bannerbannerbanner
полная версияСелена

Дмитрий Викторович Камлюк
Селена

Полная версия

Глава 2

23 марта 2048 года. 13:00. Менск_

Дверь электрозака открылась. Нас по очереди стали выводить из машины и выставлять в ряд около высокой кирпичной стены, поверх которой была натянута колючая проволока.

Когда-то эта стена явно была покрыта слоем штукатурки и покрашена в белый. Но время не щадит нико го, а на ремонте тут явно экономили, как, собственно, и на благоустройстве. Упавшие куски штукатурки оголяли красный кирпич, из которого эти стены и возводились в далекие времена.

Голову поднимать было нельзя. Но я успел подметить, что роботов среди конвоиров не было. По крайней мере, нас они не встречали. Хотя не исключено, что в самой зоне роботы все же где-то были.

Если честно, даже не знаю, как к этому относиться. Наличие тут живых людей одновременно и радовало и заставляло напрячься. Люди же не бессердечные существа? Можно поговорить, договориться. Но по опыту своей жизни я понимал, что, хоть роботы и бездушны, в то же время они лаконично понятны, а человек нет. Были времена, когда казалось, что в животных было больше разума, чем в том самом венце божественного творения, готовом выкидывать из окон домов новорожденных, убивать за кусок тряпки и абстрактные идеи.

В целом было забавно осознавать, как люди в тюрьме запирали людей в «железные гробы», пока роботы занимали все больше и больше жизненного пространства человека, отодвигая все человечество подальше от дороги жизни и последующей эволюции.

Рядом с нами в тот момент было около пяти или шести охранников. Все они были в военной форме, поверх которой был накинут армейский дождевик, о который барабанили капли дождя.

Один из охранников стоял отдельно и ближе к нам. Какое-то время надзиратель просто молча стоял и изучал планшет, периодически проводя по нему пальцем.

Нас было всего трое, а не триста. И свериться по поступившим данным, что прибывшее количество соответствует требуемому числу прибывающих заключенных, не должно было занять много времени. Но он намеренно никуда не спешил. А мы тем временем стояли под проливным, слегка пахнувшим серой дождем.

– Номер 100 102! Развернуться и сделать шаг вперед, – скомандовал грубый мужской голос, принадлежавший тому самому надзирателю, который стоял в паре метров от нас.

Пожилая женщина развернулась, бубня что-то себе под нос, и сделала шаг вперед. Но, видимо, этого шага было мало для охранника, и он озлобленно рявкнул, чтобы та подошла еще ближе, после чего продолжил все тем же грубым тоном зачитывать номер следующего заключенного.

– Номер 100 103! Развернуться и сделать шаг вперед.

Вперед вышел молодой человек. В воздухе повисла продолжительная пауза, которую разбавлял шум дождя, да приглушенные командующие выкрики людей. Вполне возможно, где-то шла приемка таких же заключенных или же проходили другие мероприятия.

– Номер 100 104! Развернуться и сделать шаг вперед.

На этот раз команда была обращена ко мне. Каждому осужденному еще в зале суда был присвоен личный номер вместо имени, фамилии и отчества. Тут я был просто номером, а не Константином. Просто субъектом, а не человеком.

Всю жизнь я проработал в энергетической сфере. Начинал обычным электриком на заводе. Потом перешел на инженерную должность. Прошел пару курсов повышения квалификации, после чего устроился на фирму по ремонту, наладке и установке уличных видеодетекторов. И вот вечером, возвращаясь на служебном транспорте на базу после очередного выполнения заказа, я не заметил, как на дорогу выскочил биомеханический андроид. В отличие от людей эти ходят и перемещаются быстрее, могут быстро ускориться с места. Как водитель транспортного средства я автоматически виноват, даже если пешеход переходил в неположенном месте. Мое желание помочь – оттащить с проезжей части пешехода – в суде квалифицировали как попытку скрыть улики. Хотя если бы я этого не сделал, андроида еще раз могла переехать моя машина, так как затем в мой автомобиль влетел еще один водитель и мою машину протащило вперед на пару метров.

