Франк Тилье
Фантомная память
12
В тот самый момент, когда Люси уже собиралась войти в палату, ее окликнул симпатичный высокий загорелый молодой человек, очень похожий на Манон. «Немного чересчур безукоризненный у него вид для столь позднего часа», – отметила про себя Люси.
– Вы куда? – сухо спросил он.
Люси почувствовала некоторое смущение оттого, что предстала перед ним, вырядившись так, будто собралась в лес за грибами.
– Фредерик, вы разговариваете с лейтенантом полиции, – предостерег его Ванденбюш.
– Извините, я не знал…
– Ничего страшного, – ответила Люси, – у меня действительно со вчерашнего вечера не было времени привести себя в порядок. Я должна допросить вашу сестру. Доктор Флавиан предупредил вас?
– В общих чертах, да. До сих пор не могу поверить.
– Однако это правда. Мы только что обнаружили место ее заточения.
Фредерик Муане нахмурился:
– Где именно? Где ее держали?
– Недалеко от Рема, в охотничьем домике. Господин Ванденбюш сообщил мне, что вы очень близки с сестрой. Когда вы в последний раз видели ее?
Он ответил сразу, не задумываясь:
– Не далее как сегодня утром. Она собиралась на пробежку в девять тридцать. А точнее, в девять десять. Я уходил на работу.
– Невероятная точность…
– Это необходимо, если живешь рядом с кем-то вроде моей сестры. Она постоянно находится под страхом уходящего времени.
– А что было дальше?
– Я уехал на работу и больше ее не видел. Я еще был в офисе, когда мне позвонил доктор Ванденбюш.
– Около часу ночи?
– А разве вы в это время не работаете? Я уже больше недели ложусь безумно поздно. Я директор фирмы «Эстерия». Это лилльское предприятие, которое производит информационные системы отслеживания багажа по электронным этикеткам. Сейчас мы готовимся к участию в важном тендере, объявленном компанией «Air France». Есть шанс получить многомиллионный контракт.
Правильный, молодой, умный. Идеальный экземпляр для сайта знакомств. Однако Люси не отреагировала.
– В последние дни вы не замечали ничего странного? Чего-то непривычного в жизни вашей сестры?
– Пожалуй, нет.
Он на мгновение задумался.
– Разве что вчера вечером. После звонка доктора Ванденбюша я заехал домой, чтобы взять для нее смену одежды. Дверь была не заперта, а возле компьютера я обнаружил «N-Tech», ее органайзер. А ведь она никогда с ним не расстается и всегда перед пробежкой запирает дверь на ключ.
– Может, она просто забыла? Мне кажется, для человека, страдающего амнезией, это нормально. В конце концов, всем случается забыть свой мобильник или запереть дверь.
Фредерик отреагировал мгновенно:
– А вам случалось забыть одеться перед выходом из дому?
– Э-э-э… В общем-то, нет. К счастью…
– Манон была приучена к тому, чтобы никогда не забывать своего гаджета. Эти движения были повторены сотни раз, чтобы укорениться в ее глубинной памяти. Привычка, ставшая рефлексом, как и привычка одеваться.
– Приучение позволяет научить страдающих амнезией пользоваться аппаратом «N-Tech», – вступил в разговор подошедший к ним Ванденбюш. – Они не в состоянии вспомнить, но могут выучить и делать успехи, потому что вызванная, процедурная память – это совсем другое.
Люси опять поняла, что не справляется с информацией. Эти разговоры о памяти не давали ей сосредоточиться. Она с сомнением спросила:
– Получается, раз у нее не было с собой органайзера, я должна сделать вывод, что ее похитили прямо из дома, среди бела дня?
– Мы с доктором именно так и подумали. Мы с сестрой живем не в многоэтажном доме, а в принадлежащем мне особняке в испано-фламандском стиле, поделенном на четыре квартиры. Кроме нас, других жильцов там нет. Дом расположен в тупике Вашэ, в Старом Лилле. Узкий проход между очень высокими кирпичными стенами, место достаточно безлюдное, даже днем. В двух квартирах уже несколько месяцев идет ремонт, но сейчас строители в отпуске.
Люси бросила взгляд на часы. Уже 2:45. Всего час пятнадцать до окончания срока ультиматума. И по-прежнему ничего…
– Мы еще с вами все это обсудим. И надрезы тоже.
