Елена Ромова
Одна из тридцати пяти
Глава 17
Может, она и заслужила это – кто знает?
Генриетта опустилась на стул, сохраняя внешнюю безмятежность в каждой черте побледневшего лица. Она никогда бы не подумала, что супруг решиться озвучить правду. Одно дело подозревать Райта, но совершенно другое осознать, что муж предал все самое светлое, что было между ними. Унизил, растоптал… уничтожил Эдмунда.
– Неужели, – вымолвил король сыну, растягивая губы в кровавой улыбке, – ты думал, я позволю тебе сесть на трон? Тебе? Белокурой неженке?
Принц в тот момент походил на ребенка, у которого отняли игрушку. Его лицо вытянулось, в глазах застыло недоумение и растерянность. Когда-то в детстве, она застала его таким же напуганным и сбитым с толку, когда он потерялся в парке. И сейчас он снова выглядел беспомощным, лишенным опоры.
– Мама… – принц ворвался в комнату, жалобно зовя мать.
– Ты знала! – закричал он, вставая перед ней. – Ты знала! Знала!
Она медленно перевела взгляд на лицо сына. Кого она видела перед собой? Мужчину? О, ей давно пора признать, что Эдмунд далеко не так силен, мужественен и хитер, как Райт Берингер. Но Эдмунд ее единственный сын, законный наследник Хегейского королевства, и она никому не позволит в этом усомниться.
– Только не ты, мама! – сокрушался принц, сжимая кулаки.
– Успокойся и сядь, – холодно и жестко приказала она, приводя сына в замешательство, – прекрати истерику, Эдмунд. Стань, наконец, мужчиной.
– Я – мужчина! Мужчина, ясно тебе?! – заорал он, стремительно краснея. – Я – законный сын короля. Я, а не какой-нибудь ублюдок!
– Он назвал имя своего бастарда перед всем советом, – произнесла Генриетта, – признал Райта лордом-протектором до совершеннолетия Уильяма. Гореть ему в аду за это. Но мы, Эдмунд, теперь должны быть крайне расчетливы и умны. Нам нельзя ошибаться. Тебя поддержит большая часть совета, вассалы короля не захотят видеть у власти сына сакрийской рабыни, пусть и в роли регента.
– Ты не сказала мне, что Стелла родила королю очередного ублюдка! Ты не сказала!
Королева усмехнулась, приподняла изящную тонкую бровь.
– Я берегла тебя от этой правды.
– Неужели нельзя было избавиться от него?
– О, я пробовала. Стеллу заперли в монастыре Листана, оградили от меня, охраняли, как зеницу ока.
Эдмунд рухнул перед ее стулом, положил голову ей на колени, судорожно вздрагивая.
– Ненавижу! Ненавижу! Не…на…ви…жу… – рыдал он, стискивая ткань ее юбки.
Генриетта опустила руку, касаясь шелковых волос сына. Она отстраненно смотрела в окно, сердце ее сжималось от боли.
– Ничего, Эдмунд, ничего…не беспокойся, – вымолвила она, – ты станешь королем, обещаю. И ты увидишь, как будут мучиться твои враги.
– Хочу голову Райта! – просипел он. – Хочу, чтобы он сдох!
Королева печально улыбнулась, но не успела ответить, как на пороге появился лорд Тесор.
– Ваше величество, – почтительно склонился он. – У меня для вас послание от его величества лорда-протектора, регента Райта Берингера.
В воздухе повисло напряженное молчание. Эдмунд поднял голову, свирепо взирая на начальника стражи, поднялся, выхватывая нож, но мать вцепилась в его рукав, бросив Тесору:
– Сейчас не лучший момент для этого, милорд. Оставьте нас.
Но Тесор не сдвинулся с места.
– У меня приказ регента Хегея передать вам послание. Лично в руки.
– …я убью его… убью… – захрипел Эдмунд, стиснув зубы.