Повлиял ли в итоге на мой срок тот факт, что гражданин выскочил из ниоткуда в неположенном месте? Нет. Всем было все равно. Главное, что я причинил тяжелый вред биомеханическому гражданину республики, который к тому же являлся государственным служащим, выполнявшим в тот самый момент важную работу.

Черт! Я рос в те времена, когда этой дичи еще не было. Помню 20-е годы… Хотя там ничего приятного не было – болезни, конфликты, страх перед будущим, но все же было куда спокойнее. Потом роботы, андроиды, опять болезни. Я был вторым ребенком в семье и за свою жизнь успел похоронить родителей и младшую сестру. Все они ста ли жертвами болезни, которая косила всех без разбора, а медики лишь разводили руками. Чиновники пытались что-то сделать, но в целом всем их решением было то, что они запустили конвейеры роботов и дали полный картбланш искусственному интеллекту «Млечный путь – 3», поставленному в республику китайцами.

За считаные годы появились роботы-медики, роботы-уборщики, продавцы. Мехатронизация проходила полным ходом.

Новые машины стали разумны, на государственном уровне их приравняли к гражданам со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Многие люди были не довольны, и этих многих становилось все меньше и меньше. И причина в уменьшении недовольных была вовсе не естественной. Их ловили, судили и… они просто пропадали.

Любой укор в сторону новых граждан республики мог расцениваться как угроза их безопасности и безопасности государства. Поэтому любые митинги, недовольства быстро подавлялись властью. И временами довольно жестко.

Я старался в этом не участвовать, хотя внутри меня бушевали эмоции несогласия. Такие вопросы мы старались обсуждать с коллегами на работе. Но с каждым разом все реже и тише, чтобы никто не слышал. Я жил по этим правилам до дня, пока сам не стал преступником. Будто там, наверху, решили вообще избавиться от людей и искали для этого любой повод. Иногда мне казалось, что сам ИИ и вытолкнул этого робота на дорогу специально, чтобы подставить меня…

После сверки прибывших заключенных нас повели к ближайшему двухэтажному зданию по покрытой лужами дороге, с обеих сторон которой тянулись высокие ограждения с напичканными через каждые десять метров камерами слежения.

По мере приближения моему взору открывался печальный вид. Здание мало чем отличалось от той самой стены, рядом с которой нас выставили в ряд. Фасад здания был также разбит, где-то выступала кирпичная кладка, в других местах отсутствовала оконная, а полкрыши было разобрано и накрыто синим брезентом, который должен был как-то спасать от таких ливней.

Сложно сказать, шел ли в этом здании запланированный ремонт, или же просто пытались укрыть здание, чтобы оно окончательно не рухнуло под натиском стихий.

Опавшая штукатурка, старые деревянные скамейки у входа, потрескавшаяся от времени урна желтого цвета, на большей части которой проступала коричневая ржавчина. Такие урны я видел на фотографиях 80-х или 90-х годов прошлого тысячелетия, собратья которых украшали улицы старой республики, хотя и выглядели намного презентабельнее, тех что теперь стояли передо мной.

И опять же, словно в насмешку над нами, наш конвоир приказал нам остановиться прямо у входа в здание, не доведя до козырька, под которым мы все могли спокойно разместиться.

– Итак. Я хочу, чтобы вы уяснили главные вещи, – обратился надзиратель.

