».
– Он продал нас за оскорбительно низкую цену, – продолжал Сульт, неприязненно скривив губы. – Осмелюсь предположить, что Каулт мог дать в десять раз больше, если бы у него хватило ума попросить. У молодого поколения совершенно нет честолюбия. Они почитают себя значительно умнее, чем есть на самом деле.
Он внимательно рассматривал Глокту своими холодными голубыми глазами.
«Я ведь тоже принадлежу к молодому поколению, более или менее. Мое унижение заслуженно».
– Ваш секретарь понес наказание?
Архилектор аккуратно поставил бокал на стол, не произведя почти никакого шума, когда ножка соприкоснулась с деревянной поверхностью.
– О да. Самое суровое. И больше нам не стоит тратить время на разговоры о нем.
«Ручаюсь, что так. Тело обнаружат в порту…»
– Должен признаться, я был немало удивлен, когда вы указали на наставника Калина как на источник утечки сведений. Этот человек принадлежит к старой гвардии. Конечно, ему случалось пару раз проявлять снисходительность – отводить глаза, когда дело касалось пустяковых вопросов. Но предать инквизицию? Продавать наши секреты торговцам шелком? – Сульт фыркнул. – Никогда в жизни! Вы же в ваших суждениях позволили себе исходить из личной неприязни к этому человеку.
– Мне казалось, что Калин – единственно возможный вариант, – пробормотал Глокта и тут же пожалел об этом: «Глупо, глупо! Ошибка сделана, и ее не исправить. Лучше держать рот на замке».
– Казалось? – Архилектор пощелкал языком с видом глубочайшего неодобрения. – Нет-нет, инквизитор. Того, что кажется, для нас недостаточно. В будущем мы будем строго придерживаться фактов, если вы позволите. Но не стоит слишком расстраиваться из-за этого – я позволил вам положиться на инстинкт, и вышло так, что ваш просчет лишь укрепил нашу позицию. Калин удален со своего поста… – «Тело, найденное плавающим…» – В настоящий момент наставник Гойл уже покинул Инглию и движется сюда, чтобы вступить в должность наставника Адуи.
«Гойл? Гойл едет сюда? Этот подонок – новый наставник Адуи?» Глокта не смог сдержать презрительной гримасы.
– Вы с ним не самые лучшие друзья, не так ли, Глокта?
– Он тюремщик, но никак не следователь. Его не интересует, виновен человек или невиновен. Его не интересует истина. Он пытает людей просто ради удовольствия.
– Бросьте, Глокта. Не хотите ли вы сказать, что не испытываете возбуждения, когда узники открывают свои секреты? Когда они называют имена? Когда они подписывают признания?
– Это не доставляет мне удовольствия. – «Мне ничто не доставляет удовольствия».
– Однако вы прекрасно справляетесь со своим делом. Так или иначе, Гойл вызван сюда, и, что бы вы о нем ни думали, он один из нас. Он весьма опытен и достоин доверия, предан интересам короны и государства. Знаете, когда-то он был моим учеником.
– Вот как?
– Да. Он занимал ту же должность, какую сейчас занимаете вы… Значит, она все-таки сулит вам определенную перспективу! – Архилектор засмеялся собственной шутке, Глокта тоже принужденно улыбнулся. – В любом случае все сложилось наилучшим образом, и вас можно поздравить: вы успешно сыграли роль в этом деле. Вы хорошо поработали.
«Достаточно хорошо, чтобы до сих пор остаться в живых».
Сульт поднял бокал, и они выпили без всякой радости, настороженно глядя друг на друга поверх кубков.
Глокта откашлялся:
– Магистр Каулт перед своей прискорбной кончиной упомянул кое-какие интересные вещи.
– А именно?
– У торговцев шелком имелся партнер. Возможно, старший партнер. Банк.
– Хм. Переверни купца – и наверняка найдешь банкира. И что с того?
