Екатерина Алферов
Киннотё. Золотая Бабочка. Пробуждение
Глава 7
Глава 7: ТЕНЕВАЯ СТОРОНА
Карточка Танаки лежала на полу моего складского помещения, система раз за разом анализировала потёртости на её поверхности, словно пытаясь найти в них ответы. Очередной счёт за обслуживание светился на экране коммуникатора – сумма, превышающая мой месячный доход в кафе. Даже с чаевыми за фотографии я едва сводила концы с концами.
Ажиотаж у людей спал, зато моё тело продолжало изнашиваться от интенсивной работы. Предложение Сато-сана об «особом» обслуживании оставалось в силе.
– Ты хоть представляешь, сколько этим интересуются?.. Тебя даже никто не будет трогать, просто включим трансляцию, стрим и…
Не знаю, что за выражение он прочитал на моём искусственном лице, но он икнул и замолчал.
Есть некоторые вещи, которые я даже не хотела начинать.
Я не настолько нуждаюсь в деньгах…
…
Пока…
[Анализ финансового состояния]
[Текущий баланс: критически низкий]
[Прогноз: нехватка средств на плановое обслуживание через 47 дней]
[Рекомендуется: сокращение расходов]
Система продолжала выдавать предупреждения, пока я разглядывала координаты на карточке. Нижние уровни станции, техническая зона D-7, заброшенный сектор. Раньше такой маршрут заставил бы меня нервничать – пустые коридоры, тусклое освещение, звуки капающего конденсата, подозрительные звуки, похожие на шаги. Теперь же система просто оценивала риски:
[Вероятность физического повреждения: 12%]
[Вероятность встречи с криминальными элементами: 23%]
[Состояние инфраструктуры: неудовлетворительное]
[Уровень освещения: минимально допустимый]
Я спустилась на десять уровней ниже обычных пассажирских зон. Здесь пахло машинным маслом и озоном, в воздухе висела металлическая пыль. Система автоматически включила ночное видение, когда освещение стало слишком тусклым для обычных оптических сенсоров.
Спускаясь все ниже, я наблюдала, как меняется окружение. Каждый новый уровень был темнее предыдущего, словно станция постепенно погружалась в искусственную ночь. Роскошные магазины сменились складами, живые растения – ржавыми трубами, яркая реклама – тусклыми аварийными указателями. Система отмечала эти изменения с бесстрастной точностью, превращая социальное расслоение в набор цифр: уровень освещенности, качество воздуха, плотность населения.
Заброшенный уровень встретил меня гулкой тишиной. Некогда оживлённый промышленный сектор теперь напоминал город-призрак: пустые цеха, остановившиеся конвейеры, погасшие информационные панели. Мои шаги отдавались эхом, которое система анализировала, составляя акустическую карту пространства.
За очередным поворотом обнаружилась неприметная дверь. Никакой вывески, только едва заметный символ на стене – три перекрещенных линии, как на карточке Танаки. Я постучала. Система зафиксировала активацию скрытых сканеров, анализирующих мою структуру.
– Входите, – раздался голос, и дверь с шипением отъехала в сторону.
Мастерская Хидео оказалась огромным помещением, заставленным оборудованием. Но не это привлекло моё внимание. Вдоль стен стояли… тела. Механические тела разных моделей – некоторые целые, другие частично разобранные. Система мгновенно начала каталогизацию:
[Обнаружено: 27 кибернетических корпусов]
[Состояние: от полностью функционального до критического]
[Опознано 12 официальных моделей]
[15 единиц: нестандартная конфигурация]
Мастерская напоминала анатомический театр. В специальных нишах стояли механические тела, подвешенные на кабелях питания, словно на капельницах. Диагностическое оборудование мерцало десятками индикаторов, создавая причудливую игру света на металлических поверхностях. Верстаки были заставлены инструментами, чьё назначение я могла только угадывать – система не находила соответствий в базе данных официального оборудования.
