Елизавета Водовозова
Василий Иванович Семевский
Василий Иванович поступил в медицинскую академию, вовсе не имея в виду сделаться врачом, но, как было уже сказано выше, исключительно для изучения естественных наук. По его собственному признанию впоследствии, Михаил Иванович был прав: отчасти это была дань веку, но в то же время его тянуло в медицинскую академию и другое. Посещая публичные лекции Сеченова, этого высокодаровитого лектора, Василий Иванович приходил в восторг от его лекций, и он стремился прослушать хотя один полный курс этого замечательного ученого.
К занятиям в академии Василий Иванович относился с такою же добросовестностью, как и ко всему, за что он брался: он серьезно занимался анатомиею под руководством Грубера, не пропускал лекций, сдавал экзамены, расширял получаемые знания чтением подходящих сочинений. После двухлетних занятий в этом учреждении он перешел в Петербургский университет на историко-филологический факультет.
Только с 1872 года, после блестящего окончания университетского образования, когда Василий Иванович был оставлен стипендиатом при университете для подготовления к профессорскому званию и когда он уже печатал свои статьи в журналах, ему перестали угрожать материальные невзгоды. Но и после того, кроме последних семи-восьми лет жизни, его заработки были более чем скромны. Нужно иметь в виду, что все его научные труды требовали усидчивого, длительного изучения по архивным данным и неизданным источникам. При его изумительной научной добросовестности, проработав несколько месяцев над одним каким-нибудь отделом вновь предпринимаемого труда, он имел возможность напечатать в журналах лишь несколько статей, что давало ему, как значится в его записках, от 1 400 до 1 500 рублей в год. Но из этих денег он вынужден был ежегодно тратить до 500 рублей на переписку в архивах, на приобретение книг, а иногда и какого-нибудь архивного провинциального материала. Как истинный поклонник одного из принципов 60-х годов – тратить возможно меньше на себя лично, он, при своих скромных вкусах и потребностях, выработанных к тому же школою нужды, мог бы легко просуществовать и на 1000 рублей. Но когда к нему обращались за помощью люди, крайне нуждающиеся, недостаток заработка давал ему себя болезненно чувствовать. Не удивительно, что он мечтал сделаться редактором или соредактором какого-нибудь прогрессивного журнала или честного издательского предприятия. Но у него было органическое отвращение высказывать что-нибудь подобное при посторонних; «точно о чем-то клянчишь, что-то выпрашиваешь для себя», возражал он мне, когда я говорила ему о том, что никто не имеет понятия о его желании, никто не имеет представления, как при разнообразных знаниях он мог быть полезен в качестве соредактора. Его мечта осуществилась только в последние годы его жизни, когда он и С. П. Мельгунов начали редактировать журнал «Голос минувшего».
Авторы многочисленных очерков, посвященных памяти покойного Василия Ивановича, единодушно говорят о нем как о человеке необыкновенной доброты, который не пассивно, а активно, всем сердцем принимал живое участие в людях, а С. П. Мельгунов, который вел с ним совместную работу по редактированию журнала, дает такое оглавление своим воспоминаниям о нем: «Историк-гражданин», «Великое сердце», и в этом определении нет ничего преувеличенного, ничего неправдоподобного.
Непоколебимый в своих принципах, не способный ни на какие компромиссы с совестью, Василий Иванович был врагом абсолютизма, деспотизма и произвола Романовых, истинным сторонником политической свободы, а в адресе, поднесенном ему в день юбилея («Всероссийским литературным обществом»), он совершенно правильно назван был «горячим поборником идей социализма». Свои убеждения и взгляды, насколько было мыслимо при тогдашних условиях нашей жизни, он открыто высказывал с самого начала своей общественной и литературной деятельности, а потому его лекции в университете уже через три года были прекращены по административному распоряжению.
Он был верным, стойким другом людей, угнетенных прежним режимом. В бумагах покойного оказалось Громадное количество писем, полученных им от разных лиц, но более всего от ссыльных, так или иначе пострадавших за свои убеждения. Трудно представить, до чего разнообразны были поручения, которые он исполнял для них. Его просили похлопотать о перемещении из одной местности в другую, более благоприятную для лечения или для занятий, чем отдаленный от культуры уголок, в который они были заброшены по произволу администрации. Многие обращались к нему с просьбою навести те или другие справки в архивах, посылали ему свои статьи для прочтения и для напечатания в журналах, а если они окажутся для того непригодными, просили указать, что еще следует проштудировать, чтобы сделать их удобоприемлемыми для напечатания; поручали заказать переписку для той или другой своей работы и переписанное сверить с подлинником, отыскать перевод, пристроить в качестве сотрудника газеты или журнала, собрать известную сумму денег для переезда в новую местность, прислать рекомендательное письмо, подыскать платное занятие на месте ссылки. Особенно часто просили его выслать книги для изучения того или другого предмета или для самообразования вообще. К нему обращались даже с просьбами указать тему для исторического романа, исторической повести, драмы и выслать надлежащие материалы. И Василий Иванович бегал за справками по библиотекам, отправлялся в приемные дни в департамент полиции, еще чаще к крупным чиновникам, от которых более или менее зависела судьба «политиков», реагировал решительно на все, отвечал на все письма без исключения. И в эти бесконечно разнообразные поручения он вносил присущую его натуре высокую добросовестность. Выше было указано, каким образом он приобретал основательные знания не только по своей специальности. Вот потому-то он был полезен каждому, кто обращался к нему за советом. Путешествие по Сибири дало ему возможность приобрести обширное знакомство среди сибирской интеллигенции, что нередко сильно помогало ему подыскивать занятия для сибирских политических ссыльных.
