Гвендолен Артерберк
Окольцованные
Он
Этот эпизод нашей жизни я тоже помнил. Нам было… лет по тринадцать, кажется. В её семейном архиве сохранилась фотография – на большой сцене стоит одинокая девочка в белой блузке и тёмно-синей юбочке, прижимающая губы к сверкающей флейте. Мне она показала эти снимки несколько лет спустя, когда пригласила к себе на день рождения.
Конечно, идея подарить ей цветы принадлежала моей маме. Она же и приобрела этот букет заблаговременно, ни с кем не советуясь. Букет она мне вручила только тогда, когда отправила меня одного на сцену, ведь «я уже большой мальчик». На высокую сцену я поднимался как на эшафот, чувствуя себя лишним, ненужным на этом празднике культурной жизни. Моя внутренняя программа заканчивалась на действии «подарить букет». И совершив этот подвиг, я буквально впал в локальный ступор. Из которого вывела меня именно она, взяв за руку и сведя обратно со сцены. Мы досидели до конца концерта, а потом поехали по домам.
Спустившись в метро на станцию «Маяковская» я, как обычно, сразу задрал голову вверх. Мне всегда там нравилась мозаика, изображавшая самолёты, парашюты и стратостаты. Тогда я всё ещё хотел стать если не космонавтом, то как минимум лётчиком.
Вот чего я точно не хотел – так это играть на флейте. Сам я удачно избежал участи быть отданным на целых семь лет в музыкальное рабство. Но я относился к тем, кто в него всё-таки угодил, с сочувствием и невольным уважением. Они фактически были лишены нормального обычного детства. После учёбы я мог считать себя свободным и заниматься чем угодно. А одноклассников, которые учились в музыкалке, родители или бабушки зачастую забирали прямо от школы и сразу везли заниматься – кого на машине, а кого на троллейбусе. Я провожал их облегчённым взглядом и шёл с приятелями конструировать очередную ракету из доступных подручных компонентов…
– Станция «Новослободская», переход на станцию «Менделеевская».
– А помнишь, как нас водили в цирк? – вдруг спросил он.
Она
В раннем детстве цирк мне всегда нравился. После начальной школы интерес к нему как-то начал уменьшаться, но до десяти лет я ходила в цирк с большим удовольствием. И очень любила ездить в цирк на метро, особенно в Большой цирк на проспекте Вернадского. Цирк на Цветном бульваре, про который он наверняка подумал, когда мы пересекали серую ветку, нравился мне меньше. И причиной тому были два обстоятельства.
Прежде всего, на пути в Большой цирк мы проезжали станцию «Воробьёвы горы». Мне нравилось, когда поезд выныривает из тёмного тоннеля и оказывается сразу над широкой Москвой-рекой. Папа рассказывал, что станцию долго реконструировали, а поезда шли по обводным мостам. Но я этого, конечно, уже не застала. Я всегда просила родителей выйти из поезда на этой станции. Не всегда они уступали моей просьбе – обычно мы торопились, чтобы не опоздать на представление. Но на обратном пути, если представление было дневное, мне обычно удавалось настоять на своём. Мы выходили на станции, и родители терпеливо ждали, пока их дочь набегается по платформе. А мне было интересно смотреть на бегущую вдаль реку, и как проплывают экскурсионные теплоходы – сначала с одной, а потом и с другой стороны моста.
Второй причиной любви к Большому цирку были сменные манежи. Когда я в первый раз увидела, как круглая арена, на которой только что ходили люди, вдруг медленно поплыла вниз, а на её место поднялась другой манеж, я была в шоке. Все прочие чудеса циркового искусства почему-то отошли на задний план. Мне хотелось посмотреть ещё раз, как это происходит – а вдруг там тоже живут подземные гномы? Ведь только гномы могут совершать подобные чудеса – только что здесь был один пол, а через несколько минут – уже совсем другой.
Потом я выросла, любовь к гномам как-то поблёкла и растаяла, а вместе с ней пропал и интерес к механизмам и секретам цирка. Но метромост до сих пор остаётся одной из моих самых любимых станций.
Он
– Станция «Проспект Мира», переход на Калужско-Рижскую линию.
– А помнишь, как я запутался на этой линии? Чуть не опоздал…
– Ну, положим, я тогда пришла первой, значит, ты всё-таки опоздал. Хотя и не сильно…
Тогда он ехал из Ясенева, где оказался по работе. А встретиться они договорились на Марксистской. Делать две пересадки на кольцевой было явно нерационально, а на Третьяковской можно было просто перейти на противоположную сторону платформы и сразу оказаться на жёлтой ветке – существенная экономия времени. Ехать было далеко, и он открыл свой смарт, чтобы почитать очередной фантастический рассказ. Рассказ оказался увлекательным, и из книжного запоя его вывело только объявление «Осторожно, двери закрываются, следующая станция Китай-город». Он понял, что пропустил свою остановку, и надо возвращаться.
Еле дождавшись, когда двери вагона откроются, он перебежал на противоположную сторону станции и еле успел вскочить уже закрывающиеся двери состава. Он даже успел услышать остаток объявления: «…следующая станция Кузнецкий мост» и здесь понял, какую ошибку совершил. Он совсем забыл, что и на Китай-городе пересадка кроссплатформенная, и вместо того, чтобы возвращаться на Третьяковскую, он едет сейчас совсем в другом направлении. Он посмотрел на экран смарта – времени было в обрез. Пока поезд ехал, он на всякий случай изучил карту – вдруг что-то в жизни поменялось, и на Кузнецком мосту его ждёт ещё какой-нибудь сюрприз. Но ничего нового, естественно, не обнаружил. Ехать до Таганки было недолго, но по дороге он весь извёлся – а вдруг она его не дождётся!
Конечно, она его дождалась, да и опоздал он всего на несколько минут. Но ещё долго она подтрунивала над ним, который «в трёх станциях запутался». С тех пор он относился к кроссплатформенным пересадкам с определённой настороженностью.
На её лицо как будто набежало облачко, и он сразу понял, что именно этот эпизод вспоминать сейчас, наверное, не следовало. Потому что в тот раз он, конечно, не опоздал. Зато в другой раз они разминулись капитально.