Фредерик сердито посмотрел на Ванденбюша, а потом бросил:
– Значит, вы тоже в курсе!
– Да. Но теперь мне уже совершенно необходимо срочно переговорить с вашей сестрой.
Фредерик отвел ее подальше от двери в палату:
– Бесполезно ее спрашивать. Вы только разбередите рану. Она ничего не вспомнит.
– Я знаю, доктор Ванденбюш мне объяснил. Но похититель оставил в хижине какую-то загадку. Что-то совершенно непонятное. И я думаю, ваша сестра сможет помочь нам разобраться.
Фредерик рывком сдернул с шеи черный шелковый галстук.
– Какую загадку?
– Послушайте, сейчас ведется следствие. И у меня нет времени!
– Однако речь идет о моей сестре!
– В оставленном сообщении говорится про какой-то ключ, и им может быть сама Манон. Мне бы хотелось поговорить с ней об этом, если позволите.
– Я могу отказать?
– Пожалуй, нет.
Он помрачнел:
– В таком случае я должен присутствовать. Но будьте осторожны в выражениях.
– Разумеется, вы в полном праве беспокоиться о своей сестре, о том, что с ней стряслось, но тем не менее смените, пожалуйста, тон. Я не ваша подчиненная! И в полиции работаю я, а не вы.
Оставив его в коридоре, Люси направилась в палату. Он поспешно догнал ее. За ними последовал Ванденбюш. Едва войдя в палату, Люси встретилась взглядом с лежащей в постели женщиной. В ее глазах она заметила любопытство, но в них ничего не мелькнуло, как бывает, когда люди узнают друг друга. Можно было с уверенностью сказать, что знаток математики с поразительными способностями, но с перегоревшими электрическими цепями в мозгу видит Люси впервые.
Лейтенант полиции Энебель была в замешательстве. Она заметила повязку на руке Манон. Что сказал ей брат? Что она поранилась? Или что ей было плохо? Что он мог придумать относительно следов на ее лодыжках и запястьях? Так ли необходимо было снова ввергать ее в ужас тех страшных часов?
– Эта дама из полиции, – проговорил Фредерик, заметив растерянность Люси. – Это я привел ее сюда. Она хотела бы кое о чем спросить тебя.
Он повернулся к Люси:
– Давайте. Но побыстрее. И говорите кратко и точно. Иначе сестра потеряет нить.
В знак благодарности Люси едва заметно кивнула. Манон отложила органайзер на ночной столик и с интересом посмотрела на нее:
– Кое о чем спросить? Меня?
– Полиция часто шатается по больницам, – ответила Люси, стараясь улыбнуться. – Вообще-то, я работаю над одним делом, которое, как мне кажется, имеет отношение к математике. А если верить словам вашего брата, вы в этом здорово разбираетесь.
Лицо Манон осветилось сиянием, как на рекламном плакате. Как она может быть столь безразлична к только что перенесенному испытанию? Люси стала иначе воспринимать Манон – как женщину, которая ежеминутно возрождается. Как мимолетное дуновение.
– Пожалуй, да… – ответила Манон. Она указала на покрытые грязью ботинки Люси: – Участковый полицейский?
– Можно и так сказать.
– Что это за дело?
Люси взглянула на Фредерика и Ванденбюша и сказала:
– Правонарушение. Молодежь, скорее всего.
– Дело, касающееся молодых правонарушителей и, возможно, связанное с математикой? Любопытно узнать подробнее. Я вас слушаю.
– Это произошло в Реме, недалеко от Валансьена.
– Я знаю, где Рем, спасибо. У меня амнезия, но я не невежда.
Люси на мгновение опешила. Так спокойно говорить о своем недуге…
– Отлично. В одном охотничьем приюте мы обнаружили послание, написанное на стене. Оно гласило, слушайте внимательно: «Принеси ключ. Возвращайся позлить Других. И отыщи среди спичек то, что мы собой являем. До 4:00».
Манон и Фредерик одновременно напряглись.
– Кто это написал? – спросила Манон, резко поднявшись в постели.
Теперь она заговорила быстро:
– Кто? Скажите мне: кто? Скажите!
