Евгений Александрович Жиляев
Хроника последнего задания
После окончания войны меня сюда перевели. Вот так, Алексей Николаевич, если кратко о себе.
– Значит, больше ни о чём не жалеешь?
– Никак нет, товарищ подполковник, меня всё устраивает.
– А родные есть?
– Вот только по родным скучаю. Мне же и здесь повезло – вся моя семья жива. Отец с фронта вернулся, мать дождалась. Сестрёнка замуж вышла, живёт рядом с родителями.
– А сам ты откуда?
– С Подмосковья
– Да мы с тобой, Захар, земляки.
– Выходит, земляки, Алексей Николаевич.
– О, за разговором и еда готова. Налетай!
– Есть, налетать!
***
Для лейтенанта, опытного разведчика, такая «охота» была не в диковинку. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Ему казалось, что он уже многое знает, но, наблюдая за подполковником, незаметно даже для себя перенимал опыт и знания старшего коллеги. Ему очень понравилось ходить вместе с Берестовым. Его поражало, что человек ОТТУДА был простым и лёгким в общении. Рядом с ним Захар не робел, чувствовал себя раскрепощённым. Не единожды к ним приезжала комиссия из Москвы, и проверяющие вели себя совсем иначе, перед ними приходилось стоять и ходить «по струнке». Здесь же они делали одно общее дело, как когда-то было на фронте. Лейтенант чувствовал своё непосредственное участие, а не находился на подхвате, точно подмастерье. Верно про него говорил майор Ступин – «наш человек».
Алексей же, поглядывая на лейтенанта, задавался вопросом «откуда сила у этого молодого человека?» Его не сломила война, не сделала жестоким, он по-прежнему смотрел на мир открытыми глазами, хотя пройденные огненные вёрсты сделали из него закалённого мужчину. Удивительно соседство и уживчивость отваги и некоторой робости, внутреннего опыта и уважение к людям, отсутствие кичливости и бравады, скромность. Кто заложил такой крепкий фундамент его личности? Школа, учителя, общество, родители? А может, все вместе. Наверно так должен выглядеть результат воспитания советского человека, идущего по жизни с внутренним достоинством и непоколебимой верой в высокие идеалы, преодолевая трудности стойко и выдержанно. Алексей мысленно пожелал Захару счастья, которое окрыляет, вдохновляет, ведёт к новым вершинам и достижениям. Подполковник сам хорошо помнит то состояние радости, чувство открытых дверей, когда он, окончив школу, начинал свой самостоятельный путь в большую жизнь. Может быть, тот заряд «бодрости» помог многое преодолеть самому Берестову, выжить там, где, казалось, жизнь невозможна.
Вернувшись с рекогносцировки, Захар дождался очередной рейс в Якутск и улетел с намеченной датой начала операции и документами, которые передал ему Берестов.
Самого подполковника ждали важные новости. К нему зашёл начальник милиции и рассказал, что врач разрешил, наконец, допросить дядю Семёна по поводу нападения на него. Дубов передал в точности всё, что поведал ему старый охотник. Как и предполагал Алексей, дядя Семён докопался до всего, что творилось на приисках и собирался сообщить кому следует о своих изысканиях. На вопрос «Кто стрелял?» Охлопков ответил не сразу, видно было, что он размышлял над мучившей его дилеммой, называть имя убийцы или нет. После некоторой внутренней борьбы и исходя из своих каких-то внутренних соображений, дядя Семён всё же указал на покушавшегося. Им оказался другой известный в округе охотник по фамилии Аким Космачёв.
– Тёмная личность, – продолжал рассказывать Дубов, – про него разное говорят. Однако, прямых улик его неправомерных действий у меня не было, одни косвенные. Для его привлечения, вы знаете, их недостаточно. Но теперь у нас есть, что ему предъявить. Главное, чтобы его не предупредили, и он не залёг в тайге. Там он может жить долго.
– У нас есть пули от его карабина – это очень весомо, – согласился Берестов.
– Да. Осталось только взять его.
– Он давно в посёлок наведывался?
– Давно. Должен скоро прийти за расчётом. Я узнавал.