– Я подозреваю, что банкиры знали обо всем – о контрабанде, о мошенничествах, об убийствах. Я подозреваю, что именно они вдохновляли дело. Может быть, даже отдавали распоряжения в расчете получить больший доход со своих ссуд. Могу ли я начать расследование, ваше преосвященство?
– Что за банк?
– Валинт и Балк.
Архилектор погрузился в размышления, разглядывая Глокту жесткими голубыми глазами.
«Может быть, он уже знает про банкиров? Может быть, знает гораздо больше, чем я? Как там сказал Каулт: ты хочешь найти предателей, Глокта, так ищи их в Допросном доме…»
– Нет, – отрывисто сказал Сульт. – У этого банка слишком большие связи. Им очень многие обязаны, а без Каулта будет затруднительно что-либо доказать. От торговцев шелком мы получили все, что нужно, и у меня есть для вас более насущная задача.
Глокта поднял голову: «Новая задача?»
– Я рассчитывал допросить тех, кого мы арестовали в здании гильдии, ваше преосвященство. Может оказаться, что…
Архилектор отмахнулся от Глокты затянутой в перчатку рукой.
– Нет. Так дело затянется на месяцы. Я поручу Гойлу разбираться с ними. – Он нахмурился. – Или, может быть, вы возражаете?
«То есть я вспахал поле, посеял семена, поливал всходы, а Гойл будет собирать урожай? Справедливо, ничего не скажешь».
Глокта смиренно склонил голову:
– Разумеется, нет, ваше преосвященство.
– Это хорошо. Вы, возможно, осведомлены о необычных визитерах, прибывших к нам вчера?
«Визитеры?»
Всю последнюю неделю Глокту ужасно мучила спина. Накануне он кое-как выбрался из постели, чтобы посмотреть на выступление этого кретина Луфара, и больше не выходил из своей крошечной комнатушки. Он был в буквальном смысле не способен передвигаться.
– Я ничего не заметил, – откровенно признался он.
– Нас посетил Байяз, первый из магов.
Глокта снова изобразил натянутую улыбку, но архилектор не смеялся.
– Вы, разумеется, шутите? – спросил инквизитор.
– Если бы!
– Шарлатан, ваше преосвященство?
– А что же еще? Но шарлатан выдающийся. Здравомыслящий, рассудительный, умный. Его обман разработан до мельчайших подробностей.
– Вы говорили с ним?
– Говорил. Он весьма убедителен. Ему известны многие вещи – то, о чем он не может знать. От такого нельзя просто отмахнуться. Кем бы он ни был, он имеет хорошее финансирование и источники информации. – Архилектор сдвинул брови. – При нем какой-то звероподобный перебежчик-северянин.
Глокта нахмурился.
– Северянин? Это совсем не похоже на них. Северяне всегда были очень прямолинейными людьми.
– Ты читаешь мои мысли.
– Тогда, возможно, императорский шпион? Гурки?
– Возможно. Кантийцы тоже любят хорошую интригу, но они стремятся оставаться в тени. Не думаю, чтобы наши ряженые гости имели к ним отношение. Подозреваю, ответ лежит где-то ближе к дому.
– Дворяне, ваше преосвященство? Брок? Ишер? Хайген?
– Возможно, – задумчиво повторил Сульт, – возможно. Они достаточно раздражены для этого. Или же наш старый друг верховный судья. Мне показалось, он как-то чересчур обрадовался происходящему. Сразу видно, он что-то замышляет.
«Дворяне, верховный судья, северяне, гурки. Это может быть кто угодно из них или кто угодно другой. Но зачем?»
– Я не понимаю, архилектор. Если они шпионы, зачем такие хлопоты? Наверняка есть более простые способы пробраться в Агрионт.
