Галина Сергеевна Вязовцева
У кота четыре лапы
Он ломанулся с балкона, споткнулся, выругался. Схватил телефон.
–Алло…Саш, извини…
Зельдин ответил сонным голосом.
–Игорий, чего тебе не спится?
Мигунов проглотил комок в горле.
–Саш, чесслово, прости. У меня Тишка пропала.
–Собака, что ли? Так утром сама прибежит.
–Какая собака? У нас нет собаки.
Спохватился.
– А-а! Нет, это мы дочку, Кристинку дома Тишкой зовём.
Голос Зельдина стал серьёзным.
–Ей шестнадцать?
–Пятнадцать.
–Тогда это непорядок. В полицию звонил?
–Звонил. Сказали, наболтается, сама придёт. И ещё выговор мне сделали, что я плохо дочку воспитываю.
–Твою мать! Я сейчас им устрою. Погоди, я перезвоню.
–Хорошо. Буду ждать. Ты это…если что…она с парнем каким-то в парке встретилась. Его Денисом зовут.
–А фамилия?
–Не знаю фамилии.
–Плохо. Может, по линии ПДН быстрее бы нашли.
Мигунов присел на диван. В комнате чем-то тягуче и противно пахло. Повернул голову. Милка что-то пьёт мутное. Голова трясётся, руки ходуном. Плачет. Ещё бы. Господи, помоги! И ты, Саня, тоже помоги! Век помнить буду! Только помоги! Через пятнадцать минут Мигуновым позвонили из полиции.
Спрашивали про особые приметы, во что одета. Не пьёт ли их девочка спиртное, ну и наркотики там, травка…Мигунов отвечал на вопросы, а самому хотелось громко выматериться и обозвать полицейского козлом. Какие наркотики! Какая травка! Кристинка только одну травку знает, которая на газонах.
И вообще, ей всего пятнадцать лет. Она только что окончила девятый класс. Каникулы у неё. Воспитанная девочка и никогда не гуляет на улице дольше десяти вечера. И то только во дворе. Да, вот так! Мигуновы в эту ночь не сомкнули глаз. Какой сон, когда девочки нет! Игорь внезапно похолодел.
Он вспомнил тот сон! Сумки около подъезда. Несколько штук. И Кристина говорит, что уезжает. Нет, она сказала, что не уезжает, а улетает! Сон вдруг проявился так чётко и явно, как будто он ролик смотрел. Кристинка ему часто на своём смартфоне ролики смешные показывала. Вот, и сейчас он смотрит ролик.
А он, этот ролик про Кристинку. Вот, она стоит у подъезда, голова запрокинута и сумки рядом. Дочка машет рукой. Игорь спрашивает, куда она собралась, а та смеётся. Далеко. Отсюда не видать. И вообще, я теперь на другой планете жить буду. Отец спрашивает, когда дочка вернётся. А она в ответ- никогда.
Я же говорю, я теперь на другой планете жить буду. А вы тут, без меня. Ролик закончился. Мигунов тупо смотрел в стену. Повернул голову. Мила медленно закрыла глаза. Мигунов покачал головой. Он даже спрашивать у жены про сон не будет. Он и так всё понял. Нет у них больше дочки.
Она теперь на другой планете жить будет. И никогда не вернётся. Он стиснул зубы и почувствовал, как по щекам побежали слёзы. И он точно теперь был уверен, что Кристину, если и найдут, то уже неживой. Знать бы только, кто и что с ней такое сотворил. Денис? Тогда Мигунов ему не завидует.
Или по дороге с ней что-то случилось… Кристину нашли рано утром. В городском парке. Но то, что нашли… Зельдин позвонил в дежурную часть и попросил, именно попросил, так, как это умеют делать работники прокуратуры, прочесать каждый сантиметр в парке. Как только начало светать, все, кто был в отделении полиции свободен, кинулись в парк.
