Галина Гончарова
Айшет. Магия разума
– За что ты так со мной? Что я сделала не так?
Мих разводит руками.
– Ри… прости. Я просто люблю Шани.
– Что? Что в ней есть такого, чего нет у меня?
Мих смотрит смущенно, но твердо.
– Риана, тут не угадаешь. Шани… она как солнышко!
И меня захлестывает волна ненависти. Чужой ненависти, Рианиной. Но девушка отлично понимает: если она сейчас выплеснет свои чувства, Мих окажется навсегда потерян… нет, нельзя гневаться, кричать, ругаться, можно только плакать. Только горевать.
И закрывает лицо руками, искусно подглядывая из-за пальцев.
– Опозорена… Бедные мои родители!
Слезы катятся сами собой. Злые, гневные… Мих просто не знает, что женщины плачут еще и от ярости.
Мих теряется. Лицо его выражает смущение…
– Ну, что ты, Ри… не надо, ты мне как сестра…
Я не хочу быть твоей сестрой, идиот!
– Вся деревня ведь знает… Мих, не позорь меня, умоляю!
– Ри, я женюсь на Шани. Не на тебе.
Риана отнимает руки от лица. Смотрит умоляюще, она готова и на колени упасть, но Мих поспешно удерживает ее… глупенький.
– Не объявляйте пока о помолвке! Дайте мне время! Пожалуйста!
– Сколько?
– Хотя бы год!
– Для чего?
– Я найду себе парня… Мих, для девушки репутация брошенной…
Мих кивает. Дурачок…
– Ладно. У тебя есть время до приезда холопа.
– А потом?
И на лице парня появляется такая улыбка, что мне-Риане хочется стереть ее кулаком. Или вцепиться когтями.
Негодяй!!! Предатель!!!
Она молчит. И Мих молчит тоже.
Потом Риана всхлипывает.
– Я все понимаю, Мих. Спасибо тебе…
– За что?
– Что позорить не стал.
Риана подается вперед и крепко целует парня.
Моего парня!!!
Что за наглость?!
…И второй разговор. Риана и моя несостоявшаяся свекровь сидят друг напротив друга.
– Матушка, что мне делать? Мих ни о чем и слышать не хочет!
– Пара лет у нас есть…
– Нету, матушка. Он мне дал время до приезда холопа…
Милава задумывается на пару минут, а потом приходит к верным выводам. Глазки сверкают злостью.
– Ах он… щенок!
– Если они поженятся, то все. Все кончено…
Милава кивает.
– Да… это плохо. Вот если бы эта дрянь куда-нибудь делась!
– Куда ж она денется?
– Мало ли… может, ей кто-то бежать предложит?
– Кому она нужна, – зло цедит Риана.
– А вдруг? – продолжает намекать свекровка. – Я знаю, как они с Михом списывались…
И рассказывает про наше дерево, про черточки… Мих рассказал матери?
Зачем?
Дурак!
Просто дурак.
Риана слушает и запоминает. И задумывается.
Тогда-то в ее голове и складывается план. А братья помогут. Только не увозить гадкую соперницу, а просто убить ее. Упала в реку, утонула… бывает! Никто и не заподозрит неладного! И найдут-то не сразу, речка у нас коварная, с омутами, с ямами и илистым дном.
Здесь и сейчас меня хотели убить.
Я отпускаю голову Рианы, и та оседает на землю покорной куклой. Больше она не сопротивляется. Наверное, я причинила ей боль…
Это важно?
Нет.
Важно другое – моя сила скоро иссякнет. Это я понимаю отчетливо. А потому…
Разум работает как никогда четко. Могу ли я стереть всю память у этих людей?
Да. Но оставлю их идиотами. Как чистый лист бумаги. Начнутся поиски, поднимется шум…
Начнем с Рианы.
Ты хотела меня убить?
Умри…
Я смотрю в карие глаза.
– Поднимись. Сейчас ты пойдешь к реке, разденешься и нырнешь. На дне ты найдешь корягу, ухватишься за нее и будешь читать про себя все молитвы, которые знаешь. Пока не дочитаешь – не отпускай корягу.
Риана не сопротивляется. Она сломлена окончательно.
Я смотрю на ее братьев.
На младшего.
– Убей своего брата.
Тот послушно достает нож.
Я смотрю на старшего.
– Защищайся.
И отскакиваю, чтобы не попасть между ними.