– Первое, и оно же главное: даже не пытайтесь сбежать. Никто не будет с вами разговаривать и отговаривать, никаких психологов и больниц. Если вы не там, где вас оставили, получите пулю в лоб. Любое перемещение только в сопровождении конвоиров. Второе – до момента вашего погружения в криокамеру вы будете под моим наблюдением, и я предупреждаю вас только один раз, прямо сейчас: не доставляйте мне неприятностей. Будете вести себя хорошо, я буду добрым. Будете создавать мне проблемы – я превращу эти дни до вашего погружения в сущий ад. Третье – если вы думаете, что с погружением ваши мучения завершатся, то, уверяю вас, вы заблуждаетесь. Я могу пробуждать вас каждое утро, выгонять на целый день на каторжные работы в близлежащем карьере, после чего вечером вновь погружать в криокамеру. И даже там я могу устроить вам ад, запуская ту симуляцию, которую сам решу. Вас будут насиловать, убивать, грабить, резать, топить столько раз, сколько я захочу. Вы будете просыпаться, блевать, страдать от боли и ужасов и без передышки вновь засыпать. И так до тех пор, пока ваш мозг не расплавится прямо в этом железном гробу.

После чего мои ребята сбросят ваше бездыханное тело в ближайшую канаву. Хотите провести заключение спокойно, – он указал на металлическую дверь здания и продолжил: – Когда вы войдете туда, просто делайте все то, что вам говорят. Понятно?

Все молчали, опустив голову. Но надзиратель, явно получая удовольствие от очередной попытки попрактиковать ораторские способности, в более жесткой форме переспросил:

– Вам понятно все? Отвечайте четко!

Мы все, как могли, ответили согласием. Кому в здравом уме захочется проходить через все, что он говорил? Хотя гарантий, что в итоге все равно не будет так, как он сказал, никто нам дать не мог.

Женщине, которая стояла ближе всего к конвоиру, неожиданно стало плохо. Пошатнувшись, она присела на мокрую плитку, чтобы не упасть в обморок.

Опираясь руками, касаясь ладонями мокрых и грязных плит, она попыталась приподняться, но было видно, что сил сделать это у нее не осталось. В какой-то момент парень, находившийся прямо за ней, решил помочь пожилой женщине, но в ту же секунду сам скорчился от боли в результате прилетевшего неожиданно удара прикладом в живот от стоявшего рядом с ним конвоира.

– Стоять ровно! – скомандовал говоривший до это го охранник. – Какого черта сюда вообще пригнали эту старуху! 523-й, – обратился он к одному изсопровождавших нас охранников, – забирай ее и уводи в цветочницу.

 

– Нет, прошу вас, – сквозь слезы простонала пожилая женщина, хотя ее стоны были настолько слабы, что особо никто из охранников на них не обращал внимания.

Их лица были скрыты пластиковыми масками, однако по общим действиям, которые они производили, было заметно, что для них она являлась обыденностью серых будней.

Подошедший к женщине охранник без всяких церемоний схватил ее за подмышку и с силой одернул вверх. Мне казалось, что от такого рывка он спокойно мог вывихнуть женщине плечо. Он подозвал еще одного конвоира. Они взяли женщину за руки с обеих сторон и поволокли по дорожке за корпус.

– Минус один, – рассмеялся широкоплечий надзиратель, обращаясь к оставшимся рядом с ним охранникам.

Раздался смех, который местами походил на обезьяньи возгласы. Она все равно не переживет погружение. Баба с воза, как говорится, – подхватил другой охранник.

– Ладно. Отставить смех, – скомандовал главный надзиратель. – Заводите этих. А я пока пойду перекушу. 412-й, кинь их в свободную камеру в подвале.

– Но там все занято, – ответил 412-й, – наверху есть место.

– Черт тебя подери. Сам потом будешь ходить за ними на верхние этажи. Подсели их к кому. Мне что, тебя учить, как надо делать?

– Будет сделано, – 412-й выпрямился в солдатскую стойку, приложив руку к голове, после чего скомандовал мне и парню двигаться дальше.

Ведший нас 412-й подошел к металлической двери, постучал в нее прикладом автомата три раза. Дверь открыл очередной охранник с маской на лице, но уже без армейского дождевика.