Нашли девочку быстро. Она лежала почти на виду. И была ещё тёплой. Полуголая, избитая, в луже крови. В сжатых ладошках трава вперемешку с землёй… Мигунов вскочил с дивана. Телефон… Телефон готов сообщить ему новости. И Игорь знал, что новости будут плохими. Может, не надо новостей? Когда ничего не знаешь, ещё остаётся какая-то надежда… Глянул на Милу. Что делать?
Жена открыла глаза.
–Телефон…возьми…
Мигунов кивнул.
–Сейчас.
Нажал кнопку.
–Саня…
Голос Зельдина принёс плохие новости.
–Игорь…ты это…
Мигунов выдохнул.
–Где она?
Зельдин кашлянул.
–В морге. Ты приезжай…Милу с собой не бери.
–А что я ей скажу?
–Скажи, что потом…ну…ты, типа, ко мне поехал…короче…
–Понял. Сейчас приеду.
–Давай, я тут.
Мила вскочила.
–Где? Нашлась?
Игорь с трудом вытолкнул из горла неправду.
–Я к Сане. Потом тебе позвоню.
–Я с тобой.
–Не надо. Я позвоню.
Он торопливо обувался, а в голове молоточками било- у кота четыре лапы…у кота четыре лапы…у кота четыре лапы…и бегом по ступенькам, а всё равно, одно и тоже…у кота четыре лапы…у кота… Сел в машину, и как молитву… как будто то, что у кота именно четыре лапы, а не три, и не пять, могло как-то отодвинуть неотвратимость происшедшего.
Потому что Мигунов едет в морг. А там… Зельдин суетливо кружил около морга, и со стороны это выглядело бы смешно, потому что Саня всегда был собран, чётко печатал шаг и никогда не размахивал руками. Сейчас рукам друга покоя не было. И это было не смешно. Потому что на небольшом кирпичном здании большие буквы-МОРГ.
Нет, не так…название этого учреждения сложено сразу из нескольких слов. Это Мигунов их сразу сложил в одно страшное. Потому что морг, он и есть морг. Зельдин сделал шаг вперёд, увидев машину Мигунова. Тот сидел в машине и боялся выходить. С тоской смотрел на вывеску, словно пережёвывал буквы.
Каждое слово по отдельности. Руки Игоря судорожно сжимали руль, словно боялся, что он его отпустит и… Выдернул рывком ключ зажигания. Распахнул дверь, а ноги не шли. Они отказывались нести своего хозяина в морг. Они бы побежали вперёд машины, если бы хозяин ног знал, что его дочка жива.
Пусть не здорова, какая бы ни была, но жива…но здесь МОРГ. Здесь живых быть не может. Это такое учреждение… Так…как оно называется? Место окончательной регистрации граждан. То есть, вот так. Окончательно зарегистрировали, и больше нет человека. Ни большого, ни маленького. И его Тишки тоже больше нет…
Зельдин протянул руку.
–Игорь…идём…
В небольшом коридорчике Зельдин легонько толкнул Игоря.
–Присядь. Я сейчас.
Скрылся за дверью. Тут же выглянул.
–Входи.
Мигунов присесть не успел, потому резко и неудобно развернулся, чуть не упал, открыл рот и тут же закрыл. Комок в горле мешал не только говорить, но и дышать. Игорь хватанул ртом воздух и хотел присесть. Ноги не держали.
Как-то неуверенно взмахнул рукой.
–Са-ня…
Зельдин кому-то крикнул- сюда! Вокруг Мигунова закружил зелёный хоровод. Он закрыл глаза. Он в парке…деревья…где-то тут Тишка…карусель…и на фига он на неё полез…она с такой скоростью кружится…и его сейчас стошнит. Резкий запах вернул действительность. Зелёный хоровод- это работники морга в специальной одежде. И никакой карусели нет. Он в морге… сейчас увидит свою девочку. Может, не надо? Или это не она…
Глянул на друга.
–Саня, может…
Тот опустил глаза.
–Не может. Идём, Игорий. Идём.