Двое мужчин сцепляются в жуткий клубок. Хрипящий, дергающийся…
И тут сила покидает меня. Я бросаюсь к кустам, и меня начинает мучительно выворачивать.
* * *
На поляну я вышла только минут через двадцать, и то – пошатываясь. Сорвала несколько листьев с куста, пожевала, чтобы горечью отбить мерзкий привкус во рту.
Меня шатало и мутило, но надо же забрать браслет?
По счастью, серебряный ошейник лежал там же, где оставила его Риана. Я взяла его, медленно надела на руку.
И – вздохнула.
Хорошо, что у мамы была такая полезная вещь, иначе бы я уже сошла с ума. Мне… то, что получилось, мне очень не понравилось. Это была не я. Это было холодное и бессердечное чудовище, которое с легкостью принимает любые решения. Даже самые гадкие. Даже самые кровавые…
Рианы нигде не было. Я даже не сомневалась, что она уже утонула, а тело… Либо оно на дне, либо ее унесло куда-то.
А ее братья…
Старший был мертв. Младший, раненный в живот, доживал последние минуты. Я перехватила его взгляд…
Смесь ненависти, страха, отвращения…
Как хорошо, что я в блокираторе.
– Вы первые напали! – зло крикнула я. – Я бы не тронула вас!!! Я! Этого!!! НЕ ХОТЕЛА!!!
Оправдываюсь?
Да, наверное. Не перед ними, а перед собой. Мне не понравилось то чудовище, которое глядело из моих глаз?
Мне слишком понравилось это чудовище.
Голова кружилась все сильнее и сильнее… надо присесть хотя бы ненадолго. На пару минут. А потом я пойду домой.
Глава 3
Нашел меня Корс.
Мама спохватилась, что меня долго нет, попросила братика поискать, а Корс проявил смекалку.
Увидел тела на берегу, нашел меня, лежащую практически рядом…
Братик у меня умничка и молодец. Он тут же бросился за мамой, и вдвоем они кое-как, на волокуше, дотащили меня домой. Потом мама отправилась заметать следы, а Корс остался сидеть со мной.
Отец вернулся вечером, я пришла в себя только утром. Тогда и рассказала все родителям.
Скрывать что-то мне и в голову не пришло. Это же мама и папа! Самые мои родные и близкие люди! Кому еще и знать все, как не им?
Я понимала, что меня будут ругать, что поступила плохо…
И не удивилась, когда, открыв глаза, увидела над собой грустное мамино лицо.
– Шани, Шани… что же ты наделала, детка?
– Я защищалась.
Говорить было сложно, но я хотела, чтобы мама знала. Я никогда бы первая не нанесла удар.
Меня хотели убить, с меня сняли браслет. Не я, нет… У кошки есть когти, а у меня когтей нет. Я дралась тем, что дала мне судьба.
Но я никогда не применю это против своих родных. Я люблю их!
Мама качала головой. Она все понимала, но… ее тревожило нечто другое?
Что?
– Ты не понимаешь, детка. Ты просто не понимаешь…
С другой стороны подошел отец, сел рядом с матерью, обнял ее. На кровать взобрался Корс.
Мои родные. Мой мир.
На что я пойду ради них?
Странный вопрос. На все.
Папа тоже был непривычно хмур и сосредоточен.
– Шани, ты использовала свою силу?
– Да, пап…
– Расскажи, как это было. Подробно расскажи.
Вспоминать было неприятно. Но – необходимо. И я честно вспоминала все. От слов Рианы до своих ощущений.
Отец достаточно долго сидел молча, потом вздохнул…
– Шани, повтори еще раз, как из тебя выплеснулась сила?
– Как будто кто-то заключил меня в кристалл льда. И все стало простым, понятным и… холодным.
– Холодным?
– Как будто не совсем я думала. Кто-то другой, более спокойный, жестокий…
– Это неудивительно, – вздохнула мама. – Я знаю, когда применяешь эту силу, все чувства отключаются. Остается только разум. Шани… сестра рассказывала.
– И это так – всегда?
– Ты просто не умеешь себя контролировать. Все выплеснула, вот тебе и плохо стало.
– А сейчас станет еще хуже, – пообещал отец. – Вы с Корсом через два дня уезжаете.
– Папа?!
Отец тряхнул головой.
– Да, Шани. Выбора у нас нет.
– Но почему?!
– Все-то ты продумала. Риана на дне, ее братики друг друга прирезали, только одного не просчитала. Ты выплеснула силу. Сразу нас не найдут, но спустя какое-то время… уж поверь, такой всплеск никто не пропустит.
