Клифтон Паннел
География Китая. Глобализация и динамика политических, экономических и социальных изменений в Поднебесной
Глава 1
Введение. Путь Китая к развитию
Грегори Вики Клифтон Паннел
В настоящее время Китай активно пересматривает свои взаимоотношения практически со всеми странами мира одновременно. Многие страны, в том числе США, получившие всевозможные блага от мировой экономической системы, которая сформировалась после Второй мировой войны, не знают, как реагировать на новый миропорядок и что им следует делать в свете быстрого подъема все более могущественного Китая. Скорость и масштабы экономических, социокультурных и политических преобразований в Китае за последние 40 лет не имеют аналогов в мировой истории. И хотя можно было ожидать, что этот поразительный бум будет способствовать большему процветанию и формированию новых экономических отношений, мало кто предполагал, насколько он повлияет на быструю смену ориентиров в международных отношениях и внешней политике Поднебесной. Вне всяких сомнений, как известно нашим читателям, здесь подразумеваются всевозможные последние события, которые выступают как вызов существующему устройству мира и статусу США как единственной сверхдержавы.
Массированное наращивание производства, экспорта и торговли, ставшее возможным благодаря новым политическим инициативам, которые начали вводиться в декабре 1978 года, принесло за небольшой период времени невообразимые блага стране, весьма бедной в прошлом. Процветание, в свою очередь, не только позволило вывести сотни миллионов человек из-за черты бедности и навсегда поменять культуру и общество современного Китая: у Поднебесной теперь новые амбиции. Для обычных людей успех родной страны означает более смелые планы на будущее и надежды на собственное продвижение, владение недвижимостью, образовательные возможности для детей, выход на комфортную пенсию и так далее. Для правительства во главе с Коммунистической партией Китая (КПК) открываются перспективы формирования «гармоничного общества», усиления национализма и предание забвению 150 лет истории унижений, которые Поднебесная пережила из-за Запада, а затем СССР и Японии. Для дальновидных руководителей, чьи помыслы устремлены в будущее, это обеспечивает возможности планировать возвращение ко всевластию и авторитету, которым Китай располагал вплоть до первых неравных договоров, которые были навязаны стране после поражения в опиумных войнах середины XIX века. Осознание прошлого принципиально важно для осмысления будущего. Понимание того, какой путь Китай прошел, позволяет нам преодолевать опасные стереотипы и ошибочные толкования. Мы полагаем, что это служит более чем достаточным основанием для существования книги, которую вы держите в руках, и учебных программ, которые могут быть составлены на ее основе.
Формируется новый миропорядок, и Китай в нем будет играть ключевую роль. Однако не стоит игнорировать ряд важных многонациональных сил: находящуюся в процессе восхождения Индию, проходящий через реструктуризацию ЕС, Африку, долгожданный новый импульс развитию которой можно воспринимать лишь в позитивном ключе, переживающий кризис Ближний Восток, всемирную пандемию коронавируса… Всех изменений не перечесть, и рост Китая – лишь один из множества аспектов текущих преобразований. Глобализация во всех ее проявлениях – культурных, экономических и политических – не только со скоростью света набирает обороты, но и охватывает больше стран и народов мира, чем когда-либо прежде. Это актуальный процесс, который, скорее всего, растянется на ближайшие 30–40 лет. Однако вполне очевидно, что все былое уже в прошлом. Конечно, такая трансформация не может протекать в отсутствие конфликтов. Руководство всех стран, в том числе Китая и США, должно следовать принципам дипломатии, мира и взаимопонимания, параллельно осуществляя поиск потенциальных решений для давних структурных и политических разногласий. Только этот путь позволит учесть потребности, страхи и беспокойства максимального числа людей с оглядкой на устойчивость как окружающей среды, так и экономики.