Мигунов встал.
–Идём.
А потом…потом он гладил посиневшее личико дочери и не мог оторваться. Всхлипывал и судорожно глотал что-то очень мешавшее в горле. Зельдин силой вывел Мигунова в коридор, кивнул кому-то, женщина в зелёном натянула простыню на девочку и заплакала. И снова резкий запах, а Мигунову хотелось умереть.
Пусть его положат рядом с Тишкой и больше он ничего не хочет. Только быть рядом с дочкой. Всегда. На всю оставшуюся жизнь. И…и больше ничего. Тело Кристины не отдавали три дня. И все три дня Мигуновы ждали, что всё, что происходит вокруг, это неправда. Или страшный фильм, который показывают и показывают.
А он уже надоел. И актёры…они тоже надоели. Зельдин был всё время рядом с Мигуновым. Обнимал друга и …и молчал. Молчал Саня, потому что слёзы душили его, а он проглатывал их и сердился на себя. Непорядок! Работник правоохранительных органов должен быть стойким. Да! Стойким.
А если ты, как кисейная барышня, то иди работать, например, экономистом. Но здесь совсем другой случай. Потому что девочка в морге- дочь его лучшего друга. Можно сказать, брата. И это горе одно на двоих. Похоронами кто-то занимался, так как ни Мила, ни Игорь совсем не соображали, что нужно делать.
В квартире неотлучно дежурили две медсестры, даже ночью неслышными тенями они кружили вокруг несчастных родителей. А те не замечали, что девушки каждый раз разные и когда они менялись, Мигуновы тоже не видели. Они вообще ничего не видели. Горе в этой квартире было таким объёмным, что вытеснило все другие чувства.
Когда Кристину привезли домой, активизировались все. Мигуновы переглянулись и сжали друг другу руки. Так, что побелели костяшки пальцев. Или они от горя побелели? Как и голова Игоря. Голову Милы покрывает чёрный платок. Шумно сопели мужчины, женщины закрывали ладонями рты, чтобы не заплакать в голос.
Медсёстры зорко следили, чтобы успеть вовремя кому-то сунуть таблетку, стакан с каплями, тампон с нашатырём. Зельдин качал головой, скорее бы всё это закончилось. Мигуновы не спят третьи сутки, какое сердце это выдержит! Но не это страшно! Страшнее видеть любимое чадо в полированном ящике, в белоснежном платье и венком вокруг головы.
Ангел…спящий ангел… После похорон Милу отвезли в больницу. Женщина не сопротивлялась. Она ничего не видела и не слышала. Игорь уехал к родителям, там же третий день жил Артём. Мальчика вообще не хотели на похороны пускать. Зрелище не для детей. Мама Игоря настояла. Пусть брат простится с сестрой.
Ему двенадцать лет, он большой мальчик и всё понимает. Он может потом не простить родителям иного поступка. Нет, пусть брат проводит сестру в последний путь. Мила лежала под капельницами в больнице, а Игорь вышел на работу. Возможно, там ему будет лучше. Не зря говорят, что на мирУ и смерть красна.
Тут, правда, другое. Та смерть, что унесла дочку Мигуновых не была красивой. Игорь Владимирович часами молча и неподвижно сидел в своём кабинете, тупо смотрел на стену, на часы, которые час за часом отсчитывали время. Потом входила Алина и сообщала, что рабочий день закончился.
Мигунова на служебной машине отвозили домой, там он на автомате ужинал и ложился спать. Его родители на время перебрались к Мигуновым, потому что Артёмка хотел жить дома, рядом с папой. Бабушка готовила, убирала, а дед создавал, как он говорил, видимость присутствия.
На девятый день Игорь забрал Милу из больницы, они съездили на кладбище, долго сидели и вдруг Мигунов встрепенулся. Почему он ничего не предпринимает, чтобы наказать убийцу дочери? Чего он раскис? Нужно непременно наказать…но сначала найти убийцу. Обязательно найти. И расправиться с ним. Как и он с дочкой…
Он взял Милу за руку.