Я замотала головой.
– Пап… но кто?
– Храм, к примеру. Хочешь всю оставшуюся жизнь молиться?
Я замотала головой. Нет, не хочу. Но…
– Или хочешь поглядеть в глаза Миху?
А вот этого я не хотела – втройне.
Глядеть в любимые глаза и знать, что я убийца…
Вины я за собой, кстати, не чувствовала. Оправдываться… да, я пыталась объяснить, что произошло, но не винила себя. Хотя и убила. Почему?
– Потому что эти люди хотели убить тебя. Ты ударила первой – вот и все, – спокойно разъяснила мама. – Или тебе так хотелось умереть?
Мне хотелось жить. Но…
– Так просто?
– Нет, Шани. Не так и не просто. Сколько людей в такой ситуации промедлят, начнут сомневаться, пожалеют негодяев, не найдут в себе сил убить… и рано или поздно умрут. Основной закон – убей врага, пока он не убил тебя.
Я поежилась.
– Они ведь не были врагами?
– Были. И ты сама это понимаешь. Разве нет?
Я понимала.
Более того, я видела их душонки насквозь. Все их мелкие мысли, всю грязь, и не испытывала никаких угрызений совести. Но, наверное, так неправильно?
Отец покачал головой в ответ на мой вопрос.
– Что – неправильно, Шани? Что в ответ на зло мы даем подлецу возможность ударить второй раз?
– Ну…
– Ты ее не дала. Ты сберегла свою жизнь, и я хочу, чтобы ты и впредь поступала так же. Но была осторожнее.
Я вспомнила то ледяное чудовище и поежилась.
– Пап, ты хочешь, чтобы я и дальше использовала свою силу?
Отец пожал плечами:
– Не могу сказать, что буду от этого счастлив. Но волшебник уже вышел из темницы, и обратно его не загонишь. Значит, надо с этим жить, научиться пользоваться…
Пользоваться – этим? Но как?
– У меня было такое ощущение, что пользуюсь не я. Пользуются мной.
– Ты не привыкла к своей силе. Это как ярмарочный силач и воин. Там, где первый будет размахивать дубиной, второму хватит одного укола кинжалом.
– Но смогу ли я научиться?
И отец отводит глаза в сторону. Что он может мне сказать? Только правду, иного я не приму.
– Не знаю, Шани. Не знаю…
Я прикусила губу.
– Куда мне надо уехать?
– Не тебе. Вам с Корсом.
– Почему мне?
– Почему нам?!
Два негодующих вопля слились в один. Родители переглянулись.
– Потому, Шани, что дети – наше уязвимое место, – объяснил отец. – Шантажируя нас Корсом, легко заставить выдать тебя. А еще его можно похитить, убить, пытать…
Я перевела взгляд на братика.
Похитить?
Пытать? Корса?
Да разве такое вообще возможно? Это же… это надо быть даже не человеком, а полной мразью. Хуже гниды!
Отец фыркнул.
– Нет, Шани. Достаточно верить, что, мучая Корса, эти люди спасают мир от чудовища. Догадаешься, от кого?
Я медленно кивнула.
Да. От меня. И ведь они будут недалеки от истины.
– Я уверен, что ты позаботишься о брате. А мы отобьемся – и приедем к вам.
А Мих?
Сердце кольнула иголочка боли, но я не позволила ей вырасти до кинжала. Только не сейчас.
– Куда нам надо уехать? И когда?
– Послезавтра. Я знаю, где и когда будет проходить караван, я договорюсь о вас. А куда… Там вас никто искать не будет точно.
– Где же это?
– А у всех на виду, – улыбнулся отец. – На самом открытом месте.
* * *
Что полагается делать убийце?
Магу разума?
Ведьме?
Конечно, спрятаться где-нибудь в глуши и не показывать носа.
А как насчет Дилайны? Симпатичного городка неподалеку от столицы Риолона? Шумного, веселого, стоящего на торговом пути, а потому вечно кипящего то приезжими, то отъезжающими. Там-то люди друг за другом не следят, за кошельками уследить бы. Согласна, в городе должно быть проще затеряться. Но… как мы там будем жить?