Королева поднялась, смерив начальника стражи обжигающим презрительным взором. Она подошла, сохраняя достоинство, показывая все свое величие и бесстрашие. Протянула руку ладонью вверх. Тесор вложил в ее ладонь письмо, скрепленное печатью.
– А теперь прочь! – ее ресницы вспорхнули, взгляд полоснул по мужчине. – Убирайтесь из дворца, если вам дорога жизнь.
– Ваше величество, мой долг своему королю – быть здесь.
– Я – твой король! – взорвался Эдмунд. – Я! Я! Понятно тебе?!
Тесор ответил почтительным спокойствием на этот поток истерики.
Между тем королева сломала печать, развернула послание, пробежав глазами по строчкам.
– Помолчи, Эдмунд, – приказала она, сжимая бумагу в кулаке. – Что-то еще, лорд Тесор?
– Будет ли ответное послание?
Генриетта прикрыла веки, справляясь с эмоциями, и произнесла срывающимся голосом:
– Нет… теперь нет.
Начальник стражи поклонился и удалился, ловко чеканя шаг.
– Что? Что там было? – вопрошал принц, указывая на зажатую в кулаке матери записку.
– Объявление войны, – королева вновь села на стул, отвернувшись к окну и стиснув челюсти, – а теперь оставь меня, Эдмунд. Мне нужно побыть одной.
– Но…
– Не спорь! – повысила голос.
Принц выругался и, махнув рукой, выбежал прочь.
Гнетущая тишина заполнила комнату, поселяясь в душе королевы. Королевы, обреченной на вечное ледяное одиночество. Она прижала к губам пальцы, зарыдала горько.
Райт требовал ее низвержения, отказа от притязаний на престол в обмен на жизнь лорда де Хога. В обмен на ее любовь, ее любимого юношу! И она готова отказаться от него ради цели более высокой. Но как же это больно.
Генриетта вдруг смахнула слезы, тяжело вздохнула. Когда ее сын станет королем – а он станет – она вырвет животрепещущее сердце Райта Берингера, наблюдая, как он корчиться от боли. И это будет самый счастливый день в ее жизни.
***
Девилль ожидал господина, положение которого сейчас было более чем прочным. Мужчина стоял в окружении верных воинов, готовясь сообщить весьма скверную новость.
– Я тороплюсь. Быстрее, – двухстворчатые двери распахнулись, впуская обладателя низкого рычащего голоса в совещательный зал. Лорд-протектор решительно прошагал к столу, указывая Девиллю на стул.
– Где лорд эль-Берссо? – начал он с самого главного.
Девилль присел, не решаясь поднять взгляд, ибо он знал, как может быть опасно смотреть в глаза зверя.
– Ваше сият… ваше величество, – откашлялся.
– Где он? – темные глаза Райта сощурились.
– Лорд эль-Берссо оказал сопротивление и был смертельно ранен. Он скончался по пути в Лауртан.
– Я сказал доставить его живым, – довольно спокойно и даже мягко вымолвил регент.
Эта мягкость лишь обман. К сожалению, Райт не умел быть мягким.
– Мой лорд, это было невозможно.
– Это было довольно просто, – оборвал Берингер, – но ты не справился. Я весьма огорчен. Саргол! – позвал, не спуская с Девилля равнодушно-циничного взгляда. – Я позволю тебе уйти отсюда живым только потому, что ты прошел войну. Твой меч!
Девилль положил руку на рукоять, взглянув на регента.
– Я не выйду отсюда без меча. Меч для воина – это его честь.
– Тогда тебе следует крепче держать его, – усмехнулся Райт, безмолвно протягивая руку в сторону помощника.
Саргол преподнес ему оружие, и Райт вытянув его из ножен, отбросил последние на пол.
– Мне нет равных в бою на мечах, – Девилль поднялся, сообщая противнику простую истину, – если я раню вас или убью, меня отпустят?
– Со всеми почестями, если, конечно, ты действительно так хорош.
Звон стали заставил присутствующих расступиться, образовывая круг.
Девилль, который был старше регента на добрый десяток лет, блестяще владел мечом. Впрочем, это стало очевидным лишь тогда, когда лезвие рассекло грудь Райта.
