Евгений Александрович Жиляев
Хроника последнего задания
2024
29 июня 1947 года в аэропорту Якутска совершил посадку самолёт из Москвы. На якутскую землю в числе прочих ступил статный мужчина за тридцать, одетый в тёмный костюм. На голове у него была шляпа. В правой руке он нёс дорожный чемодан. Мужчина с интересом оглядывался по сторонам, направляясь в сторону нового деревянного аэровокзала, двухэтажного здания с белыми колоннами на входе, радушно встречающего гостей.
Погода тоже в этот день одаривала всех приезжих своей тёплой улыбкой. Хотя с утра и шёл небольшой дождь, но к обеду небо прояснилось, став чистым и ясным.
Войдя в стены аэровокзала, мужчине бросился в глаза большой красный транспарант с крупной белой надписью: «Сегодня трудящиеся Якутии отмечают двадцать пять лет существования Якутской Автономной Советской Социалистической республики. Это знаменательная дата для всего якутского народа».
Гостем, прилетевшим из Москвы, в такой памятный день был Алексей Берестов. Ему, наконец, дали столь долгожданный отпуск. И таким образом у него появилась реальная возможность выполнить своё обещание – навестить после войны дядю Семёна. Чей дух не раз спасал Алексея от верной смерти, «возвращая его в мир живых, выцарапывая из лап смерти и не давая окончательно перейти в мир призраков». Сердце Берестова сразу наполнялось теплотой, стоило ему только подумать об этом светлом человеке, с которым надолго разлучила судьба. И вот он – шанс увидеть знакомое лицо, а вместе с ним безграничные просторы сибирской земли, походить по ней, насладиться неповторимыми закатами.
Алексей уже давно лелеял надежду познакомить свою семью с известным охотником. Однако, ей не суждено было сбыться. Она разбилась о суровую непреложность событий, что бесцеремонно вмешиваются в нашу жизнь, заставляя корректировать планы, откладывать на потом осуществление задуманного. В общем, Алексей по независящим от него причинам не смог взять с собой семью, чтобы отправиться с нею на свою «вторую родину». Но обещал домочадцам, что после возвращения он весь будет в их полном распоряжении.
Поскольку своими глазами ни жене, ни детям Якутию увидеть пока не получается, то Алексей решил сделать для них отчёт о поездке. Для чего прихватил с собой трофейный фотоаппарат, намереваясь с его помощью сделать «альбом с видами». И хоть так компенсировать сорвавшееся совместное путешествие.
Больше всего Берестову было жаль, что его детям не доведётся вживую послушать легенды и сказания о земле Якутской из уст самого охотника, удивительная манера которого рассказывать местный фольклор или хэпсээн настолько будоражила сознание, что всё становилось реальностью. Перед глазами ярко вставали первопредки Омогой Баай, Эллэй Боотур, народный герой Василий Манчаары, разные шаманы, колдуны, духи и высшие существа, у которых просили всеобщую благодать и плодородие рогатому и конному скоту. Эти предания открывали двери в мир народа, который проживал здесь, помогали понять его.
После некоторой внутренней борьбы Алексей отбросил все сожаления, связанные с несбывшимися ожиданиями. В конце концов он в отпуске. Тем более, здесь многое изменилось и хотелось ознакомиться со всем новым, чем так гордились якутяне.
В аэровокзале, где имелась гостиница, Берестов был вынужден остаться на сутки. Добраться до Якутии путь далёкий, но это ещё полдела, как говорится. Следовало теперь из главного города края добраться до посёлка городского типа, расположенного в Усть-Майском районе. А туда самолёты летали только спецрейсами и за свои услуги плату взимали по двойному тарифу.
Когда объявили время вылета нужного ему самолёта, Берестов, уплатив положенную сумму, оказался на борту «Дугласа». Вместе с ним до посёлка летели работники треста Джугджурзолота, которых за время полёта он по привычке успел детально рассмотреть и запомнить.