– В том-то и дело. – На лице Сульта появилась самая мрачная гримаса, какую только видел Глокта. – В закрытом совете пустует одно кресло. Оно пустовало всегда. Бессмысленная традиция, дань этикету: кресло оставлено для мифической фигуры, мертвой на протяжении уже нескольких сотен лет. Никто никогда не предполагал, что появится человек, который заявит на это кресло свои права.
– И он это сделал?
– Именно! Он потребовал этого! – Архилектор поднялся на ноги и зашагал вокруг стола. – По-моему, это немыслимо! Какой-то шпион, невесть откуда взявшийся мошенник будет причастен к самым секретным делам нашего правительства! Он раздобыл какие-то древние документы, и теперь мы должны опровергнуть его. Вы можете в такое поверить?
Глокта не мог.
«Но вряд ли стоит говорить об этом».
– Я попросил дать мне время для расследования, – продолжал Сульт, – однако заседание закрытого совета нельзя откладывать до бесконечности. У нас есть лишь пара недель, чтобы разоблачить самозваного мага и доказать, что он мошенник. А пока он со своими компаньонами расположился как дома в превосходных покоях Цепной башни, и мы никак не можем запретить им бродить по Агрионту и творить любые бесчинства, какие вздумается!
«Ну, сделать кое-что все же можно…»
– Цепная башня очень высокая. Если кто-нибудь случайно упадет…
– Нет. Еще не время. Мы не можем больше полагаться на удачу. Надо действовать осторожно.
– Но мы могли бы арестовать и допросить их. Я бы быстро выяснил, на кого они работают…
– Действовать осторожно, я сказал! Я хочу, чтобы вы пригляделись к этому магу и его компаньонам. Выясните, кто они, откуда взялись, что им нужно. А прежде всего выясните, кто за ними стоит и почему. Мы должны разоблачить самозваного Байяза, прежде чем он причинит какой-либо вред. Потом можете использовать любые средства по вашему усмотрению.
Сульт повернулся и отошел к окну. Глокта, преодолевая боль, поднялся с кресла.
– С чего мне начать? – спросил он.
– Установите за ними слежку! Наблюдайте! Проследите, с кем они разговаривают, чего добиваются. Вы же инквизитор, Глокта! – нетерпеливо вскричал Сульт, даже не обернувшись. – Задавайте вопросы!
Лучше, чем смерть
– Мы ищем женщину, – сказал офицер, с подозрением поглядывая на них. – Сбежавшую рабыню, убийцу. Она очень опасна.
– Женщину, господин? – переспросил Юлвей, в замешательстве сморщив лоб. – Опасную, господин?
– Да, женщину! – Офицер нетерпеливо махнул рукой. – Высокая, на лице шрам, волосы коротко острижены. Она хорошо вооружена. Скорее всего, имеет при себе лук.
Ферро стояла прямо перед ним – высокая, со шрамом, с коротко остриженными волосами, с луком через плечо – и глядела себе под ноги на пыльную землю.
– Ее разыскивают очень, очень большие люди! Она виновна в многочисленных кражах и убийствах.
Юлвей смиренно улыбнулся и широко развел руками.
– Мы не видели никого похожего на нее, господин. Мы с сыном не вооружены, вы сами видите.
Ферро тревожно глянула вниз, на кривой клинок меча, заткнутый за ее пояс: он сверкал на ярком солнце. Однако офицер ничего не замечал. Он прихлопнул муху, пока Юлвей продолжал болтать:
– Ни я, ни он и знать бы не знали, что делать с такой штукой, как лук, уверяю вас. Мы верим, что бог защитит нас, господин, а также несравненные солдаты нашего императора!
Офицер фыркнул:
– Очень мудро с вашей стороны, старик. Зачем вы пришли сюда?
– Я купец. Направляюсь в Дагоску, чтобы закупить пряности. – Он склонился в почтительном поклоне. – С вашего благосклоннейшего разрешения.
