Елена Ромова
Одна из тридцати пяти
Глава 10
Значит, чудовище?
Суров и нелюдим.
Он один играет по правилам или невинная леди эль-Берссо действительно слишком далека от придворных интриг?
Значит, выходной у ее компаньонки, вездесущей леди Эртон?
А доверие? К черту?
Или все было ложью с самого начала? О, как, наверно, потешалась над ним эта маленькая дрянь!
– Ваше сиятельство, она на месте… – Саргол вежливо ждал у приоткрытой двери, как всегда предельно собран и тактичен. Он окинул невозмутимым взглядом хозяина, который сидел в кресле, согнувшись, положив кисти рук на колени.
– Плакала? Напугана? – хрипло спросил Райт, распрямляясь, сжимая между пальцами тлеющую сигару и делая глубокую затяжку.
– Эм… скорее напротив, милорд.
Тяжелый взгляд Берингера скользнул на помощника.
– Что это значит?
– Прокусила руку одному из стражников, пыталась сбежать.
Советник усмехнулся. Ловкая притворщица… Значит, не такая уж невинная овечка.
Он дотянулся до бокала с виски, не глядя схватил, жадно выпил огненный напиток до дна. Что ж, видеть эту женщину в своих владениях, проникнутых болью и страхом, будет непросто.
Саргол зажег факел, который зачадил, стоило им спуститься в подвал. У решетки стоял Аарон, лениво рассматривающий кольца, вбитые в стену, и поржавевшие цепи.
– Что ты будешь с ней делать? Пытать? – спросил он, на ходу присоединяясь к спутникам.
Кажется, наемник брезговал подобными зрелищами.
– Как пойдет, – кривая усмешка исказила и без того хищные черты лица советника.
Саргол же был молчалив. Он услужливо освещал путь, не смея высказать ни капли недовольства или несогласия по поводу действий своего господина.
– Райт, она все-таки женщина…
– Отвернешься, – грубо бросил тот.
Аарон вздохнул, поджал губы.
– Послушай, советник, ты же не можешь быть уверен…
– Послушай, наемник, – надтреснутый от гнева голос Берингера повторяло глухое эхо, – я никогда не ошибаюсь. Ни в этот раз, ясно?
Обреченный вздох Аарона гласил: «Тебе виднее».
Помощник отпер еще одну решетку, пропуская господина и его спутника внутрь помещения, где уже ждал начальник стражи.
– Ваше сиятельство, – отрапортовал он, – все, как вы приказали: без лишнего шума…
Райт безразлично взмахнул рукой, не желая тратить время на выслушивание объяснений.
– Где вы нашли ее компаньонку?
– Когда она почувствовала слежку, попыталась скрыться. Наши люди перехватили ее на постоялом дворе.
– У нее было оружие?
– Кинжал.
– Что-то еще?
– Письмо от епископа. Зашифрованное.
– Где? – и Райт властно протянул руку.
В темнице замешкались, судорожно ища конверт. Начальник стражи протянул послание Берингеру. Саргол поднес огня.
– В какой камере девчонка? – вымолвил Райт, доставая портсигар.
– В двадцать восьмой, ваше сиятельство, вы сами приказали…
– Я помню, – сжимая в зубах сигару, буркнул он, – переведите в пыточную. Кандалы не снимать.
Снова суета и суматоха всколыхнули помещение. Аарон, прижимающийся плечом к стене и подбрасывающий нож, вяло улыбнулся.
– Мы, конечно, недолго знакомы, советник, но я не узнаю прежнего хладнокровного старину-Райта. Поясни-ка мне, что ты хочешь? Проучить женщину? Мы же оба знаем, что ее ждет за измену Хегею, так зачем издеваться?
– Ты, наверно, до сих пор не понял, Аарон, – нарочито медленно вымолвил Райт, пронзая его одним из самых грозных своих взглядов, – я – чудовище… Особенно в этих стенах.
И по твердым шагам этого «чудовища» совершенно очевидно, что он питается юными девами.
Дверь в пыточную была открыта. Леди эль-Берсо усадили на стул лицом ко входу и дали изучить все, что находится в комнате. После этого шансов держать себя достойно у нее явно не осталось. Но, посмотрите-ка, она не думает рыдать, не кричит, не требует объяснений, а внимательно изучает каждый предмет, каждую деталь, будто силясь найти в окружающем хоть намек на возможный побег.