В небе Алексей вспомнил свою первую командировку к партизанам, в отряд майора Тишкова. Памятным стал для него тот полёт, с которого открылась новая страница в жизни ещё тогда старшего лейтенанта Берестова. Воспоминания нахлынули на подполковника… А под ним, далеко внизу, расстилалась безграничная лесная равнина, которая постепенно сменилась горами с голыми вершинами и малозалесёнными склонами. Между горами текли многочисленные реки и речушки. Голубые ленточки длинные и маленькие причудливо пересекали ландшафт, делали его ярким, живым, искрящимся.
Самолёт приземлился. Ну, здравствуй, Аллах-Юнь. Раскинулся посёлок в долине среди живописных сопок, на одном из берегов одноимённой реки.
Берестов шёл по улице, вдыхая неповторимый таёжный запах, разглядывая дома, людей. Вот, наконец, и «приют охотника». Алексей поднялся на крыльцо, ещё раз огляделся. Мимо проходила женщина, с любопытством рассматривая незнакомого ей человека. Потом она остановилась.
– Ты, часом, не к Семёну Васильевичу в гости? – спросила она.
– К нему, а он что, снова в тайгу ушёл?
– Ты разве ничего не знаешь? – спросила женщина и подошла поближе.
Берестов насторожился. Представил худшее. Видя беспокойство на лице гостя, женщина не стала томить ожиданием и поспешила успокоить.
– Нет, живой он! Только подраненный очень.
– Как это, подраненный? – не понял Алексей.
– В нашей больнице он лежит, – пояснила и продолжила, – такой хороший, уважаемый человек. Его охотники нашли и еле живого принесли. А ты кто будешь-то ему? – полюбопытствовала в конце сердобольная прохожая.
– Друг!
– А, понятно, – хотя по лицу женщины было видно, что ничего ей не понятно, и она бы не прочь ещё порасспросить незнакомца. Да тот поблагодарил её за информацию и шагнул быстро внутрь дома. Благо ключи от него дядя Семён всегда держал в одном потаённом месте, которое с тех пор не изменилось.
Оставив вещи, Берестов налегке направился к больнице. Она находилась в том же самом деревянном здании, что и раньше, когда Алексей жил здесь. Сейчас же он просто хотел узнать, что произошло с дядей Семёном. Как-то померкло на душе от такой вести о нём. Не так Алексею виделась встреча со своим учителем и другом.
В больнице, куда он зашёл, ему сразу повстречалась молоденькая медсестра.
– Здравствуйте, – обратился к ней подполковник, – скажите, у вас лежит Охлопков Семён Васильевич?
Она с удивлением и интересом оглядела статного мужчину в костюме.
– Лежит, – ответила медсестра не сразу, – а вы ему кто будете?
– Очень близкий друг. Скажите, как его здоровье?
– К сожалению, Семён Васильевич сейчас без сознания, – пояснила медсестра, видя искреннее беспокойство посетителя. – Он потерял много крови. Для нас вообще чудо, как он выжил. Вам лучше поговорить с главным врачом. Он сейчас здесь. Зовут Андрей Валентинович. Кстати, вот и он.
Медсестра указала рукой на появившегося в коридоре уже пожилого мужчину в белом халате.
– Андрей Валентинович, подойдите, пожалуйста, – окликнула медсестра доктора.
Тот не спеша подошёл, оглядывая Берестова через очки, и, видимо, ожидая разъяснений. Главный врач был среднего роста, без лишнего веса, с мягкими чертами лица и довольно плавными движениями рук. Он вообще выглядел каким-то целостным, «без острых углов». Примечательными были его глаза, хоть в них и читалась усталость. Проницательный сторонний наблюдатель или собеседник сразу бы отметили доброту, сердечность, что отражались в «зеркала́х души» этого человека, глубину натуры, ум и спокойствие. Андрей Валентинович располагал к себе. «Настоящий врач, – подумал Берестов, – такому не страшно доверить свою жизнь. Сделает всё, что от него зависит, а то и больше».
– Этот человек хотел бы с вами поговорить об Охлопкове, – медсестра звонким голосом не пояснила, а скорее доложила причину просьбы подойти.
– А, понятно. Вы кем ему приходитесь, позвольте узнать? – и голос у главного врача был приятный.