– Это хорошо. Не пропустить бы его.
– За домом следят. И охотскую контору я уже уведомил, как только появится, дадут знать.
– Чутьё у таких на опасность.
– Не в тайгу же его идти брать? Да и где его там найдёшь!
– Если в ближайшее время не появится, рассмотрим и тайгу.
Дубов внимательно посмотрел на Берестова, но ничего не сказал.
– Я тогда с вами пойду, – предложил категорически начальник милиции, – можем ещё кого-нибудь взять. Помните Сергеича? Он эти места очень хорошо знает. Несмотря на возраст, лишним и обузой не будет.
– За помощь спасибо, Георгий Викторович. Буду на вас рассчитывать.
После недолгой паузы Алексей продолжил разговор с начальником милиции.
– Я тут немного посидел в больнице, – начал подполковник, – и, думаю, вычислил человека, сообщавшего бандитам о состоянии дяди Семёна. Это Кривцов.
– А, «вечный больной», – не удивился Дубов, – вполне возможно. Скользкий тип. Он больше всего как раз с Витькой Хромым и общается. Этим инвалидом по документам, что не мешает ему слоняться по посёлку и за вами наблюдать. Числится сторожем в одной артели. Одну особенность имеет. Бывает, уходит в запой. Только, где он это делает, непонятно. Потом появляется, как огурчик, и снова шатается.
– Я думал, он нигде не работает.
– А он толком и не работает, отлынивает постоянно. Оба на подхвате, ничем особо себя обременять не хотят. Ни в чём замечены не были, ни в пьянках, ни в дебошах.
– Кривцов Георгий Викторович, пока мои умозаключения, чутьё, если хотите. Фактов пока нет. А вот то, что они дружки – информация крайне полезная. Укладывается в схему.
– Ну, Алексей Николаевич, ваше чутьё мне теперь известно. Повесомее факта будет!
– Только к делу не пришьёшь.
– Это-то да. Есть у меня одна задумка. Я кое-что проверю и доложу вам. Пока не буду забегать вперёд.
– Помощь нужна?
– Нет. Пойду я, Алексей Николаевич. До встречи.
***
Через пару дней Дубов зашёл к Берестову. Алексей сидел за столом и обедал.
– Добрый день, Алексей Николаевич, – поприветствовал хозяина дома капитан, снимая фуражку. – Приятного аппетита. Я к вам с новостями.
– Проходи, Георгий Викторович. Поешь со мной?
– Нет, спасибо. Вы ешьте. Я сразу к делу.
– К делу, так к делу, – Алексей отодвинул тарелку от себя и приготовился слушать Дубова. – Потом доем.
– Для начала, как говорится, для затравки. Кривцов и Хромой не просто общаются, но подают друг другу условные сигналы. Конспираторы…
– Это точно?
– Точно, тут и прикладывание правой руки к кепке, что означает необходимость встречи, если кепку кто-либо снимает – «всё хорошо». И место у них есть укромное, где они свидание назначают.
– Сами следили?
– Да.
– Не заметили?
– Не должны.
– Продолжайте
– Судя по всему, Кривцов всё передаёт Хромому, а тот в свою очередь команды раздаёт.
– Интересно, – Берестов встал из-за стола и немного прошёлся по комнате. А Витька с кем ещё связан, не выяснили?
– А вот это не получилось пока. То ли связи не было, то ли я чего не усмотрел.
– Очень надо установить эту связь. Очевидно, он лишь звено в цепочке.
– Постараюсь, Алексей Николаевич. Есть у меня на подхвате местные ребята, очень толковые. Иногда привлекаю их, задания даю. Вот и сейчас думаю их задействовать. Как вы на это смотрите? Одобряете?
– Только осторожно, крайне осторожно.
– Всё понимаю, не волнуйтесь, не в первой и под мою ответственность.
– На плаху, в случае чего, вместе пойдём. Шутки шутками, а ребят крепко предупредите, никакой самодеятельности, чтобы действовали чётко по вашей инструкции.
– Сделаю.
– Кстати, Георгий Викторович, не знаете, куда Хромой запропастился? Второй день его не вижу. Скучать даже начал без него.