Ложбинка груди в вырезе платья вздымалась от тяжелого дыхания. Завитые волной каштановые локоны рассыпались по плечам, всклокочены на затылке, одна из шпилек запуталась и повисла у виска. На тонких щиколотках, невероятно маленьких и аккуратных, красовались оковы. Девушка подняла голову, услышав уверенные шаги советника. И ее взгляд из затравленного и напуганного быстро трансформировался в остервенело злой.
– Когда вы сказали: «увидимся ночью», – прошептала она тихо, глядя на мужчину исподлобья, – я ждала чего-то более романтичного.
Ее голос не дрожал и не обрывался, а, значит, она дошла до такой степени отчаяния, что забыла про страх. Да, именно так, ведь ее привели сюда силой, поймав в дворцовых коридорах, когда она с Мэг возвращалась в покои.
Райт наблюдал за ней, любовался ею сверху вниз, видя, как от бессильной ярости подрагивает ее верхняя губа.
– Даю тебе последнюю возможность, – прошептал Райт, бросая сигару, опускаясь перед девушкой на корточки и хватая острый подбородок: – читай!
Письмо, которое некоторое время назад передал ему начальник стражи, оказалось перед ее глазами.
– Сначала объясните мне, что происх…
– Читай, – настойчиво и холодно, – пока я еще добрый.
– Вы никогда не бываете добрым, – проговорила она, глядя на лист бумаги.
– Внятно и медленно, Джина. Так, чтобы я услышал каждое слово. Поняла?
– Не буду я это читать. Вы с ума сошли? Какого дьявола ваши люди на меня напали?
– Не будешь? – кажется, Райт услышал только это. – Так уверена?
– Да.
– Повтори еще, – его взор неотрывно следил за ее губами.
– Хоть тысячу раз. Да! Да! Да!
Он усмехнулся, будто только и ждал проявлений ее неповиновения.
– Саргол! – позвал, повернув голову: – Веревку мне! И оставьте нас одних!
Глаза девушки расширились, она хватанула ртом воздух, закусила губу.
– Ч-что? Зачем веревка? Ми-милорд… Берингер, что вы… Райт, я…
Наблюдая за тем, как мужчина взял веревку, как стража покинула пыточную и единственная дверь перед девушкой захлопнулась, Джина всхлипнула.
– … не надо…
– Так надо или нет, дорогая? – усмехнулся советник, заходя ей за спину. – Руки!
– Что?
– Руки за спину.
– Вы… вы что… это серьезно?
Он наклонился и прошептал ей на ухо:
– Руки за спину, я сказал.
– Вы что меня свяжете? – кажется, ее посетила пугающая догадка. – Берингер, вы мерзавец… – прошипела она, покорно исполняя приказ. – Это вам не пройдет даром. Клянусь.
Сначала к ее запястьям прикоснулись мужские ладони. Теплое, ласковое, почти благоговейное прикосновение, обжигающее кожу.
– Как давно? – горячий шепот раздался над ухом. Нет, не так… Берингер коснулся губами ее волос, приводя девушку в замешательство.
– Не понимаю, что…
– Шшш, – кончики пальцев выписывали узоры на ее обнаженных плечах. – Как давно? И сколько это стоило? Назови свою цену, Джина.
Этот проникновенный, властный, глубокий шепот и движения его рук приносили настоящую муку.
– Говори, – коротко, резко на выдохе. Хорошо, что Райт не видит ее лица.
Все его тело напряжено, каждая мышца ноет от усталости и жажды. Он уперся ладонями в спинку ее стула, нависнув на ее ухом, слыша ее прерывистое дыхание.
– Я жду, Джина. Но учти: терпение у меня не железное.
– Я ничего не понимаю. Но знаю, когда вы осознаете, какой вы жалкий кретин, будет уже поздно. Потому что я говорю правду.
– Твой отец получил несколько тысяч золотых лир, милая. Деньги от Виктора де Мотинье.
Она вскинула голову, неплохо разыграв изумление. Главное – не смотреть в ее темные миндалевидные глаза. Райт стиснул спинку стула, наклоняясь ниже:
– Лучше бы тебе рассказать обо всем самой, Джина, потому что каждое произнесенное мною слово обойдется тебе слишком дорого.
