Х. М. Лонг
Дочь Темных вод
Третья глава
Четвертый мужчина
ВИДЯЩИЙ – маг, обладающий извращенной способностью вызывать видения и проникать в Иное, задерживаться на границе между мирами, где может наблюдать прошлое, настоящее и грядущее. Также способен видеть и отслеживать души всех прочих магов. См. также ПРОВИДЕЦ, СТУПАЮЩИЙ ПО КРАЮ, МЕРЕЙСКИЙ ПРИЗЫВАТЕЛЬ.
Из словаря «Алфавитика: Новейший словник Аэдина»
СЭМЮЭЛЬ
– Это подлость, и я не стану в этом участвовать!
Я уставился в окно в задней части большой каюты. За покрытыми инеем решетчатыми стеклами виднелось скопление узких домов, магазинов и складов Уоллума. Покосившиеся здания походили на пьяниц, опирающихся друг на друга. Между ними сновали портовые рабочие, лоточники и горожане. С неба валил снег, несмотря на то что было слишком рано для этого уголка на побережье Зимнего моря. Его вызвала женщина, которую я защищал.
– Мы не можем взять на борт штормовичку. Не против ее воли. Следует дождаться официального контракта от Короны.
– С нами контракт никто заключать не будет, мистер Россер.
Капитан Слейдер отложил пистолет, который полировал, и взялся за следующий, парный. Отставной капитан Военно-морского флота был таким же проницательным, каким его и считали, смотрел на мир с прищуром, а еще обладал повадками старого кота.
Он взял отвертку, свинтил замок с пистолета, а само оружие передал мисс Хелене Фишер, старшему помощнику капитана и моему заклятому врагу.
– Мы – каперы, так что едва ли у нас приоритет при заключении контрактов.
– Не стану я в этом участвовать, – повторил я.
Фишер тихо фыркнула. Она приподняла бровь, тонкую и черную на фоне ее светло-коричневой кожи, и намотала лоскут сукна на конец шомпола[2]. В ней, как и в Слейдере, чувствовалось что-то кошачье, а еще у нее были проницательные карие глаза и тонкие изящные пальцы.
Закончив с шомполом, она продолжила:
– Нет никаких шансов схватить Лирра без штормовички. Вы же сами понимаете, как все устроено.
Я постарался сохранить невозмутимый вид, но знал, что Фишер права. У Сильвануса Лирра, пирата, военачальника и объекта нашей охоты, на борту был погодный маг. Мы же без мага сильно рисковали: Зимнее море могло разнести наш корабль во время погони или же маг Лирра мог потопить нас колдовским ветром. У Лирра было много преимуществ, но все же шанс у нас оставался.
Капитан Слейдер протирал тряпкой замок пистолета.
– Мисс Фишер права. Да, аукцион – дело сомнительное. Но этот Чарльз Грант показался мне вполне порядочным человеком. Думаю, что с женщиной хорошо обращались.
Я возмущенно уставился на него.
– Хорошо обращались? Вы знаете, как они находят штормовиков, сэр, и что с ними делают, если они недостаточно сильны.
– Нам нужна эта ведьма. – Фишер смочила сукно, протолкнула шомпол в ствол пистолета и добавила крайне выразительно: – Если наши методы так неприятны, возможно, вам стоит вернуться на Королевский флот, лейтенант.
Слейдер смазывал механизм замка пчелиным воском, явно ожидая моей реакции. Наступила тишина. Наверняка они думали, что я взорвусь, так что я сделал глубокий вдох и подавил злость, сосредоточившись на шорохе снега за окном да чистке пистолетов. В нос ударила отвратительная смесь запахов старого оружия, жира и воска.
Разочарованная тем, что ей не удалось меня спровоцировать, Фишер размотала грязное сукно и принялась наматывать новую тряпицу, чтобы насухо протереть ствол.
– Если аукцион – наш единственный вариант, хорошо, – неохотно сдался я.