– На своём рабочем месте. Я тут зашёл в контору, где он сторожит, и разнос там устроил за разгильдяйство. Я их неоднократно предупреждал, что нарушать трудовую дисциплину не дам. А то вообще с проверкой приду. Забегали, Витьку Хромого и отрядили службу свою нести. Сидит, злой, как чёрт, глазами сверкает.
– Это вы хорошо сделали. На несколько дней из игры вывели. Он теперь должен пробел свой восполнить и, может, побежит к нужному нам человеку. А вот тут сплоховать нельзя.
– Я тоже так думал.
– В следующий раз, Георгий Викторович, согласуйте свои шаги со мной. Одна голова хорошо, а две… Сами знаете.
– Ошибку понял.
– Не обиделись, Георгий Викторович?
– Всё по делу. Пойду я.
Дубов встал из-за стола, взял фуражку со скамейки, постоял немного, что-то думая о своём.
– Правы вы, Алексей Николаевич. Понесло меня, – напоследок сказал капитан.
– Вы всё сделали правильно. Только будьте осторожны.
***
Приближалась дата начала операции, параллельно шёл на поправку дядя Семён. Алексей часто его навещал. Старый охотник при виде своего ученика всегда начинал улыбаться. Их беседы становились всё длиннее и длиннее по мере выздоровления Охлопкова. Потом Берестов сообщил, что должен ненадолго покинуть посёлок. Дядя Семён сначала огорчился, но после того, как подполковник объяснил, что вернётся, то успокоился. Алексей попросил своего учителя держать это в тайне.
Слежка Дубова за Витькой Хромым пока ничего не давала. Ребята, задействованные в операции, тоже пока ничем порадовать не могли. У капитана снова полезли мысли о неудаче. Он не раз уже заходил к Берестову по этому поводу. Подполковник советовал продолжать держать под наблюдением Хромого, а равно и «вечного больного». «Георгий Викторович, – рекомендовал Берестов, – своё возьмём, а чужого нам не надо. Наберитесь терпения». Уверенный тон Алексея помогал обрести пошатнувшееся равновесие. Капитан понимал, что они разворошили осиное гнездо и в данном случае самое правильное для него надеяться на опыт подполковника.
Каждый раз, навещая Алексея, капитан подгадывал такое время, когда Витька Хромой сторожил амбары. И старался делать это либо мимоходом, либо уже затемно, стараясь лишний раз не привлекать внимание людей к своим визитам, а также исключить возможность получать информацию через «случайные разговоры» Хромого с соседями подполковника.
Солнце скрылось на западе. Погасли последние лучи, и сумерки стали накрывать посёлок. Очередной день уходил в прошлое со своими радостями и огорчениями, надеждами и разочарованием, всем тем калейдоскопом чувств и эмоций, которые так богато рождает жизнь.
В окошко постучали условным сигналом. Берестов пошёл открывать дверь и впустил в дом капитана и подростка на вид лет двенадцати. Гости прошли на середину комнаты. Дубов по привычке снял фуражку, а паренёк остался в кепке, доставшейся ему, похоже, от старшего брата или отца. Она была ему большая. Но он, по-видимому, гордился ею, думая, что она добавляет ему солидности, возраста. Да и сам паренёк старался держать себя зрелым, копируя повадки взрослых. Берестов улыбнулся, разглядывая школьника.
– Вот, Алексей Николаевич, представляю вам своего помощника, – начал Дубов, – незаменимый я вам скажу человек.
– Анатолий, – с достоинством произнёс своё имя паренёк и протянул руку для знакомства.
– Очень приятно, молодой человек. Меня зовут Алексей Николаевич, – Берестов пожал протянутую руку, – будем знакомы.
– Я хотел сам прийти, но потом подумал, что лучше вам будет всё узнать из первых уст.
– Всё правильно сделали, Георгий Викторович. Присядем к столу. Чай будете? С баранками!
– Ну как, Анатолий, воспользуемся гостеприимством?
– Не откажусь, – степенно согласился паренёк.
– Вы, Алексей Николаевич, угощайте Анатолия. Я только из-за стола.