– Меня зовут Алексей Николаевич, я близкий друг Семёна Васильевича.
– Новый посетитель, очень хорошо. К вашему другу целые делегации ходят, всё здоровьем интересуются. Личность он, несомненно, здесь легендарная. Давайте, продолжим нашу беседу в моём кабинете. Людочка, – доктор обратился к медсестре, – зайдите в палату к Юнусову и измерьте ему температуру.
– Хорошо, Андрей Валентинович, – и Людочка пошла исполнять поручение.
Несмотря на её напускную деловитость и желание казаться взрослой, она по-прежнему оставалась недавней школьницей со свойственным её возрасту живым любопытством, скрываться которое никак не хотело. Людочке не терпелось узнать, что это за такой близкий друг появился у охотника. Она ещё раз оглянулась и посмотрела с интересом на Берестова. Алексей улыбнулся, видя столь повышенное внимание к своей особе со стороны молоденькой медсестры. Реакция нового посетителя на девушку не осталась незамеченной для доктора.
– Любопытство, Алексей Николаевич, обычное человеческое любопытство, – пояснил главный врач поведение молоденькой своей работницы, – признаюсь, оно и меня одолевает.
Андрей Валентинович, будучи уже опытным человеком и хорошим психологом, отметил про себя хорошую улыбку нового посетителя, но проявлял осмотрительность и не собирался всё рассказывать первому встречному. Берестов догадался, что, скорее всего, его попросили в милиции на эту тему особо не распространяться.
Они подошли к двери с табличкой «Главный врач». Андрей Валентинович предложил Алексею войти и присесть. Когда визитёр занял один из предложенных стульев, доктор сказал: «Извините меня, я на несколько минут вас покину, отдам кое-какие распоряжения и вернусь. И после вы можете мною располагать». Хозяин кабинета вышел, Берестов остался один. По привычке Алексей рассмотрел помещение, в котором оказался. Оно было довольно большим и светлым, прямоугольной формы. Напротив входной двери не очень крупное окно, однако, достаточное, чтобы через него хватало света для естественного освещения кабинета. К окну буквой «Г» были приставлены два стола: один обычный, накрытый белой скатертью со стоящими на нём разными склянками, флакончиками, небольшими бутылками с дезинфицирующими растворами, другой – письменный, за которым главным врачом принимались посетители и больные. За письменным столом возле стены размещались медицинские шкафы со стеклянными дверцами, с виднеющимися внутри лекарствами на полках и папками, вертикально стоящими друг к другу. Напротив шкафов, с другой стороны, стояла приставленная вдоль стены кушетка, покрытая клеёнкой. Возле неё стоял стул со спинкой. Сам же Берестов сидел на табурете возле письменного стола, оглядываясь по сторонам. Везде было чисто и всё удобно расположено. Пока Алексей рассматривал убранство кабинета, дверь в него открылась, и на пороге появился Андрей Валентинович. Он прошёл мимо Берестова и сел за свой стол.
– Значит, вы говорите близкий друг, – продолжил беседу врач точно никуда не выходил.
– Да, близкий. Скажите, Андрей Валентинович, он поправится? Его жизни ничего не угрожает?
– Трудно пока сказать определённо. Он потерял много крови.
– Это я знаю. Что с ним вообще произошло?
– Семёна Васильевича в нашу больницу доставили охотники с очень серьёзными огнестрельными ранениями. У вашего друга, я вам скажу, отменное здоровье для его возраста. Не каждый молодой сможет выжить после того, что ему пришлось пережить. Насколько я могу судить его смертельно раненного бросили умирать. Если бы не случай, он бы не выжил.
– То есть его здоровью сейчас ничего не угрожает?
– Мы сделали всё возможное. Теперь всё зависит от организма самого пациента.
– А кто в него стрелял?
– Это мне неизвестно. А вы давно знаете Охлопкова?
– Давно. Я вообще жил здесь.
Доктор был явно удивлён ответом своего собеседника.
– Что-то я вас не помню.
– Я вас тоже, – пошутил Берестов, но потом всё объяснил более обстоятельно, – я жил здесь до пятнадцати лет, а потом уехал. Родители вернулись обратно в Москву.