–Я обязательно найду…найду и убью его!
Мила погладила мужа по руке.
–Конечно. Я тебе верю.
На следующий день Мигунов отправился в прокуратуру. Собирается кто-то искать злодея или в правоохранительных органах не осталось ни одного специалиста? Тогда Мигунов сам найдёт и покарает негодяя.
Зельдин при виде друга встал.
–Привет.
Протянул руку, Мигунов ответил на рукопожатие и сел. Сдвинул брови.
–Саня…товарищ прокурор…что там с поисками убийцы?
Зельдин покраснел.
–Игорь, мои спецы землю роют…
Мигунов перебил друга.
–Нет, Саня. Они не роют землю! Они совочком в песочнице ковыряются! Девять дней прошло! Девять!!!
Зельдин вздохнул.
–Следственные действия пока никаких результатов не дали. Нашли мы того Дениса. Ерофеев его фамилия. Не причастен пацан к убийству Кристины. Мы его задержали, надавить пытались, но у него алиби.
Саня потёр лоб.
–В десять часов того вечера его уже наши приняли. С травкой. Мы дело Рите Васиной отдали, та точно убийцу найдёт. Слово даю.
Игорь подался вперёд.
–А знаешь, я, кажется, нашёл, кто мою Тишку…
Мигунов и сам не понял, как у него это вырвалось. Но теперь он точно был уверен в своей правоте. Он не мог ошибаться. Нужны доказательства? Он их добудет. А с помощью следователя или без них, но добудет.
Зельдин напрягся.
–Игорий, ты не горячись. Погоди…
Мигунов вздохнул.
–Не могу я ждать. Вот тут…
Он показал на левую сторону груди.
–Тут печёт, сил никаких нет. И Тишка…она меня ночами просит, чтобы я ей помог. А я сижу и жду. Сижу и жду. И не помогаю. И ещё…ты обещал сказать, от чего она умерла. Она же тёплая ещё была, когда её нашли. Значит, поздно нашли мою девочку.
Зельдин кивнул.
–Обещал. Кристина умерла от большой кровопотери, вызванной разрывом внутренних органов. Я не хотел тебе говорить, но её не только изнасиловали. Короче, твёрдым, тупым предметом…блин…Игорий, не надо тебе подробности знать!
Игорь побелел.
–Не понял? Её же душили, на шее следы от пальцев. Я сам видел, и думал, что её задушили. А ты говоришь -кровопотеря…
–Ну да, душили. Несколько раз, но не до смерти, а так… этот скот её придушивал, чтобы, наверное, не сопротивлялась. И изнасиловал неоднократно. Но потом, видать, его перемкнуло и он её…короче, внутри у девочки все разорвано. Глубина повреждений не меньше, чем на сорок сантиметров. Она была живой, когда её в парке кинули, Видать, пыталась ползти, а сил не хватило. У неё в ладошках земля и трава зажата.
Игорь побледнел.
–Не понял…твёрдый, тупой предмет…это что?
Зельдин отвернулся.
–Точно не могу сказать. На месте преступления ничего такого не оказалось. Может, палка…но ровная, без сучков, что-то типа дубинки.
Он глубоко вдохнул, затем шумно выдохнул.
– И кто мог это сделать?
Игорь качнул головой.
– Я думаю….Этот мой сосед -Кульков. Так что ты там про дубинку говорил?
–Палка, говорю, ровная.
–А если дубинка…полицейская?
–С чего ты взял, что полицейская?
–Я так думаю. В тот вечер, когда Тишка пропала, Кульков около двух часов ночи приехал домой. Я на балконе стоял. А этот… голову вверх поднял и усмехнулся. Это он Тишку изнасиловал и убил. Точно тебе говорю- он!
–И кто этот Кульков?
–Полицейский. Ппсник. Скотина ещё та, он жену недавно до полусмерти избил, она от него сбежала. А меня он за что-то ненавидит, я это нутром чую.