– Не знаю, – ответила Люси. – По-вашему, что это значит?
– Вся эта суета имеет прямое отношение ко мне! Вы не случайно, как утверждаете, оказались здесь!
– Ну, вам видней.
Манон держалась настороже. Брат подошел к ней и нежно взял за руку:
– Ты не обязана отвечать.
Бросив на него подозрительный взгляд, Манон вырвала руку:
– Почему? Я могу ответить! Тут нет ничего необычного! Совершенно ничего! – Она повернулась к Люси. – Я не понимаю вашей загадки и не вижу никакой связи с математикой. Но…
– Но что?
– Но это «Возвращайся позлить Других» меня заинтриговало. Правда, Фредерик? Ты ведь тоже помнишь?
Он кивнул и уточнил:
– Речь идет о выражении, которым мы с друзьями и кузенами пользовались между собой, когда были подростками. «Возвращайся позлить Других». Другими мы называли… привидения.
– Привидения?
– Да, привидения, – подхватила Манон. – Привидения, населявшие дом в Эме. Это была старая постройка, где таинственным образом якобы появлялись мертвецы. Время от времени мы с наступлением темноты забирались туда. Для адреналина. Эм, дом в Эме…
Она замолчала. Фредерик метался по палате, как лев в клетке. Его властный взгляд свидетельствовал о том, что он имеет опыт и привычку руководить людьми. Люси попыталась абстрагироваться от его присутствия, чтобы сосредоточить все свое внимание на Манон. Та сказала:
– Это ведь наше выражение! Откуда кто-то мог узнать его? Это невозможно! Прошло столько времени!
Она рассчитывала на поддержку Фредерика, но, не получив ее, продолжала:
– Но я не понимаю смысла вашего послания. Даже если хорошенько подумать, мне ничего не приходит в голову. Мне очень жаль. Искренне жаль, мадам.
Манон схватила «N-Tech» и пишущую палочку и принялась проверять события последних часов, торопливо щелкая по сенсорному экрану. Неотмеченные встречи. Посещение банка в 11 утра: пропущено. Визит с Миртой к ветеринару в 15 часов: пропущен. Что все это значит?
– Манон.
Она подняла глаза на Люси.
– Это еще не все, – настойчиво сказала та.
– Что значит «не все»? И… почему я заговорила про дом в Эме? Что вам, вообще, от меня нужно?
Между ними, слегка оттеснив Люси назад, встал Фредерик и прошептал ей:
– Не отвечайте…
Он обратился к Манон:
– Эта дама из полиции…
А затем вкратце еще раз обрисовал ей ситуацию. Он подыскивал точные слова, что-то выпускал, зорко следя за реакциями сестры. Наконец несколько озадаченная Люси смогла продолжить свой допрос:
– В той хижине в Реме на полу было разбросано огромное количество спичек. Много тысяч. Мои коллеги…
– Огромное количество спичек? – перебила ее Манон. – Как они были расположены? Опишите мне!
– Раскиданы почти повсюду, в совершенно произвольном порядке.
Манон несколько раз подряд щелкнула пальцами. Фредерик не шевелился.
– В произвольном порядке! Разумеется! А пол там паркетный?
– Точно.
– Паркетные доски. Их ширина равна длине одной спички? Ведь так?
Казалось, появился след. Ключ подошел к замку.
– Э-э-э… Думаю, да. Но… Какой смысл в подобной мизансцене? Какая связь между этими спичками и домом с привидениями в Эме?
Молодая женщина вдруг принялась рассматривать повязку на своей руке. Неожиданно она покрылась испариной. Фредерик не успел вмешаться: Манон яростно сорвала повязку.
Ее сердце сильно забилось. На ладони эта жуткая фраза: «Пр вернулся».
Она вся сжалась, точно загнанный зверь, и закричала:
– Он вернулся! Этот подлец вернулся, чтобы снова преследовать нас! И решил сорвать зло на мне! Скажите, я права? Только не лгите!
– Никто тебе не лжет, – солгал ее брат. – Мы скоро вернемся домой, и все будет хорошо.
Манон уже не слушала. В страхе она закричала еще громче:
– Отвезите меня туда! Отвезите меня в Эм, в дом с привидениями! Немедленно!