Саргол, всегда предельно хладнокровный, дернулся в сторону хозяина. В этот момент Девилль выбил из руки регента меч.
– Признаю, – изрек Райт, тяжело дыша, – ты действительно хорош.
Девилль опустил оружие, встал на одно колено, произнеся покорно:
– Я готов служить вам до самой смерти. Дайте мне еще один шанс, мой лорд, и я не подведу вас. Никогда.
Берингер взглянул на разорванную куртку, на тонкую алую полоску, едва вспоровшую кожу на груди. Усмехнулся.
– И почему я не должен убить тебя после всего этого? – спросил он насмешливо. – Ты и твой провал стоил мне очень многого, – Денвилль все еще стоял на коленях, поэтому Райт добавил: – Хорошо, но учти, я сдеру с тебя шкуру, если что-то подобное повторится.
– Никогда, мой лорд. Никогда вы не пожалеете о вашем решении.
Ох, если бы знал тогда Райт, чем обернется для него эта клятва.
***
Есть две вещи, которые настоящая леди никогда не должна делать – сбегать из дворца с женатым мужчиной и быть деревенщиной из Хоупса!
Кабинет Райта в Лауртане был подобен полю для игры в мяч в моей незыблемой деревне. По размерам, конечно. И стоило учесть немаловажное обстоятельство – это был воистину мужской кабинет. Думаю, даже служанки избегали заходить в него, опасаясь застать Райта за поеданием младенцев. Ох, и грозен он был. До смешного.
Я медленно шла вдоль стола, ведя по краю пальцами, разглядывая ворох документов, массивную чернильницу, пепельницу с окурками. Руки у меня еще дрожали, на губах горели поцелуи, и ничего я не ждала так сильно, как возвращения этого мужчины. Почти врага, почти друга, почти любимого.
Не удержалась от возможности плюхнуться в глубокое хозяйское кресло, вальяжно развалиться, положив руки на подлокотники. Ощущение, что поплясала на святыне – не дай бог попасться Райту! Приподнявшись, увидела на столе письмо. Печать была сломана, бумага развернулась, давая мне прочесть отрывок: «… заклинаю вас всеми святыми, верните мне сына». Лишь строчка, но у меня похолодело сердце. Потянувшись к письму, я вздрогнула, услышав, как растворилась дверь, и тяжелые шаги возвестили о возвращении хозяина.
Вскочив на ноги, я вытянулась по струнке, испуганно воззрившись на регента. Он медленно закрыл дверь – единственный выход. Пока он не вышел на свет, я чувствовала, что меня одолевают эмоции. Но когда пламя камина выхватило из мрака его высокую фигуру, с меня разом сошел страх:
– Какого…?! У вас кровь?! Райт!
Лорд Берингер усмехнулся, выудив из моих уст стон изумления. Что-то не похож он на тяжелораненого или, хуже того, умирающего.
– Прости, забыл про это, – беспечно вымолвил мужчина, указывая на разорванную куртку, – боялся, что ты уйдешь.
Уйду? Да я в его владениях, он найдет меня в любой из многочисленных комнат этого замка.
– Я приказал принести сюда ужин. Не против?
– Я?
Интересуется моим мнением?
– Мне показалось, ты голодна, Джина.
– Я?
– Устала, вымотана…
– Кто?
Он рассмеялся, заставляя меня почувствовать себя сущим ребенком.
Внимательный мужской взгляд окинул меня, стол и кресло, в которое я упиралась.
– Что ты делала? – аккуратно и насмешливо.
– Ничего, – слишком поспешно выдыхаю. – А вы?
– Подрался…
– О… – вообще нечего сказать, кроме глупого: – Ясно, милорд.
Регент, напыщенный регент, черт его дери, подошел к столу, бросив взгляд на нужное письмо, затем на меня. Догадливый до невозможности, он вопросительно приподнял бровь:
– Хочешь прочесть?