– Первый раз у нас? – из-за верстака появился невысокий мужчина в замасленном комбинезоне. Его глаза за увеличительными линзами казались неестественно большими. – Я Хидео. Танака предупреждал о вас.
– Это… законно? – слова вырвались прежде, чем я успела подумать.
Он усмехнулся:
– Законно? Нет. Необходимо? Да. Официальные производители держат монополию на запчасти, взвинчивают цены, отказывают в обслуживании нестандартных моделей. А мы… мы даём второй шанс.
Я подошла ближе к одному из тел – модель, похожая на мою, но явно собранная из разных компонентов.
– Откуда всё это?
– Отовсюду, – Хидео включил дополнительное освещение. – Списанные модели, «утилизированные» корпуса, контрабандные детали. Корпорации считают нас мусором, когда мы перестаём быть прибыльными. Но даже мусор может получить новую жизнь.
Он провёл меня вглубь мастерской. Теперь я видела больше: целые стеллажи с компонентами, диагностическое оборудование, инструменты тонкой настройки. Масштаб операции поражал.
– Сколько нас таких? – спросила я, имея в виду не только киборгов, но и всю эту подпольную инфраструктуру.
– Больше, чем вы думаете, – он начал раскладывать инструменты. – На каждого «официального» киборга приходится два-три таких, кто не может позволить себе легальное обслуживание. Мы создали свою сеть, свои правила, свой рынок.
Система отметила: его сердцебиение оставалось ровным, зрачки не расширены – он говорил правду и был уверен в своих словах.
– Но это опасно, – заметила я. – Использовать неофициальные компоненты…
– Знаете, что опаснее? – он поднял какую-то деталь. – Ходить с изношенными сервоприводами, пока они не повредят нейроинтерфейс. Или пытаться самостоятельно перепрограммировать системы стабилизации. Или… – он сделал паузу, – позволить своему мозгу погибнуть, потому что не можешь оплатить техобслуживание.
Я промолчала. Система уже подсчитала: при текущих расходах на легальное обслуживание я буду вынуждена брать новые кредиты каждые три месяца. Через год долг станет неподъёмным.
– Проведём диагностику? – предложил Хидео. – Первый осмотр бесплатно. Потом решите, хотите ли стать частью нашего маленького сообщества.
Пока он подключал диагностические кабели, я осматривала мастерскую. Теперь я замечала детали: закодированные метки на компонентах, тайные символы на стенах, следы спешного демонтажа оборудования – признаки того, что всё здесь готово к быстрой эвакуации. Этот мир существовал параллельно официальному, невидимый для обычных людей, но жизненно необходимый для таких, как я.
[Подключение установлено]
[Начало глубокой диагностики]
[Обнаружено: нестандартное диагностическое ПО]
[Предупреждение: возможен несанкционированный доступ к системам]
[Рекомендуется: прервать подключение]
Я проигнорировала предупреждения. В конце концов, что ещё мне оставалось? Система услужливо напомнила, что даже философские размышления о моральной стороне вопроса требуют работающего процессора. А значит, придётся принять новые правила игры – правила теневого мира киборгов, живущих на границе закона и выживания.
Диагностика длилась 47 минут и 23 секунды. Хидео молчал, изучая показания приборов, а я наблюдала за тем, как мои системы реагируют на его оборудование. Сообщения об ошибках и предупреждениях заполняли внутренний дисплей:
[Нестандартный протокол диагностики]
[Обнаружено вмешательство в системные журналы]
[Предупреждение: попытка доступа к защищенным областям памяти]
[Рекомендуется: активировать защитные протоколы]
– Ну что ж, – наконец произнес он, отключая кабели. – Новости не самые лучшие. У вас критический износ правого плечевого сервопривода, нестабильность в системе охлаждения и… – он помедлил, – начинающаяся деградация нейроинтерфейса в районе шейного отдела.