Зельдин покачал головой.
–Ну-у…не знаю. Но я скажу, чтобы в этом направлении поработали. Только я тебя очень прошу- не наломай дров. У тебя ещё сын есть, его растить надо. И Милка без тебя пропадёт. Обещаю, прямо сегодня в разработку твоего Кулькова поставим.
Мигунов встал.
–Хорошо. Я жду три дня. Только три дня. А потом вывезу его в лес и буду бить до тех пор, пока он не признается!
–Не горячись, Игорий. Я постараюсь. Мы все постараемся.
Игорь взял отпуск и начал следить за Кульковым. Тот ехал на работу, Мигунов на своей машине следом. И делал это так, чтобы тот видел, что его преследуют. Рано или поздно, его нервы не выдержат. А потом, неожиданно домой вернулась жена Кулькова. Тот явно не ожидал её появления и побледнел при виде жены. Лида приехала одна, без дочери, и весь вид её не предвещал ничего хорошего.
Кульков пытался изобразить радость.
–Лида, милая…
А сам отвернулся. Лицо Лиды уже не было привлекательным и миловидным. Жестокие побои мужа оставили на нём след. Но не это пугало Кулькова. Лида больше не выглядела испуганной. Она не боялась его! Мало того, когда она смотрела на мужа, то брезгливо морщилась. А у Кулькова при этом не возникало не то, что злобы, даже злости не появилось.
И это он теперь жену боялся. И сам не мог понять, почему. А он опасался чего-то…и, странно, но кулаки не чесались. Зачем Лидка приехала? Что она тут забыла? Никто её тут больше не ждёт. А может, хорошо, что приехала? Соседи успокоятся. Мигунов перестанет за ним таскаться. И заживут все хорошо и ладненько.
Он улыбнулся.
–А Настя? Почему она не приехала?
Лида склонила голову набок.
–Я тоже ненадолго. Тут у меня кое-какие дела остались.
Кульков китайским болванчиком согласно закивал.
–Хорошо. Хорошо. Ты, если что, обращайся. Я тебе всегда помогу. Не чужие люди. Да я для вас…всё, что хочешь…
Потом Лида ушла из дома. Её несколько часов не было, а когда она вернулась, Кульков позеленел. Лида, напевая, прошла на кухню, налила себе чай, достала из пакета пирожные и села за стол. Спиной к нему! А Кулькова даже не пригласила! А он, он тоже человек и тоже любит пирожные. Обидеться, что ли? Или попросить? Но как-то…он не умеет просить. А если попробовать? Вдруг получится? Он осторожно сделал пару шагов. Лида даже не оглянулась.
Кульков кашлянул.
–Лида, можно я чаю попью?
Та не ответила. Кульков налил себе чай. Сел напротив.
–Можно пирожное?
Лида придвинула пакет.
–Ешь.
Муж достал пирожное и растянул в улыбке рот.
–Красивое. И вкусное?
Лида встала.
–Поешь, узнаешь. И это…посуду помой.
А сама вышла. Кульков откусил большой кусок от пирожного и тут же подавился. Закашлялся. Плохая примета. Говорят, когда пожадничали, обязательно подавишься. Значит, Лидка пожадничала. Но, ничего. Он чаем запьёт и всё будет в порядке. Хорошо, что жена вернулась. Готовить будет, стирать.
И спать с мужем будет, потому что это её прямые обязанности. Но бить Кульков её больше не будет. Он вообще, постарается теперь только пользу миру приносить. Но вовсе не потому, что в полной мере осознал тяжесть содеянного, теперь ему каждую ночь снилась девочка, она тянула к нему руки и всё время спрашивала- за что?
А он не знал, что ей ответить. И правда, за что он с ней так? Она ничего плохого ему не сделала. Голову стянуло, словно обручем, к горлу подступил комок. Что это? Лида его отравила? Страх сковал руки и ноги. Он хотел позвать жену, но из горла вырвался только хрип. Так девочка хрипела, которую он душил. Зазвонил телефон. Он привстал и достал из кармана средство связи. Кому он понадобился?