В воздухе неожиданно в момент, когда нас заводили в здание, раздался выстрел, от которого я непроизвольно вздрогнул. Он был недалеко. Казалось, за тем самым углом, куда повели женщину. Другие охранники не обратили на этот звук никакого внимания, словно это было в порядке вещей. Но мне сразу представилась та женщина, обессилевшая, которую застрелили так просто. Без сожалений и разбирательств, словно отход, была вычеркнута одна из жизней.

Войдя внутрь, мы оказались в узком и темном коридоре, в котором еле могли разминуться двое.

– Повернуться лицом к стене, ноги расставить, – скомандовал 412-й.

Повинуясь приказам, мы повернулись покорно к стене, рядом с которой стояли, пока охранник, впустивший нас в здание, закрывал входную дверь и открывал другую.

После того как массивная металлическая дверь открылась, 412-й скомандовал вновь выстроиться в ряд и следовать за ним вглубь здания по слабо освещенному узкому коридору, по бокам которого были расположены пронумерованные металлические двери.

***

И вот за моей спиной со скрежетом металлических петель закрылась дверь, окончательно отдалив меня от свободы. Финальная точка, поставленная в одной из глав моей жизни. Возможно, последней. Парня, которого вели вместе со мной, распределили в соседнюю камеру, и больше я его не видел.

Наши камеры располагались в подвальной зоне – без окон, битком набитые людьми. Единственным источником света в помещении являлся подвесной светильник в металлическом корпусе с вкрученной в него стеклянной колбой, вокруг которой была прикручена мелкая стальная решетка. Внутри светильника – самая маломощная лампочка, света от которой едва хватало для освещения небольшого помещения и ее обитателей.

В помещении пять на пять метров стояли две двухъярусные кровати, располагавшиеся у стен в противоположных друг от друга сторонах. Они были сварены из металлических частей, с сеткой вместо прутьев. Между кроватями стоял стол, металлическая ножка которого была зацементирована прямо в бетонный пол. Прямо у входа, слева от меня, располагался железный унитаз. Туалетная зона была отгорожена невысокой, чуть больше метра кирпичной стенкой. Рядом висел металлический умывальник. Людей в камере было немало. Рассчитана явно на количество койко-мест, по факту в ней на момент моего появления уже было человек двенадцать, а вместе со мной получалась чертова дюжина. Кто-то сидел на кроватях, другие на полу. Мужчины разных возрастов, от подростков до стариков, две женщины среднего возраста. И я.

Картина образа тюрем, которая у меня сформировалась из кино и книг, резко контрастировала с тем, что предстало передо мной в реальности. Причину я видел в том, что эта тюрьма специализировалась на погружении людей в криокапсулы, поэтому долго люди не задерживались в камерах, что в свою очередь превращало эти комнаты, скорее, в миниатюрные залы ожиданий, без излишней комфортности и распределений по возрасту и полу.

Когда меня запустили в камеру, несколько человек подняли головы в мою сторону и посмотрели уставшими глазами на вошедшего новичка. Хотя не исключено, что они просто томно ожидали момента, когда конвоир уведет их в неизвестном направлении.

Радости на их лицах я, конечно же, не видел. Были и те, кто не обратил на меня никакого внимания, продолжая всматриваться в пустоту перед собой пустым взглядом. Кто-то ковырял ложкой в бетонном полу, кто-то, облокотившись на металлические части кровати, просто дремал.

В помещении стояла гробовая тишина. Каждый заключенный был поглощен своими мыслями, которые мне не было желания прерывать. Я, подчиняясь устоявшемуся в камере безмолвному правилу, также молча нашел свободное место у одной из холодных стен, около которой и сел, оказавшись между мужчиной немного младше меня и стариком.

В таком полумраке и тишине от накатившей за весь день усталости я на какой-то миг уснул.

Глава 3

23 марта 2048 года. Менск_

Сквозь дремоту временами я слышал скрип открывающейся двери, чьи-то голоса, шаги. Потом опять хлопок закрывшейся двери, скрежет запирающейся задвижки с обратной стороны. Тишина.