– Славно. – Слейдер взглянул на смазанный замок и отложил его в сторону. – Пока вы свободны, мисс Фишер. Мистер Россер, останьтесь.
Фишер как будто хотела возразить, но лишь молча передала пистолет и шомпол Слейдеру и, элегантно взмахнув бордовым подолом своего платья, вышла из каюты.
Когда дверь закрылась, капитан окинул меня взглядом снизу вверх, начиная с пряжек поношенных черных ботинок и заканчивая растрепанными волосами.
– Я говорил это раньше, но скажу еще раз, мистер Россер. Ваше прошлое никогда не покинет вас, как и не оставят в покое люди, подобные мисс Фишер. Вы должны примириться с обстоятельствами, иначе потеряете место на этом судне. Как уже случилось на предыдущем.
Я снова заставил себя посмотреть в окно и кивнул.
– Что касается штормовички, – продолжил Слейдер, принявшись за сборку кремневого замка, – я разделяю ваши принципы. Знаю, что вы жаждете искупить свою вину перед миром, и уничтожение Лирра, конечно, отличная возможность сделать это. Но чтобы преуспеть, нам нужен погодный маг. В любом случае в нашем экипаже ей будет намного комфортнее, чем в других. Или вы предпочтете, чтобы она попала на службу к пиратам? Святой мне свидетель, на флоте есть куда менее щепетильные капитаны, чем мы. У вас есть три тысячи солемов для аукциона, используйте их разумно.
Гнев сменился покорностью. Так был устроен мир, такова правда жизни на Зимнем море. Когда-нибудь я снова возвышусь. Когда-нибудь верну свое честное имя и предстану перед семьей без стыда. Но пока я должен выполнять поручения Слейдера.
– Будет сделано, сэр.
* * *
Когда я спускался по сходням, Фишер уже ждала меня на заснеженном причале, засунув руки в карманы плаща, а ее треуголку припорошил снег. Она бросила на меня испытующий взгляд и поспешила вперед, прежде чем я ступил на причал.
Я, в свою очередь, даже не старался догнать ее. Вместо этого поднял воротник, застегнул верхнюю пуговицу и напоследок посмотрел на «Оленя». Это было солидное судно: сорок два орудия за выкрашенными в белый цвет люками, три мачты, и каждый парус аккуратно свернут. Бывший военный корабль пятого класса из аэдинского флота, его списали и продали Слейдеру около двадцати лет назад после того, как судно в одиночку потопило три мерейских шлюпа. «Олень» тогда едва уцелел и стоил не больше, чем гистинг, обитавший в его носовой фигуре.
Во время ремонта Слейдер убрал отличительные признаки военных кораблей Аэдина, в том числе и декоративную окраску, которая когда-то украшала его квартердек[3], – синюю, красную или белую, в зависимости от флота, с цитатами Святого, написанными неразборчивыми золочеными буквами. От старого «Оленя» остались только черный корпус, белые люки и носовая фигура.
Под бушпритом[4], откинув голову назад в беззвучном крике, красовался олень, в честь которого и был назван корабль. Его шерсть была окрашена в приглушенный красно-коричневый цвет, а белые рога закрывали нос корабля. Бесценную гистовую древесину, из которой вырезали фигуру, дополняли другие, более простые материалы.
– Как вы, мистер Россер? – спросила меня Хелена.
Я посмотрел в сторону корабля и прибавил шаг, чтобы догнать ее.
– Не делайте вид, будто вам не все равно.
– И вы еще удивляетесь, почему мы так и не стали друзьями, – прошипела она, спрыгнув на причал, причем оба ее каблука стукнулись о землю одновременно. – Правда же, Сэм?
– Никогда не задумывался об этом.
– Ни разу?
– Ни разу.
Мы оставили «Оленя» позади, пробираясь через штабеля товаров к главной улице. Из таверн доносились запахи готовой еды и горячего глинтвейна, местные жители толпились под закопченными балками вперемешку с моряками и путешественниками. Из окон лилась музыка – лютни, барабаны и дудки, а я вышагивал вслед за Фишер сквозь слишком раннюю зиму.