Люси спокойно возразила:
– Прежде объясните мне, что означают эти спички.
Внезапно Манон приподнялась на кровати, и ее лицо вплотную приблизилось к Люси. В ее голубых глазах полыхало черное пламя ярости.
– Он вернулся! Я не упущу возможности поймать его! Отвезите меня туда, иначе вы ничего не узнаете!
13
В кабине старенького «форда» Манон возилась со своим «N-Tech». От электронного прибора исходило слабое белое свечение.
– Мне нужно все это записать, – неустанно твердила она. – Продолжайте, продолжайте рассказывать. Все, что знаете. Абсолютно все.
С безлюдных бульваров автомобиль на полной скорости свернул на перемычку северо-западной окружной дороги. Маркет, Бондю, Вамбреши… За окном один за другим мелькали выезды, а в металлической коробке, на которую обрушивались тонны воды, звучал голос женщины-полицейского. В который раз она рассказывала о самом страшном, стараясь при этом говорить спокойно. Похищение Манон, ее блуждание по улицам Лилля, охотничья хижина и замысловатое послание. Манон не пропускала ни малейшей детали этого словесного ада, фиксируя основные события и записывая слова Люси при помощи крошечного микрофона, встроенного в органайзер.
– Профессор… Как ему удалось меня удержать? Зачем? Откуда он мог знать про «Других»? Это было наше выражение! И… Нет! Это невозможно!
Манон не удавалось успокоиться. Самые отчаянные попытки сосредоточиться ни к чему не приводили: вопросы вертелись у нее в голове. Без ответов.
– А вдруг вы говорили об этом, пока он держал вас взаперти? – предположила Люси, глядя на часы. – И вас вынудил тем или иным способом? Как знать?
– Держал меня взаперти… Боже мой, я была в его власти… Нет-нет! Я бы никогда не стала рассказывать о своем детстве! Никогда!
– Как вы можете быть так уверены, если ничего не помните?
– Есть вещи, которые помнишь о себе. Даже если страдаешь амнезией! Я не забыла, кто я. Я знаю, кто я! Вы можете это понять?
Люси заговорила самым примирительным тоном:
– Конечно-конечно. Не нервничайте, это никому не нужно. Поговорим о надрезах на вашем животе… Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили, что они означают. Доктор Ванденбюш сказал мне, что вы их сделали с братом.
Манон мгновенно ответила:
– Понятия не имею.
– Как это – понятия не имеете?
– Говорю же, понятия не имею! Я не понимаю смысла этих шрамов! Я знаю, что они там, на мне, но не понимаю, что они означают! Когда они были сделаны? Для чего? Мне это совершенно неизвестно! – Она схватила Люси за руку. – Как Профессору удалось похитить меня? Как я выбралась?
– Манон, я…
– Его необходимо найти! Скажите, что вы скоро найдете его! Скажите же!
– Мы все для этого сделаем. – Люси посмотрела ей прямо в глаза и добавила: – Вы можете мне верить. Но если вы хотите, чтобы я помогла вам, придется мне доверять…
Чувствуя комок в горле, она свернула на Рубе-Эст. 3:35. Оставалось меньше получаса…
– Поговорим о спичках. Вы так и не сказали мне, что они означают. Я должна знать.
– О каких спичках?
Манон взглянула на женщину за рулем. Ее пальцы незаметно нащупали ручку дверцы.
– Где ваше удостоверение? Вы не показали мне своего удостоверения! Ваше полицейское удостоверение!
Люси вздохнула:
– Показала. Перед тем, как сесть за руль. И потом еще два раза за время поездки. Возьмите его, оно у меня в кармане куртки. Мне не пришло в голову оставить его на виду. Я пока не привыкла, простите… Но умоляю, раз и навсегда, отпустите ручку двери. В конце концов вы вырвете ее и доконаете мою бедную машину.
Манон с облегчением завладела трехцветным документом.
– Простите меня. Я часто повторяю одно и то же.
– Это вы мне тоже уже объясняли. Но не извиняйтесь. Я прекрасно понимаю, хотя это… трудно. Скажите, вы всегда так быстро говорите?
– Да, это способ сделать разговор более информативным. Из моей головы все так быстро улетучивается… Куда мы едем?
