Дэниел Уэйтсмэн
Жизнь Дэниела Уэйтсмэна
Глава VII. Счастливый Крег
Сегодня мы с Крегом и Биллом пошли в бар – поболтать обо всём и выпить медовухи. И уже на четвёртом бокале Крег начал философствовать на тему объективной картины Мира. И вот, что он сказал:
«А для меня самая объективная картина мира – это “Вархаммер 40,000”[1]. Знаете, почему? Да потому что он кричит нам о главной проблеме! В нашей Вселенной нет ничего неприкасаемого. Всё находится ЗДЕСЬ, с нами: все наши проблемы, переживания, верования, взгляды на мир, обиды, радости. В нашем мире не существует абстрактных понятий – потому что в этом мире существуем только мы, оставшиеся наедине со своими деяниями. И нам никто не поможет и НЕ должен помогать решать наши проблемы за нас. Нам просто нужно взять себя в руки и НЕ ПОЗВОЛЯТЬ счастливому шансу уйти от нас прочь».
Он с полминуты помолчал, глаза его видели прошлое, и моё сердце на это отзывалось.
– У меня была низкая самооценка. Я не видел себя как мужчину, или как хорошего любовника, или как… сильного человека. Но в моей жизни появилась женщина, которая проявила ко мне взаимную симпатию. Она была богаче… сильно богаче. Она была такой мудрой и сильной, что мне казалось, что я её просто не достоин, что не сделаю её счастливой, и что мне стоит уступить её кому-то более сильному, стоящему на ногах и уверенному в себе… А потом я сказал: «К ЧЁРТУ!», – и просто стал жить с ней. Жить так счастливо, как только мог. Я делал это назло тому всратому чувству, которое пыталось съесть меня изнутри. И вскоре я просто привык к этому… в смысле привык БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ. Прошли годы нашей совместной жизни. У нас появились дети, я уже не сомневался в себе не на йоту, а она, – его глаза загорелись, – она оставалась всё такой же красивой. И знаешь, что она мне сказала?
– Что? – с оживлённым интересом сказал я.
– Что я стал для неё именно тем мужчиной, о котором она всегда мечтала. Тем, кто сказал ей: «ДА».
– Я… не очень понял тебя.
Крег по-ребячески улыбнулся.
– У неё было много мужчин: сильных, богатых, классных, уверенных – разных. Но они не смогли сделать для неё ГЛАВНОГО. Они не смогли любить и её, и себя рядом с ней, понимаешь? Они не смогли оставить свои социальные роли, убеждения и прочую хрень, что взращивает в людях чувство собственной важности, которое сжирает сердца своих носителей, не позволяя им сказать своему счастью «ДА!», «Да, я принимаю своё счастье! Мне не нужны условия, чтобы я был счастливым! Я имею на это право уже сейчас! И я не должен никому ничего доказывать! Это всегда моё право!» Я был сильнее этих мужчин, потому что они никогда не делали главного в своей жизни – они не позволяли себе быть счастливыми рядом с ней БЕЗ УСЛОВИЙ.
Крег поставил жирную точку в своём рассказе. Он умел интересно рассказывать. Но его триумфальное затишье нарушил Билли:
– Так, у неё было много мужчин?