Нельзя сказать, что последовательный подъем Китая был какой-то неожиданностью. Просто с учетом той ситуации, в которой страна оказалась накануне реформ начала 1978 года, немногие ученые и дипломаты предсказывали столь стремительный поток изменений, а равно и тот масштабный резонанс, который они возымели бы во всем мире. Подвергшийся гонениям во времена «культурной революции» Дэн Сяопин, первый сын землевладельца и представителя народности хакка, был восстановлен в июле 1977 года на всех своих должностях (в том числе вице-премьера, заместителя председателя ЦК КПК, заместителя председателя Центрального военного совета КНР и начальника Генерального штаба НОАК). Вскоре он уже выступил с программой реформ, которая была формально принята властями КНР к исполнению под названием «Четыре модернизации» в декабре 1978 года. Именно программы и эксперименты, проводившиеся в рамках этих первичных реформ, заложили основы для последующих четырех десятилетий экономической, социальной и политической трансформации Китая. Мы будем рассматривать отдельные элементы реформ в некоторых из глав, но в целом основными результатами соответствующих мер стал конец коммун, внедрение более рыночно ориентированных подходов к экономике и учреждение традиции прагматического технократического руководства в высших эшелонах власти – модель, прямо противоположная реализации постулатов марксизма/ маоизма, по которым нация существовала все это время после коммунистической революции в 1949 году.
Можно предположить, что во времена правления Мао (1949–1976 годы) мощный контроль, под который КПК взяла экономическую, политическую и социальную инфраструктуру Китая, а в равной мере и идеологический дискурс, обеспечил – пускай на краткое время и несколько поверхностно – гомогенизацию не только общенациональных целей и амбиций, но и, в различной степени, многих аспектов китайской культуры и общества [Blecher 2000; Lippit 2000; Rural Cadre Handbook 1981]. При Мао механизмы центрального планирования позволяли и распределять ресурсы и инвестиции, и реализовывать пространственную организацию всей нации и ее идеологических воззрений. Китай, сильно сконцентрированный на себе и добровольно изолированный от окружающего мира, проводил на своей территории относительно согласованные стратегические инициативы. Сложно назвать результаты такой политики абсолютно успешными. Стоит признать, что специфические региональные и местные особенности влияли на то, как развивались и к чему приводили политические курсы, задаваемые на высшем уровне. Однако вплоть до декабря 1978 года и начала реформ существовал некоторый общий консенсус – по меньшей мере среди лиц, принимавших решения, по поводу того направления, которым должна была следовать Поднебесная.
Это не значит, что после 1978 года Китай отдался полностью на откуп рыночным силам, как раз наоборот. Да, есть некоторая неясность по поводу того, какую роль государственные структуры будут продолжать играть в будущем в области управления экономикой, однако контроль властей над рядом важных аспектов повседневной жизни жителей Поднебесной остается существенной частью концепции «социализм с китайской спецификой» [Liu, Wu 1986]. Центральное правительство все еще играет ключевую роль в планировании и направлении развития в ряде секторов экономики [Duckett 1998; Garnaut 2001: 15–17; Hinton 2000]. Как мы будем неоднократно отмечать в последующих главах, современный Китай в некоторой мере утратил согласованность воззрений, которая существовала во времена правления Мао. Условия на местах сейчас оказываются гораздо важнее, чем когда-либо за прошедшие 70 лет. Исследования во всех концах Китая свидетельствуют о том, что на первый план все больше выдвигается регионализм различной степени выраженности. Провинции, округа, уезды и города Китая все чаще сами устраивают собственные дела, разрешают споры и планируют свое будущее при нарастающей взаимосвязанности и взаимодействии с общемировой системой [Chu, Yeung 2000; Lin 1997; Ma, Cui 2002; Shieh 2000].