– А вот за это не волнуйся, – отмахнулся отец. – И денег дам, и не просто так отправляю. Есть у меня знакомый…
* * *
Знакомый, да…
Пятнадцать лет назад, когда принц Александр Раденор громил Тиртан, бежали многие. Под горячую руку его высочество не разбирал, кто прав, кто виноват. Он просто спускал на города своих некротворений, с приказом не трогать женщин и детей. Но мужчинам-то легче от этого не было?
Допустим, мертвяки жену и детей не тронут. А от голода – оно лучше сдохнуть? Они хоть и будут и пахать, и косить, и скотину обиходить, но не справятся без мужика… А налоги?.. Да и самому умирать неохота.
Вот и бежали тиртанцы.
Бежали семьями, в Риолон, в тот же Раденор, в глубь страны, куда не дотягивался некромант. Бардак творился – страшный.
А на чужбине страшно. Холодно, голодно…
На судне контрабандистов еще тогда, давно, Шем познакомился с Ташаном.
Молодой мужчина тоже удирал с семьей из Тиртана, правда, перспективы у него были похуже. Детей трое, жена беременная, а денег – кот наплакал. И то – кот был подозрительно довольным и долго плакать не пожелал. Месяц-два, может, и прокормятся. А там…
Что двигало Шемом и Айнарой, когда они отдали часть золота Ташану?
Сострадание?
Да, безусловно, они пожалели бедолагу. Но не только.
Это деньги не имеют примет, а украшения, которые дарят наложницам, именные, приметные, у лучших ювелиров заказанные…
Как украшения – их можно отследить. А переплавить на лом – рука не поднимается. И красиво, и подешевеет вчетверо, кабы не больше. Иная работа дороже золота стоит.
Так что Ташан получил два браслета и тяжелое витое колье.
Был благодарен, кланялся земно, обещал долг отдать. И отписать, как устроится.
Первое письмо отец получил от знакомого лет десять назад. Что поделать – родители путешествовали, примерялись, искали местечко поглуше, я же не могла свой дар контролировать – значит растить меня надо вдали от людей. А Ташан не колебался.
Выбрал городок побойчее и прикупил себе трактир.
Отмыл его, отчистил и принялся готовить тиртанские блюда. Порядки похожие завел, чтобы по полу в обуви не ходили, чтобы подушки вместо лавок, маленькие столики… и пошло дело!
Да как пошло!
Беженцев из Тиртана было много.
Кто-то подработает, кто-то передохнет пару дней в знакомой обстановке, а риолонцам просто интересно прийти, как в королевский зверинец. Считай, полюбоваться, как на ярмарке, на скоморохов.
Денег у Ташана хватило, и долг бы отдал, просто не знал, куда высылать. И так они друг друга на пять лет потеряли, договорились, что весточку, ежели что, оставят в одном трактирчике, в прибрежном городке, но отец туда долго выбраться не мог…
Ташан писал, что все у него хорошо, деньги готов отдать, пусть только старый друг скажет…
Старый друг отписал, что без денег пока перебьется, не нуждается, так что пусть дружище Ташан их в дело вкладывает, раз уж так хорошо получилось. Шем дает добро!
Ташан не упустил своей выгоды.
Сын у него сейчас торговал тканями и ездил по Риолону с караванами, дочерей он удачно выдал замуж, младший сын пока помогал отцу, но скоро тоже оперится, ему караваны водить хочется, вот Ташан подумывал, чтобы пристроить его в помощники к знакомому караванщику. Покамест за конями в караванах ухаживать, а там – кто знает? Пусть мальчишка к ремеслу приглядится, знакомства заведет, тропки разведает…
Вот к Ташану-то отец и собирался отправить нас с Корсом.
– А вы?
– А мы отправимся в другую сторону, – просто ответил отец. – Будем отводить опасность и от вас, и от себя. Здесь оставаться нельзя.
Я вздохнула.
В теле ощущалась противная слабость. Гадкая такая, гнусная…
– Это все я виновата…
– Нет, Шани. – Отец махнул рукой, отметая мои угрызения совести. – Это не ты. Это мы с мамой виноваты перед тобой. Легко было надеть на тебя блокиратор, легко не говорить о твоих способностях, просто жить, быть счастливыми… Учить, возиться, опасаться выплеска силы было бы намного сложнее.
– Я же была ребенком.
– Через пару лет, – мама осторожно подбирала слова, – ты стала бы иной. У магов так, у них короткое детство, долгая юность и длинная зрелость.
– А старость?
– Старых магов не бывает. Сила позволяет отодвинуть старость – до смерти. И маг даже в двести лет будет выглядеть вчетверо моложе.