Холод пробирал до костей. Я засунул руки в карманы, и пальцы нащупали очень старую овальную монету. Я провел пальцем по ее истертой поверхности и сразу успокоился. Тихий гул, постоянно звучащий в глубине моего сознания, затих.
Нас ждали в большом трактире, расположенном на некотором расстоянии от причала. «Колокол и курган» считался одним из лучших заведений в Уоллуме, его стены не выглядели обшарпанными, их даже покрасили в приятный цвет морской пены. Светлые ставни, на которых изображались сценки из жизни порта: причалившие корабли, торговцы, рыбаки, влюбленные, встречающие и провожающие друг друга, закрывали каждое окно.
Жена трактирщика открыла дверь и, заправив седые волосы под аккуратный чепец, жестом пригласила нас на второй этаж. Поднявшись по лестнице, мы с Фишер оказались перед открытой дверью, за которой находилась комната с пылающим очагом, столом на шесть персон и двумя окнами, выходящими на гавань.
– Лейтенанты Фишер и Россер. – Стройный мужчина с черными волосами и мелкими зубами жестом пригласил нас войти в комнату. – Я Каспиан. Проходите, пожалуйста.
Я замедлил шаг, пропуская вперед Хелену как старшего офицера. Она пожала руку Каспиану и приветствовала его, пока я разглядывал нашего хозяина.
Каспиан был одним из самых могущественных криминальных лидеров Уоллума. Любой пират, заходящий в порт, любой разбойник, сто́ящий своего пороха, или мадам, желающая сохранить своих шлюх, знали Каспиана и оказывали ему все возможное почтение. Я же его презирал. Но охотники за пиратами в глазах всего мира стояли ненамного выше пиратов, и поэтому капитан Слейдер – а значит, и я – вел дела с этим остроглазым ублюдком, подобно всем прочим.
В комнате, кроме Каспиана, собрались еще четверо. Один из них, жилистый парень в парике не по размеру, сидел спиной к пылающему очагу. Он смотрел на меня с неприкрытой враждебностью. Судя по раскрасневшимся щекам, он уроженец Уоллума, их легко узнать. Второй тоже был из Уоллума, как и великан, созданный природой, чтобы волочь плуг или ходить на медведя с голыми руками, – явно человек Каспиана. Он стоял рядом с молодой женщиной, привязанной к стулу. Я сразу понял, что передо мной штормовичка, за которой мы пришли.
Одежда женщины была поношенной: юбки, возможно, когда-то из желтой и белой бязи, лиф, наполовину прикрытый длинный мужским плащом. Темно-каштановые волосы убраны под белый чепец, а лицо, насколько я мог судить, казалось красивым. Его наполовину закрывала маска, которую обычно надевали на штормовиков, чтобы их челюсти оставались неподвижными.
Внутри меня все сжалось, и я отвернулся. Нет, не маска. Это кляп. Сила штормовика заключалась в его голосе, и кем он был без него? Обычным, избитым до синяков человеком со впалыми, полными гнева глазами.
Я чувствовал на себе ее взгляд, пока рассматривал последнего участника аукциона. Он казался знакомым, хотя я не сразу узнал его. Мужчина стоял рядом с дверью, на нем был длинный, до колен, распахнутый настежь сюртук насыщенного сливового цвета, на поясе виднелись пистолет и абордажная сабля. Его руки были покрыты шрамами, а выбеленные солнцем каштановые волосы были собраны в короткий хвост. Чисто выбритый, с глазами не то серого, не то зеленоватого цвета и кожей такого же мягкого коричневого оттенка, как у Фишер. Несомненно, родом он с северного побережья, потомок тех самых завоевателей, которые когда-то наводнили Аэдин, заставили всех славить Святого, а язычников, поклонявшихся гистингам, – к слову, среди них были и мои предки – вытеснили в леса на южных берегах.