Система мгновенно провела анализ его слов:
[Вероятность серьезных сбоев в течение месяца: 78%]
[Вероятность повреждения мозга при отказе нейроинтерфейса: 92%]
[Расчетное время до критического отказа: 43 дня]
– Сколько будет стоить ремонт? – спросила я, хотя система уже подсчитала примерную сумму для официальных запчастей.
Хидео начал писать на планшете:
– Вот прайс официального сервисного центра. А вот… – он написал вторую цифру, – наши цены.
Разница была колоссальной – почти в шесть раз.
– В чем подвох? – мой голос звучал ровно, но процессор отметил повышение внутренней температуры.
– Компоненты не сертифицированные, – он пожал плечами. – Часть восстановленная, часть – от списанных моделей. Производители заложили в свои детали огромную маржу, мы просто… оптимизируем расходы.
– И насколько это опасно?
– Честно? – он снял увеличительные линзы. – Риск есть всегда. Даже с оригинальными запчастями что-то может пойти не так. Но я работаю с киборгами уже пятнадцать лет. Знаю каждый компонент, каждое соединение. И главное – я помню, что имею дело не просто с машинами, а с людьми, чьи мозги зависят от этих механизмов.
Система выдала новый анализ:
[Вероятность осложнений при использовании неофициальных компонентов: 34%]
[Вероятность полного отказа систем без ремонта: 97%]
[Рекомендация: провести сравнительный анализ рисков]
– Что может пойти не так? – я хотела знать все детали.
– Худший сценарий? Отторжение компонента, конфликт с существующими системами, возможная перегрузка нейроинтерфейса. – Он говорил прямо, и система не фиксировала признаков лжи. – Но у нас есть протоколы безопасности. Мы тестируем каждую деталь перед установкой, проводим поэтапную интеграцию. И главное – мы всегда на связи. Никаких «приходите через месяц на осмотр».
Я посмотрела на свою правую руку. Сервопривод едва заметно подрагивал при движении – признак начинающегося отказа.
– А если… если я решу подождать? Накопить на официальный ремонт?
– Тогда лучше сразу искать способ сделать резервную копию мозга, – его голос стал жестче. – При таком состоянии нейроинтерфейса у вас осталось недели три, максимум месяц. Потом начнутся необратимые повреждения нервной ткани.
Система услужливо визуализировала процесс деградации, показывая, как постепенно будут отказывать системы, одна за другой. В конце графика была простая надпись: «Критический отказ жизнеобеспечения».
– Я помню, каково это – быть учителем, – сказала я тихо. – Помню, как объясняла ученикам разницу между правильным и необходимым. Теперь я сама должна сделать этот выбор.
– В теории всё просто, – Хидео начал раскладывать инструменты. – А на практике приходится выбирать между плохим и очень плохим. Но знаете что? Иногда самое правильное решение – это просто выжить. Чтобы потом иметь возможность делать что-то хорошее.
В его словах была своя логика. Система провела последний анализ вариантов: продолжать работать в кафе, копить на легальный ремонт и рисковать необратимыми повреждениями мозга, или принять помощь этого подпольного мира, с его нестандартными решениями и неофициальными запчастями.
[Принятие решения…]
[Анализ моральных аспектов]
[Анализ практических последствий]
[Финальный расчет вероятностей]
– Когда можно начать ремонт? – спросила я, и температура процессора наконец стабилизировалась.
– Прямо сейчас, – он улыбнулся. – Добро пожаловать в семью, Юри-сан.
Пока Хидео готовил оборудование, я отметила, что впервые за долгое время кто-то назвал меня по имени, а не «моделью» или «объектом». Может быть, подумала я, иногда нужно спуститься на самое дно, чтобы найти тех, кто всё ещё видит в тебе человека.
[Начало процедуры замены компонентов]
[Отключение второстепенных систем]
[Переход в режим технического обслуживания]
[Сохранение текущего состояния…]
Последнее, что я увидела перед отключением сознательного контроля – как Хидео бережно подключает диагностические кабели, словно имеет дело не с машиной, а с живым существом. Возможно, в этом и была главная разница между официальными сервисами и этим подпольным миром: здесь помнили, что за каждым механическим телом стоит человеческий мозг, со всеми его страхами, надеждами и воспоминаниями.