– А, ты торгуешь с розовыми? Черт бы драл этот Союз! – Офицер сплюнул в пыль. – Ну что ж, человек должен добывать себе пропитание, даже таким постыдным способом. Торгуй, пока можешь. Розовых скоро не станет, их утопят в море! – Он выпятил грудь, наливаясь гордостью. – Наш император Уфман-уль-Дошт поклялся, что будет так! Что ты об этом думаешь, старик?
– О, это будет великий день, великий день! – отозвался Юлвей, снова низко кланяясь. – Да приблизит его бог, господин!
Офицер смерил Ферро взглядом сверху донизу.
– Твой сын выглядит крепким парнем. Пожалуй, из него вышел бы хороший солдат. – Он сделал шаг вперед и схватил девушку за обнаженное предплечье. – Рука у него сильная. Такая рука сможет натянуть лук, сказал бы я, если мальчишку обучить. Ну-ка, что скажешь, малец? Вот работа для мужчины – сражаться во имя бога и нашего императора! Это получше, чем копаться в земле в поисках пропитания!
Ферро напряглась, как только к ней прикоснулись пальцы офицера. Другая ее рука незаметно подвинулась к кинжалу.
– Увы, – быстро проговорил Юлвей, – к сожалению, мой сын от рождения… простоват. Он почти не разговаривает.
– А‐а, вот как. Что ж, жаль! Возможно, придет время, когда нам понадобится каждый. Может быть, эти розовые и дикари, но драться они умеют. – Офицер повернулся, и Ферро мрачно взглянула ему в спину. – Хорошо, можете проходить!
Он махнул рукой. Солдаты, развалившиеся в тени пальм по обе стороны дороги, проводили их взглядами, но без особого интереса.
Ферро молчала до тех пор, пока лагерь за их спинами не стал совсем маленьким. Затем она обернулась к Юлвею и спросила:
– Мы идем в Дагоску?
– Да, для начала, – ответил старик, глядя вдаль на поросшую низкорослыми кустами равнину. – А оттуда на север.
– На север?
– Да, через Круглое море в Адую.
Плыть через море? Она остановилась посреди дороги.
– Я не пойду туда, черт побери!
– Неужели необходимо все усложнять, Ферро? Разве ты счастлива здесь, в Гуркхуле?
– Да северяне все сумасшедшие, это каждый знает! Эти розовые, этот Союз, или как их там еще! Они психи! Безбожники!
Юлвей поднял бровь:
– Не знал, что тебя настолько интересует бог, Ферро.
– По крайней мере, я знаю, что он есть! – выкрикнула она, показывая на небо. – А розовые думают не так, как мы, настоящие люди! Нам нечего делать рядом с ними! Лучше уж я останусь с гурками! Кроме того, мне здесь еще нужно свести кое-какие счеты.
– Какие счеты? Собираешься убить Уфмана?
Она нахмурилась.
– Может быть, и так.
– Ха! – Юлвей повернулся и зашагал прочь по дороге. – Тебя ищут, Ферро, если ты еще не заметила. Без моей помощи ты не пройдешь и десяти шагов. Та клетка все еще ждет, ты не забыла? На площади перед дворцом. Они очень хотят заполнить ее.
Ферро скрипнула зубами.
– Уфман теперь император, – продолжал старик. – «Уль-Дошт», так его называют. Могучий! Безжалостный! Величайший император за сотню лет, и так говорят уже сейчас. Убить императора! – Юлвей тихо хохотнул. – Да, ты та еще штучка. Та еще штучка…
Ферро хмуро поглядывала на старика, следуя за ним вверх по холму. Ей не нравилось быть какой-то «штучкой». Юлвей мог заставить солдат видеть все, что он захочет, и это, конечно, ловкий фокус, но будь она проклята, если пойдет на север! Что она забыла среди безбожников розовых?
Юлвей все еще посмеивался, когда она нагнала его.
– Убить императора! – Старик покачал головой. – Да он ждет не дождется, когда ты вернешься. Ты моя должница, помнишь?
