Габриэль Оша
Первая книга

Полная версия

– Я на это рассчитываю.

Ранним утром, когда первые лучи солнца осветили шпили Нотр-Дам, Изабель покидала Париж. Каменные мостовые столицы ещё хранили ночную прохладу, но город уже пробуждался. Тишина, с которой она выходила из семейного дома, быстро сменилась шумом торговцев, перекличкой возниц и мерным стуком копыт по булыжнику. Она не оборачивалась, но сердце сжималось: Париж был её домом, его узкие улочки, мастерские, рынки – всё это оставалось позади. Она знала, что впереди её ждёт новое, но чувство прощания не отпускало.

Предместья Парижа были полны жизни. Здесь находились мастерские ремесленников, кузницы, кожевенные лавки и небольшие харчевни для путников. Воздух наполнялся запахами свежего хлеба, дыма и горячего железа.

На базаре торговцы уже выкрикивали цены:

– Свежие яблоки, сладкие, как поцелуй юной девушки!

– Тёплый хлеб! Горячий, прямо из печи!– Лучшие меха, прямо из Фландрии!

Изабель наблюдала за жизнью, но её мысли были где-то далеко. Одна сцена особенно врезалась в память: перед кузницей коренастый кузнец выковывал подкову, а рядом мальчишка-ученик держал в руках длинный меч, ещё не отполированный. Она вспомнила, как Донна Анна учила её фехтовать, и вдруг ощутила на себе вес мужского камзола, который наставница заставила её надеть перед дорогой.

– Привыкнешь, – сказала тогда Донна Анна. – В нём удобнее ездить верхом, да и путников с мужской одеждой останавливают реже.

Изабель тогда лишь рассмеялась, но сейчас, покидая город, поняла, что наставница вновь думала наперёд.

Первый большой привал был у Марны. Группа добралась до переправы в полдень, когда солнце стояло в зените. Берега реки были поросли ивами, их тонкие ветви касались воды, будто желая зачерпнуть прохладу.

Паромщик – жилистый мужчина лет пятидесяти с густой бородой – принимал плату с купцов и внимательно осматривал каждого нового путника. У переправы всегда было оживлённо: торговцы с повозками, крестьяне с мешками муки, вооружённые всадники.

– Далеко держите путь? – спросил пожилой купец в богатом плаще, когда Изабель остановилась рядом.

– В Страсбург, – ответила она, не вдаваясь в детали.

Купец понимающе кивнул:

– Тогда вам ещё долго трястись в седле. Пути нынче не самые спокойные. В лесах близ Бар-ле-Дюка появились бродячие солдаты, бывшие наёмники. Кто-то из них теперь разбойничает.

Этьен, старший из сопровождающих, молча сжал поводья, внимательно слушая.

Когда их лошади и припасы были погружены на паром, Изабель села на деревянную скамью, наблюдая, как медленно проплывает берег. Её спутники молчали, погружённые в свои мысли.

Изабель закуталась в плащ и выглянула в окно кареты. Дорога в Страсбург была долгой, и к вечеру колёса уже неприятно дребезжали по камням. Спутники молчали, каждый занят своими мыслями, а ей оставалось лишь смотреть на пейзаж, который медленно проплывал мимо.

Она откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Мысли сами собой унесли её в прошлое.

Латынь и рапира

– Repetitio est mater studiorum, – голос Донны Анны звучал ровно, но в нём не было терпения учителя. Скорее – требовательность командира, который не терпит слабости.

Изабель сидела за массивным дубовым столом, перед ней лежал манускрипт. Её рука уже болела от постоянного переписывания фраз, но она не смела жаловаться.

– Ты не должна знать язык. Ты должна владеть им. – Донна Анна медленно прошлась по комнате, взглядом оценивая её работу.

Изабель кивнула.

– Повтори.

Девочка вдохнула и чётко, как на суде, произнесла:

– Repetitio est mater studiorum.

Донна Анна улыбнулась – едва заметно, но одобрительно.

– Хорошо. Теперь по-французски.

– Повторение – мать учения.

– А теперь на греческом.

Изабель сжала перо в пальцах. Греческий давался ей сложнее…

Она хотела угодить наставнице. Хотела услышать это редкое одобрение.

Но как только она открыла рот, Донна Анна вдруг сказала:

– Стой.

Изабель замерла.

Женщина подошла ближе и легко вытянула руку – ловко, стремительно, как вспышка клинка.

– Как ты держишь перо?

Изабель моргнула, не понимая, к чему этот вопрос.

– Как… обычно?

Донна Анна усмехнулась, и в этот миг её глаза стали чуть темнее.

– Вот в этом твоя ошибка, – она развернулась к стене, где на крюке висела рапира, и протянула её девочке. – Рука, что держит перо, должна быть так же точна, как рука, что держит клинок.

Изабель только взялась за эфес, как Донна Анна атаковала.

Рапира соскользнула по её клинку, быстро, неожиданно, и в следующий миг конец оружия был направлен ей прямо в горло.

– Ты проиграла.