Елизавета Водовозова
Василий Иванович Семевский
Когда Василий Иванович вошел в комнату, в которой я ожидала его, я была поражена его видом: бледный, осунувшийся, с темными пятнами под глазами, он как-то рассеянно посматривал во все стороны, а как только подошел ко мне, громко заговорил, забывая всякую предосторожность: «Я подвел человека! Что мне делать, что мне делать!» – говорил он в отчаянии, ломая руки. Я поняла, что смотритель умудрился передать ему инцидент, происшедший с ним в нашей квартире. Но в эту минуту священник привстал с своего места и с досадою в голосе произнес: «Прошу мне не мешать своими разговорами… Идите в тот конец!..» Мы уселись в уголок и начали беседовать. Я старалась успокоить Василия Ивановича, указывая ему на то, что ему нечего убиваться, так как прошло уже несколько дней после этого происшествия, а смотритель цел и невредим; что же касается его собственного дела, то оно складывается, видимо, весьма благоприятно для него. Но Василий Иванович был занят только одним: он то и дело перебивал меня просьбою подумать о том, что бы можно было сделать для надзирателя, которого он так «подвел».
– Боже мой, ведь эта мысль изгложет меня! Подумай, умоляю тебя, подумай, что бы мне сделать для него?
Я возвратилась домой в ужасе при мысли о том, что произойдет с Василием Ивановичем, если ему еще долго придется сидеть в тюрьме. Все бывшие у меня тогда связи уже были пущены в ход, и я принялась писать письма к знакомым с просьбою приехать ко мне на другой день, рассчитывая, что кто-нибудь из них даст мне совет насчет дальнейших хлопот. Вдруг в мою комнату вошел профессор Г. В. Хлопин, которого Василий Иванович глубоко уважал и высоко ценил, как человека неподкупно честного и прямого. Он приехал порадовать меня известием, что Василия Ивановича выпустят из тюрьмы сегодня же. Днем не могли этого сделать потому, что ожидали форменную бумагу от соответственного начальства, без которой тюремные власти не имеют права выпускать заключенных.
И действительно, Василий Иванович возвратился через несколько часов, хотя было уже около полуночи. Он очень оживленно рассказывал мне, как неожиданно для него совершился его выход, но вдруг замолчал и спросил, не придумала ли я чего-нибудь для смотрителя, чтобы хотя несколько вознаградить его за тот смертельный страх, который он заставил его пережить.
Это дело чрезвычайно долго терзало его душу: он собирался то лично отправиться к смотрителю, чтобы поближе познакомиться с его семейным положением, то по почте отправить ему деньги, но знакомые решительно отсоветовали ему делать это, чтобы не повредить надзирателю.
Так прожил Василий Иванович всю жизнь без уклонов в сторону: он шел прямою дорогою, ни на шаг не отступая ни от раз намеченной цели, ни от того, что диктовала ему совесть. Сочувствие к каждому, попавшему в беду, уже в молодости прочно укрепило в его сознании чувство долга самой высшей пробы и ценности. Высокогуманное отношение ко всем людям без различия их социального положения диктовали ему не только его благородные принципы и общественные идеалы, за осуществление которых он боролся всю жизнь, но и его золотое сердце, что вполне отразилось и на характере его научных работ. В них красною нитью проходит глубокая любовь к нашему злосчастному народу. Василий Иванович описывает многострадальное рабство крестьян, их непосильный труд, жестокие наказания, которые они выносили, унижение их человеческого достоинства, которому они подвергались вследствие полного произвола помещичьей и полицейской власти. С таким же сочувствием и вниманием он относился и к положению рабочих на золотых приисках. С организациею их труда он познакомился не только из громадного количества архивных источников, но и благодаря личному наблюдению над ними на месте, – специально с этою целью он и предпринимал путешествие по Сибири. После трудов, посвященных крестьянству и рабочим на золотых приисках, Василий Иванович остановился на изучении важнейших моментов истории прогрессивных воззрений, идей и политических Движений в русском обществе. Результатом этого изучения была его книга «Политические и общественные идеи декабристов», а затем его многочисленнейшие статьи о петрашевцах, которые уже собраны и будут изданы в двух больших томах. Эти последние труды могут убедить читателя в глубоком сочувствии Василия Ивановича к освободительным, социалистическим учениям, в его ненависти к произволу нашего дореволюционного правительства, в горячей любви к политической свободе, в его глубокой вере в полное обновление России, когда она скинет с себя цепи рабства, когда падет неограниченная самодержавная власть царя.
Трудовая жизнь Василия Ивановича была усеяна терниями: в юности он испытывал большие материальные затруднения, а затем представление магистерской диссертации, ее защита, чтение лекций в университете, – одним словом, каждый шаг его общественной деятельности создавал ему много невыносимых неприятностей, дурные отношения со многими профессорами филологического факультета, которые в то время были чрезвычайно реакционно настроены.