Хочешь на виселицу? О, нет. Все, что касалось личности Райта было возведено в квадрат таинственности. Хотя, чисто гипотетически, я бы не прочь прочитать загадочное послание.
– Я разрешаю, – лорд Берингер внимательно следил за мной, и мои эмоции и мысли так явственно отражались на лице, что он снова рассмеялся: – Я будто поймал тебя на краже конфет, Джина. Ты чертовски мило краснеешь.
Когда он говорил в таком тоне, хотелось вывернуться наизнанку, но доказать, что я взрослая, самостоятельная женщина.
– Отлично, – я схватила письмо, развернула, с нарочитой деловитостью принялась читать: – «Супруг мой, я уже много раз просила вас, но попрошу еще, ибо я виновата перед вами. Я готова искупить свой грех хоть сотней лет, проведенных в этих стенах, хоть болью и муками, хоть унижением. Но заклинаю вас всеми святыми, верните мне сына», – под конец мой голос стих, превратившись в шепот. Закончив читать, я посмотрела на Райта.
– Это от Стеллы, – вздохнула, возвращая письмо на стол, – почему вы позволили мне прочитать письмо?
– Потому что у меня в отношении тебя серьезные намерения.
Что бы это ни значило, это заставило меня нервничать.
– Какие именно?
– Свадьба, дети и совместная старость, – на его губах обозначилась насмешливая улыбка. – Ты рассчитывала на такой ответ?
Свадьба, дети, совместная старость и… розовый пони. Я похожа на идиотку?
– Я бы этого хотела, но ваши намерения, вероятно, – бросила я разочарованно, – ограничиваются лишь постелью и несколькими тысячами лир содержания.
Когда он улыбнулся, я поняла, что сказала – признала, что хочу выйти за него и родить ему детей. И, кажется, он был польщен.
– М-м… – Райт присел на краешек стола, – возможно, для тебя мой ответ прозвучит грубо и даже оскорбительно, но я ведь не мальчик, Джина, и не могу обещать тебе, что пока не оформлю развод, наши отношения будут чисто… дружескими. Ты и так это поняла, так ведь? Ты будешь рядом со мной. Это, я считаю, предполагает наличие тебя не только в моей жизни, но и в моей постели.
Я задохнулась от возмущения, явно намереваясь это оспорить.
***
В Хегейском королевстве было возможно все.
Смерть монарха давала Хегею довольно жалкие перспективы. Генриетта бы и рада посадить на трон своего дражайшего отпрыска, но слишком много ушей слышало последнюю волю короля. Поэтому трон по истечению пяти дней после кончины его величества был по-прежнему пуст. Занимай – не хочу…
Наследник престола, которого объявил король, был слишком мал, чтобы выражать собственные желания, а Эдмунд слишком уязвлен и обижен, чтобы следовать указам отца.
А я? Была обречена на вечное истязание мечтами о несбыточном будущем?
Должна бы, но что-то новое появилось в этой безрадостной жизни, в кристально-чистом воздухе Лауртана, в розоватых рассветах, видах зачарованного леса и белоснежных перьевых облаках. Во всем многообразии происходящего, я хотела видеть только хорошее.
– Око провидца… – горячий шепот коснулся моей щеки.
Большая медвежья шкура, на которой мы лежали под ликом звезд на одной из смотровых площадок, окутывала нас спокойным теплом. Я почувствовала, как Райт обвил меня руками, смыкая на талии пальцы. Я облокотилась на его грудь, глядя в ночное небо. Безмятежное, бездонное, глубокое, как и то чувство, которое я сейчас испытывала.
– А это созвездие? – говорить трудно, мысли путаются.
Уже за полночь, но мы не можем расстаться. И я не хочу, чтобы ночь – приятная, волнующая, многообещающая – закончилась.
Когда Райт повел меня сюда, я и подумать не могла, что меня ждет восхитительный вид ночного неба над Лауртаном и крепкие ласковые объятия.
– Это путь странствий… – ответил мужчина.
– Откуда вы это знаете?
Я запрокинула голову, касаясь мужского плеча.
