Федор Галич
Птенец человеческий
Для начала, нужно было как-то начать общаться с ней и говорить на одном языке. Сообразив, что записанные на диске звуки не вызвали в птице негативных эмоций, Андрей осторожно, понемногу, короткими фрагментами, начал воспроизводить выученные наизусть фразы с диска своим голосом, пытаясь максимально подражать крикам Аргентависа. Внимательно наблюдая за реакцией птицы на издаваемые им звуки, Андрей делал выводы и определял примерное значение этих «речей»; таким образом, шаг за шагом, он пытался познать птичий язык и научиться на нём говорить. Масло в огонь его оптимизма «подливали» известные примеры того, как человек, оказавшийся на диком острове, находил общий язык с местными аборигенами, или, оказавшись в чужой стране, не зная их языка, за короткое время с лёгкостью овладевал им. Правда, незнание птичьего языка и неумение «чирикать» на нём было ещё только «цветочками». А вот «ягодки» начались в тот момент, когда «мама» стала приносить своему «птенчику» первую еду и настойчиво совать её в рот Андрея. Червяки, пауки, иногда даже дохлые грызуны, принесённые птицей, «выворачивали» желудок Андрея наизнанку, но ему, на самом деле, нужно было чем-то питаться, чтобы жить, и со временем, он привык к предлагаемому «меню» и с радостью открывал перед «мамкой» рот. Конечно, крупных грызунов он незаметно выбрасывал из гнезда, чем-нибудь отвлекая птицу в этот момент, а вот насекомых он заглатывал с удовольствием. Особенно ему нравились жирненькие гусеницы сливочного цвета, по вкусу напоминающие креветок! Когда птица приносила именно их, Андрей радостно хлопал в ладоши и, постанывая от удовольствия, аппетитно их уплетал. Пауки были неприятными снаружи, но чрезвычайно вкусными внутри, некоторые особи по вкусу напоминали жареный арахис, а некоторые – мякоть кокоса, приправленную корицей. Чипсы Андрею заменяли сушёные коконы бабочек, а чёрные, панцирные жуки были для него семечками, которые он шелушил по вечерам. Саранча и кузнечики ему, однозначно, не нравились из-за их длинных и острых лапок, то и дело впивающихся в нёбо. Приносимые во вместительном клюве птицы личинки муравьёв придавали его трапезе кислинку, а на сладкое ему доставались пчелиные соты. Запивал он это всё дождевой водой, а если долго стояла жаркая и засушливая погода, то птица приносила ему питьё в клюве.
Большое значение для создания птичьего «имиджа» Андрей придавал внешнему виду. Он понимал, что процесс оперения неизбежен и чтобы птица не заподозрила в нём подброшенного «кукушонка», кропотливо прилаживал (используя подручные средства) оброненные птицей перья к своим рукам и ногам. Особо красивые перья он «втыкал», как в детстве, в голову, только в этот раз он больше был похож не на индейца, а на обросшее, волосатое, бородатое, ЧУДО в перьях! Но судя по тому, с каким умилением на него смотрела счастливая птица, было понятно, что для неё он был самым красивым птенцом на всём белом свете!
В моменты одиночества, когда птица улетала на очередные поиски еды, Андрей коротал время в раздумьях о своём будущем. Его школьных знаний по зоологии вполне хватало для того, чтобы осознать, что будущего у него, к сожалению, нет. Что рано или поздно, его вытолкнут из гнезда, и его невероятное приключение когда-то закончится. Но, не желая сдаваться, он искал любые способы сбросить с себя хандру и поверить в чудо. Иногда в его мрачных мыслях проступали оптимистичные прояснения и, отыскивая в памяти примеры сверхъестественных способностей человека, Андрей пытался внушать себе, что ещё не всё потеряно. Сто раз в день, как мантру, он повторял народную мудрость о том, что раньше, человек выше своей головы прыгнуть не мог, а в современном мире люди с лёгкостью доказали, что невозможное – возможно. Опять же, вспоминая о том, что, будучи десантником, он выпрыгивал из самолёта, распускал парашют и благополучно приземлялся целым и невредимым, подумывал, а почему бы в момент выпадения из гнезда ему не раскрыть что-нибудь подобное? Приделанные перья к ногам и рукам имели, сугубо, маскировочную цель и, естественно, не могли удержать его в воздухе. А вот расправленный в стороны домашний халат, (который был его единственной одеждой, принесённой на себе из прошлой человеческой жизни, вполне мог серьёзно снизить скорость падения. Или взять, к примеру, тех же кошек! Они и без всякого халата падают с большой высоты и не разбиваются. Как это у них получается? Крылья ведь у них из жопы не растут?! Значит, кошки во время падения умеют «включать» вокруг себя энергетическую «подушку безопасности» и, тем самым, смягчают удар при падении. А человек, в отличие от кошек, своим страхом перед неминуемой гибелью блокирует энергетические системы самосохранения и превращает своё упругое совершенное тело – в совершенно беспомощный, обречённый, вялый, падающий «мешок» с говном. Подобной аналогией может служить пикирующий самолёт с неожиданно заглохшими двигателями, и в этой экстренной ситуации у «пилота» есть два варианта:
ПЕРВЫЙ – выпучить от страха глаза, вцепиться мёртвой хваткой в штурвал и с истошным криком выдавливать из организма все оставшиеся энергетические жизненно важные запасы до тех пор, пока земное притяжение не размажет падающий «корпус» самолёта о твёрдую поверхность.