– И что же вы решили навестить вашего друга по прошествии стольких лет? – недоверчиво спросил доктор.
– Это долгая история. Скажите, я могу его навестить сейчас?
– Он без сознания.
– Я просто хотел бы на него взглянуть.
Берестов видел, доктор пытается тянуть время. Без сомнения, он ходил звонить в милицию и теперь ждал её сотрудников. «Всё правильно, – подумал Алексей, – предусмотрительно».
Предположение оказалось верным. Дверь в кабинет доктора отворилась, и вошли два милиционера. Берестов повернулся к ним лицом. Перед ним стояли два молодых человека в форме.
– Здравствуйте. Предъявите, пожалуйста, ваши документы, – вежливо, но твёрдо попросил один из них, пристально смотря в лицо Алексея. Второй тоже не спускал своих глаз с Берестова, внимательно наблюдая за ним. «Молодцы, – мысленно похвалил вошедших Алексей, – по инструкции действуют, так и надо с незнакомыми людьми».
– Пожалуйста, – Берестов встал и не спеша достал своё удостоверение сотрудника госбезопасности, предъявил его. Он не стал юлить и выложил «карты на стол», решив разобраться в случившемся с дядей Семёном, а без раскрытия себя ему вряд ли бы что рассказали.
– Извините, товарищ, подполковник. Всё нормально.
– Теперь мы можем поговорить спокойно и без утайки. Я прошу вас рассказать мне, что произошло с Охлопковым, – попросил их Берестов.
– Да дело странное, – начал один милиционер, – Семён Васильевич – человек уважаемый, заслуженный. А тут, стрельба в него. Он и раньше, конечно, с браконьерами воевал, но до такого не доходило. Чтобы решиться на убийство нужно достаточно веские основания.
– Когда это произошло?
– Два дня назад, а принесли его вчера. Плох он был очень. До сих пор без сознания, да доктор?
– Да, в себя ещё не приходил.
– Вот! И допросить его не можем. Сами пока в неведении пребываем. Проверили всех, кто незаконным промыслом занимается, так у всех местных алиби или почти у всех. Не все, правда, в посёлке, некоторые в тайге.
– А кто его нашёл и принёс? – спросил Берестов.
– Да Григорий Телятин и нашёл. На себе вёрст пять, а может и больше, нёс, пока с другим охотником не повстречался. Вот вдвоём они его и принесли в посёлок.
– А где Телятин его нашёл?
– Говорит верстах в тридцати отсюда, может, немного поменьше.
– А зачем он так далеко ходил, не знаете?
– Нет, вот придёт в себя, спросим.
– Ясно, – потом обратился к доктору, – я теперь могу его навестить?
– Да, пойдёмте со мной. Он лежит в отдельной палате, рядом с ним постоянно дежурит медсестра.
– Мы свободны, товарищ подполковник?
– Да, можете идти. Только одна просьба – обо мне никому постороннему не распространяться.
– Понятно, товарищ подполковник. За это можете быть спокойны.
На милиционеров Берестов произвёл приятное впечатление: выдержан, вежлив, уважителен. Но в тоже время они оба почувствовали, что не стоит нарушать данного обещания.
Все вышли вместе из кабинета. Милиционеры ушли, а Алексей с доктором пошли в палату.
При виде лежащего Охлопкова у Берестова сжалось сердце. От Андрея Валентиновича не укрылось внутреннее состояние подполковника. Он попросил медсестру выйти и оставить раненого и посетителя одних. Алексей сел на стул рядом с кроватью.
«Дядя Семён, как же так? – всматриваясь в осунувшееся лицо своего учителя и взяв его за руку, спросил Алексей, – столько времени ждал меня и не дождался совсем немного. У кого же рука на тебя поднялась? Я найду, кто это сделал, обещаю тебе! Ты только поправляйся. Я всю войну мечтал о встрече с тобой. Выжил, и ты, пожалуйста, постарайся, отыщи дорогу домой, вернись. Ты ещё здесь нужен».