– Узнал на войне. Иногда это помогало мне избавиться от эмоций… восточный предел – это не сказка, это кошмар, в котором самое твое гуманное решение может обернуться полдюжиной трупов…
Его пальцы переплелись с моими. Он приподнял руку, любуясь этим зрелищем… ладонь к ладони…
– Сколько времени вы провели там?
Райт заботливо поправил шерстяное одеяло, в которое я была укутана.
– Больше десяти лет.
– Это долго…
– Это многому меня научило.
Тепло, уютно, спокойно. Даже его слова – страшные слова о войне – не могли нарушить то, что возникло и крепло между нами с каждой секундой.
– А Стелла? Когда вы познакомились?
– Ей было пятнадцать, когда я ее впервые увидел. Я ждал еще четыре года, прежде чем на ней жениться.
Жаркое чувство кольнуло в груди.
– Четыре года… – недовольно засопела, – наверно, вы любили ее очень сильно.
Райт приподнялся, чтобы посмотреть мне в глаза, и весело улыбнулся.
– Джина, ты ревнуешь?
– Нет.
– Отлично, – и снова лег, притягивая меня к себе и целуя в макушку.
– Но все-таки, – теперь приподнялась я, высвобождаясь из-под его руки, – четыре года!
– Да, долгий срок, чтобы пребывая на поле сражения мечтать о юной деве, которая родит тебе детей и будет ждать у очага. Эти мечты возвели ее в абсолютный идеал, из-за которого я потерял голову.
Я молча отвела взгляд, положила ладонь ему на грудь, ощущая грубую ткань куртки.
– Значит жена у очага и дети – предел ваших грез?
– Это было бы великолепно, – зарывшись пальцами в мои растрепанные волосы, Райт гладил меня по голове. – Разве это так много, Джина? – а потом добавил задумчиво: – Ты сможешь дать мне все это? Сможешь когда-нибудь полюбить меня?
Простые вещи не всегда лежат на поверхности, иногда путь к их осознанию может быть слишком тернист.
Райт коснулся моего подбородка. О, это движение я выучила наизусть – он хочет приподнять мне голову, чтобы заглянуть в глаза и увидеть в них покорность и желание угодить.
– Просто ответь «да», и я буду ждать тебя сколько угодно.
Он был серьезен, предельно откровенен и искренен.
– Хочу тебя, Джина, с той самой секунды, как увидел. Хочу быть хозяином твоего тела, души, каждой твоей мысли… – он обхватил ладонями мое лицо, припал к губам, нежно целуя. – Ты просто должна сказать «да».
Я скользнула ему на грудь, пугливо прижимаясь щекой. Хотела одного – тонуть в его объятиях. И, кажется, он понял.
– Хорошо, – произнес, снова обнимая и устраиваясь удобнее на медвежьей шкуре, – мы с тобой вернемся к этому разговору позже, но ты обещаешь подумать. Так ведь?
Я кивнула.
– Умница, девочка. А теперь взгляни на звезду удачи. Она сегодня просто сияет.
Запах этого мужчины, его прикосновения, голос… я медленно погружалась в омут его очарования. Таким ласковым, чутким, заботливым он был впервые, исключая тот случай, когда нес меня на руках, спасая от похитителей.
– Устала? Хочешь спать? – шелохнулся Райт.
– Нет, – протараторила, боясь, что он поднимется и отпустит меня, – я не устала, здесь очень хорошо.
С тобой очень хорошо…
– Тогда расскажи мне о Хоупсе.
– Это рай зеленых долин, пастбищ и лугов… – проворковала я сонно, устраиваясь на плече мужчины, – место, где идут густые, пахнущие лесной смолой, дожди, где бьют ручьи и шумят реки, где воздух прозрачен, как капля россы…
Широкая теплая ладонь мерно, медленно и нежно гладила мою спину.