Ферро схватила его жилистую руку и воскликнула:
– Ты не говорил мне о том, что мы поплывем через море!
– А ты не спрашивала, Малджин! И радуйся, что не сделала этого. – Он мягко оторвал ее пальцы от своей руки. – Не то твой труп уже жарился бы на солнце в пустыне, и никто не нудил бы сейчас мне в уши. Подумай об этом.
Слова Юлвея ненадолго заставили ее стихнуть. Ферро в молчании шла рядом и мрачно оглядывала поросший кустарником ландшафт, хрустя сандалиями по высохшей грязи на дороге. Она искоса взглянула на старика. Юлвей спас ей жизнь своими фокусами, этого нельзя отрицать.
Но будь она проклята, если пойдет на север!
Крепость пряталась в узкой бухте среди скал, но оттуда, где они находились – высоко на крутом утесе, где яростное солнце палило им в спину, – Ферро отлично видела ее. Высокая стена окружала аккуратные ряды зданий, которых было вполне достаточно для небольшого города. Позади, в воде, тянулись длинные пристани, а рядом на якоре стояли корабли.
Огромные корабли.
Башни из дерева, настоящие плавучие крепости. Ферро никогда не видела кораблей такого размера. Их мачты темным лесом вздымались на фоне светлой воды. Десять стояли на приколе прямо под ногами Ферро и старика, а дальше, в бухте, медленно рассекали волны еще два судна с огромными парусами и десятками крошечных фигурок, копошившихся на палубах и в паутине снастей.
– Я вижу двенадцать кораблей, – вполголоса сказал Юлвей, – но твои глаза острее моих.
Ферро вгляделась в морскую даль. За изгибом берега, возможно милях в двадцати отсюда, она рассмотрела еще одну крепость и еще один ряд пристаней.
– Там есть и другие, – сказала она. – Восемь или девять, и они еще больше.
– Больше этих?
– Гораздо больше.
– Дыхание господне! – пробормотал Юлвей. – Гурки никогда прежде не строили таких больших кораблей. Таких больших и так много. На всем Юге не хватит дерева, чтобы выстроить этот флот! Должно быть, они покупали лес на севере. Может быть, у стирийцев.
Ферро никогда не интересовалась ни кораблями, ни деревом, ни севером.
– И что?
– С таким флотом гурки могут захватить власть на море. Они сумеют взять Дагоску со стороны бухты и даже напасть на Вестпорт.
Эти названия ни о чем не говорили ей – какие-то неизвестные далекие места.
– И что?
– Ты не понимаешь, Ферро! Я должен предупредить об этом. Мы должны поторопиться, скорее!
Он встал и поспешно зашагал обратно к дороге. Ферро хмыкнула. Еще мгновение она смотрела на огромные деревянные лохани, движущиеся в бухте взад-вперед, затем поднялась и последовала за Юлвеем. Большие корабли, маленькие корабли – это ничего не значит для нее. Пускай гурки захватят в рабство хоть всех розовых в мире.
Если после этого они оставят в покое настоящих людей.
– Прочь с дороги!
Солдат пришпорил коня, направив его прямо на Ферро со стариком, и поднял кнут.
– Тысяча извинений, господин! – заныл Юлвей.
Он приник к земле и поспешно убрался в придорожную траву, таща упиравшуюся Ферро за локоть. Она стояла в низком кустарнике и наблюдала за вереницей людей, медленно тащившихся мимо нее. Тощие, оборванные, грязные, безжизненные; руки крепко связаны, пустые глаза глядят в землю. Мужчины и женщины всех возрастов, даже дети. Сотня или больше. Шестеро верховых охранников ехали вдоль колонны. Они свободно сидели в высоких седлах с кнутами в руках.
– Рабы. – Ферро облизнула сухие губы.