Глава VIII. Моя любимая Бэтти
Эта глава посвящается памяти той единственной и неповторимой в моей жизни, которая ответила на мою любовь взаимностью. Находясь в ней, я всегда чувствовал себя Мужчиной. Она давала мне повод так себя ощущать. Её полное имя – M21A2 Mark B, но мы с ребятами звали её просто «Бэтти», по букве модификации. И она – воительница справедливости, наша единственная (нормальная) броня и главная огневая мощь, в атаке и в обороне, при штурме города или засаде на конвои, при триумфальной победе или горестном поражении – она всегда с нами. Всегда готовая пожертвовать собой ради нас, она выставляла вперёд своё разгорячённое «сердце» и трансмиссию. Она была королевой – королевой пехоты, нашей БМП. Честно говоря, «Бэтти» была не единственной «Бэтти» в вооружённых силах – так называли всех её сестёр, то есть все M21 в версии БМП, которым давали приписку Mark B. Вы, наверное, не поняли о чём я сейчас говорю, да? Тогда позвольте поведать вам о семейном древе нашей сегодняшней героини. «Бэтти», как и всё её семейство M21, является боевой бронированной машиной (ББМ) на гусеничном ходу, призванной заменить устаревшие «Брэдли» и M113, относящиеся к тому же классу. Всё семейство M21 делится на подклассы – вариации ББМ, как-то: бронированный транспортёр (БТР), боевая машина пехоты (БМП), боевая разведывательно-дозорная машина (БРДМ), самоходный зенитный ракетно-пушечный комплекс (ЗРПК), инженерная машина, бронированная ремонтно-эвакуационная машина (БРЭМ), командно-штабная машина (КШМ), самоходный миномёт, самоходная артиллерийская установка (САУ), машина радиохимической разведки, бронированная медицинская машина (БММ), боевая машина с тяжёлым вооружением (фактически лёгкий танк, а в Корпусе Морской Пехоты она вообще заменила «Абрамс»!). И каждая из этих вариаций получает свою приписку (и «имя»), соответственно: Mark A – «Алан», Mark B – «Бэтти», Mark C – «Кейси», Mark D – «Донат», Mark E – «Эдвард», Mark F – «Фрэдди», Mark G – «Джинджер», Mark H «Гарольд», Mark I «Йота», Mark J – «Йоган», Mark K – «Кейт», Mark L – «Лансер». Это было сделано для того, чтобы шпионы не запутались в наших документах и смогли точно донести информацию о количестве определённой техники в наших рядах. Но всё не так просто, как кажется. У нашей M21 есть одна интересная особенность – возможность перевоплощаться из одной вариации в другую за считанные часы. Это не раз спасало наши задницы в тех случаях, когда мы несли серьёзные потери (а случаев таких было много за Последнюю войну). Так, мне удалось повоевать и на «Бэтти», и на «Кейси».
Когда M21 приняли на вооружение, мне было всего 13 лет, и я влюбился в неё с первого взгляда, только увидев фотографии на сайте оборонки. Я всегда увлекался бронетехникой, особенно танками и гусеничными БМП. Я считал их своим призванием, как рыцарь считает призванием своего боевого коня. В смысле я не мог представить себя военным без боевой машины – для меня это было бы несерьёзно.
Итак, мне исполнилось 18, я досрочно сдал экзамены за 2 курс (чтобы успеть попасть в весенний призыв), и меня тут же (буквально: меня посадили в автобус, даже не дав зайти домой и попрощаться с родными) забрали в Армию. В военкомате я настаивал на том, чтобы меня взяли в специалисты гусеничных ББМ (по новым стандартам в Армии каждый экипаж должен был уметь эксплуатировать и «Абрамс», и M21, а в Корпусе Морской Пехоты – M21 и амфибийные гусеничные машины). Меня утвердили.
Далее шла подготовка по специальности. Мы должны были тренироваться в течение двенадцати месяцев, чтобы потом сдать экзамены: один – на основную должность, и второй – на дополнительную. Я сдавал на оператора вооружения и командира, что было несколько нелепо, потому что оборудование для этих должностей дублировалось, то есть было идентичным. Что ж, я не впервой избрал для себя лёгкий путь.
Кстати о должностях, неотъемлемой частью любой военной романтики являются боевые товарищи, а когда речь идёт об экипаже, то дружба представляется ещё тесней. Мои ожидания оправдались. Мы с Биллом и Крегом стали лучшими друзьями. Мы без споров распределили должности и без стеснений спали вместе на крышке МТО «Абрамса» (правда, с нами был ещё и четвёртый парень – заряжающий, но я не могу вспомнить даже его имени, поэтому, можно сказать, что его для нас просто не существовало) и в палатке возле M21. Мне ещё никогда не было так комфортно с незнакомыми людьми. Думаю, стоит рассказать о них поподробнее.