– В Эм, в дом с привидениями. Уже обсуждали…
Люси на мгновение задумалась и повторила:
– А вот надрезы на вашем теле, что они значат?
– Не знаю.
– Ладно. Попробую попозже.
Не слушая ее, Манон снова погрузилась в лабиринты своего «N-Tech». Но вдруг опять обратилась к спутнице:
– Можно мне вас сфотографировать? Тогда я не буду постоянно требовать показать мне ваше удостоверение.
Люси кивнула. Манон включила лампочку под потолком, нажала функцию «фото» на органайзере, а затем принялась что-то писать на экране.
– Что вы записываете? – поинтересовалась Люси, на несколько секунд оторвав взгляд от дороги.
– Ваше имя, профессию, причину нашего знакомства. И основные черты вашего характера. И еще впечатление, которое у меня сложилось на данный момент.
– Мне любопытно было бы узнать, что вы обо мне думаете.
– Не то, что я думаю. Что я ощущаю, здесь и сейчас. Надежность – в вашем властном взгляде. Увлеченность своим делом, потому что вы здесь со мной среди ночи. Суровость – она тоже читается в ваших глазах. Волнение, о котором свидетельствует ваш голос, руки и манера говорить… Я заметила ваше умение слушать, а также какую-то боль. Пожалуй, даже много боли. Или я ошибаюсь?
– Не слишком. Когда я была подростком, мне пришлось многое пережить из-за…
Она умолкла, но все же закончила фразу:
– Из-за хирургической операции, которая… которая на меня сильно повлияла.
– Какого рода?
– Я предпочитаю не говорить об этом.
– Знаете, мне можно. Я умею хранить тайны и… забывать то, что мне рассказывают. Если вы понимаете, о чем я.
Манон совсем не знала женщину, с которой разговаривала, но чувствовала себя непринужденно и спокойно. Необъяснимое ощущение. Заметив, что Люси не готова к откровенности, она спросила:
– И эта операция означала конец вашей молодости, изменила ваше поведение? Как мои проблемы с памятью?
На сей раз Люси не отрываясь смотрела на дорогу.
– После этого моя жизнь уже никогда не вернулась в прежнее русло. И… я совершаю поступки, за которые ненавижу себя… порой непонятные окружающим. Но… Простите. Больше я ничего не могу вам сказать.
– Меня люди тоже не понимают. Это нас с вами хотя бы как-то сближает.
Манон откинулась на подголовник и глубоко вздохнула:
– Вас преследует прошлое, а меня – будущее. Я не могу строить планы, не могу уехать в отпуск, потому что даже не буду знать, где нахожусь. Это совершенно бессмысленно, ведь у меня все равно не останется никаких воспоминаний. Никаких. Никогда.
Люси почувствовала, что вынуждена признать правоту Манон. Если нет воспоминаний, то фотографии – это всего лишь глянцевая бумага из пошлых каталогов.
Манон сосредоточилась на белых полосах, бегущих вдоль дороги. Все они исчезали во тьме, точно так же, как ее ускользающее существование. Она не знала ни куда едет, ни зачем. Наверняка женщина за рулем уже два, три, десять раз говорила ей… Совершенно очевидно, ее объяснения записаны в «N-Tech»… Но Манон не испытывала желания рыться в нем: не сейчас, потому что сейчас ей было спокойно.
– Во всяком случае, у вас прелестные близнецы.
Люси вытаращила глаза:
– Откуда вы знаете?
Манон указала пальцем:
– Так вот же, фотография у вас на брелоке. Как их зовут?
Люси удивилась. Если Манон постоянно все забывает, зачем ей знать их имена? С какой стати?
– Слева Клара, справа Жюльетта.
– И Жюльетта командует?
– Ну, знаете, вы меня огорошили!
– Они сидят рядышком, но, если присмотреться, Жюльетта выставила вперед руку, словно отгораживаясь. Как будто для того, чтобы оттолкнуть сестру назад, показать, что пространство принадлежит ей одной.
Люси немного напряглась. Ей вспомнилось, что Ванденбюш рассказывал о своей пациентке. Как о невероятно собранном, организованном и умном человеке, несмотря на ее амнезию.
– Вы на редкость наблюдательны…
– Это никак не связано с моей болезнью, просто профессиональная деформация. У меня большой научный опыт, а все науки, в частности физика, основаны на наблюдении.