Пока Берестов возился с керосинкой, мальчик с любопытством осматривал жилище, но больше всего его интересовал хозяин дома. В его воображении Алексей рисовался большим начальником, к которому сам дядя Жора ходит. Свою детскую ещё заинтересованность Анатолий пытался прятать за видимым равнодушием. Но выходило не очень убедительно, да и присутствующие взрослые подыгрывали пареньку.
– Всё готово! Угощайся, Анатолий.
– Спасибо, – мальчик не спеша стал пить чай и есть баранку.
Его никто не торопил. Вели себя с ним как с равным. Это очень импонировало пареньку. Он, Толька, как его звали дома, сидел за одним столом с таким взрослым, который не побоялся в одиночку на Лёньку пойти. Он потом видел, что того без сознания вынесли и в отделение повезли. Мальчишки потом красочно происшествие описывали, хотя и ничего не видели. Жаль только, что нельзя будет перед своими дружками похвастаться встречей. Дядя Жора наказал молчать, а здесь Анатолий кремень. Сказали держать язык за зубами, будет держать.
– Ну что, Анатолий, готов рассказать? – спросил Дубов, когда заметил, что мальчик поел.
– Готов, дядя Жора.
– Тогда рассказывай.
Берестову нравилось общение между мальчиком и капитаном. Глядя на них, он ещё раз отметил, что Дубов на своём месте, но и расти ему надо. Видать, правда, хорошую команду из мальчишек себе подобрал, если у них такой предводитель.
– Мне как дядя Жора велел за Витькой Хромым приглядывать, так я от него ни на шаг. Смотрю, он по сторонам шарит, я тогда в кусты, чтобы не заметил, значит. Так за ним и хожу, – Анатолий сделал глоток чая и продолжил. – А вчера вечером довёл его до дома. Смотрю, нервный он какой-то. Пристроился я под забором. Сижу, вижу, занавески на окне заколыхались. Это Витька, значит, оглядывается. Идти куда-то собирается. Я этот признак у него давно заприметил.
– Молодец! – похвалил искренне Берестов и подумал: «надо же какой наблюдательный и сообразительный хлопец», – дальше.
– А что дальше, – Анатолий был явно доволен похвалой, – как я и думал, выходит. А темнеть начинает. «Куда это он на ночь глядя?» – думаю я и за ним. Так до одного дома и дошли. Витька в окно постучал. Ему дверь открыли, он и шмыгнул. Недолго там побыл. Вышел и домой вернулся.
Берестов посмотрел на Дубова.
– Он к Николаю Писареву ходил, проживает с женой и двумя детьми. Работает бухгалтером в одной артели, – ответил на немой вопрос капитан.
– Понятно. Так, Анатолий, теперь слежка снимается. Ты полностью выполнил возложенное на тебя поручение. О том, что видел и был у меня никому.
– Ясно, не маленький. Да и дядя Жора предупредил.
Когда гости уходили, Берестов обратился к Дубову.
– Уважил, Георгий Викторович, многое теперь проясняется. Вы мне короткую справку на этого субъекта подготовьте. Будем проверять основательно.
– Сделаю. До встречи.
– До свидания, Анатолий. Ещё раз спасибо, – и Алексей крепко по-мужски пожал руку пареньку.
Берестов смотрел вслед уходящим гостям, пока они не растворились окончательно в темноте. «Дело двигается, выявился ещё один фигурант. Похоже, фигура эта крупнее и солиднее двух уже известных. Распутаем и этот клубок. А вот что имел в виду Тихоходов пока остаётся неясным. Но вырисовывается одно – загадка, которая беспокоит генерала, связана с золотом и бандой с хозяевами из-за границы. Дальше пока пустота. А вот с этой пресловутой неуловимой бандой дело обстоит неплохо. Они потеряли двух человек сразу, обязательно занервничают. Поймут, что уже идут по их следу. А значит, самым логичным для них будет взять солидный куш и уходить или надолго залечь. Поэтому золото с приисков для них как нельзя кстати. Ещё один аргумент его не пропустить. Надо будет направить надёжных людей поохотиться в некоторые районы, чтобы загнать «зверей» в приготовленную для них ловушку. Дубов в этом вопросе поможет».