Крег – двадцати шестилетний отец двух детей. Его забрали в Армию, потому что он потерял место на работе. Таких как он было много в Армии и морской пехоте – наша страна переживала не лучшие времена. Он говорил, что мы с Биллом похожи на его детей, хотя у него были мальчик и девочка… Наверное, он просто шутил. В Армии принято не смешно шутить. Крег занимал должность мехвода, и у него это хорошо получалось, ведь он имел водительские права и умел водить машину. Мы с Биллом могли о таком только мечтать – наши семьи не могли позволить себе даже велосипед. Сейчас так смешно об этом вспоминать… Но не суть. Крег, хотя и был старше, но умом не блистал. По нему сразу было видно, что он женатый человек: он совершенно не думал и выполнял всё, что ему прикажут. И это ещё отразится на нашей службе, когда мы прибудем на материк.
Билли – такой же восемнадцатилетний парень, как и я. Только я был из городских, а он из деревенских, поэтому мы не были похожи НИ В ЧЁМ. Он часто раздражал нас обоих, но в тех условиях, в которых нам пришлось сосуществовать, это было неважно. Он занимал должность командира, а это, как окажется потом, было уже важно.
Мы успешно сдали экзамены, и нас отправили на войну, которая станет для всех Последней. Мы долго плыли на корабле вместе с пехотинцами, пока наши машины плыли отдельным транспортным кораблём. И чтобы хоть как-то себя развлечь, я решил написать рэп в своём стиле:
«ВРЕМЯ МЕНЯТЬСЯ»
Ты веришь в Христа —
Я верю в Бога Философов
И это важно, потому что
Иисус был тоже Философом.
Настало время… время меняться… меняться жизни,
Настало время меняться и нам.
Пришла пора – сменился Всевышний!
Он знает точно, что завтра стало прямо сейчас.
Ты веришь в первородный грех —
Я верю в вечную правду.
Ты всегда хочешь быть правым —
Я же мечтаю жить ввысь.
Ты хочешь находить виноватых —
Я же намерен здесь правду найти.
Я понимаю тех, кто хочет быть однобоким —
В нашем мире трудно жить,
Когда Бога нет рядом,
Когда ответственность лежит только на наших плечах.
Но ты забываешь… забываешь про волю!
Но поверь мне на слово – здесь всё возможно:
Возможно быть собой,
Возможно верить не в Бога,
Возможно делать то, что меняет тебя,
Возможно быть собой и при этом не быть одиноким…
Правда, я не смог написать музыку для своего рэпа, потому что я не умел играть на музыкальных инструментах, как Крег или Билл. Но мелодия была в моей голове, и этого мне было достаточно.
Мы сошли на берег. Было приятно чувствовать под ногами твёрдую землю. Стали выгружать машины. И одна из этих красавиц должна была стать нашей, и, что самое главное, это должна была быть НАСТОЯЩАЯ БМП, а не та развалюха, на которой мы тренировались.
Она здесь. Перед нами. И она прекрасна!
Её изысканная семикатковая ходовая часть изящна несла на себе главную огневую мощь пехоты – 50-миллиметровую автоматическую пушку с «умными» снарядами и четыре 152,4-миллиметровые противотанковые управляемые ракеты, которые могли иметь также термобарическую боевую часть. И всё это умещалось в двухместной угловатой (как, впрочем, и вся машина) башне, на борту которой был нарисован наш флаг с сорока восьмью звёздами. Раньше их было больше, но теперь не все штаты заслуживали быть на флаге нашей страны.
Мы залезли внутрь, «пощупали» наши рабочие места и оценили исправность оборудования. Всё было ШИКАРНО. Наша Бэтти была готова к службе. Она уже многое повидала с другими экипажами до нас. Нам же только предстояло получить боевое крещение в южной «зелёнке»… Чёрт, как же туго нам придётся без тебя! Но ты не виновата, Бэтти! И вообще, как бы тяжело нам не приходилось, ты успела сделать меня счастливым солдатом. И я рад, что в свой первый бой мы вступили именно с тобой! Ты лучшая, Бэтти! Спасибо тебе за всё…
Глава IX. Латынь-матушка, Греческий-батюшка, сынок-гуманитарий
Я – гуманитарий. Многие становятся гуманитариями от безысходности, мол они не могут в медицину или точные науки, я же стал гуманитарием по собственному желанию. Я стал философом, точнее я всегда им был, сколько себя помню, но, поступив на философский факультет, я как бы оправдал своё предназначение, во всяком случае, мне тогда так казалось. Правда, я успел отучиться только два года, потому что в 18 лет меня забрали в армию по обязательному призыву, который был введён буквально за три года до моего поступления в ВУЗ. Кстати, старшую школу я закончил экстерном за два года вместо четырёх, так что я совсем не глупый человек, как это может показаться на первый взгляд в эту книгу.