Кульков прокашлялся.
–Алло.
Вздрогнул. Капитан Мокрушин? А этому… чего надо? Нет у Кулькова с ним никаких точек пересечения. И работают они с капитаном в разных службах. И вообще, видеть он никого из своих сослуживцев не желает. Противны они ему. Кульков даже подумывает уволиться из этих грёбаных органов. Кругом одно дерьмо. Ни одного порядочного человека.
Все злые, рыскают, кого-то ищут, не живётся им спокойно. А Кульков мечтает спокойно жить. Когда отключил телефон, склонил голову набок и начал рассматривать рисунок на клеёнке, что лежала на столе. Странный какой-то рисунок. Он присмотрелся. Виселица, что ли? И что-то болтается внизу. Ну да. Если виселица, значит, кого-то повесили.
Но зачем такое рисовать на клеёнку? Она же на кухне лежит. Глаз радовать должна. Тут едят. А перед глазами виселица. Может, он поэтому подавился? Глянул на телефон. Экран не светился. Он что, по телефону разговаривал? Чего от него Мокрушин хотел? Кульков пожал плечами. Капитан сказал, что ждёт его у себя.
И чтобы Кульков поторопился. Капитан старше его по званию, значит нужно немедленно исполнять и явиться в отделение. Кульков встал. Ему ещё что-то Лида говорила. А! Посуду вымыть. Сейчас. Он посуду помоет и поедет в отделение. Кульков тяжело вздыхал. Как-то всё нехорошо вокруг складывается. Темно…Или ему только кажется?
И камень на душе. Или не на душе? Давит на плечи тяжесть. Он вытянул вперёд руку. Трясётся. Что это с ним? В отделении Кульков подходил к кабинету Мокрушина с чувством, что он сегодня узнает очень много нового. Вот, только пригодится ли ему всё это в жизни? Но капитан велел приехать. А приказы старших надо выполнять.
Стукнул в дверь.
–Можно?
Капитан кивнул.
–Проходи. Садись.
Кульков сел.
–Я слушаю Вас.
Наморщил лоб. Как его зовут? А!
–Григорий Алексеевич…
Улыбнулся. Вот, он какой вежливый. Кивнул головой.
–Здравствуйте.
Мокрушин кинул ручку на стол.
–Чего веселишься, урод? Я тебя сегодня вызвал не для беседы. Ты у нас теперь даже не подозреваемый, а обвиняемый. В нанесении тяжких телесных повреждений гражданке Лесовской.
Кульков подался вперёд. Какая Лесовская? Разве у девочки фамилия не Мигунова? Хотя, всякое бывает. Но…получается, что девчонка не умерла? А это хорошо или плохо? Уголовный кодекс Кульков не очень хорошо знает.
Павел потёр лоб.
–Что-то я не очень понимаю. Лесовская…это кто?
Мокрушин повысил голос.
–Жена твоя! Придурок! Чего ты клоуна из себя корчишь?
Кульков качнул головой. Ну да, Лида до замужества была Лесовской и очень не хотела менять свою фамилию на мужнину. Значит, теперь она сменила фамилию. Понятно, больше она не боится своего мужа.
Поднял глаза на капитана.
– И что? Она изменила показания?
Мокрушин откинулся на спинку стула.
–А знаешь, да! Она сегодня пришла и больше часа описывала твои издевательства над ней. Под протокол и собственноручно все свои показания подписала. Так что, дружок, сегодня я тебя отпускаю под подписку о невыезде. Но это вопрос времени.
Стукнул ладонью по столу.
–У тебя, говорят, гараж есть. Адресок не подскажешь? Я там обыск хочу сделать. Думаю, что много интересного там найду.