Я заинтересовалась. Рано, конечно, об этом думать, но приятно ж!
– Я бы повзрослела? Или поумнела?
– Ты бы лучше себя контролировала. Когда девушка роняет кровь, у тебя это произошло около года назад, помнишь?
Я помнила.
Знаю, некоторым женщинам бывает больно, а я даже не поняла, в чем дело. Просто из меня кровь потекла… так странно!
– И что?
– Магия созревает вместе с телом человека. Это как с танцами, которым я тебя учила, понимаешь?
Я понимала. Да, это как танцы. Маленький ребенок их не повторит, разве что упражнения делать сможет, а сами танцы потом, когда тело начинает созревать, когда лучше контролируешь себя – и получается лучше.
– Моя магия окончательно созрела бы годам к семнадцати?
– У мамы, твоей бабушки, так было. Но ты намного сильнее, поэтому мы с отцом точно не знали. Просто подстраховались. Мы бы поговорили с тобой – позднее, объяснили все, и постепенно ты бы смогла взять свою силу под контроль. Не получилось.
И я даже знала – почему. Угораздило меня влюбиться не ко времени!
Мих…
– А как мне быть с Михом?
– Уедешь не попрощавшись, – коротко отрезал отец. – Я с ним сам поговорю, по-мужски.
– Папа!
– Ничего страшного, Шани.
Кому – как!
– Шани, детка… – Мама взяла меня за руку, вынуждая поглядеть ей в глаза. – Скажи мне, Мих сможет принять твой дар?
Нет. Не сможет.
– Уехать с тобой? Скитаться по чужим краям? Беречь тебя, как меня – Шем?
И вновь тот же ответ. Не сможет. Это – не его.
Мих создан для этого мира. Для этого леса, этой деревни, этих полей и лугов. Вытащи его в город – и он растеряется. Он… он как камень. С удовольствием проживет здесь свою жизнь, женится… как женился бы на Риане Респен, не попадись ему навстречу я.
И все же…
Осталась бы я с ним – здесь?
Да.
Была бы счастлива?
Да. Если бы не мой дар. А…
– Пап, мам, а можно избавиться от этого дара?
Родители переглядываются.
– Можно перегореть. – Мама не врала никогда и сейчас врать не станет. – Если слишком сильно выплеснуть дар… я точно не знаю. Вроде бы можно. Только тебя это не спасет.
– Почему?
– А дети?
Я прикусила язык. Действительно, дар уже есть, он никуда не денется, а дети, мои дети, так же могут нести его. И чтобы защитить их – и себя, лучше уж обладать даром, а не выжигать его. Что-то подсказывает мне, что желающие использовать меня всегда найдутся. А не меня, так детей…
И так плохо, и этак…
– Интересно, а для меня вообще возможно счастье?
Кажется, ответ я уже знаю…
Мама улыбается.
– Счастье, Шани, возможно для всех. Рано или поздно, так или иначе…
Почему-то сейчас меня эти слова не утешают. Но мама ведь счастлива? И бабушка тоже была…
Что ж, буду собираться. Завтра, с утра. А сейчас – поспать бы…
Деревня Большие Щепки
Когда к старосте в дверь заколотили, Брох Лемерт как раз подносил ко рту кружку с элем.
Рука дернулась, эль полился на штаны.
– Темный в лес!
Сам староста, конечно, дверь открывать не побежал, не по чину. Младший сынок открыл и увидел на пороге мельника – Дерка Респена.
Встрепанного, запыхавшегося, измученного – и с совершенно отчаянными глазами. Мужчина буквально вломился в дом, едва не снеся по дороге Милаву, и почти упал на лавку рядом с Брохом.
– Брох! Выручай!!!
Тут уж и староста понял, что дело нешуточное. И впихнул в руки мельника кружку с элем.
– Пей! А то хрипишь, что умирающий!
– Детки мои! Детки пропали.
У Милавы, которая как раз хотела обновить кувшин с элем, руки разжались. Хорошо, в них пустой кувшин был, но черепки собирать все одно пришлось!
Дерк в один глоток осушил кружку и принялся рассказывать старосте о своей беде.
Это – деревня. Бездельников здесь не водится, равно как и лентяев. И та же Риана с утра до вечера крутилась по дому, то помогая матери с младшими, то со скотиной…
А старшие сыновья помогали на мельнице.
Все было как всегда… вот только утром ни Рианы, ни сыновей – двух старших, Шерка и Борка – в доме не оказалось.