Ловил себя на мысли, что нас уже стало больше, а может, кого-то увели. Нет. Я не знал наверняка. Мне было лень поднимать голову и пересчитывать людей, всматриваться в их лица и искать среди них новых. Не было желания ловить на себе чей-то взгляд, хотя было четкое ощущение того, что кто-то на меня постоянно смотрел.

Я вновь провалился в сон.

Каюта, плеск воды, стол, за которым стоял ноутбук, я что-то пролистывал. Мелькали страницы с неуловимыми картинками, буквами, разобрать которые я не мог.

«Какой корабль? – подумал я в тот момент, пытаясь раскрыть глаза. – Я никогда не выезжал из республики. Максимум моего путешествия был из Менска в Берестье и обратно, командировки по другим областным городам. Был в Польше, но не у моря. Нет».

Сознание словно смеялось надо мной. Я засыпал и погружался в очередной сон, видел сновидения, которые в один миг завлекали меня целиком, но рациональная часть меня тут же все это опровергала, возвращала в реальность, отчего я на короткий миг вновь попадал в сырую тюремную камеру. И вновь проваливался в сон.

На этот раз я шел через колхозный сад, был месяц май, вовсю цвели яблони. Тропинка петляла среди яблонь, солнце радовало, и я был счастлив в этот воскресный день. Вдруг слышу голос матери: «Витя, не отставай, иди впереди меня». Мама мне всегда говорила, чтобы я шел впереди, но я как-то невзначай оказывался позади, ощущая свою самостоятельность.

Все вдруг сменилось. Теперь я был внутри крытого уазика, медленно ехавшего по городу в сторону больницы для душевнобольных. Мама сидела между двумя мужчинами, смотрела на меня. В ее взгляде я ощущал боль. Она постоянно говорила: «Витенька! Куда меня везут, Витенька?» Сердце в тот миг разрывалось. Дорога была занесена снегом, машина все время тряслась на снежных ухабах, свет лампы внутри машины время от времени освещал лицо мамы. Она успокоилась от укола, который сделала ей врач, ехавшая вместе с нами. Женщина, пытаясь успокоить и меня, все время говорила, что маму подлечат и она вернется домой. Я молчал. И что я мог сказать им? Я чувствовал душевную боль, ощущая себя беспомощным в тот миг.

Неожиданно в машину ворвалась метель. В какой-то момент я перестал видеть и мать, и сидевших рядом с ней мужчин, даже женщина-врач, сидевшая рядом со мной, была поглощена нахлынувшей из ниоткуда вьюгой.

Снег, много снега. Я шел вперед, пробиваясь сквозь пургу, которая преграждала мне путь к чему-то важному. Я ощущал важность цели, к которой шел, отчего стремление сопротивляться стихии лишь усиливалось.

И вот опять… Рациональная часть мышления, словно острый нож, врезалась в сознание, разрезая пелену нахлынувшего на меня сновидения и силком выталкивая в реальность.

«Снег? Витя?.. Откуда снег, откуда это имя?» – недоуменно спрашивал я сам себя.

Я в тюрьме. Да и женщина, образ которой воспринимался мною во сне как материнский, на деле не имел ничего общего с моей настоящей мамой. Я не знал эту женщину, как, собственно, никогда не ездил в уазиках. Откуда вообще эти образы, недоуменно спрашивал я сам себя.

Не знаю, сколько я спал и спал ли вообще. Время растворялось в этой сырой, провонявшей мочой и потом, холодной камере. Жутко болела голова. То ли от вони, то ли от того, что я так и не сумел нормально выспаться за минувшие дни. А возможно, от всего сразу.

– Номер 100 104, на выход!!! – скомандовал чей-то голос.

Находясь еще в полудремном состоянии, я почему-то начал отсчитывать: 100 105, 100 106, 100 107. В голове мелькали образы пещеры, ямы, камень. Странный камень. Он переливался разными цветами. Затягивал, манил.