– Прекратите, Райт! Пора бы уже понять, что я ничего не знаю ни про деньги, ни про вашу дурацкую записку.
Ее упрямство не доведет до добра, потому что Берингер умел ломать любые преграды. И его не заботили методы.
– Скажи, когда передумаешь. Договорились? – усмехнулся он, затягивая узел на ее запястьях.
– Что вы собираетесь делать? Не будете же вы меня пытать? Берингер?
– А что мне помешает? – закончив, он обошел стул, встав перед ней. – Ну как? Еще не передумала?
– Посудите здраво, милорд. Разве у вас есть прямые доказательства против меня? Вы посчитали, что меня могли купить задолго до моего приезда в замок. Так?
– Начинаешь соображать, – вымолвил он, обхватывая ее за плечи и поднимая на ноги.
– У вас есть записка… Это шифровка, верно? И как назло, тоже против меня. И все это связано с епископом. Так?
– Это ты мне расскажи: так или не так, – произнес Райт.
– Что еще у вас есть против меня? А? – она без робости взглянула в его глаза. – Подумайте.
– Милая, если бы я верил всем, стал бы я начальником тайной канцелярии, как думаешь?
– Но я говорю правду.
– В этих стенах я слышал подобное не раз и даже не два, – Райт склонил голову, изучая ее лицо. – Единственное, что я усвоил, что женщинам, вроде тебя, нельзя верить.
Он взял стул за спинку и переставил к стене. Теперь Джина стояла посредине комнаты: руки связаны за спиной, ноги скованны цепями. И она была такая маленькая, трогательная и напуганная.
– Берингер, прошу – поверьте мне! – зашевелились ее побледневшие губы.
– Я знаю, кому выгодна смерть Эдмунда, – произнес он, медленно ходя по кругу, – но мне нужны были исполнители. А я всегда нахожу то, что ищу. Правда, тебе все-таки удалось некоторое время морочить мне голову, и я даже поверил, что ты можешь быть ни при чем.
– Я действительно ни при чем.
Берингер усмехнулся.
– Вижу, тебе сложно понять, девочка, что за каждое слово, которое вылетает из этого рта, – мужчина схватил ее за подбородок, сжал пальцы, вынуждая ее губы выпятиться вперед, – придется ответить.
Она не смела вздохнуть. Цепи но ногах жалобно звякнули.
– Чего же ты молчишь, милая? – его глаза сверкали гневом. – Расскажи, как ты потешалась надо мной, изображая из себя невинную овечку. Ну же, Джина!
Вот теперь она испугалась по-настоящему. Кажется, поняла, что сейчас он безумно опасен. Сейчас Райт и в самом деле походил на цепного пса, готового вопреки ненависти и презрению, наперекор принципам, пойти на самое настоящее преступление.
– Ты же прекрасно знаешь, что ты делаешь со мной, так ведь, маленькая лгунья? – приближая свое лицо к ее пылающему лицу, – и уверен, до недавнего времени это тебя забавляло, правда? Этакая скромная невинная девочка…
Она молчала, потому что не могла выдавить ни слова. И правильно: любое ее движение, а особенно движение этого чувственного рта лишили бы его остатков самообладания.
– Я же предупреждал тебя, чтобы ты держалась от меня подальше, верно?
– Райт… – фатальная ошибка.
Его реакция была молниеносной. Горячий, грубый, почти болезненный поцелуй обжег ее губы.
***
Было лишь одно обстоятельство, которое заставило меня, ничем не примечательную девушку из Хоупса, только раз в жизни испытать гамму всех самых мрачных, болезненных, губительных эмоций – близость этого мужчины. Его звериный, полный пренебрежения, страсти и порока поцелуй стал для меня первым. Тем, что любая девушка должна запомнить навсегда. Райт терзал мои губы с настойчивостью изголодавшегося животного, пока я не сжала зубы. Этот негодяй отпрянул, шипя от боли.
Видя, как он подносит тыльную сторону ладони к губам, стирая кровь, я предполагала, что это и есть конец всей моей жизни. Однако, мужчина довольно резко схватил меня за руки, срезал веревку, затем присел передо мной, снимая цепи с щиколоток. А я поняла, что рыдаю – беззвучно и горько.
– Что вам еще от меня надо? – от каждого его прикосновения, я хотела сжаться в комок.