Нигде их не было.
Сначала Дерк даже не встревожился. Бывало и такое, мальчишки были дружны и по бабам порой вдвоем ходили. Приглядели кого, да и пригрелись под боком. Мельник точно знал – случалось такое.
Риана?
Сестрицу они любили, да и Риана старших братьев выделяла, таскалась за ними хвостом, а то и сбегать предупредить могла, если что. Бывало. Дело житейское, дело обыденное.
Дерк прождал детей до девяти утра – и встревожился уже всерьез. Побежал по деревне, расспрашивать, что и как, но никто не видел его детей. Послал еще одного сына в соседнюю деревеньку, хоть и далеко, поехал по лесным хуторам…
Никто ничего не знал.
К Броху он приехал уже напоследок. Поднимать народ.
Староста задумался.
Только вот не был бы он старостой, если б в своем доме беду не заметил. Милава, которую обычно было из-за стола не выгнать, в этот раз держалась подальше. Гремела чем-то у печи…
– Жена, поди-ка к нам? – ласково окликнул старостиху Брох.
Милава не торопилась. Пришлось еще раз позвать, и только тогда дородная женщина явилась пред светлые мужские очи. Стояла, а руки-то передник теребили… кому как, а Брох сразу понял, что совесть у жены нечиста.
– Что знаешь, мать? Выкладывай давай…
Не только Брох хорошо знал свою жену. Милава тоже понимала, когда лучше не вилять, а то ведь приложит так приложит…
– Не знаю я…
– Но?
– Риша ко мне подходила недавно, – честно призналась женщина. – Они ведь с Михом с детства вместе, и для нее ударом было…
– Короче! – рыкнул Брох, уже догадываясь.
– Ну, сказала я ей про эту стерву! И что? Должна была девочка узнать, что и как, должна!
Объяснять, о какой стерве речь идет, не понадобилось. Мужчины примерно догадывались.
Брох переглянулся с Дерком.
– Ты своих детей лучше знаешь. Могли они… помочь сестре? Разобраться с проблемой?
Дерк схватился за бороду, пропустил ее через кулак, словно оторвать хотел с куском челюсти.
– Ох… могли.
– Тогда… к Шему надо идти.
Мужчины переглянулись. Дело было вечером… до домика лесника идти даже днем – часа три, а уж ночью – вдвое. Стемнеет скоро…
– Я сам съезжу, – решил Дерк.
Брох вздохнул.
– Сейчас Миху скажу. Втроем поедем.
Все ж мельник в деревне – человек не последний. Не стоит с ним ссориться, а то, может, и породнятся еще? Лесник-то человек неглупый… много воды за два года утекло бы.
И почему это соплячье никогда взрослых не слушает?
Или…
Мих отправился седлать коней, телегу решили не брать, Дерк пошел помогать ему, а Брох таки поймал жену за косу.
– Точно? Учти, что узнаю – месяц не встанешь, стерва!
Милава прищурилась:
– Я что сказала, то и сказала. А взгляды… да, плохой взгляд был у Ришки, так что ж удивляться? Переживает девчонка.
Брох кивнул.
Да… худшие его опасения подтверждались.
Лес, лесник, трое сопляков, которые на его дочь руку подняли… тут можно и концов не найти. Знал староста про разбойников, которых Шем положил в рядок, да и браконьерам от него доставалось. Опасный он человек. А искать все равно придется.
Что еще хуже: лесник – это не просто так себе мужик с хутора. Это – человек барона.
Личный. Облеченный доверием. И поднять на него руку – это барону прямое оскорбление. За такое и вся деревня пострадать может. Если Рианка с братьями и правда чего натворила…
Закон прост.
Поднял ты руку – ну так и получи. Женихов уводить не запрещено, отродясь девки таким баловались. И за косы друг друга драть – тоже. Побеги Рианка одна с лесничьей дочкой ругаться, ей бы с рук сошло. Но если она братьев попросила…
Тут лесник в своем праве. Мог головы всем троим открутить, и никто слова не скажет.
А Дерк за детей рогом упрется. Опять деревне убыток… вот как поступить?
Что ж это соплячье взрослых-то никогда не слушает?
Староста мечтательно поглядел на хворостину. Может, еще не поздно воспитывать-то? Родных чадушек? Авось, чего и дойдет?
* * *
Я спала.
Вопреки всем рассказам, у меня все было в порядке. Кошмары не снились, мертвецы во сне не приходили. Куда им, бедолажным?