И вот опять, словно звон в гробовой тишине, раздался голос. На этот раз более громкий, в тоне которого слышалось раздражение:

– Номер 100 104, на выход!!!

И тут до меня дошло, что охранник называет мой номер. Сонливость исчезла в ту же секунду, хотя веки продолжали слипаться от усталости.

Вскочив с места, я уставился на охранника, который стоял у открытой двери камеры.

– И? Чего уставился? На выход! Тебе приглашение особое надо?!

Я стал пробираться к выходу. Оказавшись вне камеры, я даже на секунду обрадовался накатившей волне кислорода, которого не хватало в переполненном людьми помещении.

Охранник, не успел я выйти, тут же дал мне комплект синего белья в руки, после чего приказал переодеваться прямо на месте.

Сначала я подумал, что это тюремная роба, хотя после того как я ее развернул, она больше казалась похожей на больничный халат для пациентов, которых подготавливали к операции.

Сердце в этот миг забилось как бешеное, тело окатил легкий холодок с подступающим чувством тошноты, которую я как мог превозмог.

До последнего момента я не оставлял надежд, что это все нереально. Внутри меня наперекор реальности теплилась мысль о нереальности всего происходящего и вера в то, что вот-вот я открою глаза и окажусь в своей квартире на пятом этаже.

– А на ноги что? – спросил я у охранника, всеми силами стараясь скрыть ту дрожь, которая пробирала все мое тело от холода.

– Так пойдешь. Привыкай, скоро и так в холодильник попадешь, – оба охранника, стоявших рядом со мной, за смеялись, – не заболеешь.

– Лицом к стене, ноги расставить, руки за спину, – снова скомандовал охранник, хотя в тоне этого надзирателя не ощущалось презрения и нервозности. Скорее, усталость. После того как на моих руках защелкнулись наручники, меня повели к лестнице, через которую ранее меня привели сюда.

Коридор, по которому мы шли, был неширокий, по обе его стороны были серые металлические двери, за ними находились такие же заключенные, как и я, дожидавшиеся своего часа.

Как и в нашей камере, в соседних я не слышал звуков. Гробовая тишина окружала это место со всех сторон, и лишь изредка тишину разбивал звук дубинки одного из охранников, который проводил ей по металлическим конструкциям, в результате чего издавался характерный звон, эхом распространяющийся по всему коридору.

Мы прошли как минимум пять железных дверей, пока направлялись к пункту назначения, около каждой из них было выставлено по несколько охранников.

Миновав одну из комнат охраны и раздевалку рядом с ней, мы направились по коридору, в конце которого располагалась еще одна железная дверь, на этот раз желтого цвета. По центру двери красовался обрамленный синим контуром перевернутый треугольник, на черном фоне которого в центре треугольника была нарисована синяя капля воды.

Подойдя вплотную к двери, один из сопровождавших меня конвоиров снял с пояса связку железных ключей и, найдя нужный, вставил в замочную скважину и открыл дверь.

Мне было приказано пройти внутрь и стать у стены. За дверью я оказался на небольшой лестничной площадке, от нее вниз уходила лестница с узкими ступеньками, спускаться по которым было крайне неудобно.

Казалось, что лестница уходила глубоко под землю. В тот момент страх с новой силой ворвался в мое сознание, полностью лишая возможности размышлять и сопротивляться неизбежному. Не покидала мысль, что охранник, шедший за мной, испытывал жуткое желание просто пнуть меня в спину, чтобы я моментально кубарем скатился вниз.

 

Неизвестность, которая была впереди, пугала не меньше, чем известность минувших дней, которая все больше и больше удалялась от меня. С каждым шагом я был дальше от всего прожитого: от друзей, коллег, работы, развлечений. Словно это было не со мной и не по-настоящему. Как будто я отыграл какую-то роль, а теперь меня просто выкидывают на задворки, как ненужную игрушку, в функционале которой более не нуждались.