Из отделения Кульков вышел на подгибающихся ногах. Напротив второе здание полиции. Следователи в старом сидят, а в новом…там на первом этаже изолятор временного содержания, по простому – КПЗ. Мокрушин сказал, что вопрос времени. Значит, Кулькова в КПЗ посадят? В камеру предварительного заключения? Зачем? Чтобы он не убежал?
А он и так никуда не побежит. У него сил на это нет. Устал он. Кто-то посигналил. Кульков повернулся. Машина. Чёрный Форд. Как у соседа. Что он тут делает? Глупый вопрос. У него дочку убили, вот он и приехал в полицию. Наверное, заявление напишет. А капитан Мокрушин расследовать это дело будет. Сосед ему рукой машет. Ну да. Они в одном доме живут.
Наверное, Мигунов подвезти Кулькова хочет. По-соседски. Кульков тоже…его дочку подвёз. Правда, не довёз. Но это всё совершенно случайно. Так получилось. Кульков не собирался ей ничего плохого делать. Но так получилось…Подошёл к машине. Дверь распахнулась. Кульков сел. Поехали. Мигунов вывернул руль и тронулся с места.
Искоса глянул на соседа. Что это с ним? Молча сел в машину, даже не спросил ничего. И вообще, какой-то потерянный. Может, его совесть мучает? Ничего, сейчас этот Кульков всё подробно расскажет, что и как он с его дочкой сделал. И что это за предмет длиной не меньше сорока сантиметров, который разорвал все внутренности девочке.
Игорь обернулся к соседу.
–Пристегнись.
Кульков вздрогнул, как от удара. Пристегнись? Ну да. Он точно также девчонке сказал, когда та к нему в машину села. А потом они поехали к нему в гараж. А там…Кульков прикрыл глаза. Его сейчас тоже повезут в гараж.
Он опустил голову.
–Мы в гараж?
Мигунов сжал руль.
–В гараж. А ты покажешь, где он?
Кульков застегнул ремень и откинулся назад.
–Покажу. Сейчас на светофоре налево. Потом прямо.
Игорь кивнул.
–Понял.
В салоне повисла тишина. Окна были закрыты и потому с улицы звуки доносились приглушёнными. Хорошая машина у Мигунова. Звездануть бы этого полицейского сейчас по голове, чтобы мозги в разные стороны. Но нельзя. Салон запачкает.
Он ткнул Кулькова в бок.
–Дальше -куда?
Полицейский встрепенулся.
–Вот…вот…сейчас направо и в сторону гаражей. Там на нём номер…
Он наморщил лоб, вспоминая.
–Кажется, сто двадцать шесть.
Мигунов медленно ехал между гаражами и мысленно отсчитывал- сто два…сто двенадцать…сто двадцать два…Стоп. Приехали. Игоря начало трясти. Зачем он сюда приехал? Может, прав Саня? Пусть органы занимаются этим… Глянул на Кулькова, тот втянул голову в плечи. Его лицо было белым, как стена…стена гаража, к которому они только что подъехали. Боится Кульков? Конечно, боится. Потому что оба знают, зачем они здесь.
Тишину нарушил Мигунов.
–У тебя ключи с собой?
Кульков затряс головой.
–С собой.
–Ну, выходи. Открывай.
Ключ никак не хотел попадать в скважину, руки у полицейского тряслись и Кульков несколько раз ронял ключи, беспомощно оглядывался на Мигунова, поднимал ключи…снова наклонялся…
Игорь оттолкнул хозяина гаража.
–Давай, я сам.
Открыл дверь. Повернулся к Кулькову.
–Прошу.
Тот шарахнулся в сторону, но Мигунов втолкнул его в дверной проём и вошёл следом.
–Где у тебя свет включается?
Кульков включил свет и заверещал, как заяц, попавший в капкан. Диван…дубинка…перед глазами встало распластанное тело девочки, он заворачивает её в покрывало…а она, как кукла, неживая и …лёгкая… У Игоря потемнело в глазах. Значит, он всё правильно понял. Значит, это сосед, который живёт с ними в одном доме.