Мама потрясла меня за плечо.
– Шани, проснись.
Утро? Уже?
Я перевела взгляд за окно.
Темнота… ночь. Что случилось?
– Староста приехал. С сыном и мельником. Респеном.
Я вздрогнула.
– И? Мам?
– Мы с ними поговорим. А ты… – Мама потупила глаза, а потом как в омут бросилась. – Поговори с Михом. Можешь сказать ему, что мы тебя ненадолго в город отсылаем. Но к семнадцати вернешься. Или еще как… сама подумай.
Я посмотрела маме прямо в глаза.
– Спасибо.
Мы обе понимали – не вернусь. Но вот дала нам с Михом судьба последнюю встречу, и это уже счастье. Я не выброшу его в колодец.
Хоть раз, хоть одна встреча, но пусть у нас будет! Хоть попрощаться, погреться у его тепла. Я знаю, это нехорошо, но я потом уйду. Отпущу Миха в другую жизнь, и он будет спокоен и счастлив, а у меня… пусть у меня хоть воспоминания останутся!
Мама взъерошила мне волосы.
– Про Риану и ее братьев ты ничего не знаешь. Не были, не приходили. Поняла?
Я кивнула.
Все я поняла. Спасибо, мама…
И принялась спешно одеваться.
– А Корс?
– Спит.
* * *
Кажется, я себя немного переоценила. Ноги пока еще подкашивались. Слабость такая, дурная, словно после болезни. Тошнотная, гадкая…
Но к Миху я слетала птицей. И повисла на шее.
Последний раз.
Впитать в себя тепло, уют, последний раз поглядеть в его глаза, ощутить золотистое сияние его любви…
Эгоистично?
И пусть! Я ведь тоже его люблю.
Ночные гости посмотрели неласково, но я уже вылетела во двор.
– Мих!
– Шани!
И это золотистое сияние ласкового солнышка… Шелковистое, ласковое, пронизывающее весь мир, и меня в том числе. Не такое, как моя сила. Не холодное, словно лед, а теплое, уютное, нежное…
Несколько минут мы просто молчали. Потом я заговорила первой.
– Мих… отец меня к тетке отсылает.
– Что?!
Для парня это стало ударом. Я видела.
Золото продернулось красными нитями боли. Помутнело, дрогнуло стеклом…
– Сказал – на зиму.
– Но ты же вернешься?
– Я тебя тоже люблю.
Соврать впрямую я так и не смогла, но Мих понял мои слова по-своему. И привлек меня к себе.
– Шани… жить без тебя не смогу.
Сможешь, родной мой. И я смогу. У нас просто нет выбора.
– Мы еще будем счастливы. Я знаю…
Я не лгала.
У Миха есть шанс стать счастливым – без меня. А у меня… даже если его нет – это не значит, что я сдамся.
– Отец говорит, что если я тут останусь, мы что-то да утворим.
Мих потупился. Ну… разве нет? Я уже натворила, только не совсем то, о чем думал парень. Он-то мечтал о сеновале, а у меня получилось совсем иное.
Ледяная вода, которая утянула Риану, горячая кровь, которая пролилась на землю…
Да, я виновата. Но не я начала это первой.
– Шани… Никуда тебя не хочу отпускать.
И прозвучало это как приговор. Может, и не хочет. Но отпустит, и послушается старших, и… Мих, ах, такой Мих…
Добрый, послушный, ласковый…
Я коснулась его щеки ладонью, вглядываясь в серьезные глаза.
В последний раз.
И вдруг ожгло, словно хворостиной. Зло так и плеснуло по округе, надрывное, черное, с красными прожилками боли…
– Ради этой дряни ты мою дочку оттолкнул?
Тут и догадываться не пришлось. Мельник. Респен.
Я медленно обернулась. Он стоял на крыльце, смотрел на нас и аж весь плескал по округе злостью и болью. Так и хотелось закрыться, отшатнуться…
Не дождешься!
За его спиной виднелись фигуры родителей. И они ждали…
Я точно знала, это был первый урок. Сумею я сейчас сдержаться? Справлюсь? Разрешу ситуацию если и не миром, то хоть без применения силы?
Значит, меня можно считать взрослой.
Я вскинула голову:
– Я вам не дрянь! А сердцу не прикажешь! Не все на деньги меряется! Ничего, вы еще кого другого своей дочке купите!
Мельник аж зашелся в черноте.