Как отнеслись к моему выбору родители? Спокойно. Они всегда ко всему относились спокойно.
Но я не это хотел рассказать. Я хотел поговорить с тобой о том, как вообще кто-то становится философом. Всё дело в разочаровании. Сначала ты разочаровываешься в Мире – начинаешь осознавать Его несовершенство и предвзятость по отношению к тебе и твоим близким, потом ты разочаровываешься в своих родителях – ты начинаешь понимать, что они руководствуются двойными стандартами и не так уж и сильно тебя любят, как ты себе представлял, ну и, наконец, ты разочаровываешься в себе – ты больше не можешь отрицать свою причастность к Мировому Циклу, который ломает тебя через твоих родителей, которые были сломлены своими, а те своими и т. д., что приводит тебя к мысли о том, что ты ТАКОЙ ЖЕ, как и твои родители, такой же, как и все люди: глупый, несчастный, непонятно на что надеющийся и несостоявшийся как ОТДЕЛЬНАЯ личность человек. И вот, когда разочаровался в себе, ты начинаешь по-страшному РЕФЛИКСИРОВАТЬ: «А что я делаю не так?» С этого момента ты ВЫПАДАЕШЬ из круга комплексов и общественной парадигмы, и становишься НИЧЕМ. Пока что только ничем, ведь ты только выпрыгнул из порочного круга, но ещё не нашёл себя за его пределами. Начинаются поиски. Поиски себя, которые терпят неудачу – тебя же НЕТ на самом деле! Тебя вообще никогда не было! Ты просто был нужен Другому, чтобы Он мог существовать на фоне вымышленного тебя! Так ты теряешь себя и находишь главное – Истину, Которая не радует, а заставляет плакать… от счастья, счастья помогать Тому, Кто в тебе ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НУЖДАЕТСЯ. Но вскоре тебе этого становится мало, и ты отправляешься на поиски Того Самого, Которое ждёт тебя за краем Вселенной, чтобы, когда ты придёшь, отблагодарить за все твои страдания ради Него – Другого, но Не Бессердечного. И эти поиски тоже оборачиваются провалом – ты не можешь выйти за край Вселенной, это невозможно, потому что Она Бесконечна. И тогда ты начинаешь идти в противоположную сторону – ты начинаешь идти В СЕБЯ, где уже давно прячется Та Бесконечность, за Которую ты хотел пройти навстречу Богу. И в Этой Бесконечности ты улавливаешь суть происходящего: «Мне остаётся только вернуться к себе и… жить так, как делал это раньше, но только чуть осмысленней: ведь раньше у меня были надежды, а теперь их нет – я повзрослел, прямо как мои родители…»
Вот он – извечный порочный круг, круговорот наших слёз в природе, не оставляющий шансов на что-то поистине ценное.
«ὦ φιλόσοφε!»
Мы уходим, чтобы вернуться,
И возвращаемся, чтобы уйти.
Ты увидел в бездонности пропасть,
Чтобы правду всей жизни найти,
Чтоб на миг заглянуть через вечность,
Ты решил бесконечностью стать.
Но тогда ты с прискорбью увидел,
Что не с кем тебе поболтать.
Глава X. Порочный круг
ХОЛОДНО. МЕРЗКО. И ТЕПЛО… ТЕПЛО! ЧТО ЭТО БЫЛА ЗА ХЕРНЯ? ПОЧЕМУ Я МОЛЧУ? Я ЖЕ ХОЧУ КРИЧАТЬ!!! КРИКНИ! КРИКНИ, ТВОЮ МАТЬ!!! А-ГХА-ГХА! МОИ РУКИ! КУДА ВЫ ДЕЛИ МОИ РУКИ! Я ИХ НЕ ЧУВСТВУЮ!!! БОЖЕ!!! ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩИЙ, ПОМОГИ! ПОМОГИ!!! МОИ ГЛАЗА!!! ЗА ЧТО ТЫ ТАК СО МНОЙ!? ЗА ЧТО-О-О!!!??? ГХА-ГХА…
Я лежал на животе, изнывая от боли каждой клеточкой своего тела. Члены меня не слушались. Мои мысли путались. Я хотел умереть. Я умирал.