Зато теперь я свободна, но не шевелюсь, и Берингер тоже не двигается. Кажется, ему неприятны мои слезы. Более того, он просто не выносит их.
– Я не стану извинятся, – произнес он мрачно, извлекая портсигар.
– К черту ваши извинения! Уверена, вам понравилось.
– Не стану спорить, – он закурил, водя кончиком языка по прокушенной губе.
Это движение, его набухшая губа, его лицо, которое еще пылало страстью, ввергали меня в пучину ужаса.
– Что дальше? – бросила с вызовом. – Что еще сделаете, чтобы я призналась во всех смертных грехах?
– Я и так о них знаю, – отозвался он, делая несколько торопливых затяжек и сразу туша окурок о стену узилища, – хотелось просто услышать правду от тебя, Джина. Но, видимо, каждый из нас останется при своем.
– И что же? Не будет каленого железа, кнута и щипцов?
– А надо? – он повернулся, смерив меня взглядом. – Могу устроить.
Я промолчала. Не хочу смотреть на него. Ни сейчас, ни потом, никогда.
– Я свободна?
– Свободна? – переспросил он, ухмыляясь. – Нет. Измена королю и его семье карается…
– … смертью, – вымолвила я глухо. – Тогда сделайте одолжение, лорд Берингер, зачитайте, наконец, обвинение.
Глава 11
Я наблюдала, как советник с присущей ему надменностью, опускается в кресло, находящееся напротив моего. Нас разделял кованый столик, на котором стояла открытая бутылка вина и два бокала. Теперь все, что происходило ранее: темный подвал, пыточная, удушающий жаркий поцелуй, казалось чудовищным кошмаром. Разве это было? Хотя, признаюсь, я никогда не смогу забыть того, что сделал Райт.
– Ну что, Джина? – раздался его спокойный голос.
Страсть, которая его испепеляла, была сведена на «нет» колоссальными усилиями.
– Жду ваших обвинений.
Я понимала, насколько серьезна ситуация и критично мое положение. Я догадывалась, что у советника есть доказательства моей причастности к заговору против Эдмунда, но я не понимала, кто мог подставить меня. Может, Мэг, которая последнее время, оббивает порог моей комнаты?
– Попытка убийства наследника Хегея, – видимо, Берингер начал действовать без утаек. Да, пожалуй, так будет лучше для нас обоих.
Он облокотился на спинку кресла, склонил немного голову и приблизил бокал к губам. При этом его взгляд скользил по мне, как жгучий солнечный луч. И это было неудивительно, потому что выглядела я отвратительно. Впрочем, в этом была его вина.
– Доказательства? – спросила хрипло, зная, что они у советника есть.
– Переписка Мотинье с лордом эль-Берссо, двадцать пять тысяч лир, которые перешли во владения твоего отца после твоего отъезда, показания леди Эртон, твоей компаньонки, которые, поверь, не идут тебе на пользу, и шифровка от епископа. Что же еще? – он театрально почесал подбородок. – Ах, да, твое вездесущее поведение и снотворное в бутылке с вином, которое едва не угодило в руки принца. Но это мелочи. Настоящие доказательства я обязательно предоставлю тебе, моя дорогая, когда сюда привезут твоего отца.
– М-моего отца?
– Никак не могу обойтись без него, – усмехнулся Райт.
– Что его ждет? – выпалила я, сжимая подлокотники кресла.
Советник медленно отпил вина, издал шипящий вдох, когда алкоголь коснулся прокушенной губы. Эта метка давала нам обоим повод не забывать о случившемся.
– Его ждет встреча со мной, – коротко ответил он.
– А с мужчинами вы более словоохотливы, так ведь?
Глаза Берингера сощурились, в них снова полыхнули опасные искорки.
– Надеюсь, он тоже не прочь со мной поболтать, – произнес с сарказмом, – иначе мне придется его заставить.
– Знаете, что, – меня душил страх, но я продолжала говорить: – когда вы выясните всю правду и поймете, насколько заблуждались, я уже никогда – слышите, никогда – не прощу вас.
Райта позабавили мои слова. И с какой стати я решила, что ему нужно мое прощение?
Мужчина снова наполнил бокал, устало облокотился на подлокотник, не спуская с меня глаз. И я спросила:
– Где моя компаньонка?
– Рад, что тебе это интересно. Если тебя устроит такой ответ, то она жива.