Спустившись по лестнице вниз, я оказался около серебристой гладкой металлической двери, слева от которой висел до боли знакомый электронный терминал с одним лишь исключением: на нем был выгравирован аналогичный символ, который ранее я видел на желтой двери. В целом же такие терминалы в свое время были расставлены по всему городу – у подъездов, в станциях метро.

Дверь резко выделялась на фоне остального интерьера, виденного мною до этого. В этом небольшом пространстве было напичкано техники больше, чем мне удавалось разглядеть до этого во всем тюремном блоке.

Ни один охранник, сопровождавший меня, не использовал терминал, что наводило на мысль, что доступа в данный сектор тюрьмы у них не было. Вместо этого один из них нажал на расположенную рядом с терминалом желтую кнопку.

Через какое-то время послышался мужской, слегка торопливый голос, доносившийся из встроенных динамиков в терминале.

– Да, да?! Ага! Вижу, вижу. Вы привели нового заключенного. Открываю, – торопливо ответил мужчина.

Металлическая дверь с надписью «Криотюрьма – сектор № 03» открылась.

По глазам, свыкшимся с тюремными потемками, ударил слепящий свет от светодиодных ламп.

Помещение имело освещение куда лучше. Пол был выложен белой плиткой с незамысловатыми узорами. Стены покрашены в светло-серые холодные тона, а наверху был смонтирован подвесной потолок с десятком встроенных светильников.

Внутри помещения меня уже дожидался робот.

Присмотревшись, я признал в нем модель С-203. Эта модель была мне знакома, она патрулировала районы столицы и других населенных пунктов республики.

Один из конвоиров толкнул меня рукой в спину, подавая сигнал заходить. Сами охранники внутрь сектора не пошли.

После того как я пересек красную черту, отделявшую сектор криотюрьмы от остальной части тюрьмы, конвоиры развернулись и начали подниматься по лестнице вверх на выход.

Дверь плавно закрылась, и я остался стоять рядом с роботом, который в характерной машинной манере, мало чем отличающейся от той, которую проявляли охранники в тюрьме, скомандовал следовать за ним.

Тут я словил себя на мысли, что снаружи дряхлое здание резко отличалось от убранства подземной части тюремного комплекса. Коридоры, по которым мы шли, были хорошо освещены и убраны. Не ощущалось жуткого туалетного запаха, сырости и холода. Во всем комплексе поддерживалась приятная комнатная температура.

По ходу нашего движения мне попались еще несколько роботов той же модели, которые либо вели такого же заключенного, как и я, либо просто патрулировали помещение, а возможно, шли за кем-то для принятия, как, собственно, произошло и со мной.

Я покорно следовал за машиной, которая вела меня в неизвестном направлении, по широким белым коридорам. Иногда мы проходили мимо раздвижных белых дверей с небольших размеров окошком, за которыми я замечал работающий персонал в окружении белых капсул. Остановившись у одной из таких дверей в момент пропуска другого робота, сопровождавшего электротележку с кучей колб и стеклянных банок, я сумел заглянуть в дверное окошко и более детально разглядеть, что происходило в помещении.

Те, кого я изначально принял за человеческий персонал, на деле оказались биомеханоидами, которые стояли около широких терминалов и производили манипуляции с капсулами, где лежали люди. В одном лишь этом помещении было великое множество капсул, рядами висевших на стенах. Сотни, может, тысяча.

«Сколько же было их в комплексе? Каковые реальные размеры тюрьмы?» – череду бессмысленных, на мой взгляд вопросов, мой мозг продолжал формировать, надеясь в последний раз получить на них долгожданный ответ, словно это имело хоть какой-то смысл.

Панический страх усилился. Мышцы на лице ста ло сводить, отчего на нервной почве веко правого глаза начало подергиваться, а в левой руке я почувствовал сокращение мышц. В момент, когда робот скомандовал двигаться дальше, я ощутил, как мышцы на ноге слегка свело в судорогах, какое-то время я даже прихрамывал, пока вновь не расходился.