– Знаете, науки и я… Это как предложить жителю Дюнкерка безалкогольного пива.
– Когда вы улыбаетесь, у вас прекрасные глаза. Я всегда надеялась, что сумею запоминать приятные для себя образы, что благодаря силе воли смогу побороть эту крошечную, всего несколько миллиметров, дисфункцию в моем мозгу. Я думаю, что после моего… моей… – Манон бессознательно коснулась рукой горла. – После того, что со мной случилось, мне пришлось столько всего запоминать. Звуки, голоса, интонации после бесконечных усилий иногда возвращаются, но образы – никогда. Черная дыра. Вы понимаете?
– Конечно. А что, например, у вас останется от сегодняшнего вечера? От того, что мы с вами сейчас переживаем?
– Увы, но о вас у меня не сохранится никакого воспоминания. Если мы расстанемся хоть на несколько минут, а потом снова встретимся, у меня будет ощущение, будто я вижу вас впервые. Я уже не помню, как у нас начался этот разговор. О чем мы говорили? Зачем? И куда мы едем? Скоро я забуду, что у вас есть близнецы и чем вы занимаетесь. По крайней мере, до тех пор, пока не справлюсь в органайзере… Фиксировать. Мне необходимо все фиксировать и выучивать. Это единственный способ. Единственный.
– А после того, как вы туда заглянете?
– Тогда я буду знать. Но это не вызовет у меня никаких ощущений, никаких эмоций, ничего. Примерно как если бы я вдруг узнала, что Берлин – столица Германии. Процессуальная память, только и всего. «Механический мозг». Мне жаль. По-честному, очень жаль.
Люси с нежностью посмотрела на нее:
– Не огорчайтесь. Я-то буду помнить… А это самое главное…
Манон прикрыла глаза, вздохнула и снова взглянула на Люси:
– Иногда меня разбирает злость на моего брата Фредерика, или же я начинаю хохотать и вынуждена спрашивать у него: «Но… почему я на тебя разозлилась? Отчего я так счастлива? Почему я плачу? Объясни, Фредерик, объясни мне!» Я знаю, что иногда он возит меня в Кан повидать маму, но я не помню наших встреч, я не понимаю, состарилась ли она, как изменились ее черты и рада ли она мне… Кроме того, я не знаю, какое произвожу впечатление. Растерянной? Сбитой с толку? Несчастной? Как можно будет в общих чертах описать мою жизнь, когда я умру? Что я оставлю в наследство…
Явно взволнованная, Манон умолкла.
– Мне бы так хотелось родить, я обожаю детей больше всего на свете. Но разве можно быть матерью, если, придя за ребенком в школу, ты не узнаешь его среди других детей? Не вспомнишь ни цвета его глаз, ни его голоса?
Люси слушала ее, тронутая подобной искренностью. Манон указала на органайзер:
– Невозможно зафиксировать в «N-Tech» свои чувства: ни радость, ни слезы, ни пережитые эмоции. Одну только процессуальную информацию. Холодные, безликие слова, лишенные всякого смысла. Амнезия – это приговор: жить в одиночестве и… умереть в одиночестве. От сегодняшнего вечера я сохраню лишь то, что зафиксировано и записано здесь. Главные факты я выучу наизусть, так что даже смогу составить из них что-то наподобие слепого воспоминания, лишенного образа. Как если бы я зазубрила номера телефонов или номерные знаки автомобилей.
– Или что Берлин – столица Германии…
Манон кивнула:
– Все связано с воспоминаниями. Именно они заставляют нас плакать во время похорон, и благодаря им наше сердце бьется сильнее, когда мы входим в детскую…
Она посмотрела на Люси, ее голубые глаза застилали слезы.
– Девушка…
– Не девушка… Люси. Меня зовут Люси Энебель…
– Люси, вы осознаете, что я вынуждена производить отбор того, что хочу запомнить? События, ежедневные факты. Вы об этом даже не задумываетесь, ведь от вас это не требует никаких усилий! Выучить, какой сейчас год, что ураган убил сотни тысяч людей, что на Ближнем Востоке идет война или что теперь существуют устройства для записи видеодисков. Повторять, непрестанно повторять, чтобы не забыть, чтобы не выглядеть идиоткой или невеждой. Мне пришлось даже выучить причину, по которой я потеряла память! Выучить, что со мной случилось! Если я не записываю, не повторяю каждую мелочь по сотне раз, все исчезает… – Несмотря на горечь своих слов, Манон сумела изобразить улыбку и спросила: – Я ведь вам это уже говорила?