Дядя Семён лежал неподвижно и молчал, слышалось его мерное дыхание. «Постарел, – думал Алексей, – время неумолимо забирает своё. Не может быть, чтобы оно забрало всё без остатка. Ведь он ещё жив, а значит, борется и непременно победит. Мы с тобой дядя Семён ещё увидимся. Я пока поживу в твоём доме».
Берестов встал и вышел в коридор. Появившаяся тоска отпустила его. В нём стала жить надежда. Медсестра снова заступила на свой пост. Алексей сходил ещё раз к главному врачу и предупредил, что будет наведываться к раненому.
***
Берестов навестил начальника местной милиции капитана Дубова Георгия Викторовича. Это был мужчина средних лет, крепкого телосложения, спокойный, рассудительный. От него подполковник узнал всё, что намеревался. Он предложил свою помощь в расследовании этого дела. Дубову, хорошо разбиравшемуся в людях, Алексей понравился, и он не стал отказываться от услуг опытного офицера.
Ранним утром следующего дня Берестов в качестве «государственного инспектора по охране труда» и начальник милиции направились на Евканджинский прииск на ключ Кочулюкан, что находился приблизительно в тридцати верстах от посёлка. Подполковник хотел лично осмотреть место, где был обнаружен дядя Семён. Дубов рассказал, что бо́льшую часть рабочих ключа составляет спецконтингент. На вопрос Алексея, как они себя ведут, начальник милиции ответил просто: «Сейчас хорошо. На данный момент драк, воровства или хулиганки за ними не числится. Здесь дисциплина. Вы же знаете, что в прошлом году золотоплатиновую промышленность передали нам в подчинение. Теперь контролировать всё легче».
– А раньше дисциплина нарушалась? – спросил Берестов.
– Бывало, – ответил Дубов, – трудновато приходилось в годы войны. Сами понимаете, золото. Где золото, там и кровь. На огромную территорию нас раз-два и обчёлся. Не везде успевали. Этим пользовались некоторые несознательные граждане. Поймаешь такого, божится начинает, «мол, чёрт попутал, больше не будет». А тут приказ, «усилить бдительность по охране приисков», ничего не поделаешь, попался – отвечай. Тут как выходило, страна воюет, фронту всё нужно, значит, ценность золота возрастает. Воровство – почти диверсия в государственном масштабе. Понимаете?
– Понимаю. Вините себя в чём-то, Алексей Михайлович?
– Да как вам сказать…, – замялся начальник милиции, – всё я понимаю, военное время, спрос другой с поступка человека. А вот жалость иногда берёт. Обидно, что глупость или жадность бытовая собьёт человека, свернёт он не туда, идёт по кривой дорожке и думает: «пронесёт», а закон суров, гибнет душа-то. Зазря время потратил, а мог бы стране помочь. Вроде, на первый взгляд, помощь его маленькой, незначительной кажется, а в итоге стране легче, а если всех оступившихся сложить, так получается и вовсе хороший прибыток.
– Государственное у вас мышление, Георгий Викторович.
– Да не государственное, скорее человеческое. А вот есть у нас другой контингент – этим нелюдям даже самый суровый закон мягким будет.
– Это вы что имеете в виду?
– Про банду у нас ничего не слышали?
– Нет. Что, кто-то лютует в этих краях?
– Правильно вы слово подобрали «лютуют». Именно так дело и обстоит. Свидетелей эти звери не оставляют. Обнаглели настолько, что даже прииски стараются под свой контроль поставить. Сейчас, после войны, мы им хвосты-то поприщемили, только от этого они ещё хуже стали. Нападают на обозы, что в трест с золотом идут. А главное, знают всё. Сколько раз проверяли людей, не нашли никого. Вот незадача. Одни подозрения, фактов ноль.
– Решится, – обнадёжил Берестов начальника милиции, – знаете же, сколько верёвочке не виться, всё равно конец придёт.
– Хорошо бы. Тогда с чистой совестью на охоту бы сходили. А то от неприятностей с ними голова кругом идёт. Я вам такие места покажу, Алексей Николаевич. Домой не с пустыми руками приедете. Обещаю, знатные охотничьи трофеи привезёте. Будет чем похвастаться.