[Активация систем…]
[Загрузка обновленных драйверов]
[Калибровка новых компонентов]
[Инициализация сенсоров…]
Возвращение сознания после ремонта было похоже на медленное включение старого дисплея или радио – сквозь белый шум постепенно прорывались отдельные сигналы. Сначала базовые системы: энергоснабжение, стабилизация, охлаждение. Потом более сложные функции: память, анализ, речь. И наконец, то неуловимое, что делало меня мной – личность, воспоминания, желания. Как будто мой мозг заново учился существовать в этом механическом теле, теперь уже с новыми компонентами… потом… возникли голоса. Несколько человек негромко разговаривали где-то рядом.
– …ещё одна учительница. Хидео говорит, недавно после аварии.
– Как Мики-сан в прошлом году?
– Нет, та хотя бы успела оформить страховку. У этой вообще все через задний порт системы…
Я активировала оптические сенсоры. В мастерской было трое: Хидео, знакомый мне Танака и женщина с серебристым корпусом старой модели. Система автоматически начала сканирование:
[Обнаружено: 3 субъекта]
[Идентификация: Хидео (механик), Танака (модель KX-350), неизвестная (модель RS-227)]
[Анализ диалога: неформальное общение]
– А, очнулась! – Хидео подошел ко мне. – Как самочувствие? Системы в норме?
Я провела быстрый тест. Новые компоненты работали… иначе. Не лучше и не хуже официальных – просто по-другому. Как будто тело говорило на слегка измененном диалекте.
– Непривычно, – ответила я честно.
– Это нормально, – женщина с серебристым корпусом подошла ближе. – Я Сакура. Тоже была человеком, пока взрыв в лаборатории… – она махнула механической рукой. – Теперь вот, работаю в доках. Грузчиком.
– Грузчиком? – система отметила несоответствие её изящной конструкции и заявленной профессии.
– Усиленный каркас, – она усмехнулась. – Хидео модифицировал. Официальные сервисы отказались – говорят, не положено женской модели такие апгрейды. А я что, не человек? Не могу работу выбирать?
У Сакуры движения были плавными, несмотря на усиленный каркас – она сохранила грацию ученого даже в теле грузчика. Танака двигался экономно, чётко, как и положено спасателю – каждый жест имел свою цель. В их неуловимых особенностях система считывала отголоски прежних профессий, которые не смогла стереть даже полная киборгизация.
Танака, присевший на верстак, кивнул:
– Вот и я о том же. Был спасателем, теперь вроде как «не соответствую стандартам безопасности». А то, что за пятнадцать лет сотни людей спас – не в счет.
Я помнила его историю из социальной службы, но теперь он говорил свободнее:
– Когда случился тот взрыв в шахте… Мог уйти с остальными. Но там ещё оставались люди. Успел вытащить троих, прежде чем обвалилась кровля. Очнулся уже таким, – он постучал по своему корпусу. – А через месяц узнал, что «не подхожу для дальнейшей службы».
– Потому что неофициальная модель? – спросила я.
– Потому что больше не вписываюсь в их правила, – он покачал головой. – Мы все здесь не вписываемся. Слишком машины для людей, слишком люди для машин.
Сакура протянула мне какой-то предмет – небольшой электронный модуль:
– Держи. Это преобразователь сигналов для сенсорной системы. Помогает лучше чувствовать текстуры. Не совсем как человеческая кожа, но… лучше, чем стандартные датчики.
– Спасибо, но… почему?
– Потому что мы должны помогать друг другу, – она пожала плечами. – У меня есть запасной, а тебе пригодится. Особенно в кафе – официантке нужны чуткие пальцы.
Система мгновенно просканировала модуль:
[Нестандартное оборудование]
[Совместимость: 89%]
[Риск повреждения систем: минимальный]
[Потенциальное улучшение тактильных функций: +47%]
– Откуда ты знаешь про кафе? – удивилась я.