Современный Китай – уже не та страна, которая существовала в декабре 1978 года. Причем изменения коснулись не только экономики и политики, но и в поразительной мере культуры общества и даже ожиданий обычных людей. Несмотря на возросшее социальное неравенство, за счет инициированных правительством реформ, по различным расчетам примерно 300–600 миллионов человек пополнили ряды среднего класса (глава 7). Это существенное как по скорости, так и по масштабам свершение зачастую остается без той доли внимания, которую оно заслуживает. Если кратко: реформы Китая привели к величайшему сокращению нищеты в истории мира. Мы можем извлечь не один полезный и важный урок из экономической политики Китая. Естественно, это достижение сопровождалось возникновением новых проблем. Критики отмечают, что нельзя признать ухудшение состояния окружающей среды, огромные уровни загрязнения и социальную несправедливость разумной ценой в обмен на процветание. Все эти проблемы будут подробно рассмотрены на страницах нашей книги.
В 2012 году к власти в Китае пришло новое руководство во главе с генеральным секретарем КПК Си Цзиньпином. В 2013 году Си также был избран на пост председателя КНР. В последующие годы Си активно консолидировал власть в партии и возложил на себя новые обязанности по руководству экономикой страны, в том числе по части противодействия коррупции среди партийных кадров. Параллельно Си был ведущей фигурой, стоящей за гораздо более напористыми – если не сказать агрессивными – внешнеполитическими инициативами. Наконец, Си позиционирует себя в качестве лидера нового типа, «мечта» которого – увидеть восстановление Китая в качестве региональной и глобальной державы, влияние которой ощущается во всем мире.
Антикоррупционная кампания Си быстро набрала обороты. Среди задержанных и заключенных в тюрьмы оказались некоторые весьма высокопоставленные лица, в том числе член ЦК КПК и бывший член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК – представители верхушки внутрипартийной властной вертикали. Разумеется, рядовые граждане КНР, давно заявлявшие о все больших властных злоупотреблениях во времена реформ, поддержали антикоррупционные меры. Однако кампания приняла такой размах, что, судя по всему, некоторые представители «старой гвардии» внутри партии все больше беспокоятся о том, не зашла ли вся эта задумка слишком далеко. Пандемия коронавируса COVID-19 выдвинула на первый план иные проблемы, связанные с экономическим планированием в Китае. Если не будут найдены оптимальные решения соответствующих вопросов, то Поднебесная может столкнуться с социальной нестабильностью. Группа в составе 62 финансовых аналитиков, которую собрала Reuters News Service, заявила, что, по ее расчетам, Китай в 2020 году должен был показать рост ВВП на уровне примерно 2,5 процента – самый низкий показатель с 1976 года, кануна реформ, начавшихся в 1978 году [Reuters 2020]. 2,5 процента – это значительно ниже целевого показателя в 6 процентов. Результатами пандемии стали снижение внутреннего потребления, рост безработицы и сокращение экспорта. Прогноз на 2020 год также представляется разительным спадом в сравнении с показателем 6,1 процента, который Китай показал в 2019 году. Описанная ситуация – огромный экономический вызов для КНР и руководства КПК.
Встречаются сообщения о том, что председатель Си сталкивается с противостоянием внутри партии в связи со все более агрессивной внешней политикой Китая (глава 4) [Forsythe, Ansfield 2015]. Зачастую дипломатические инициативы и экономические инвестиции в других странах развивались бок о бок. Так, Китай уже не одно десятилетие наращивает инвестиции и кредиты, развивает торговлю со странами Африки – проекты, которые вызывают неоднозначные оценки. В ряде стран Африки, Южной Азии и Юго-Восточной Азии за невыплаченные кредиты местные частные и государственные предприятия конфискуют изначально предоставленный залог. Повышенное внимание Китая к инвестициям в эти регионы, что раньше приветствовалось и всячески поощрялось, теперь воспринимается со все большим скептицизмом. Инициатива «Пояс и путь» (подробнее см. главу 4) уже принесла многие блага странам Центральной Азии, однако специфика внутренней политики в этих государствах требует от китайских дипломатов более примирительной позиции, что они, возможно, считают целесообразным. Ущемление этнических уйгуров и других приверженцев ислама на территории Китая испортило дипломатические отношения Поднебесной с мусульманскими странами. Недавние законодательные преобразования, подорвавшие автономию САР Гонконг, вызывают беспокойство людей и правительств по всему миру. В интервью, которое активно разошлось по китайским социальным сетям, отставной дипломат Юань Наныпэн, служивший, помимо прочего, послом в Зимбабве и генеральным консулом в Сан-Франциско, отметил, что в дипломатии Поднебесной должно быть больше «решительности», а не просто «жесткости» [Wong, Deng 2020].