– … И каждый день там солнце погружается в недра земли, потухает, чтобы восстать, подобно фениксу… там обитают непокорные и бесстрашные тарпаны, которых невозможно приручить… там в воздухе кружат запахи жимолости, полевых цветов и горькой травы… там люди чувствуют себя свободными, вольными…
Мужчина слушал меня, задумчиво выплетая узоры кончиками пальцев на моем плече.
– Это, наверно, самое прекрасное место на свете, Джина.
Я улыбнулась. Сейчас здесь, на этой смотровой площадке, самое прекрасное место на свете. С ним…
Мне не хотелось говорить, просто находится рядом – достаточно. Слушать стук его сердца, его дыхание, ощущать его прикосновения, чувствовать, как в груди бушуют эмоции, как кружится голова, как по телу распространяется сладкий дурман.
– Райт, – шепчу, засыпая.
– М-м-м?
– Не отпускай меня…
Он молчит, лишь прижимая крепче, и я тону в мягких волнах сновидений.
***
– Донесение от Девилля, ваше величество…
Генриетта мазанула взглядом по говорившему, затем многозначно посмотрела на сына. Эдмунд задумчиво остановился напротив прикованного к стене пленника, разглядывая, морщась. Узник был обнажен по пояс, на животе и груди алели полосы от плети. Голова безвольно повисла, взмокшие волосы упали на лицо.
– По его милости мы потеряли почти две сотни человек, – пренебрежительно вымолвил он, указывая на поникшего мужчину: – Я чуть не погиб, черт его побери.
Королева развернула послание, игнорируя слова отпрыска, прочла и усмехнулась.
– Мой дорогой сын, теперь это уже не имеет значения.
Эдмунд недоуменно оглянулся.
– Что?
– Девилль остался верен Хегею и тебе. Он никогда не будет служить ублюдку сакрийской рабыни. И поэтому, я спешу поздравить тебя, сын, с первой маленькой, но очень важной победой, – лицо Генриетты светилось торжеством.
Эдмунд повернулся всем корпусом, настороженно почесывая подбородок:
– Что это значит, вообще?
– То, что у Райта все-таки есть слабость – его женщина.
– Но она по-прежнему в Лауртане…
– Да, но у нас ее отец, – Генриета подошла к чадившему факелу, поднося бумагу к пламени и наблюдая, как огонь вспыхивает, пожирает послание, оставляя после себя лишь черный пепел. – И если мы правильно расставим фигуры на доске, Джина очень скоро окажется в наших руках.
Эдмунд неожиданно рассмеялся, снова посмотрел на пленника.
– Так выходит, Тесор нам больше не нужен?
– Думаю, Райт не пошевелит ради него и пальцем. Потери – это то, к чему он привык.
Принц извлек нож, но вдруг махнул рукой одному из тюремщиков:
– Еще забрызгает меня кровью, – пробурчал, указывая тюремщику на бывшего начальника стражи: – За предательство своего короля приговариваю лорда Тесора к казни. Убить.
Генриетта лишь пожала плечами, равнодушно взирая, как тюремщик исполняет приговор. Ей не было дела до прихотей сына, пока они не вредили общему делу. Кроме того, Тесор, который был предан Райту, как пес, ей никогда не нравился. Всего два часа назад по его приказу началась резня тех, кто осмелился поддержать Эдмунда. Кровопролитие удалось остановить, но трон все еще недосягаем, пока жив чертов бастард – плод грехопадения короля с женой собственного сына.
– Мы должны осадить Лауртан, – сказала она, когда тело лорда Тесора с вспоротым животом, освободили от оков, – Райт на это рассчитывает. Он бросит все силы, чтобы разбить нас у его стен.
– Хочешь воевать с ним? – удивился Эдмунд. – Против его армии? Против некоторых правдолюбов из совета, которые готовы уступить престол двухлетнему младенцу и передать власть Райту? Тогда, когда люди Тесора за ночь перерезали больше половины наших сторонников? У нас не хватит денег, чтобы заткнуть всем глотки, мама, или купить их преданность! Нам не собрать даже трети войска, чтобы отбить Лауртан.
Королева взяла сына под руку, снисходительно похлопав ладонью по его запястью.
