Елизавета Водовозова
Василий Алексеевич Слепцов
Зенита популярности и значения достиг Слепцов, как было упомянуто выше, когда вышел его роман «Трудное время». К нему начали являться тогда не только Петербургские, но и провинциальные дамы, которые нередко специально приезжали для этого из провинциальных захолустьев, требуя, чтобы Василий Алексеевич указал и выяснил им «новые пути», по которым должна идти русская женщина, объяснил, как выйти из того или другого жизненного затруднения, задавали ему неразрешимые вопросы, нередко бесцеремонно предъявляли требования, чтобы он нашел постоянный заработок или дал средства на обратный путь, так как они приехали потому, что им все указывали на Слепцова, как на человека, который приходит на помощь всем современным женщинам, – все это создавало ему много крайне тяжелых минут. Он далеко не всегда мог снабжать деньгами обращавшихся к нему, и вот эти-то женщины, удовлетворить требованиям которых очень часто не было никакой возможности, более других распускали нелепые слухи о том, будто бы он протежирует только хорошеньким.
II
Когда однажды в полдень солнечного осеннего дня я постучалась в квартиру, в которой Слепцов нанимал комнату, мне открыла дверь деревенская баба в ситцевом повойнике. На мой вопрос, встал ли Василий Алексеевич и может ли меня принять, она словоохотливо заболтала, пока освобождала меня от верхней одежды и провожала по узкому, длинному коридору:
– Ноне он с петухами вскочил. Убирается-то он живой рукой: сам у себя все повычистит, и пинжачок, и столики, и игрушечки свои, а то и пол сам выметет. И как за работу-то садится – день на ночь переделает…
Только что я хотела спросить, что означает «день на ночь переделает», как мы подошли к его двери. Я постучала и услышала его голос: «Войдите», – дверь оказалась незапертою. Я была ошеломлена тем, что представилось моим глазам: при светлом, солнечном дне Василий Алексеевич сидел за рабочим столом с плотно занавешенными окнами и с несколькими зажженными свечами. Он быстро поднял шторы и погасил свечи. На высказанное мною удивление он объяснил, что ему нередко приходится работать при такой обстановке, чтобы получить полную иллюзию мрака, тишины ночи и уединения, что это подымает его нервы и сосредоточивает мысли на работе. «Вот и сегодня при искусственном освещении мне удалось хорошо поработать». Я сказала, что не буду ему мешать и изложу мою просьбу в несколько минут. Он вдруг переконфузился, уверял, что уже кончил работу (несмотря на спокойную манеру держать себя, он был, в сущности, застенчивым человеком), настоял на том, чтобы я позавтракала с ним, и вышел распорядиться. Я принялась разглядывать его комнату, убранную с большим вкусом. Все письменные принадлежности были чрезвычайно изящны: чернильница, пресс-папье, портфель, подсвечники, всевозможные ножички, ваза с красивым букетом; столики и этажерки были уставлены красивыми безделушками и портретами в рамках.