В последние годы «четвертая власть» стремилась к большей свободе, чем когда-либо в прошлом. Однако на тот момент, когда мы пишем эти строки, есть вызывающие беспокойство сигналы, что этот более либеральный подход будет осаждаться. И все же, более широкий взгляд на события прошлого свидетельствует о том, что больший охват и вольность, которые делает возможными Интернет, с новой силой позволяет звучать голосам общественности по поводу решений и политических инициатив властей. Граждане, ученые и даже чиновники открыто рассуждают о менее успешных в последнее время финансовых решениях правительства, сложностях поддержания публичного порядка, коррупции, проблемах с окружающей средой и продовольственной безопасностью. Растущий средний класс сыграл ключевую роль в расширении участия общественности в обсуждении тем общенационального значения.
Что несут в себе эти новые вызовы для Китая и его соседей, а заодно и для всего остального мира? Во-первых, они ставят под вопрос мечту председателя Си – славное будущее процветающего и полностью обновленного Китая в качестве мощной экономической и политической сверхдержавы. Во-вторых, они служат основанием для провокационного вопроса о том, сможет ли Китай в действительности сделать прыжок и из страны со средними доходами превратиться в полноценно процветающую страну, как это произошло с Японией, Сингапуром и Южной Кореей. Китай с тем же успехом может попасть в ловушку затянувшегося экономического застоя, в которой оказались Бразилия, Россия и некоторые другие страны. В-третьих, здесь приходится задаваться вопросом о том, способна ли КПК, склонная вмешиваться в руководство рыночными силами средствами, которые не всегда отвечают потребностям времени, в принципе управлять рыночной экономикой. Способно ли государство, выстроенное по принципам ленинизма и возглавляемое мощной коммунистической партией, выживать и демонстрировать способность обеспечивать своему народу постоянный рост социально-экономического благосостояния? Все это – весьма тяжелые проблемы, которые, по всей видимости, осмысляются ведущими силами, стоящими за дальнейшим развитием китайской экономики и политики [Bradsher 2015].
В последующих разделах главы 1 мы рассмотрим феномен современного Китая в соответствующих историческом, географическом и геополитическом контекстах, а также отметим наиболее продолжительные вызовы, с которыми страна сталкивалась (и сталкивается) в своей истории. Здесь же мы обозначим примеры того, что именно мы подразумеваем под «географическим подходом» к исследованию Китая. В заключение мы определим теоретическую базу и цели, которые задают организационную структуру остальных тринадцати глав книги.