– Что же, предложение принимаю. Похвастаться я люблю, – пошутил Алексей.
– Вот мы и приехали, – Дубов указал на поселение рабочих, показавшееся вдали.
Жилище рабочих прииска представляло собой бараки шесть на пять метров, были и поуже. Сложены они были из брёвен, между которыми виднелся мох. Располагались бараки довольно далеко друг от друга. Внутри этих помещений, как потом увидел Берестов, были нары для рабочих. Каждое такое жилище имело печку. «Зимой здесь не очень тепло», – подумал Алексей, осматривая жилища рабочих. В поселении были магазин, баня, склады, пекарня, имелось несколько довольно добротных изб, назначение которых Берестов узнал позже.
Начальник милиции познакомил его с главным мастером, мужчиной ближе к сорока, с очень уставшим видом. Казалось, каждое слово ему давалось с трудом. Но было видно, что работа для него представляет тот стержень, на который всё насаживается и потом вертится. Здесь, на Кочулюкане, он выбивался из сил, но, стиснув зубы, шёл дальше, невзирая на препятствия.
– Антонов Дмитрий Сергеевич, – представился главный мастер.
– Алексей Николаевич, – отрекомендовался подполковник.
– У нас к вам, Дмитрий Сергеевич, будет несколько вопросов, – пояснил свои намерения Дубов.
– Спрашивайте
– У вас за последнее время происшествия какие-нибудь были? – задал свой вопрос капитан.
– Это смотря что считать последним временем: неделя, две. Вы можете уточнить свой вопрос более конкретным сроком?
– В последние дней десять.
– Понятно. Попали в яблочко. Именно десять дней назад было всё спокойно. Все вели себя тихо. А потом началось. Сперва напились вольнонаёмные. И это при том, что завмагу было строго настрого запрещено продавать на время работ спирт. Мы провели собственное расследование, чтобы узнать, откуда он взялся. Но ничего не выяснили. Оказалось, что в магазине всё в порядке и по документам, и по наличию. Потом напились, но уже до драки, плотники. График работ начал срываться из-за участившихся случаев именно пьянки, до скотского, простите, состояния. Мы работали, как могли. А тут к нам охотник Охлопков заглянул, что-то всё высматривал. Я у него спросил, что он ищет, помощь свою предложил. Он отмахнулся, сказал, сообщит чуть позже. И ушёл.
– Ранили его, убить хотели, – пояснил Дубов, – выходит, неспроста он здесь у вас объявился.
– Вот оно как, – протянул Антонов, – поворот. Так вы у него и спросите, что он искал.
– Если бы могли, спросили бы. Не может он пока говорить, – объяснил Дубов.
– Скажите, Дмитрий Сергеевич, вы случайно не заметили, когда уходил Охлопков, никто за ним не пошёл, не отлучался ли внезапно по каким-либо делам? – спросил Берестов.
– Не помню такого. Я занят был.
– Если вспомните, то дайте знать. Это очень важно.
– А почему вы не докладывали о происшествиях? – спросил начальник милиции.
– Сами справились, чай не маленькие. Есть куда поместить, чтобы протрезвели быстро.
– В следующий раз вы уже без самодеятельности, сообщайте нам о всех происшествиях, – попросил Дубов и пояснил, – для вас это может и единичные случае, а по району уже выходит система. Вы меня понимаете?
– Да, вы правы. Каждый должен делать свою работу. Я свою, вы свою. В следующий раз непременно поставлю вас в известность.
– Мы понимаем вас, – вмешался Берестов, – здесь особые условия труда и особый контингент. Здесь не любят, когда вмешиваются со стороны, будь это даже милиция. Тут обращение за помощью посчитают слабостью. Авторитет и выработка могут упасть. Никто не любит надсмотрщиков. Вы, Дмитрий Сергеевич, просто информируйте милицию о подобных происшествиях, а уж реагировать на них позвольте нам. Все шаги можно согласовать, чтобы никому не навредить.