Я – Я сдохну. Прямо здесь. Прямо сейчас. А если нет, то моя жизнь уже никогда не будет прежней… Стоп, а почему я расстраиваюсь? Моя жизнь была унылым говном. Да! Значит худшее уже позади, – я встал на колени, всё было так липко и… грязно. И меня не отпускало чувство, как будто бы всё закончилось. Но что закончилось? Война? Или моя жизнь? Что закончилось? Тихо. Ничего не слышу. Я немой и беспомощный. Какая же невыносимая боль! Но… она такая… приятная. Блаженная боль… Боль моего освобождения… Блаженство ломает изнутри моё тело… и сжигает мою душу!
Теперь я хочу жить. Я знаю, что делать! И пусть на данный момент весь этот мир полное дерьмо, я не позволю ему таким оставаться. Я сделаю его лучше. Я сделаю его таким, каким мы его заслужили. Мы ВЫСТРАДАЛИ своё счастье! Всё будет хорошо. Всё будет только лучше. И я докажу это… Я порву этот чёртов замкнутый круг, как порвал свои вены! БОЖЕ, Я ПОРВАЛ СВОИ ВЕНЫ!!! ГОСПОДИ БОЖЕ!!! ГХА-АГХ!!!
Мы будем жить… Мы будем жить!.. МЫ БУДЕМ ЖИТЬ! Я сделаю всё возможное… чтобы НАЙТИ ТЕБЯ-А-А-А!!!
Этот голос… бархатный голос… у меня в голове… будто сам Ангел шепчет на ушко: «ОН ПРИШЁЛ»…
Мед. – Проснитесь, сэр!
Я – А, что?
Мед. – Вы снова кричали… Вы просили разбудить Вас, когда это повторится.
Я – Да-да, точно. Спасибо… Можно, я… пойду принять душ?
Мед. – Простите, сэр, но это запрещено правилами. Вы же знаете, Ваши однополчане режут свои вены в ваннах… даже в нашем присутствии. Мы беспокоимся о Вас.
Я – Ничего. Я понимаю… А можно мне ручку и листок бумаги?
Медсестра посмотрела на меня с недоверием, её милые шоколадные глазки выражали печаль… Сколько раз она это уже видела? Бедная…
Я – Тогда Вы можете записать то, что я продиктую? Прошу Вас. Для меня это очень важно. Может быть, мне это даже поможет.
Она сердито вздохнула, но всё-таки достала ручку. У неё было такое милое нахмуренное личико, что я не смог не улыбнуться. Она была для меня солнышком, ради которого хотелось жить… Для всех нас.
Я – Пишите:
«МЫ БУДЕМ ЖИТЬ!»
Ну вот, мозги на место встали.
Как долго нежил нас обман?
Исчезли прежние морали
Как сон, как временный дурман.
Но в нас живёт ещё страданье
От гнёта жизни проходной,
И не приемлю я душой
Друзей увидеть увяданье.
Мы ждём с терпеньем упованья
Минуты слабости немой,
Как ждёт виновник удалой
Секунд последнего прощанья.
Дружище, верь: порвётся он,
Порочный круг всемирного страданья,
Сердца людей сольются в унисон,
Чтоб на обломках Мирозданья
Не сосчитать было имён!