– Мы следим за своими, – Хидео вмешался в разговор. – Обмениваемся информацией, помогаем с работой, делимся запчастями. Официальный мир отверг нас – пришлось создать свой.
– Своего рода профсоюз киборгов, – усмехнулся Танака. – Только вместо забастовок у нас взаимопомощь.
Я смотрела на них – таких разных, но объединенных общей судьбой. Бывший спасатель, ставший механиком. Ученая, работающая грузчицей. Учительница литературы, превратившаяся в живой аттракцион. Система анализировала их показатели: кто-то с изношенными сервоприводами, кто-то с нестандартными апгрейдами, все – с неофициальными компонентами. Но в их движениях, в их словах было что-то… человеческое.
– Первое правило выживания, – продолжила Сакура, – никогда не показывай слабость. Люди уже считают нас ущербными – не давай им повода убедиться в этом. Держи осанку прямо, двигайся уверенно, даже если внутри все системы вопят об ошибках.
– И не бойся быть собой, – добавил Танака. – Да, ты теперь другая. Но это не значит, что нужно отказываться от того, кем была. Просто… найди новый способ быть человеком.
Система зафиксировала странный парадокс: эти создания из металла и пластика говорили о человечности убедительнее, чем многие люди из плоти и крови.
[Обновление социальных протоколов…]
[Добавление новых поведенческих паттернов]
[Формирование связей с сообществом…]
[Статус: принято]
– У нас есть группа поддержки, – сказал Хидео, протягивая мне еще одну карточку с зашифрованными контактами. – Встречаемся раз в неделю. Обсуждаем проблемы, делимся опытом, иногда просто… существуем вместе. Приходи, если захочешь.
Я приняла карточку, и система автоматически сохранила данные. Впервые с момента аварии я почувствовала что-то похожее на принадлежность. Не к миру людей и не к миру машин, а к чему-то новому, находящемуся между ними. К сообществу существ, которые не вписывались ни в одну категорию, но нашли способ создать свою собственную.
– Добро пожаловать в семью, – повторила Сакура слова Хидео, и на этот раз они прозвучали как-то особенно правильно.
Я никогда не думала, что найду подобие семьи в подпольной мастерской на нижних уровнях станции. Но может быть, именно здесь, среди отвергнутых и списанных, сохранилось больше человечности, чем наверху. Мы были как осколки разбитого зеркала – каждый отражал свой кусочек прежней жизни, но вместе создавали что-то новое, неожиданно целостное.
闇の中
機械の群れは
人の心
(Yami no naka
Kikai no mure wa
Hito no kokoro)
В темноте глубин
Стая механизмов, но
С сердцем людским здесь.
Глава 8
Глава 8: НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
«Неоновая Сакура» работала в обычном режиме. Система регистрировала привычные параметры: средняя заполняемость зала 73%, уровень шума 62 децибела, температура воздуха 22,1°C. Я принимала заказы, позировала для фотографий, отвечала на одни и те же вопросы о своей природе. Обычный день. Пока мои сенсоры не зафиксировали аномалию.
[Обнаружено: нестандартное поведение посетителей]
[Анализ жестов и мимики: признаки стресса]
[Повышенный уровень кортизола в поте]
[Рекомендуется: детальное сканирование]
Трое мужчин за угловым столиком. Двое – типичные завсегдатаи нижних уровней: потертые куртки, следы ожогов от сварки на руках, дешевые нейроимпланты. Третий – в дорогом костюме, с качественными кибернетическими модификациями. И с ними… Система запнулась, перепроверяя данные.
– Мэй? – имя сорвалось с моих губ прежде, чем процессор успел проанализировать ситуацию.
Девушка вздрогнула, подняла взгляд. Мои сенсоры мгновенно зафиксировали её состояние:
[Частота пульса: 112 ударов в минуту]
[Расширение зрачков: +47% от нормы]
[Тремор рук: микроколебания 3.2 Гц]
[Вывод: острый стресс]
– Оказе… сенсей? – её голос дрожал.