– Хорошо, – после некоторого раздумья согласился мастер, в его голосе пропала и отчуждённость, – выглядит дельно, я бы даже сказал дипломатично. Вас ещё что-нибудь интересует? А то мне идти надо, не все саботируют работы.
– Пока всё, – ответил Берестов, – но у меня к вам будет одна просьба, будьте наблюдательнее, постарайтесь отмечать то, что выбивается из ритма жизни вашего посёлка. И найдите время нас извещать об этом.
– Договорились.
Объезд ещё нескольких приисков выявил аналогичные происшествия. В одном из поселений Берестов и Дубов заночевали. Собственными глазами они увидели то, о чём рассказывал Антонов. Их приезд никто не ожидал. Для всех появление представителя власти было как снег на голову. Выпившие рабочие шатались между бараками, а внутри некоторых из них картина безобразий выглядела и вовсе омерзительной. В глазах Дубова, спокойного, рассудительного человека, появились нехорошие огоньки. Он окидывал взглядом места гульбищ и чернел.
– Успокойтесь, Георгий Викторович, – посоветовал Берестов, – сейчас разберёмся.
– Это надо же…, – всё, что смог выговорить капитан, показывая рукой на творящееся безобразие.
Им навстречу бежал человек. Когда оставалось совсем немного до них, он крикнул, что хорошо, что мы приехали. Им оказался главный мастер этого прииска Гаврилов Степан Анатольевич.
– Что у вас здесь происходит, как допустили? – сурово спросил капитан.
– Сам не пойму, – оправдывался Гаврилов, – совсем недавно все трезвые ходили. А сейчас вот, – и махнул безнадёжно рукой.
– В магазине не отпускали? – продолжал спрашивать Дубов.
– В том-то и дело, что нет. Откуда черти самогон взяли, не пойму. Никто вразумительно не отвечает. Жмутся, мнутся и молчат.
– Понятно, – сделал свой вывод начальник милиции, – тогда так сделаем, Степан Анатольевич, запишите фамилии всех тех, кто, как это помягче выразиться…, провинился и мне этот список. Сами будем с ними разбираться. Похоже, не понимают, куда попали. Ну ничего, вразумим, чтобы впредь не повадно было.
Во время всего разговора Берестов оглядывался вокруг. Менее пьяные быстро протрезвели и старались им на глаза не попадаться. Видать, знали, что капитан найдёт на них управу. Подполковник вспомнил подобный случай в одной из частей Красной Армии. Случилось это ещё в начале войны, когда уставшим солдатам немецкие диверсанты самогон подогнали. В результате того инцидента произошёл прорыв немцев на их участке, который мог завершиться полным окружением и разгромом большой группировки войск. Благо вовремя тогда успели среагировать. Провинившихся отправили под суд, управление частью было с трудом восстановлено. Нечто похожее наблюдалось и здесь. Методы одни и те же. На лицо шабаш, а «творцы» разгула за занавесом. Другими словами, куклы есть, кукловодов не видно.
– Сильно от графика работ отстали? – вопрос Дубова вырвал Берестова из размышлений.
– Да уже прилично, – ответил главный мастер.
– Ясно. Тогда собирайте людей, будем порядок наводить. Мы вам с Алексеем Николаевичем поможем, – после последних слов капитан посмотрел на подполковника. Тот незаметно кивнул головой.
Через часа полтора совместными усилиями удалось привести поселение в нормальное состояние. Кто-то сидел, то есть лежал, под арестом, другие убирали следы разгула, третьи вышли на работу под грозный взгляд капитана. Дубов не кричал, не матерился, он просто делал всё молча. Но вся его фигура говорила, точнее, предупреждала, не дай бог ослушаться его приказов. По всему было видно, капитана уважали и побаивались.
На следующий день начальник милиции и подполковник отправились обратно.
– Что вы об этом думаете, Алексей Николаевич? – спросил Дубов, когда они возвращались домой, – связь проглядывается.
– Да, проглядывается. У людей появляются лёгкие деньги, некоторые от наглости начинают совершать мелкие преступления. В общем, здесь есть над чем подумать. Явственно просматривается один почерк, одна рука.