Глава XI. Рождество
Сегодня в ночь будет Рождество. И мы, естественно, будем его отмечать. Но никто уже не вспоминает Санту Клауса. Мы почему-то решили, что нам не нужен вымышленный персонаж, который на самом деле не дарит нам и нашим детям подарки… А мне нравилось. Помню то ощущение волшебства, когда заглядываешь под ёлку, и там лежит подарок. А в момент его открывания это ощущение только усиливалось… Я верил в чудо. Я хотел верить в чудо. Мне нужно было чудо… Но меня с детства терзал один вопрос: если Санта всем дарит подарки, то кто тогда дарит подарки Санте? Уже сейчас, в сознательном возрасте я понимаю, что эта проблема интересовала не только меня: Бертран Рассел, когда хотел показать, что множество всех множеств не включает себя как подмножество, задал, можно сказать, такой же вопрос: если всех в городе бреет брадобрей, то кто тогда бреет брадобрея? И в этот момент ты начинаешь понимать, что Жизнь как-то несправедлива, невзаимна в своих начинаниях. Интересно, почему Господь предписал, чтобы было так? Я, честно говоря, надеялся, что Иисус что-нибудь скажет нам по этому поводу – он всё-таки занял место забытого Санты. Но он ничего по этому поводу не говорил.
Скажу тебе по секрету, в это Рождество я собираюсь загадать встречу с Создателем, чтобы услышать Его мнение по этому вопросу… Но на всё Воля Божья, конечно. Моё дело – попросить.
«ПРОЩАНИЕ САНТЫ»
Мне некого винить,
Вам незачем стесняться,
Я мог бы снова возлюбить,
Но я хотел бы попрощаться.
Уйти туда, куда немых зовут,
Услышать тех, кто говорит молчаньем —
То есть мой долг, что Богу воздают.
Давай же, друг, порадуй Санту на прощанье.
Скажи, как сильно ждёшь меня,
Как Жизнь бывает вдруг несправедлива,
Какие слёзы льёшь с себя,
Как любящим движет… то, что любимо.
Глава XII. Мой Мир перевернулся
Я уже шесть месяцев со дня Второго Пришествия находился в психиатрической лечебнице. Мне было всего 19 лет, но я чувствовал себя прогнившим изнутри стариком, обветшалым в своих мыслях и умершим в своих собственных идеалах. Мне был больше не интересен этот несправедливый Мир с Его несчастливыми людьми, которые никогда меня не любили. Всё моё внимание было сосредоточено на Том, Кого я любил всю свою жизнь, в Чью справедливость я безоговорочно верил даже сейчас, Чьё благословение я чувствовал, когда писал эти строки – я сосредоточил всё своё внимание на Боге, Том Самом, Который создал Вселенную и позволил нам быть теми, кем мы сейчас являемся. Я хотел Его УВИДЕТЬ. Меня больше ничего не интересовало. И поэтому я находился там, где находился. Общество требует, чтобы его члены обращали на него всё своё внимание. Оно и понятно – все же хотят любви.
А у меня есть проблема… я верю в Бога. Знаю, так многие могут сказать, но я действительно в Него верю! Я знаю, что Он есть. Как будто я Его видел и знаком с Ним лично. Он для меня так же реален, как этот стол или эта ручка. Но… я уже очень давно Его не видел… и это заставляет меня беспокоиться о Нём… скучать по Нему. Иногда я так сильно скучаю, что моя грудь становится каменной, а сердце физически чувствует холод и… как будто по нему что-то льётся. В эти минуты безутешной тоски я не могу заставить себя говорить или плакать. Потому что этими действиями я заглушу Голос Его Молчания, который выворачивает мои рёбра, чтобы выйти наружу и представить Себя… кому?.. в эти отчаянные минуты я… пишу, оставляя частицы себя на этих страницах, изнашивая ресурс своей жизнеспособности… Но я не жалуюсь и ни о чём не жалею. Ведь я обещал Ему, что всегда буду рядом, что Ему всегда будет с кем поговорить. Всегда.
«ВСЕГДА С ТОБОЙ»
Я был во сне. И там, как наяву,
Ты был похож на всё, что было раньше,
Когда ещё был молод и в хлеву,
Мне виделось, всё это – Наше.
Ты не найдёшь во мне ни жалости, ни гордости,
Я доверяю всем, кто жил в Раю,
Кто несмотря на живость грубости
Творил светло! – о них сейчас пою.
Тогда и я побуду Солнцем,
Светить за тех, кто жил до нас,
Забыв, как был я броненосцем,
То счастьем будет для меня и вас!
* * *
И мы заставим злость померкнуть перед Солнцем!
И поколений боль сотрём мы дружно в пыль
Из всех картин, где виден Мир на самом донце,
Где жил Творец, создавший нашу быль!