– Нет-нет, успокойтесь, впервые слышу.
– Но уж точно не в последний раз. Если вы заметите, что я повторяюсь, как заезженная пластинка, тотчас останавливайте меня. Для меня нет ничего хуже, чем… Ну, вы же понимаете?
– Да, понимаю и сразу вам скажу. Вы можете мне доверять. Обычно я говорю, что думаю.
– Скажите, вы можете мне дать ваш адрес и номер телефона? Разумеется, если их у меня еще нет…
Люси протянула ей визитную карточку, которую Манон аккуратно убрала в футляр органайзера. Они молчали, погруженные в свои мысли, пока не прибыли на место. Эм. Автомобиль углубился в улицу без жилых домов, лишенную всякого освещения. В конце виднелась темная неподвижная масса. Дом с привидениями. Кирпичное чудище с изломанными очертаниями.
3:45.
Мотор выключен. Фонарь в руке. Люси пожалела, что не прихватила свой «зиг-зауэр». Подумать только, ведь поначалу речь шла лишь о том, чтобы составить протокол в пятидесяти метрах от ее собственного дома! Редкостное умение влипнуть! Драки не на жизнь, а на смерть, рискованные операции вечно выпадали на ее долю!
Она понимала, что должна вызвать для подкрепления патруль. Правило номер один: всегда работать с напарником. Но она решила поехать сюда одна. Не оставалось времени.
– Вы готовы снова пойти на грозу? – спросила Люси, проверяя, хорошо ли работает лампочка в ее фонаре.
– Разве мы это уже делали вместе? – удивилась Манон, оторвавшись от органайзера.
– Вместе нет, скорей порознь. Знаете, как туда войти?
Манон указала пальцем:
– В юности мы обходили дом, потом сзади залезали на навес дворика. Тогда двери и окна первого этажа были заколочены. Думаю, и сейчас тоже.
Люси заметила блеск в глазах молодой женщины.
– Забавно снова вернуться сюда, – призналась Манон. – Столько воспоминаний… Вам должно показаться странным, что я помню детали своей юности и не знаю, что делала три минуты назад, да?
– По правде говоря, нет. Доктор Ванденбюш попытался мне объяснить… разные типы памяти… Мне кажется, я примерно поняла.
Люси взялась за дверную ручку:
– О’кей! Посидите пару минут в машине, я сначала проверю.
– Для меня это слишком долго! Я пойду с вами.
– Какая же вы упрямая!.. Ладно, тогда возьмите мою накидку! И все время оставайтесь у меня за спиной! Если с вами что-то случится, я могу потерять работу.
Манон убрала органайзер в герметичный футляр, который засунула во внутренний карман куртки, и только после этого надела накидку. Люси до самого верха застегнула молнию на куртке.
– А теперь вперед!
– Подождите, вы не взяли ни резиновые перчатки, ни маски, ни шапочки! А вдруг мы сейчас окажемся на месте преступления? Мы не должны оставлять там волосы, ворсинки, отпечатки пальцев!
– Из вас бы вышел отличный полицейский. Похоже, вы разбираетесь в нашем деле.
– После смерти сестры я всерьез занималась этим вопросом.
– Не беспокойтесь. Здесь нам не понадобятся ни перчатки, ни стерильные халаты. То есть я надеюсь! Пошли! Вперед!
Стоило им закрыть дверцы машины, на них обрушились ветер и дождь. Они шли пригнувшись, пока не достигли изъеденной лишайником задней стены участка. Обе с трудом перелезли через нее и оказались в саду, представляющем собой вместилище смрадной грязи. Люси подняла голову и взглянула на дом. Сквозь потоки воды луч ее фонаря высветил ели, крыльцо, высоченные стены.
Пока они шли в сторону дворика, ни одна из них не заметила неподвижную тень, которая следила за ними через разбитое окно верхнего этажа.
Силуэт бесшумно отступил вглубь дома.