– Не устроит.
– Леди Эртон наслаждается видом одиночной камеры в темнице. За пособничество в преступлении против королевской семьи она отправиться на плаху.
Я нервно сглотнула. Мысли прокручивались в голове по кругу. Я искали зацепки, пыталась понять, когда все это началось и каким образом пришло к подобной развязке. Кому выгодно убрать меня из игры? Епископу?
– Когда вы узнали?
– После истории со снотворным я отправил своих людей в Хоупс, – увидев, как мое лицо изумленно вытянулось, Райт произнес с легкой улыбкой: – Я никому не доверяю на слово, милая. Так вот, мои люди прибыли несколько часов назад с соответствующим донесением.
– А как же Элина?
– С ней было сложнее. Шифровки от епископа и раньше попадали ко мне, но сейчас они стали более конкретными. Я приставил к тебе своих людей. В частности Мэг Ингрэм.
Я слушала молча, но каждое слово оставляло рану у меня на сердце.
– Твоя компаньонка созналась, – продолжал Берингер, – она оказалась куда умнее и не стала отрицать очевидное.
– Значит, теперь меня казнят? – тихо спросила я, опуская голову и глядя на свои сжатые в кулаки руки.
– Неизбежно.
– Вы доложите принцу?
– Да.
Может, тот, кто подставил меня, добивался именно этого. Хотя кто знает, что в головах у местных интриганов?
Я старалась не принимать на веру все, что было сказано Райтом. Это было слишком болезненно. Я не могла поверить в то, что меня предала Элина, что мой отец продал меня за двадцать пять тысяч, что я стала разменной монетой в войне знати.
– Хорошо, – вдруг произнесла я, – и что теперь? Вернете меня обратно за решетку?
Кабинет Райта был просто райским оплотом по сравнению с темницей. Впрочем, я знала, что поднялись мы сюда ненадолго.
– У меня есть другие варианты? – мужчина взглянул на меня так, будто я должна была сказать: «Да, спаси меня, и я буду твоей навечно!» Чушь, конечно, просто показалось.
– Меня будут судить?
– Формально, да, – произнес он, опустошая второй бокал, – по факту, нет.
– А потом?
– Отсечение головы. Благородная смерть для аристократов.
Я дрожала. Но мое состояние сейчас играло последнюю роль.
– И здесь тоже без вариантов?
– Если только выпить яд. Но отсечение головы быстрее, и не так болезненно.
Его тон – хладнокровный, спокойный, выдержанный – стирает передо мной все грани терпения. Я готова рыдать снова, но лишь чудо удерживает меня от этого позора.
– Берингер, я ни в чем не виновата. Посмотрите на меня, – говоря это, я вскинула голову, и наши взгляды соприкоснулись, – дайте мне шанс.
– Поверить? – почти оскорбленно произнес он. – Милая, как только я увидел тебя, я понял, что тебе ни при каких обстоятельствах нельзя верить.
Я задыхалась от волнения, потому что хотела сказать:
– Я не такая, как Стелла.
– Ты именно такая. И в этом вся проблема, – отреагировал Райт деланно спокойно. – Не стоило затевать все это, Джина. Такие игры хорошо не заканчиваются.
Я потянулась к наполненному бокалу, зная, что советник внимательно смотрит. Сделав несколько больших глотков, я прикрыла веки, пытаясь совладать с дрожью и принять неизбежное: он меня не отпустит, не спасет, не скажет что-то типа: «я постараюсь что-нибудь сделать», или «я что-нибудь придумаю». Берингер изначально был моим главным злейшим врагом, о котором я и не догадывалась, наивно ища в нем защитника, а может и друга. Но он не верил никому, никого не прощал, никогда ни о чем не сожалел. Он принимал решения. «Да» или «нет». И сейчас он принял очередное решение, он однозначно и бесповоротно лишил меня всякой возможности выжить.
– Не смею вас больше задерживать, лорд Берингер, – оборонила я, полагая, что он ждет не дождется, когда меня уведут.
Его взгляд острой сталью скользнул по моему лицу.
– Считаешь, все, что происходит, доставляет мне удовольствие? Или меня радует перспектива твоей смерти? Эта гребанная ситуация хуже занозы в заднице.
С некоторых пор я стала веской фигурой на «шахматной доске». Возможно, для целей игры мне лучше сохранить жизнь. Но лишь из практических соображений.