Он заметил меня, и его губы тронула спокойная улыбка. Мы не были знакомы лично, но я полагал, что он пробыл пиратом достаточно долго, чтобы распознать флотского с первого взгляда. Даже если тот находился в опале.
Я же слишком часто видел его изображение на листках о розыске, чтобы не узнать.
– Что вас привело в порт? – поинтересовался я у знаменитого пирата Джеймса Элайджи Димери.
Я устроился рядом с ним, а Фишер заняла место за столом и поприветствовала всех собравшихся от имени нас обоих. Она могла сколько угодно задевать меня, когда мы находились на борту своего корабля, но в подобных ситуациях оставалась профессионалом, проявляя сдержанность.
Джеймс Димери принял ту же позу, в которой стоял я: выпрямился и спрятал руки за спину. Его голос был низким и приятным:
– То же, что и вас, полагаю.
Отвечая, он даже не посмотрел на штормовичку. Похоже, его куда больше интересовала открытая дверь.
Сомнения, зародившиеся на улице, обрели смысл, превратились в предупреждающий шепот, что звучал в голове. В этом человеке было скрыто нечто большее, чем казалось на первый взгляд. Он не был магом, по крайней мере, этого никто не знал, но он занимался своим ремеслом десятилетиями. Ни одному пирату не удалось протянуть так долго. Неудивительно, что вокруг него крутилось множество слухов. Обычно их источником становились испуганные жертвы, рассказывавшие о кровавых схватках с его участием, дерзких побегах, связях с самыми влиятельными особами, его холодной манере поведения и расчетливых поступках.
Я почувствовал, как волосы на затылке встают дыбом, но смог расправить плечи и встать ровно. Каким бы дружелюбным ни казался Димери, это был очень опасный человек.
– Мы ждем еще одного гостя, – объяснил Каспиан, наполнив стакан виски и передав его своему грубоватому собеседнику. Тот осушил его наполовину одним смачным глотком, а вторым прикончил.
Напротив свободных кресел стояли еще два стакана – для нас с Димери, но мы к ним не притронулись. Я настороженно смотрел на пирата, пытаясь понять, что именно в нем и в этой встрече так встревожило меня. Ну, помимо его репутации.
Димери снова поймал мой взгляд.
– Недолго осталось, – тихо произнес он. – Надеюсь, ваша охрана ожидает неподалеку.
В горле внезапно пересохло. Охрана? Зачем мне нужно было брать охрану? Вероятно, Димери намекает, что могут возникнуть осложнения. Но почему? Из-за него, итога встречи или же причиной станет опаздывающий гость?
Я окончательно убедился в неизбежности происходящего. Это было знакомое, уже привычное мне чувство, как гнев или печаль, и мне потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не потянуться за старой, потертой монетой в кармане.
Я поспешно изобразил легкое нетерпение, за которым, как за фасадом, спрятал панику. Вежливо улыбнувшись Димери, поинтересовался у Каспиана:
– Надеюсь, ждать не придется слишком долго?
Каспиан склонил голову и посмотрел на тикающие часы, висевшие поверх его сюртука.
– Вряд ли.
Я кивнул, как бы соглашаясь, шагнул вперед и коснулся плеча Фишер. Та раздраженно посмотрела на меня, но, заметив выражение моего лица, сдержалась.
Она поднялась, и мы отошли к двери.
– Что-то не так. Мы должны предупредить Слейдера, – шепнул я. Конечно, выглядели мы как пара заговорщиков, и все в комнате глазели на нас, даже штормовичка. – Здесь Джеймс Элайджа Димери.
– Он маг? – Фишер изо всех сил старалась не смотреть на пирата. – Это заговор?
– Не маг, насколько я знаю. Но он намекнул, что нам не помешала бы охрана. И с последним гостем что-то не так.
– Тогда ступайте. – Фишер кивнула в сторону двери. – Немедленно.
– Лучше вам уйти, – ответил я. – Позвольте мне остаться.