Я помнила её другой: яркой, уверенной отличницей с первой парты. Теперь же передо мной сидела испуганная девушка, пытающаяся казаться старше своих шестнадцати лет.
– Что здесь… – начала я, но мужчина в костюме перебил:
– Это частная беседа. Принесите нам ещё выпивки и не мешайте.
Я сделала шаг назад, как требовал протокол обслуживания, но мои аудиосенсоры остались настроенными на их разговор. Система автоматически начала запись.
– …долг растет, милая, – говорил мужчина в костюме. – Но есть способы его уменьшить. Такая красивая девочка всегда может найти… альтернативные методы оплаты.
– Я верну деньги, – голос Мэй звучал тихо, но твердо. – Мне просто нужно время…
– Время – это деньги, детка. А у тебя нет ни того, ни другого.
Я перемещалась между столиками, принимая заказы, но мои системы были полностью сосредоточены на угловом столике. Анализ разговора выявлял всё новые тревожные детали:
[Обнаружены признаки принуждения]
[Зафиксированы завуалированные угрозы]
[Упоминания «товара» и «особых клиентов»]
[Выявлен характерный сленг торговцев людьми]
– Завтра в десять, – сказал наконец мужчина в костюме, вставая. – У старых доков. Не опаздывай, иначе… – он не закончил фразу, но Мэй побледнела ещё сильнее.
Система предлагала различные варианты действий, но все они имели критические недостатки. Открытое вмешательство в кафе могло подвергнуть опасности других посетителей. Вызов полиции без доказательств был бесполезен – к тому времени, как они отреагируют, Мэй уже исчезнет. Оставалось только одно – проследить за ними и выяснить, что происходит.
Они направились к выходу. Мэй шла, опустив голову, между двумя рабочими – конвой, а не сопровождение. Система мгновенно просчитала варианты:
[Анализ ситуации…]
[Вероятность криминальной активности: 97%]
[Вероятность угрозы жизни объекта: 82%]
[Рекомендуется: обращение в правоохранительные органы]
Но что-то в моей памяти – не в процессоре, а именно в человеческой части сознания – подсказывало: полиция здесь не поможет. На нижних уровнях станции действовали другие законы.
– Сато-сан, – обратилась я к хозяину кафе, – Завтра в десять мне нужно отлучиться. Личные проблемы с системами.
Он махнул рукой – привык к моим «техническим перерывам».
На следующий день я пришла в назначенное место задолго до Мэй и нашла себе хороший наблюдательный пункт.
Люди появились к обещанному времени. Мэй передала им с рук на руки внешний электронный кошелёк, но сделка на этом не завершилась. Один из мужчин достал шокер, и девушка обмякла в руках другого. Тот поднял безвольное тело и направился куда-то между контейнеров. Я нахмурилась и последовала за ними.
Система уже прокладывала маршрут, рассчитывая оптимальную дистанцию для слежки:
[Активация режима пониженного энергопотребления]
[Усиление чувствительности сенсоров]
[Расчет траектории движения целей…]
Я шла за ними, держась в тени. Мое белое механическое тело было слишком заметным, но потёртая куртка с капюшоном и широкие штаны хорошо решали этот вопрос
Группа свернула к грузовым лифтам. Они направлялись на нижние уровни – туда, где официальная власть станции уже почти не действовала. Система продолжала анализ:
[Вероятное направление: заброшенный грузовой терминал]
[Зафиксировано 6 камер наблюдения по маршруту]
[Рекомендуется: активация протоколов маскировки]
Что-то подсказывало мне – здесь замешано что-то большее, чем обычный долг. И я не могла позволить своей бывшей ученице исчезнуть в темных закоулках станции. Даже если для этого придется нарушить все протоколы и пойти против всех рекомендаций системы.
«В конце концов,» – подумала я, ступая в темноту вслед за группой, – «разве не для этого мне дано это тело? Не для того ли, чтобы защищать тех, кто не может защитить себя сам?»