– Ты, б…
– Я девушка еще! Любая повитуха скажет. А про вашу дочь такое сказать можно?
И…
Я не просто попала в цель. Я задела всех присутствующих.
Побледнел, вздрогнул Мих. Осекся на полуслове мельник. Кхекнул староста.
И потянуло от любимого чем-то таким… вина? Да, желтоватая, мутноватая, как желток от тухлого яйца. Он и Риана…
Не просто так взъелась девчонка. Они же с детства сговорены, вот и не дотерпели чуток. И все знали, и одобряли, если бы Мих со мной не встретился, может, к зиме и надел бы он Риане браслет.
Что тут скажешь?
Что сделаешь?
Я не знала. И потому доверилась интуиции, которая приказала мне коснуться пальцами руки Миха.
– Все хорошо. Я все понимаю… и не виню тебя.
И вышло так искренне.
Староста Лемерт вновь кхекнул. А мельник шагнул вперед.
– Что, простишь мужика? Да, было у них, так что если Ринка в подоле принесет…
На миг окатило волной ужаса.
Я убила… четверых? И нерожденного ребенка – тоже?
Но потом схлынуло. Нет, не была Риана в тягости, она бы совсем иначе виделась, это точно. Откуда я это знаю?
Не понять. Но я убила троих, не четверых. Хотя меня это и не оправдывает.
– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – поговоркой отозвалась я. – Ваша девка, ваш приплод.
– Ребенка без отца оставишь?
– Не я вашу дочь под мужика толкала. Не мне и отвечать.
Уже и никому другому. И – наплевать!
Здесь и сейчас я ни о чем не жалела. Уезжаю?
И отлично! Неприятно было и от ситуации, и от Миха, который откровенно прятался за меня, не желая нести ответственность… он любил меня, да! Но кто сказал, что он так же не любил Риану? Когда заваливался с ней на сеновал?
Мельник смотрел злыми, ненавидящими глазами, но сказать ничего не сказал. Рядом вырос тенью мой отец.
– Я вашу дочь сегодня не видел. И давно не видел. Шани… думаете, если б они столкнулись, моя дочь цела бы осталась?
От мельника потянуло чем-то… злорадство?
– Нет. Ринка б вашей дочери косы выдрала.
– Сами видите, косы целы, Шани тоже цела, никаких следов на ней нет. Так что ищите дальше.
– Шем… – начал староста. Осекся, вздохнул…
Отец все понял без слов.
– Староста, я обещаю. С утра тоже поиски начну. А дочь отправлю к тетке. От греха.
Теперь и от мельника потянуло удовлетворенным злорадством. И то… Будь Риана жива, он бы мигом ее под Миха подложил. А если дите появится, тут жениться придется, хочешь, не хочешь…
Это деревня. Здесь порядки свои.
И блудливой девке ворота дегтем вымажут, и блудливому мужику вилы в зад засунут. Всякое бывает.
Незваные гости ушли, и мы остались одни.
Я, папа, мама…
Отец обнял нас обеих и потянул за собой в дом.
– Пойдемте, девочки. Посидим… тут уж немного до рассвета осталось.
Мы сидели за столом, пили травяной взвар с мятой и медом, грызли маленькие сухарики с солью, и папа рассказывал о чем-то смешном.
И плясал в очаге огонь, и сопел наверху братишка, и тепло наших сердец согревало всю комнату, заливая ее лучами любви.
Я спрашивала, буду ли я счастлива?
Глупая… вот оно – счастье.
* * *
Тревога поднялась рано утром.
Мих не сообразил, где искать Риану, но… все наши ручьи и речушки идут к большой реке, к Соларе. И, видимо, или камень сдвинулся, или течение оказалось сильнее, или…
Риану вынесло в Солару.
Тело неудачно застряло, и его нашли с утра рыбаки.
В деревне поднялся шум и гам. Рыдали родители Рианы, переживали и сочувствовали кумушки. Но оставались еще и братья.
И тут пришел отец. И привез их на телеге.
Не зря, ох, не зря он оставил тела на ночь на той поляне. У нас не слишком мирные леса. Есть волки, лисы, есть даже медведи… последних трупы не дождались, а вот волки и лисы их изрядно порвали за ночь. Опознать еще можно было, но понять, кто и кого убил – уже нет.
Староста принялся расспрашивать отца, но что мог сказать лесник?
Решил пройтись вдоль речушки, там и нашел. Обоих.