– Я – старший помощник капитана, – холодным тоном напомнила Фишер.
– Несомненно. А я – видящий.
Фишер застыла, и на минуту мне показалось, что она намерена стоять на своем, но вскоре Хелена кивнула и произнесла достаточно громко, чтобы нас услышали все:
– Хорошо, сколько еще надо?
Я с облегчением выдохнул. Значит, я ее переубедил, и у нее хватило мозгов изобразить, будто мы обсуждаем аукцион. Временами она вела себя сносно.
– Столько, сколько даст капитан, – ответил я с напускным спокойствием.
Фишер посмотрела на Каспиана и изобразила вежливую улыбку.
– Прошу прощения, покину вас на несколько минут, – сказала она, после чего поклонилась и вышла из комнаты.
Каспиан выглядел довольным. Он обменялся многозначительным взглядом со своим мускулистым спутником и поднял бокал, глядя на нас.
– За успешный аукцион!
Пять минут пролетели незаметно. Димери сидел в кресле и курил трубку. Откинув голову назад, он наблюдал за поднимающимся дымом, а Каспиан и жилистый мужчина, которого, как оказалось, звали Рэндальф, беседовали о рядовых портовых делах.
Я сидел рядом с Димери и прислушивался к беседе, пытаясь выловить хоть намек на имя незнакомца, которого мы ждем. Одновременно с этим я следил за лестницей и штормовичкой, которая безучастно глядела в окно.
Все было спокойно, пока телохранитель Каспиана, направляясь к окну, мимоходом не погладил ее по щеке. Нога женщины резко распрямилась, удар пришелся прямо по его колену. Здоровяк рухнул, точь-в-точь как мешок с зерном – если бы мешок отрастил бороду и научился орать непристойности. Пленница что-то вызывающе прорычала в ответ, но слов, конечно, мы не услышали.
Смех быстро сменился ужасом. Мужчина выпрямился во весь свой огромный рост и так посмотрел на штормовичку, что я потянулся за абордажной саблей.
Димери взглянул на Каспиана, выразительно подняв бровь.
– Мистер Рябой, – предостерегающим тоном произнес Каспиан.
Челюсти мистера Рябого заскрежетали, голова дернулась, а кулаки сжались от ярости. Он схватил стул и с грохотом переставил его ближе к окну, так, чтобы усесться рядом с девушкой.
– Пусть хоть шаг сделает, – прорычал он, растирая колено огромной ладонью.
– И вы вежливо предложите ей присесть? – предположил Димери.
– А тебе что за дело, пират? – неожиданно вмешался мужчина в парике. Это был Рэндальф.
Димери бросил на него приветливый взгляд. Если его и обеспокоило столь грубое публичное разоблачение, он себя не выдал. Невозможно оказаться в Уоллуме и не столкнуться нос к носу с преступниками всех мастей.
– Да, меня так называют, – подтвердил он.
– Седьмой в списке особо разыскиваемых ее величеством, – услышал я собственный голос. Моя рука все еще лежала на абордажной сабле, но я ослабил хватку и лишь безучастно поглаживал рукоять.
Штормовичка, похоже, заметила это. Она буквально секунду рассматривала меня, а потом перевела взгляд на Димери.
– Всего лишь седьмой? – Пират нахмурился. – Мне говорили, что пятый.
– Теряешь хватку, старик, – ухмыльнулся Рэндальф. – Тут сидит охотник на пиратов, но он даже не взглянул на тебя.
Я уставился на него. Откуда он знает, кто я такой?
Прочитав мой немой вопрос, Рэндальф пренебрежительно махнул рукой.
– У меня все еще торчит пара глаз в черепушке. Я видел «Оленя» в гавани, как и все остальные.
– Я не потерял хватку. Скорее, был занят, – сказал Димери таким тоном, что во мне снова начал оживать видящий. – Нелегко награбить столько табака и патоки, чтобы оказаться достойным места в списке Ее Величества, тем более в мирное время. К тому же, как только поднимаешься выше четвертой строчки, в форте Элмсворт для тебя готовят персональную петлю. Не то, к чему я стремлюсь.