А вот ВТОРОЙ вариант, как раз, подразумевает не «пережигать» энергетические запасы криком и паникой, а, наоборот, сконцентрировав всю энергию в голове, попытаться пробудить и завести «спящие» двигатели организма, расправить «крылья», распушить «хвост», подобрать «шасси» и парить над облаками, как птица. Человек ведь научился плавать, как рыба? Почему же он тогда не может научиться и летать, как птица? Пусть не так быстро и не так высоко, но всё же летать?
Целыми днями, неделями, месяцами он ломал себе голову эти вопросом, а перед птицей ломал комедию, симулируя заторможенность своего развития. Но как бы Андрей не оттягивал тот самый главный и торжественный день для любого птенца, когда он должен вылететь из родного гнезда во взрослую жизнь, этот страшный для него день настал. Сказать, что этот день к нему «подкрался» незаметно – было нельзя. Андрей понимал, что это важное событие для любой птичьей семьи произойдёт неизбежно и морально был готов к нему в любой момент. Он даже неоднократно представлял себе этот последний день своей жизни. Как его птичья «мама» (вскормившая его, согревавшая его своим теплом холодными ночами и ставшая уже такой родной) собственнокрыльно вытолкнет его из этого уютного гнезда, а он, вместо того, чтобы научиться летать, беспомощно шлёпнется с огромной высоты о твёрдую землю.
Стоя перед птицей на коленях, обхватив руками её горячее тело, Андрей, уткнувшись лицом в пушистую грудь, человеческим шёпотом просил у неё за предстоящий конфуз прощения. Слёзы ручьём текли из его глаз, словно пропитывая солью её будущую душевную рану. Прощаясь с ней, он искренне надеялся, что своим «материнским» сердцем она почувствует, поймёт и простит его за то, что он не оправдает её птичьих надежд, и она не сможет гордиться своим воспарившим над Землёй «сыном». Что вместо того, чтобы превратиться в красивую, большую птицу, он предательски, в один миг, разобьёт о землю все её старания и сделает её вновь несчастной и одинокой.
Птица же, принимая жаркие объятия (упирающегося и цепляющегося за неё) «птенца» за страх «сыночка» перед неизвестностью, со знанием дела подталкивала глупышку к краю гнезда, предвкушая материнский экстаз от его первого полёта. Поняв, что силы не равны и сопротивление бесполезно, Андрей набрал полные лёгкие воздуха и, поддавшись «материнской» воле, вывалился из гнезда.
Услышав вслед ободряющий крик птицы, Андрей начал сумбурно и активно размахивать изо всех сил руками. Хватаясь за воздух, как за поручни, он пытался поймать воздушную волну, чтобы проскользив по ней, как по ледяной горке, подпрыгнуть, словно на трамплине и, широко растопырив руки с ногами, взмыть в небо. Но быстро приближающаяся к Андрею земля демонстрировала на небе полное «безволнье», штиль и безоблачную ясность. Парящей над ним птицы Андрей тоже не наблюдал и, соответственно, надежды на спасение у него разбились чуть раньше него самого.
В последний момент, привычно закрыв глаза, он постарался представить летящую на него землю – голубым, глубоким, прозрачным бассейном, а себя – ныряющим с вышки в воду пловцом. И как только он почувствовал в расслабленном теле схожую с подводными ощущениями невесомость, Андрей резко оттолкнулся о воздушное пространство, имитируя «всплытие» на поверхность после нырка. Проплыв по воздуху несколько метров вверх, Андрея снова начало тянуть вниз, ко «дну». Сделав повторный «гребок» руками в воздухе, его тело вновь послушно взлетело на несколько метров ввысь и по плавной траектории совершило образный полукруг.