– Милый мой, Райт сам сдаст нам крепость… когда его девчонка окажется у нас, – Генриетта взглянула в напуганные глаза сына, – когда она окажется в твоей власти, мой дорогой. Когда будет под тобой биться в истерике… Ты ведь хочешь заполучить то, что принадлежит твоему братцу?
Эдмунд долгое время смотрел матери в глаза, затем усмехнулся.
– Удивляюсь, что в тебе нет ни капли крови Виндоров, – хмыкнул он.
– Я полагаюсь на здравый смысл. Джина эль-Берссо, если она и вправду вскружила Райту голову, станет нашим шансом на корону.
Эдмунд бросил прощальный взгляд на бездыханное тело лорда Тесора, подавив приступ тошноты. Вынул платок, отер лоб.
– А что с де Хогом? Что будет с ним?
Генриетта повлекла сына к выходу, поджав тонкие губы.
– А что с ним? Надо ведь чем-то жертвовать. Кроме того, ты прав – слишком долго я ставила свои интересы превыше твоих. С этого дня все будет по-другому, мой юный король, – она улыбнулась, совершенно неумело, скупо. – Но старшему лорду де Хогу мы об этом не скажем. Пусть старик считает, что мы осадим крепость ради его сына. Так он проявит больше рвения.
Они поднялись по узкой, крутой лестнице. На выходе королеву уже ждаладелегация из советников и вассалов, убежденных в том, что власть должна остаться в руках Генриетты, или, быть может, опасающихся хладнокровного и никогда не отступающего Райта. Если только он придет к власти, существование богатых домов Хегея претерпит значительные изменения, не в лучшую сторону.
– Ваше величество, – произнес один из мужчин, лорд Шарез, присоединяясь к свите королевы и вставая по ее правую руку.
Движением веера Генриетта продемонстрировала, что позволяет ему говорить.
– Сегодня вечером сюда прибудет мой брат во главе четырех сотен воинов.
– О, ваша преданность будет вознаграждена, милорд, – привычно и почти без эмоций отозвалась Генриетта.
Она слишком устала, чтобы радоваться этим крупицам помощи и услужливости мужчин, стелящихся у ног. Всем им нужно только одно: урвать солидный кусок власти. Сейчас они ставят на победу Эдмунда, щедро предлагая свои услуги, но стоит положению принца пошатнуться, они отвернутся без сожаления. В мире дворцовых кулуаров это было непреложной истиной.
– Ради вас, моя королева, я поведу в бой любое войско…
Сколько лести и бессмысленных пустых клятв. Генриетта лишь на секунду позволила эмоциям взять вверх, язвительно усмехнувшись. Если бы она была способна на чувства, то непременно сравнила бы Шареза с юным де Хогом. Однако первый никогда бы не выиграл в этом сравнении. Атер де Хог был единственным светлым воспоминанием в ее жизни.
– Я слышала о ваших победах на войне, милорд. Кажется, вы служили под командованием Райта Берингера? – она намеренно вспомнила об этом, чтобы охладить пыл Шареза. Правда, мужчина даже не смутился.
– Это было шесть лет назад, – отозвался он, все еще идя рядом, – я тогда лишился руки, ваше величество.
– Говорят, эта история была весьма печальна, – заметила Генриетта отстраненно.
– Лорд Берингер иной раз вершил правосудие над своими солдатами прямо на поле сражения, – невесело усмехнулся Шарез, будто погрузившись в воспоминания, – и, по его мнению, лишить меня руки было очень гуманно.
Конечно, сиятельный лорд позабыл сказать, что пытался бежать в родовое имение своего батюшки, когда Берингер его настиг. Вместо казни, которая применялась ко всем дезертирам без исключения, Райт лишь отрубил ему кисть, ибо неприкосновенный Шарез был сыном королевского советника.
Генриетта ненавидела трусов, но сейчас она была готова признать, что воспользуется любой помощью. Положение вещей таково, что выбирать не приходится.