3:50.
Молодые женщины пробежали вдоль фасада. Теперь они дышали в такт, словно представляли собой единый организм. Одна принялась толкать, другая тянуть, помогая друг другу взобраться на стену. Скривившись от боли – чертова голень, – Люси вооружилась толстой веткой, которая валялась на крыше, и, соблюдая все предосторожности, первая проникла внутрь дома. А ведь всего несколько часов назад она преспокойно лежала на диване в своей квартире, рядом с дочками…
Оказавшись в помещении, она перевела дух. С куртки струями стекала вода, в горле першило. Люси оглянулась на Манон.
– Все в порядке? – прошептала она, потирая больную ногу.
– Нет, не все! Вы кто? Зачем мы здесь? – испуганно ответила Манон и отбежала в угол, чтобы включить органайзер.
Функция «Последние записанные события». Похищение… Отделение неотложной помощи… Люси Энебель… Загадка…
В растерянности она принялась твердить:
– Профессор… Профессор… Нет, это невозможно…
Подбежала Люси, держа перед собой полицейское удостоверение:
– Манон, послушайте. Не пытайтесь понять ни что мы здесь делаем, ни что с вами произошло. Я уже много раз вам это все рассказывала. Просто доверьтесь мне, хорошо?
– Я… Я вам не доверяю, мадемуазель Энебель. Хоть вы и сотрудник полиции, я вас не знаю.
Она резко выпрямилась, выхватила из рук Люси фонарь и принялась осматривать комнату.
– Что вы делаете? – спросила лейтенант Энебель.
– Понятия не имею. У меня в органайзере записано, что нас сюда привел Профессор. Что там, где он меня держал, есть какое-то послание. Так что непременно надо найти где-нибудь другое послание, какие-то знаки, чтобы выйти на след!
Манон глянула на запястье, заметила, что часов нет, и вернулась к своему прибору.
– 3:58. В послании ведь говорилось про четыре часа? Я не ошиблась? Я ничего не упустила? Скажите!
– Нет. Время ультиматума почти подошло, а жертвы, похоже, так и нет…
Не понимая, куда и зачем она идет, Манон пересекла комнату и вышла в коридор. Люси бросилась за ней. И вдруг они услышали, как позади них скрипнули половицы.
Люси даже не успела обернуться. Сильная рука схватила ее за горло и оторвала от пола.
– Что, дрянь, хочешь поиграть?
Ее с силой отбросило к стене, она ударилась лбом о бетон и бессильно сползла вниз.
Вскрикнув, Манон выронила фонарь, он покатился с глухим шумом. Она попятилась, чувствуя, что тело отказывается повиноваться ей.
– Кто вы?
– Хочешь познакомиться?
С невероятной быстротой человек бросился на нее и, к огромному удивлению, получил удар ногой в грудь. Он взвыл от боли, но второй удар уже сломал ему правое колено. Однако ему удалось схватить Манон за волосы. «N-Tech» выскользнул у нее из рук и упал на пол. Девушка закричала и снова ударила… Сама не зная почему, она метила в солнечное сплетение, но на этот раз нападавший не дал застать себя врасплох. Он отбросил ее с титанической силой, и она рухнула на пол.
– А ты даже хорошенькая. Ну просто ангельская мордашка. Думаю, будешь первая.
Он перевернул Манон лицом вниз. Она вдохнула мерзкую пыль и страшно закашлялась от недостатка воздуха. Противник изо всей силы давил ей коленом в спину, прижимая к полу.
Звякнула пряжка ремня. Послышался звук расстегиваемой ширинки. Какое-то животное пыхтение прямо ей в затылок. Что происходит? Где она? Одна? А почему? Неужели она сейчас умрет?
Но больше он ничего сделать не успел. Дубиной ему размозжило голову. Пошатываясь и закрывая руками лицо, он поднялся, и в этот момент мощнейший удар в пах заставил его согнуться пополам.
Он бросился к лестнице, потерял равновесие, не удержался на ногах, покатился по ступеням и в конце концов замертво рухнул на кафельный пол.
Люси потерла лоб, на кончиках пальцев осталась тонкая пленка крови. Потом она склонилась над Манон, которая на четвереньках отползла в дальний угол и прижалась к стене.