Мы остановились около очередной металлической двери. Робот издал странный, не характерный человеку звук, больше похожий на ритм из электронной музыки вперемешку с другими звуками, отдаленно похожими на стрекотание насекомых. После этого механизмы пришли в движение и двери раздвинулись в разные стороны. За дверьми была комната и, видимо, моя конечная остановка с приготовленной к моему погружению капсулой, которая располагалась чуть ближе к центру помещения.

Стеклянная дверца камеры была раскрыта. Изнутри шел легкий, белый, веявший прохладой пар.

– А вот и наш… ммм… № 100 104. Ох, как я нелюблю эти цифры. Вокруг одни цифры и цифры. Давайте по старинке, чтобы быть ближе. Вас ведь зовут Мартынов Константин Юрьевич. 2008 года рождения. Женат. Есть ребенок. А…– мужчина резко запнулся, вчитываясь в сле дующую информацию, и с изменившимся грустным лицом добавил: – Простите меня, пожалуйста, Константин. Погибли во время войны.

Понимаю.

Я даже не знал, что ему ответить. Его форма разговора и эмоции казались наигранными и неестественными. А быстрая манера разговора не оставляла шансов вставить хоть одно слово для ответа, так как после извинений мужчина тут же продолжил говорить дальше, особо и не пытаясь дожидаться каких-то слов от меня.

– Итак, Константин, если позволите, мы продолжим. Меня зовут Архипов Юрий Викторович. Я являюсь главным специалистом по криоснам – сомнологом. Бояться ничего не стоит. Процесс погружения испытан нами уже много раз. Вы даже ничего не почувствуете, – доктор дружелюбно улыбнулся, после чего жестом руки пригласил меня в направлении криокамеры. – По всеобщим заблуждениям, считается, что данный процесс болезненный, на деле это не так. После того как вам введут лекарственный препарат «Сон 2», ваш мозг начнет переходить в со стояние покоя. Появится сонливость, легкость в теле, возможно, закружится голова, однако затем все это исчезнет, а вы погрузитесь в мир сновидений. Будучи погруженным в криокамеру, вы подвергнетесь к контролируемой заморозке и последующей подгрузке к системе. Находясь в этой системе, вы подключитесь к миру, заселенному заключенными. Это миллионы, миллионы людей. Этакая онлайн-игра в реальном времени. Дружная семья, – доктор вновь заулыбался, жестикулируя руками в воздухе и пытаясь показать масштаб величия мира.

Со стороны мне казалось, что ситуация его больше забавляла, а в окружавшей его тюрьме он воспринимал себя, скорее, сисадмином, контролирующим заключенных.

– Суть проста: ваша задача – обучаться весь тот срок, который вам выдал суд, – доктор взглянул на количество лет оглашенного судом заключения. – Хм… 99 лет в крио тюрьме. Ну что ж, срок не малый. Пару жизней, а может, десятков.

– Десятков жизней? – вырвался с моих уст вопрос, который даже удивилдоктора. По виду его лица мне показалось, что он вообще был удивлен, что я к нему обратился.

Сделав саркастическую улыбку, доктор уточнил:

– Ну, кто его знает. Может, управитесь за один заход. Есть же умудренные опытом долгожители, которые могут жить и 120 лет. Но если по каким-то причинам погибнете раньше срока, остаток придется досиживать в новой жизни. Ну вот прожили вы 90 лет. Значит, следующая жизнь завершится для вас в 9 лет. Может быть и другой вариант. Вы можете погибнуть в 20 лет, потом перезапуститься и прожить 30 лет, потом еще 49 лет. Как видите, тут целых 3 жизненных цикла. Умереть в системе можно по любому поводу. Сами или помогут, прямо как в реальности.

– Но тут ведь не получается десятки, доктор? –пари ровал я его пояснения.

Другие книги автора

Все книги автора
Рейтинг@Mail.ru