– Я не знаю, что вас радует и что доставляет вам удовольствие, милорд. Мне лишь кажется, что мы больше не союзники.
Кажется – это слабо сказано.
Райт тихо рассмеялся, снова наполнил бокал. По-моему, он хотел хорошенько надраться, прежде чем объявить мне, что это действительно конец всему. Шансов нет.
– Джина, я хочу, чтобы ты сказала мне правду. Мы оба знаем, что так будет лучше.
– Я уже сказала вам правду.
Советник некоторое время сидел, обхватив бокал руками и глядя на мерцающие грани хрусталя.
– Тогда последний вопрос, – проговорил мужчина, не поднимая головы: – Ты хочешь жить?
А был ли выбор? Мое сердце разрывалось, кричало, молило.
– А вы? – голос осип. – Захотели бы жить, если бы вас предали близкие и родные, если бы жизнь превратилась в сущий ад, если бы имя и репутация были растоптаны?
Этот вопрос вынудил его поднять на меня взгляд, полный невообразимых, переменчивых эмоций.
– Я знаю, что такое предательство, милая. И я сейчас говорю не о Стелле. Есть вещи гораздо серьезнее, чем женская неверность, поверь мне.
– Тогда не задавайте больше глупых вопросов.
Его печальная улыбка послужила ответом.
– Сейчас тебя отведут в темницу. Ты пробудешь там несколько дней. Если дело решиться без твоего участия, приговор тебе зачитают, – и он бросил в сторону дверей: – Саргол! Увести.
Этот приказ стал отправной точкой в наших взаимоотношениях «палач – жертва».
***
– Она не лжет, – проговорил советник, облокачиваясь на спинку кресла и потирая виски.
Аарон стоял у окна, наблюдая за размеренным течением облаков по небу. Рассвет был крайне впечатляющий.
– Думаешь, ты ошибся?
– Я не ошибаюсь, – донеслось рычащее из кресла. – Это чертова катастрофа, мать ее. Эта девчонка мне нужна. Нужна живой.
Раздался звук разбившегося стекла. Аарон обернулся, видя как рука, свисающая с подлокотника, раздавила бокал, и по пальцам потекла смесь вина и крови. Но наемник даже не шелохнулся, спокойно отвел взгляд в сторону.
– Помнишь, я сказал, что у меня к тебе будет последнее задание, Аарон? – уже спокойнее проговорил Райт, разжимая ладонь. Хрусталь осыпалась на пол осколками.
– Да.
– Ты пошел на службу дому Лефер только потому, что мы предполагали, что убийца, нанятый епископом, будет в числе слуг Розетты. Теперь мы знаем, что это не так. Так вот, слушай, Аарон, внимательно и запоминай: Элина Эртон была нанята епископом три года назад. Три года назад он знал, что Джина станет претенденткой на корону. Три года Мотинье ждал подходящего момента, напичкав ее дом своими шпионами.
Наемник слушал, не отрывая взгляда темно-рубиновых глаз от своего господина.
– Но Мотинье дал приказ на убийство Эдмунда не сразу. Возможно, его цель изменилась, – уже почти шептал Берингер, сжимая и разжимая пораненную осколками руку. – Бегство леди Эртон тоже было не случайным. Она будто решила бросить Джину, когда удостоверилась, что мы с ней любовники. Покупка той подвески… Проклятье…
Он сжал кулак и поморщился от боли.
– Я должен был что-то понять из всей этой болтовни? – невозмутимо поинтересовался телохранитель. – Это что увеличит срок моей повинности? Ты обещал отпустить меня…
– Заткнись, Аарон, – резко оборвал Райт, поднимаясь. – Сегодня можешь послать леди Лефер к чертовой матери. У тебя новое задание, и не переживай, оно тебе понравится.
– Вряд ли.
– Могу пообещать, что это ненадолго.
– Слышу не в первый раз, – поймав на себе грозный взгляд советника, наемник поспешил добавить: – Хорошо, не начинай… Что нужно делать?
– Во-первых, убрать «хвост», который ходит за мной почти два дня. Это человек королевы, поэтому сделай ей одолжение – никакой крови. Пусть этого ублюдка никогда не найдут.
– Наконец, что-то стоящее, – с сарказмом отозвался Аарон.