– Народ Кадира восстал, – сказал Юлвей, провожая хмурым взором эту жалкую процессию. – Они больше не хотели быть частью славной нации Гуркхула. Они решили, что смерть императора освободит их. Видимо, они ошибались. Новый император превосходит жестокостью предыдущего, не так ли, Ферро? Восстание уже подавлено. Похоже, твой друг Уфман продал их в рабство в качестве наказания.
Ферро смотрела на костлявую девочку: она медленно хромала мимо, с трудом волоча босые ноги по пыльной дороге. Сколько ей лет, тринадцать? Трудно понять. Лицо девочки было грязным и безразличным, поперек лба проходил затянувшийся шрам и еще несколько – на внешней стороне предплечья. Отметины от кнута. Ферро почувствовала комок в горле, глядя на то, как маленькая рабыня плетется вперед. Какой-то старик, шедший прямо перед девочкой, споткнулся, упал лицом вниз и заставил колонну приостановиться.
– Вперед! – гаркнул один из всадников, пришпоривая коня и подъезжая к упавшему. – А ну, вставай на ноги, живо!
Тот бессильно шевелился в пыли.
– Давай, давай! – Кнут солдата щелкнул и оставил длинную красную полосу на костлявой спине старика.
Ферро дернулась и съежилась, услышав этот звук. Ее собственная спина заныла.
Там, где были рубцы.
Словно ее саму хлестнули кнутом.
Никто не может хлестнуть Ферро Малджин кнутом и остаться после этого в живых. Больше никогда. Она скинула с плеча лук.
– Спокойно, Ферро! – прошипел Юлвей, хватая ее за руку. – Ты ничем не можешь им помочь!
Девочка нагнулась и помогла старому рабу подняться на ноги. Кнут щелкнул снова, хлестнув по ним обоим. Раздался вопль боли. Кто это кричал – девочка или старик?
Или сама Ферро?
Она стряхнула с себя руку Юлвея и достала стрелу.
– Я убью этого подонка! – воскликнула она.
Солдат резко повернул голову в их сторону: он хотел знать, что происходит. Юлвей снова схватил Ферро за руку.
– И что потом? – прошипел он. – Даже если ты убьешь всех шестерых, что потом? У тебя есть пища и вода для сотни рабов? А? Ты же спасла их! А когда их хватятся? И найдут тела убитых охранников? Что тогда? Ты сможешь спрятать сотню рабов? Я не смогу!
Ферро уставилась в черные глаза Юлвея, скрежеща зубами и тяжело дыша. Она подумала, не попытаться ли еще раз убить его.
Нет.
Он прав, черт его побери. Медленно-медленно она запрятала свой гнев в глубь сердца – так глубоко, как только могла. Она убрала стрелу и снова повернулась к веренице пленников. Старый раб потащился дальше, и девочка двинулась следом за ним. Ярость грызла внутренности Ферро, словно голод.
– Эй, ты! – крикнул солдат, подталкивая коня ближе к ним.
– Ну вот, ты добилась своего! – шепнул Юлвей и низко поклонился охраннику. – Мои извинения, господин. Понимаете ли, мой сын немного…
– Заткнись, старик! – Солдат поглядел вниз на Ферро с седла. – Ну, парень, небось она тебе понравилась?
– Что? – прошипела она сквозь стиснутые зубы.
– Да не стесняйся ты! – засмеялся солдат. – Я же видел, как ты на нее смотрел!
Он повернулся к колонне.
– Эй! Попридержите-ка их! – крикнул он.
Рабы снова остановились. Солдат наклонился с седла и ухватил тощую девочку под мышку, грубо вытащив ее из колонны.
– Отличная девчонка, – произнес он, подтаскивая рабыню к Ферро. – Маловата, но уже готова. Чуток помыть, и будет отменная шлюха. Слегка прихрамывает, но это пройдет – просто мы их быстро гоним. Зубы хорошие… Покажи ему зубы, сука! – Девочка медленно разлепила растрескавшиеся губы, выполняя приказ. – Хорошие зубы. Ну, что скажешь, парень? Возьму за нее десятку золотом. Хорошая цена!