На следующий день Берестов окольными путями встретился с начальником милиции.
– Помощь ваша нужна, Георгий Викторович, – приступил к сути вопроса Алексей, – есть надёжные люди в охотконторе или просто верные приятели?
– Имеются такие. А зачем они вам?
– Будем зверя в ловушку загонять. Нужно с вашей стороны пошуметь в некоторых районах. Но всё надо сорганизовать так, чтобы выглядело естественно, чтобы, как говорится, комар носа не подточил. Сейчас все мелочи крайне важны.
– Подберём. Как скоро нужно людей собрать?
– Два, от силы три дня. Управитесь?
– Сделаем. Значит, в качестве загонщиков хотите их использовать, Алексей Николаевич. Я вас правильно понял?
– Всё верно.
– Опасность велика? Не хотелось бы рисковать людьми втёмную.
– Риска нет. От них важен шум, всё остальное беру на себя.
– Где надо пошуметь?
– Вот здесь, – Берестов достал карту с отмеченными квадратами для «загонщиков» и указал на них.
– Понятно, – по-военному принял задачу капитан, – через два, три дня мы выходим на охоту. Сколько времени это займёт?
– Пару дней, не больше.
– Ещё что-нибудь от меня нужно? – Дубов понимал, начинается операция по ликвидации банды, не смотря на желание узнать побольше, лишних вопросов он не задавал. Если подполковник ничего пока не рассказывает, значит, так надо. Капитан уже полностью доверял «близкому другу старого охотника».
– Пока всё, Георгий Викторович. Мы с вами сработались, а, как считаете?
– Сработались, – улыбнулся начальник милиции.
– Вот ещё что. Для всех мой отпуск подошёл к концу, мне придётся на время покинуть посёлок.
– Семёну Васильевичу сказали уже об этом? – спросил начальник милиции.
– Говорил. Он также, как и вы, знает о моём возвращении. Больше никто. Георгий Викторович, продолжайте присматривать за нашими фигурантами. Так, одним глазком, ненавязчиво. Главное, держать их в поле зрения. Мальчишек для этого дела не привлекайте. Своими силами постарайтесь обойтись.
– Хорошо, сделаем.
– Ну, а теперь в путь!
– Всего вам хорошего, Алексей Николаевич.
– До встречи, Георгий Викторович.
Они крепко пожали друг другу руки, и каждый пошёл по своим делам. Берестову предстояло собрать вещи и оповестить соседей, с которыми успел наладить дружеские отношения. Напоследок он хотел навестить деда Макара, старика, который знал его ещё мальчиком. Это был тот колоритный персонаж, что вносит яркость и самобытность в человеческие отношения, придавая им блеск и эмоциональность. Дед Макар вспомнил Алексея по приезду, когда они случайно повстречались в больнице, куда Берестов зашёл навестить Охлопкова. С тех пор они регулярно наведывались друг другу в гости. Дед Макар в силу своего возраста, общительности и жизнелюбия знал многих. И через него Берестов узнавал о людях, его интересующих. Он выспросил у старожила о Кривцове, Витьке Хромом, Писареве. Получил на них увесистый материал. И теперь в знак благодарности шёл к нему попрощаться индивидуально.
– А, Николаич, – узнал дед Макар Алексея, сидя на лавочке возле входной двери в свой дом, – не ко мне ли идёшь?
– К тебе, вот, попрощаться зашёл. Улетаю завтра.
– Как так? – удивился и расстроился одновременно старик.
– Отпуск-то не резиновый, не растянешь. Сколько дали, всё отгулял.
– Э, верно, не резиновый. Заходи в дом, посидим немного, – дед Макар встал и довольно проворно юркнул в дверь. – А моя на базар пошла.
Алексей зашёл в дом, небольшой, скорее тесный, уже немного покосившийся. Старик что-то ставил на стол. Главное, там уже возвышалась бутыль самогона как одинокая гора среди зелени из закуски.