– Райт чудовище, вам следовало об этом знать, – сказал принц, шагающий по другую руку от матери, – и радоваться тому, что вы остались живы.
– Конечно, я рад. Моя жизнь еще может послужить вам.
Королева нахмурилась, устав слушать бесполезный треп. Ей нужны не заверения, а действия. Ей нужно бездыханное тело Берингера!
– Это не должно обсуждаться в спешке, милорд, – вымолвила она, – нам нужно собрать совет. Мой сын, как настоящий король Хегея, рожденный в законном браке, должен присутствовать на нем.
Дойдя до своих покоев, Генриетта развернулась к сопровождающим:
– Но для начала я хочу поговорить с лордом эль-Берссо. Он уже во дворце, как я слышала? Надеюсь, он в подобающем состоянии?
Тот час посыпались заверения в том, что с лордом эль-Берссо обращались, как следует и даже лучше.
– Немедленно сопроводите ко мне, – с этими словами она кивнула лордам, сыну и скрылась за дверьми покоев.
Как только хлопнули двери, Генриетта медленно стянула с головы парик, поймав в зеркале свое отражение. Атер говорил, что она красива, но сейчас из зеркала глядела холодная, бледная женщина со страшно заостренными чертами лица. Придерживаясь рукой за косяк, она вошла в приемную, села на диван. Пока ждала камеристку, едва сдерживала приступ истерики.
– Ваше величество, – показалась камеристка, присев в глубокий реверанс, и вопросительно посмотрела на королеву.
Выждав минуту, чтобы голос перестал дрожать, Генриетта произнесла коротко:
– Другое платье.
– Сию минуту, ваше величество.
Камеристка удалилась, а королева ощутила, что стены пустой комнаты подогревают и без того раскаленный воздух.
«Что будет если Райт победит? – вдруг кольнуло в сердце. – Он ведь никогда не проигрывал?»
– Ваше величество, все готово, – снова раздался голос камеристки.
Генриетта поднялась, стараясь выглядеть невозмутимо, подошла к большому напольному зеркалу. Фрейлины и служанки, которые ожидали в примерочной, засуетились.
– …и больше румян на лицо, – приказала королева, поворачивая голову и разглядывая себя, – я сегодня слишком бледна.
Что ж, в бой нужно идти при полном параде.
Критично оценив результат работы своих приближенных, королева удовлетворенно хмыкнула. А затем маска безразличия снова сковала черты ее аристократического лица. Женщина потянулась за веером, сжала его в руке.
– Приведите сюда лорда де Хога!
Чинно расположившись на диване, Генриетта дождалась, когда в покои войдет старый лорд. Он поклонился и, повинуясь жесту королевы, опустился в глубокое кресло напротив.
– Я всегда ценила вас, милорд, и все то, что вы делали ради Хегея и моей семьи. Вы, как никто другой, знаете, как неопытен мой сын в вопросах политики, – она старалась говорить медленно, чуть затягивая слова, поигрывая веером, – я хочу, чтобы вы стали для него человеком, на которого он сможет положиться в вопросах управления государством, – она улыбнулась, заметив, как раскраснелись щеки старого лорда, – вы примите назначение нового советника Эдмунда? Его правой руки?
Лорд де Хог почтительно склонил голову.
И этого оказалось достаточно, чтобы купить его доверие. В роли первого советника де Хог не поскупится бросить все силы, чтобы отстоять власть и жизнь сына.
– Нам нужно две тысячи человек, милорд, – елейно произнесла королева, – мы осадим Лауртан, и выиграем не пролив ни капли крови. Но без войска мне нечего делать в окрестностях замка Берингера, если только я не хочу лишиться головы.
– Я найду людей.
– Этих слов я и ждала от вас, славный лорд, – восторжествовала Генриетта, – мой сын должен повести их. Он вернется, как победитель, и будет коронован.
– Не сомневаюсь, что это так, ваше величество.
Всего один шаг до победы. Генриетта раскрыла веер, мечтательно откинувшись на спинку дивана, и тихо рассмеялась.