Система выдала последнее предупреждение:
[Внимание: действия выходят за рамки базовых протоколов]
[Риск повреждения систем]
[Рекомендуется: отмена операции]
Я проигнорировала его. Некоторые вещи важнее сохранности механического тела. Некоторые вещи важнее протоколов. Я всё ещё была учителем, даже если теперь мое тело было сделано из металла. И я не могла бросить своего ученика в беде.
Я следовала за группой до заброшенного складского комплекса на нижних уровнях станции. Мои сенсоры работали на максимальной чувствительности, фиксируя малейшие звуки и движения. Система методично анализировала окружение:
[Температура: 16,2°C]
[Влажность: 78%]
[Освещенность: 12 люкс]
[Обнаружено: 12 тепловых сигнатур]
[Внимание: зафиксировано движение в секторе C-4]
Через щель в старых створках ворот пробивался тусклый свет. Я подобралась ближе, стараясь двигаться бесшумно. Мои механические суставы были хорошо смазаны после визита к Хидео, и система автоматически гасила любой звук.
Внутри склада я увидела то, от чего мой процессор на мгновение сбился с ритма: помимо Мэй, там были ещё пятеро подростков. Все примерно одного возраста, все со следами страха на лицах. Система мгновенно определила их состояние:
[Анализ объектов…]
[Возраст: 15-17 лет]
[Признаки обезвоживания и стресса]
[Зафиксированы следы физического воздействия]
– Товар нужно подготовить к отправке через два часа, – говорил мужчина в костюме. – Корабль ждать не будет.
– А эта новенькая? – один из рабочих кивнул на Мэй.
– Особый заказ. За неё хорошо заплатят в колониях.
Что-то изменилось во мне в этот момент. Система зарегистрировала резкий скачок производительности:
[Внимание: активация резервных систем]
[Доступ к расширенным протоколам]
[Загрузка боевых алгоритмов…]
[Предупреждение: превышение рекомендуемых параметров]
Я проигнорировала все предупреждения. В моей памяти всплыло лицо Мэй – яркой, живой девочки, задававшей сложные вопросы на уроках литературы. Я не могла позволить им украсть её будущее.
Я отправила запрос в полицейскую систему. Не важно, отреагируют они или нет, я сделаю всё, что могу.
– Простите, – произнесла я, выходя из тени. – Кажется, я ошиблась дверью.
Все замерли. Система мгновенно проанализировала ситуацию:
[Противников: 7]
[Вооружение: 4 электрошокера, 2 пистолета]
[Расчёт вероятности успешного противостояния… 64%]
– Какого чёрта? – мужчина в костюме потянулся к пистолету.
Я двигалась быстрее. Мое механическое тело не знало усталости или сомнений. Система развернула боевые протоколы, о существовании которых я даже не подозревала:
[Активация режима максимальной производительности]
[Загрузка тактических схем]
[Перенаправление энергии в сервоприводы]
«Удивительно,» – подумала я, когда система начала разворачивать боевые протоколы, – «значит, моё стандартное гражданское тело создано на основе военной модели. Производители просто заблокировали часть функций, но не удалили их полностью. Теперь, в критической ситуации, эти программы пробуждались, как спящие инстинкты».
[Активация боевого режима]
[Загрузка тактических схем]
[Калибровка систем наведения]
[Предупреждение: обнаружено несоответствие ПО и аппаратной части]
Система развернула перед моим внутренним взором тактическую сетку, превращая противников в набор целей с просчитанными траекториями движения. Красные линии вероятностей перекрещивались в воздухе, показывая оптимальные точки для атаки. Но мое тело, созданное для простой работы, не успевало за требованиями боевых программ.
Первый удар вышел неуклюжим – сервоприводы, привыкшие к плавным движениям с подносами, протестующе заскрипели от резкого ускорения. Но даже такого хватило, чтобы отправить ближайшего противника в полет через склад. Система мгновенно скорректировала расчеты, адаптируясь к ограничениям гражданского корпуса.