– Что встал-то, Николаич, садись, – когда Алексей сел, хозяин не умолкал, – ты скажи мне, ещё возвернёшься обратно или как, с концами?
– Трудно сказать.
– И то правда. Ты человек военный. Когда демобилизуешься? Чай хочется и мирным делом заняться.
– Скоро уже, в следующем году.
– О, недолго тебе осталось. Может, к нам? Работа тебе найдётся, дом поставят. Ты подумай, Николаич.
– Подумаю, – ответил Алексей.
– Ну, готово, – дед Макар радостно оглядел «стол изобилия», как он любил выражаться даже про крайне скудный провиант, особенно в военное время, когда было трудно с продуктами. Сейчас же это действительно выглядело богато по сравнению с тяжёлыми годами.
Дед Макар после несколько стопок стал обнимать Алексея, называя его «сынок». Потом прослезился, у него не вернулись с войны два сына. Их фотографии висели на одной из стен дома. Старик периодически поглядывал в их сторону и рассказывал о жизни детей. Весёлый, неунывающий старик сейчас просто был отцом с глубокой душевной раной, нанесённой войной, принесшей много горя миллионам людей. Свою боль он скрывал, но иногда, как в этот раз, она вырвалась наружу, и дед Макар не мог с ней совладать. Пришла бабка Марфа. Увидела Алексея, обрадовалась. Немного похозяйничала в углу и присоединилась к застолью, горькому застолью. Потому что вскоре рыдала и она. Бабка Марфа благодарила бога, что Алексей остался жив. Говорила, что будет его родителям утешение на старость. А им с дедом выпала горькая доля – собственных детей пережить. Не думал Алексей, что так выйдет его прощание. Родной он для них стал за то короткое время, что пробыл в посёлке. Кому, как не близкому человеку поведать о своём несчастье, излить душу. Берестов знал, расскажешь, будет легче. Он понимал, старикам просто необходимо «спустить пар», чтобы снять внутреннее давление и жить дальше. Он обнял их. Так и сидели…
На следующий день Берестов улетел в Якутск. Город встретил Алексея безоблачным небом. За всё то время, что он здесь был, земля не получила ни капли влаги. Наверно, Урунг айыылара что-то хотят от людей…
***
За сутки до выхода обоза с приисков над тайгой пролетел самолет. Недалеко от того места, где планировалась операция по захвату банды, он немного покружил. Пилот осматривал лежащую под ним землю, её рельеф. Затем после очередного захода дверь в самолёте открылась и из неё один за другим стали выпадать люди. Открывались парашюты. Ли 2 удалялся, оставляя за собой след из белых зонтиков, особенно ярко выделявшихся на его фоне с большими распростёртыми крыльями.
На земле десантники разделились на две группы. Ни одного лишнего движения: всё быстро, синхронно, чётко. Разошлись. Задача, поставленная перед ними, состояла в организации засады в местах предполагаемого нападения на обоз.
За плечами этих бойцов было более двух десятков крайне опасных, рискованных операций, как во время великой войны, так уже и после. Для них мирная година ещё не настала, да и настанет, по всей видимости, не скоро. Много недобитков разбрелось по стране, кто-то затихорился до поры, а кто-то продолжил своё грязное дело, оставляя после себя кровавый след и страдания.
Берестов, сидя в служебном кабинете заместителя МГБ, очень хорошо представлял, что сейчас происходит там, далеко… Он лично видел всю группу и провожал её на задание, желая всем сердцем быть рядом с ними, лично принимать участие в задержании банды. Но, глядя на аэродроме на Ступина, его сухую деловитость в такую минуту, осёкся. Вспомнил слова Тихоходова в свой адрес: «Всё бы тебе, Алексей, самому бегать. Неужели не набегался ещё?» А потом, пристально взглянув на своего младшего товарища, добавил, усмехнувшись: «Мальчишка! Как есть мальчишка, хоть и голова почти вся седая!»