Ферро не сводила глаз с девочки. Та отвечала ей безразличным взором больших неживых глаз.
– Послушай, – продолжал солдат. – Она стоит вдвое больше, но никто ничего не заметит! Когда мы доберемся до Шаффы, я скажу, что она умерла по дороге. Никто не удивится, так случается часто! Я беру десять, и тебе остается десять. Все выигрывают!
Все выигрывают. Ферро подняла взгляд на охранника. Он стащил с себя шлем и вытирал пот со лба тыльной стороной ладони.
– Спокойно, Ферро, – прошептал Юлвей.
– Ну хорошо, восемь! – крикнул солдат. – Смотри, какая у нее улыбка! Улыбнись ему, сука! – Уголки рта девочки слегка дернулись вверх. – Ну вот, видишь! Восемь. Ты меня грабишь!
Кулаки Ферро сжались, ногти глубоко вошли в ладони.
– Спокойно, – повторил Юлвей.
– Зубы господни! Ты умеешь торговаться, парень! Семь, и это мое последнее слово! Семь, черт меня побери! – Солдат раздраженно махнул в воздухе шлемом. – Обращайся с ней получше, и через пять лет ее цена возрастет! Это отличное вложение денег!
Лицо солдата находилось в нескольких футах от Ферро. Она видела каждую крохотную каплю пота на его лбу, каждый волосок щетины на его щеках, каждый дефект, трещинку и пору на его коже. Она почти чувствовала его запах.
Настоящая жажда – это когда человек готов пить мочу, соленую воду или масло, не думая о последствиях, настолько велика его потребность в жидкости. Ферро видела это в Бесплодных землях. Сейчас она именно так жаждала убить охранника. Она бы растерзала солдата на части голыми руками, изорвала зубами его лицо. Желание было таким сильным, что Ферро почти не могла ему сопротивляться.
– Спокойно! – прошипел Юлвей.
– У меня нет денег, – услышала Ферро собственный голос.
– Ты мог сказать сразу, парень, и избавить меня от хлопот! – Солдат снова напялил свой шлем. – Впрочем, ты не виноват, что засмотрелся на нее. Девочка действительно хороша.
Нагнувшись, он ухватил рабыню и потащил обратно к остальным.
– В Шаффе за нее дадут двадцать! – прокричал он через плечо.
Колонна тронулась. Ферро не сводила глаз с девочки, пока рабы не исчезли за гребнем холма – спотыкающиеся, хромающие, ковыляющие в неволю.
Теперь она почувствовала холод. Холод и пустоту. Она жалела, что не застрелила охранника, какую бы цену ни пришлось за это заплатить. Убийства помогали ей заполнить пустоту внутри, хотя бы на время. Именно так они действовали на нее.
– Я однажды шла в такой же колонне, – медленно проговорила Ферро.
Юлвей глубоко вздохнул:
– Знаю, знаю. Однако судьба выбрала и спасла тебя. Поблагодари ее, если умеешь.
– Ты должен был позволить мне убить его.
– Ох… – Старик неодобрительно щелкнул языком. – Кажется, ты готова убить весь мир! Есть в тебе хоть что-то, кроме жажды смерти, Ферро?
– Когда-то было, – пробормотала она. – Но они выбивают это кнутом. Хлещут тебя, пока не убедятся, что ничего не осталось.
Юлвей остановился и опять поглядел на нее с жалостью. Странно, но Ферро больше не сердилась на него.
– Мне жаль, Ферро. И тебя, и их. – Юлвей снова шагнул на дорогу, качая головой. – Но это лучше, чем смерть.
Мгновение она стояла и смотрела на пыль, что поднималась за шагающей вперед колонной рабов.
– Это то же самое, – прошептала она.