[Коррекция параметров]
[Перерасчет допустимых нагрузок]
[Оптимизация боевых алгоритмов]
Второй нападающий выстрелил из электрошокера – бесполезно против моей изоляции. Я двигалась медленнее, чем требовали боевые программы, но всё равно быстрее любого человека. Система анализировала каждое движение противников, предсказывая их действия за доли секунды до исполнения. Там, где военная модель сделала бы молниеносный выпад, я выполняла серию более простых движений, компенсируя несовершенство механики расчетом и точностью, выбирая из вариантов, предложенных системой.
[Внимание: перегрузка правого колена]
[Рекомендуется: снижение интенсивности]
[Предупреждение: возможно повреждение сервоприводов]
Я игнорировала предупреждения. Каждое движение сопровождалось протестующим скрипом механизмов – мое тело не было создано для такого, но боевые программы заставляли его превосходить заложенные ограничения. Когда третий нападающий потянулся к пистолету, я уже просчитала его траекторию и начала движение наперерез. Мои суставы скрипели от перегрузки, но точность системы наведения компенсировала недостаток скорости.
Мой взгляд зацепился за всплывшую строчку. А это может сработать!
– Закройте глаза! – крикнула я детям, активируя световую вспышку в своих оптических системах. Это была еще одна «спящая» функция, о которой я даже не подозревала.
В ослепляющем свете я двигалась как машина, которой была – методично, точно, без колебаний. Каждый удар был рассчитан с математической точностью: достаточно силы, чтобы нейтрализовать, но не убить. Там, где человек полагался бы на рефлексы, я использовала вычислительную мощь процессора. Где военный киборг применил бы грубую силу, я компенсировала расчетом углов и рычагов.
[Цель 1: нейтрализована – компрессионный удар в солнечное сплетение]
[Цель 2: обездвижена – захват конечности с контролируемым давлением]
[Цель 3: пытается бежать – расчет траектории перехвата]
Мужчина в костюме успел выстрелить дважды. Пули оставили вмятины в моем корпусе – еще одно напоминание, что это тело не создавалось для боя. Но я уже была рядом, перехватывая его руку с пистолетом. Система выдала точные расчеты необходимого давления: достаточно, чтобы обездвижить, но не сломать кости.
– Это невозможно, – прохрипел он. – Ты просто тупая кукла…
– Я учитель, – ответила я, чувствуя, как перегретые сервоприводы начинают сбоить. – И я не позволю вам навредить моим ученикам.
Когда всё закончилось, система выдала итоговый отчёт:
[Противники нейтрализованы]
[Повреждения корпуса: минимальные]
[Расход энергии: 47%]
[Рекомендуется: проверка систем]
Я подошла к подросткам. Мэй бросилась ко мне, обхватив руками мой металлический корпус. Я чувствовала её дрожь через сенсоры давления и вибрации.
– Всё закончилось, – сказала я, осторожно гладя её по голове механическими пальцами. – Теперь вы в безопасности.
Пока я освобождала остальных детей, система уже связывалась с экстренными службами, передавая зашифрованный сигнал бедствия. Где-то вдалеке завыли сирены.
В этот момент я поняла: возможно, моё новое тело было дано мне не случайно. Иногда нужно стать чем-то большим, чем человек, чтобы защитить то человеческое, что осталось в этом мире.
После боя мои системы начали выдавать предупреждения одно за другим. Перегрузка от использования боевых протоколов давала о себе знать:
[Критическая температура процессора]
[Нестабильность сервоприводов]
[Рекомендуется: немедленное охлаждение]
[Предупреждение: возможен принудительный переход в режим энергосбережения]
Но я не могла позволить себе отключиться. Не сейчас, когда шестеро испуганных подростков нуждались в помощи. Система провела быстрый медицинский скан:
[Анализ состояния пострадавших…]
[Обезвоживание: у всех объектов]
[Истощение: средней степени]