Действительно, Брянский фронт, Белорусский… Сколько этих километров истоптано по лесам, сожжённым деревням, разрушенным городам. Сколько увидеть всего пришлось… Всё в памяти, всплывает при ослаблении контроля то одна, то другая страшная картина бесчеловечности, зверства, лица предателей, диверсантов, пренебрежение или оскал выявленных и задержанных агентов и резидентов. Это потом они выглядят иначе, после допросов, очных ставок, когда неотвратимость наказания и содеянного ложится на плечи и давит до такой степени, что нервы сдают и у самых крепких людей. Да, неотвратимость наказания… Её должны почувствовать все, кто предал Родину, свой народ, землю, его вскормившую. Всё имеет свою память – и человек и природа. И неизвестно у кого она лучше, у кого длиннее. Возмездие всё равно настигнет, как бы ни хотелось отступникам думать иначе.
Берестов, сидя за столом, вернулся мыслями из тайги в кабинет. Перед ним лежали справки на Кривцова, Хромого, Писарева, Космачёва. Внимательно ознакомившись с собранным на них материалом, подполковник задумался. Он всегда так делал. Сначала давал голове усвоить информацию, а потом начинал искать в ней возможные несоответствия: где достоверные сведения, а где искажения или вообще липовые данные.
По Кривцову у него вопросов не возникло. Это был мелкий, но хитрый и коварный бес, как его внутренне охарактеризовал Алексей. Нутро такого человека понять было не мудрено. С ним всё ясно.
Витька Хромой, он же Виктор Бычков – здесь всё запутаннее. Есть нестыковки, но какие, Берестов пока не мог понять. Пробегал глазами справку, ещё раз и ещё. Что-то не давало ему покоя, но сформулировать точно, что его настораживает, у него не получалось. Недостаточно данных. Напротив фамилии «Бычков» поставил жирный знак вопроса.
По Писареву было несколько уязвимых мест в биографии. При пристальном рассмотрении они могут дать неожиданные ответы. Прежде всего, он не местный, приехал со Смоленщины в сорок пятом. Демобилизовался из армии по ранению. Якобы потерял всю семью, родных не имеет. Сюда приехать его сагитировал однополчанин, неожиданно умерший в поезде по дороге сюда. Здесь Писарев женился на женщине с двумя детьми. По работе характеризуется хорошо: исполнителен, аккуратен, нареканий и выговоров не имеет. «Документы у него настоящие, либо действительно Писарев, либо под этой фамилией скрывается другой человек. Надо сличить этого Писарева с документами полка, где он служил». Алексей поставил очередной знак вопроса.
Аким Космачёв – тут было всё ясно. Браконьер, но хитрый и вёрткий. Ни разу не попался с поличным. «Ну ничего, Космачёв, наследил ты всё таки, теперь не отвертишься!»
На всех справках Берестов сделал соответствующие пометки, требующие дальнейших разработок.
Время шло. Ступин зашёл и сообщил, что группа приземлилась благополучно и приступила к выполнению задания. «Пока всё хорошо» – подумал Алексей, – «будем надеяться, что так пойдёт и дальше. Главное, чтобы потерь не было. Этого, к сожалению, полностью исключить нельзя».
Обоз вышел точно в назначенное время. Среди неповторимых красот Якутии, под безбрежным покровом неба люди шли навстречу неотвратимой опасности, в «руки тех, кто не оставляет свидетелей в живых». «Ребята опытные, – успокаивал себя Берестов, – постараются сохранить жизнь людям, да и себя под пули напрасно подставлять не будут».
Потом по плану, как возьмут налётчиков, без проволочки они должны быть доставлены в Управление. Самолёт готов к вылету, ждёт сигнал. Всё делается в полной секретности. Всё должно работать слаженно и чётко. В поселок за медицинской помощью обращаться позволено только в экстренных случаях. И то, сохраняя все меры предосторожности, чтобы не сорвать операцию по дальнейшему обезвреживанию всех членов банды.
Берестов периодически посматривал на часы. Теперь, когда операция входила в активную фазу, подполковник стал совершенно спокоен как внутренне, так и внешне. Ещё когда десантники приземлились, Алексей позволил себе отдохнуть, но после он уже бодрствовал всё время.
Наконец, дверь открылась, и вошёл Ступин, лицо его было довольное. «Всё в порядке, Алексей Николаевич, взяли их без потерь с нашей стороны. Как доставят, побеседуем».