Политическое и культурное постоянство Китая на протяжении всей истории
Огромные территории, масштабная экономика и рекордная численность населения – вот три черты, с которыми обычно ассоциируется Китай. Еще одна важная особенность Поднебесной – давняя история поддержания политических и культурных традиций. Китайский народ в настоящее время занимает, в дополнение к существенным дополнительным территориям, первоначальный ареал проживания, который находился под контролем Поднебесной в соответствии с сохранившимися до наших дней исторических хроник (примерно от 1700 года до нашей эры – начала династии Шан). Следующие династии – Чжоу (1122-221 годы до нашей эры) и Цинь (221–206 годы до нашей эры) – послужили предвестницами поразительного культурного расцвета и единения Китая. Цинь Шихуан[1] – первый император Цинь, который традиционно считается человеком, объединившим Китай, – столкнулся с множеством вызовов, которые, пускай в измененной форме, по-прежнему одолевают Поднебесную. Только представьте себе те проблемы, с которыми сталкивались ранние лидеры Китая, стремясь управлять культурно крайне неоднородными районами и контролировать их, не только обширными, но и располагающими весьма разнообразными природными ресурсами (см. главу 3). Как сохранить единство нации? Как должны центральные власти разрешать проблему «трений на расстоянии» между разнообразными локациями и регионами и одновременно поддерживать эффективный политический контроль над страной? Как и где следует инвестировать в строительство объектов гражданской инфраструктуры, дабы они могли принести наибольшие блага народу, а заодно улучшить условия производства и способствовать военной экспансии? Это только некоторые из задач, которые Цинь Шихуану предстояло разрешить в рамках собственной попытки объединить Китай и обеспечить всей нации осознание себя в качестве Чжунго — «Срединного царства» или «центра известного мира», как называют китайцы свою страну.
Для достижения своих целей Цинь Шихуан основал имперскую династическую систему, которая предполагала высокую степень централизации власти. Правитель учредил бюрократические структуры, которые использовали общий стандартизированный письменный язык для обеспечения административного контроля за постепенно расширяющимися владениями империи. Цинь Шихуан также ввел единую валюту в целях способствования межрегиональной торговле и расширил системы каналов и дорог, которые также стимулировали коммерцию и сыграли важную роль в обеспечении контроля над ключевыми районами на ранних этапах становления империи. Все эти (и некоторые другие) достижения формируют фундамент, на котором зиждилась в дальнейшем Китайская империя (глава 3).
В последующие века Китай расширял свои границы, всеми силами продвигаясь на юг и поглощая великое множество населявших южные края племен и государств под эгидой китайской культурной системы. Все это осуществлялось вопреки конфликтам, восстаниям, развалам династий и многочисленным природным бедствиям катастрофического масштаба. К началу эпохи распространения христианства Китай обрел национальные пределы, в которых все находилось под управлением централизованной политико-бюрократической системы и под воздействием мощного набора общих ценностей и культурных ориентиров. Такой порядок продержался более 2000 лет. Территории под властью Китайской империи переживали взлеты и падения в зависимости от степени авторитета и процветания центрального правительства. Иногда границы Китая приближались к тем рамкам, в которых существует современная КНР, но бывали и времена, когда территория Китая существенно сокращалась под давлением надвигающихся с севера или запада сильных держав-конкурентов. И все же, несмотря на все превратности судьбы, Китай просуществовал в таком виде вплоть до XX века, когда традиционная династическая форма власти и управления была свергнута и на ее месте возникла Китайская республика (1911–1949 годы). За революцией в начале столетия последовала еще одна революция, приведшая в 1949 году к образованию социалистического и коммунистического строя в виде учрежденной КНР (глава 4). С 1949 года по настоящее время КНР находится под контролем КПК, и движению приходится сталкиваться во многом с теми же проблемами, как и Цинь Шихуану две тысячи лет назад.
Мартин Жак [Jacques 2009] отмечал, что Китай лучше всего можно описать как цивилизационное государство. В свою очередь, политолог Люциан Пай [Руе 1992] обозначил Китай как «цивилизацию, маскирующуюся под национальное государство». В обоих случаях это интересные, если не сказать несколько провокационные точки зрения, которые заставляют задуматься, нет ли каких-то существенных отличий между Китаем и другими странами. За два тысячелетия Поднебесная впитала в себя империю и «китаизировала» бесчисленное множество более слабых царств, держав и народов, сформировав в результате нацию, выстроенную на культурной общности. Этот сознательный процесс аккультурации продолжается по сей день. Такая позиция может нам также помочь лучше понимать и трактовать устойчивые взгляды на свою культуру и образ жизни, которых придерживается китайский народ наперекор изменениям сущности «традиционных китайских ценностей».