– Вот и я о том же…
***
Через несколько дней Антонов сообщил, что один из бригадиров по фамилии Серов стал вести себя вызывающе, на замечания по поводу серьёзных недочётов в его работе реагирует крайне агрессивно, угрожает. Несколько раз чуть не дошло до драки, успели разнять. А недавно один из рабочих видел его невдалеке от посёлка стрелявшим из пистолета.
– Ну что вы на это скажете, Алексей Николаевич? – спросил начальник милиции после того, как Берестов прочитал донесение.
– Обстановка там накаляется. Этого Серова надо немедленно вызывать к нам. Надо сделать так, чтобы он ничего не заподозрил. Всё должно выглядеть естественно.
– Мы уже не раз проделывали такие фокусы, Алексей Николаевич. Вызовем его с вещами. Ему скажут, что переводят на другое место работы. Серова перехватим на подходе к посёлку, сделаем обыск, найдём пистолет, зацепимся, попытаемся его раскрутить. Как вы на это смотрите?
– Положительно. Остаётся только сообщить Антонову дату, в которую Серов должен прибыть в Аллах-Юнь.
– Сделаем. Думаю, время терять не следует. Скажем, через три дня тому надлежит прибыть в посёлок.
– Верно. Действуйте. Когда доставите, сразу сообщите мне.
Антонов вызвал бригадира на следующий день и сухо сообщил ему о переводе на другой прииск. Серов выслушал спокойно это известие и, как показалось главному мастеру, с явным облегчением. Не вдаваясь в дальнейшие размышления по этому поводу, Антонов напоследок просто приказал собирать вещи и отправляться в путь. Расстались они довольно холодно.
Серов вышел от главного мастера и пошёл в свой барак. Антонов же, глядя вслед уходящему работнику подумал: «что-то явно гнетёт его, но не маленький, разберётся. А нет, так помогут. В конце концов, не нянька же я им». Хотя на душе у Дмитрия Сергеевича было как-то не по себе – мучила совесть, он уже не раз задавался вопросом, может, следовало поговорить, попытаться понять человека, вытащить его на откровенный разговор. Но другой голос приводил резонный довод, что уже поздно и убеждал не беспокоиться, у каждого своя жизнь. «А ведь человеку иногда нужно немного участия, и он иначе посмотрит на себя, – продолжал думать Антонов, – пожалуй, поговорю с ним». Дмитрий Сергеевич уже собирался осуществить задуманное, как увидел Серова, разговаривающего на повышенных тонах с одним из рабочих, между ними вспыхнула ссора, готовая перерасти в серьёзную потасовку. Однако, этого не случилось. Бригадир взял себя в руки, грубо отпихнул сослуживца и пошёл дальше. Затем к Серову подошёл ещё один рабочий по прозвищу Петрович, с которым он тоже поговорил на повышенных тонах. На том всё и кончилось. Антонов остался в своём кабинете, а бригадир отправился собирать вещи.
Всю дорогу от прииска и вплоть до посёлка у Серова было тяжело на душе. С возчиком он практически не разговаривал, перекинулся с ним парой фраз и на том их общение закончилось. Почти весь путь они ехали молча. Когда до посёлка оставалось не более шести вёрст, им повстречался наряд милиции. Их появление было неожиданным, возчик от удивления промолвил: «Вот тебе раз!» Сославшись на особое распоряжение начальника милиции Дубова о досмотре вещей, попросили Серова открыть чемоданы. Поскольку кроме его багажа в телеге больше ничего не было. Лицо Серова стало мрачным. Он сначала замешкался, осмотрелся по сторонам, вероятно надеясь ускользнуть, но представители власти так обступили телегу, что шансов убежать не оставалось. С обречённым видом бригадир открыл сначала один из своих чемоданов, потом второй. В первом нашли золотой порошок, а в другом пистолет. Бригадир совсем поник головой и больше не смотрел на дальнейшие действия милиционеров. Те всё аккуратно уложили обратно и сопроводили задержанного вместе с возчиком до отделения милиции, где его оформили и поместили в камеру предварительного заключения. Берестова уведомили об успешности операции. И спустя некоторое время он уже находился в милиции.