Берестов встал и подошёл к окну. За окном небо заволокло тучами. Вот-вот пойдёт дождь. «Столько сил приходится тратить на поимку только одной этой банды, сколько людей приходиться задействовать. А когда их много?»
Подполковник даже представить себе не мог, с чем он скоро столкнётся. Все его думы про шпионов и диверсантов померкнут на фоне той тайны, которую носил в себе Тихоходов. С ней не просто будет жить. «Кто умножает познания, умножает скорбь».
Небо же так и не разродилось дождём.
***
Схваченные бандиты на допросах молчали. И только один, из самых молодых, дрогнул. Этим обстоятельством воспользовались подполковник и майор, вместе они дожали его. Он рассказал много интересного. И что собирали их особым образом, чтобы они как можно меньше знали друг о друге, и что общение на тему прошлой жизни было запрещено. Поэтому у него самого, Михаила Лукина, как звали молодого бандита, сведения о своих подельниках обрывочные, неполные, где-то основанные на личных умозаключениях, где-то подслушанные. Ведь правила всё равно нарушались. Одно он мог сказать точно, они представляли собой боевое звено в некой организации, управляемой из-за границы. Кроме того, сама подготовка некоторых его «боевых товарищей» сильно отличалась от школы уголовного мира. Он понимал, что находится среди предателей Родины, бывших полицаев, диверсантов и просто уголовников. Лукин закрывал глаза на жестокость банды, думая о деньгах и роскошной жизни там, за рубежом.
Сам Михаил вор, но вор высококлассный. Для него не существовало дверей и замков, он с лёгкостью проникал всюду, куда ему было необходимо. В общем, крал он виртуозно, ни разу не попавшись в поле зрение милиции. В банду его привёл Ворон, Артём Воронков, уважаемый и жестокий уголовный авторитет, с которым Лукин несколько раз пересекался ещё до войны. В сорок четвёртом Ворон нашёл Лукина и предложил золотое дело, оказавшееся таковым в прямом и переносном смысле.
Всем руководил Ворон, остальные просто исполняли его приказы. Дисциплина была в банде жестокая, за провинность можно было и жизни лишиться. Все внешние контакты тоже шли через Ворона.
Потом Лукину предъявили фотографии убитых подельников при попытке устранить старого охотника. Он признал их и выложил то немногое, что знал про них. По всем задержанным бандитам теперь собирался материал.
Берестова и Ступина теперь интересовала судьба золота, которым располагала банда. Выяснилось, что ранее награбленное, намытое и золото с последнего обоза должно было быть доставлено в укромное место в тайге, оттуда его потом планировалось переправить самолётом за границу.
– Там что же, взлётная полоса есть? – спросил заместитель начальника МГБ молодого подследственного.
– Есть, – ответил тот, – мы заранее её подготовили. Нашли подходящее место, очистили его и соорудили нечто аэродрома, замаскированного конечно. С воздуха его не видно.
– Что там ещё есть? – спросил майор.
– Топливо, много топлива. Постепенно запасались.
Ступин нагнулся к Берестову и тихо, чтобы не услышал Лукин, прошептал в самое ухо: «Теперь понятно для чего они грабили топливные склады. У нас было такое предположение, даже основательно его разрабатывали, но в результате ни к чему серьёзному не пришли».
– Место покажете?
– Покажу.
Ему дали подробную карту местности. Лукин быстро окинул её взглядом и спокойно, уверенно указал на точку.
– Вот здесь, – сказал Лукин.
– Неплохо, – резюмировал Ступин, – когда ждать самолёт?
– Мы должны сначала дать сигнал, что готовы, что всё по плану и что можем его принять.
– Кто, когда должен подать этот сигнал? – продолжал спрашивать Ступин.
– Это я не знаю. Моё дело маленькое, приказы исполнять. Связь с хозяином держать не моего ума дело. Мне так втолковали.
– Предполагаешь, кто у вас связь держал?
– У меня только догадки, не дурак же.
– Ну, рассказывай, до чего додумался?