– Рад угодить, – бросил Райт небрежно. – Второе: мне нужен лорд де Хог. И это твое самое важное задание. Бесшумно, тихо и очень аккуратно.
– Оставить его в живых?
– Более того, ни один волосок не должен упасть с его головы. Я хочу лицезреть этого лорда в Лауртане уже завтра.
– Невыполнимо, – попробовал возразить наемник, но Райт произнес:
– Постараешься, Аарон. Я не торгуюсь, учти. Завтра я хочу его видеть, и будет чертовски плохо в первую очередь для тебя самого, если я его там не найду.
Спорить с самим дьяволом в человеческом облике – идея крайне неудачная, поэтому наемник лишь стиснул зубы.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – вымолвил он, покидая комнату, – потому что это не просто произвол, это объявление войны принцу и его мамаше.
– Он переживет, а его мать, надеюсь, нет, – зловеще усмехнулся советник.
***
Я сидела на жесткой кушетке, гордо выпрямив спину. Не раскисать!
Старалась не прислушиваться к стенаниям за соседней стеной.
Старалась не думать, что у меня всего пара дней перед казнью.
Мерно втягивала воздух носом. Вдох-выдох… вдох… выдох… Спокойствие, умиротворение, никаких неудобств. Подумаешь, я в камере, где полным-полно грызунов, многоножек, жуков и плесени. Это не так страшно. Не так страшно, говорю!
И неважно, что я до чертиков боюсь пауков, один из которых сейчас свисает с потолка. Я наблюдаю, как это безобразное многоногое создание потихоньку спускается на паутине, и сдерживаюсь из последних сил, чтобы не вскочить и не закричать. Главное сейчас попросту его не замечать. Не замечать, говорю. И даже не смотреть на него.
Неосознанно дергаю плечами «брр», отпугивая сидящую у моей туфли мышь. Какого дьявола?!
Спокойствие… вдох-выдох… вдох…
Краем глаза замечаю движение многоногого убийцы, который завис напротив моего лица. «О, всевышний, лучше умереть прямо сейчас!» Зажмуриваю глаза, прислушиваясь к биению сердца и бормочу:
– Ненавижу тебя… ненавижу жалкий подонок, скотина, лицемер… надеюсь, ты узнаешь об этом, Райт… надеюсь, когда-нибудь ты окажешься на моем месте… надеюсь, – замолкаю, потому что этот поток брани ни кому не принесет пользы.
Еще несколько дыхательных упражнений, и мне удается привести сердцебиение в норму. Я распахиваю глаза в надежде, что паук испарился, и вжимаюсь в стену.
– …ты умрешь сегодня.
У меня сердечный приступ, честное слово. Я, кажется, брежу.
– Ч-что?
– Одевайся, – мне в руки прилетел плащ.
Не двигаюсь. Скажу больше, я разгневана, обескуражена, вымотана. Я устала от интриг, вечной недосказанности, недоверия, грязных бесчестных игр.
– Ты слышишь меня, Джина? Я приказал тебе одеться. Или ты хочешь остаться здесь?
До меня с трудом доходило, что Берингер говорил именно со мной, и что он, вообще, сюда как-то проник. Посмотрев на дверь, поняла, что он попросту воспользовался ею, а не прошел сквозь стену.
– Уже пора? – я не могла сопоставить две вещи: наш последний разговор и его визит. Слишком сложным и непонятным мне казался повод, заставивший его сюда прийти. – Почему так рано? Разве уже все решилось?
– Решилось. Поднимайся.
О, нет. Я не могу. Я не пойду. Черт побери, я ничего не сделала!
Покачала головой, видя, как Берингер хмурится. Правда, сейчас меня заботило лишь мое собственное благополучие, а не его недовольство.
– Милорд, я еще не готова.
– Одевай плащ, Джина, и пошли. У меня нет времени.
Чертов бесчувственный зверь.
– Я могу помолиться?
Он вскинул бровь. Удивился мерзавец.
Не дожидаясь ответа, я плюхнулась на колени, сложила руки и взглянула в облупившийся потолок. Райт замер. Растерялся изверг.
Шевеля губами, я исподволь глядела на рукоять кинжала, висящего у него на поясе.
– Ты закончила? – пробубнил Райт, когда я прикрыла веки.
– Угу, – сделала глубокий вдох, прежде чем решиться: – Помогите мне подняться, – и протянула руку в его сторону.
Райт хоть и был человеком бессердечным, но не отказал. Он подошел, беря меня за кончики пальцев. И в этот момент я резко выхватила его кинжал.
– Назад! – процедила сквозь зубы.
Сказать, что советник удивился – это ничего не сказать. Его зрачки расширились, ноздри принялись раздуваться. Он, мягко говоря, обалдел от подобной выходки.
– Смело, – совладав с эмоциями, произнес мужчина. – И глупо. На что ты рассчитываешь, девочка?
Взрослый, сильный и умелый воин, который своими огромными ручищами передушил ни одного врага… на что я рассчитываю, спрашиваешь? Собственно, ни на что. Так, схожу с ума.
– Убью тебя! – выпалила я первое, что пришло на ум.
Райт усмехнулся, совершенно спокойно сложил на груди руки.
– Что ж, давай.
Бесстрашный цепной пес! Он обезвредит меня быстрее, чем я моргну. И это понятно нам обоим.
– Я не хочу умирать. Я готова бороться за свою жизнь. Пусть вот так, тщетно, глупо, но я делаю все, что могу. И если ты подойдешь… если ты сделаешь хоть шаг, клянусь, я буду биться до конца.
О, эта горячая речь его рассмешила. Я почувствовала себя жалкой и несчастной дурочкой.
– Джина, мы оба знаем, чем все может обернуться, если ты начнешь размахивать передо мной оружием. Я конечно не против, можешь подержать, но смотри, не поранься.
Захотелось выть от отчаяния.
– Немедленно дай мне пройти! – выпалила я, полагая, что он уступит, но Райт даже не двинулся с места.
– За этой дверью полдюжины моих людей.
– Мне все-рнавно!
Мужчина окинул меня взглядом с головы до ног. Да, я опять тряслась, вздрагивала, нервно сдувала пряди волос, падающие на лицо. Я не была похожа на грозного убийцу, и Райт совершенно не воспринимал меня всерьез.
– Я лучше убью себя прямо сейчас, чем… меня обезглавят…
– С чего ты взяла, что я пришел за этим?
– Вы сказали, что я умру сегодня, – прокричала, глядя ему в глаза.
Он некоторое время молчал, затем сказал сквозь улыбку.
– А ты точно туга на оба уха. Я сказал: «ты уйдешь сегодня».
–…??!
– Ты уйдешь сегодня со мной, Джина. И никто тебя не тронет, даю слово.
– М-го-пло.. – жевала я слова, чувствуя, что меня покидают последние силы.
Райт вдруг сделал шаг вперед, но – черт – лучше бы он стоял на месте. Я была слишком напугана, озлобленна и недоверчива для таких маневров. Он не успел закрыть лицо, однако, сразу отбросил мою руку. Кинжал упал на пол, а из тонкой алой полоски на скуле советника засочилась кровь.
– Дьявол, – глухо выругался он, затем взглянул на меня, смертельно побледневшую, коснулся раны и посмотрел на пальцы, окрашенные кровью. – Еще один шрам, черт бы его побрал. Это будет сложно объяснить при дворе, не находишь?
Шрам, который оставила на его лице женщина.
– Я же сказала, чтобы ты не подходил. Я предупредила…
– И как я только пропустил это мимо ушей? – усмехнулся он. – Ладно, Джина, будем считать, что мы квиты, – извлек платок и прижал к ране.
Квиты? Эта царапина на щеке против шрама на сердце? Ни за что!
– Так вы признаете, что ошиблись?
– Нет. Я признаю, что слишком поспешил с выводами.
– Я свободна?
– Нет.
– Я под стражей?
– Нет.
Знал ли он сам, чего хочет от меня?
– Вы даже представить не можете, что я испытала за этот день! – сорвалась на крик. – Я успела попрощаться с жизнью! Я думала, что умру! И сейчас вы говорите, что поспешили с выводами? Вы? Говорите это мне? – я подошла к нему, резко толкнула плечом, протискиваясь к выходу и понимая, что он не смеет меня остановить. – Пусть только кто-нибудь из ваших псов посмеет снова ко мне прикоснуться, Берингер! Пусть только посмеют! Чтоб вас всех!
Я резво шла к выходу, понимая, что еще настанет тот день и час, когда этот мужчина будет молить меня о прощении.