Штормовичка вздрогнула, чем снова привлекла мое внимание. Наши взгляды встретились, в ее темно-серых, как небо во время летней грозы, с синими крапинками глазах все еще плескался гнев. Необычное сочетание, тем более для штормовички. Как правило, у них бледно-голубые глаза, порой совершенно бесцветные, что свидетельствует о слепоте.
А бывало и хуже: штормовиков намеренно ослепляли, пытаясь увеличить их силу. Это редко помогало, скорее давало обратный эффект, что не останавливало алчных работорговцев в их попытках добиться прибыли любой ценой.
Мурашки побежали по коже.
Голос Димери вернул меня к реальности:
– По крайней мере, мистер Россер узнал меня в лицо, не так ли?
Я оторвал взгляд от молодой женщины и кивнул:
– Да, сэр.
– Хорошо. – Димери опять посмотрел на Рэндальфа. – А вы, сэр, контрабандист?
Тот поджал губы:
– Торговец. «Джульетта» – мой корабль.
Димери откинулся в кресле и уперся каблуками в ножку стола.
– Неужели?
Рэндальф закатил глаза:
– Торговец и иногда поставщик товаров, не облагаемых налогом.
Штормовичка уставилась куда-то между ними, и мне показалось, что жизнь в ее глазах погасла. Неужели она только сейчас поняла, насколько безрадостны ее перспективы?
От этого зрелища мое чувство вины утроилось. Я не мог взять эту женщину на борт «Оленя». Глупо было соглашаться на это поручение и думать, что я готов жить в мире, где могу себе позволить обменять на деньги чужую свободу. Не говоря уже о том, чтобы тащить деревенскую девчонку, которой, судя по ее одежде и манерам, она, несомненно, была, на военный корабль.
На лестнице послышались шаги, и все подняли головы. Рука Димери скрылась под сюртуком, каждый мускул в моем теле напрягся. Оставалось молиться и надеяться, что Фишер и охрана притаились неподалеку. Я слегка откинулся в кресле, чтобы видеть таинственного гостя.
На лестнице появился молодой джентльмен, его светлые волосы были стянуты сзади тонкой красной лентой, а щеки разрумянились от холода. На одежде налипло немало снега, который он усердно смахивал.
– Он не придет, – объявил Чарльз Грант, тот самый юноша, что принес нам приглашение на аукцион Каспиана.
Он взял со стола нетронутый стакан с виски и отошел в угол, поближе к огню, но подальше от окна.
На лице Каспиана мелькнуло раздражение.
– Вообще не придет? Или он предпочел бы выбрать другой день?
– Вообще не придет. – Грант держал стакан у губ, отчего его голос звучал неестественно. – А еще он был очень груб.
– Что же… – Каспиан явно расстроился, но взял себя в руки. – Пора представить нашу ведьму.
Пока Каспиан снимал маску со штормовички, я бросил быстрый взгляд на Димери. Невозможно было понять выражение его лица: ни раздражения, ни разочарования, только несколько морщинок в углах глаз. Возможно… озадаченность?
Когда убрали кляп, штормовичка закашлялась. Каспиан сделал шаг назад, начав заряжать пистолет, и сказал:
– Это Мэри. Дорогая, спой для нас что-нибудь… понежнее. – Он взвел курок пистолета и направил ствол на голову девушки. – Простой демонстрации будет достаточно.
Из-за кляпа ее подбородок покраснел. Она задержала взгляд на направленном на нее дуле пистолета, а затем стала разглядывать каждого из нас с таким выражением, что я сразу понял, как выгляжу среди этого сборища преступников. Как будто я – один из них.
За ее негодованием скрывался страх, и я напомнил себе слова Слейдера. С нами ей будет безопаснее всего. Димери был пиратом. Рэндальф – всего лишь контрабандист, но, судя по тому, как он ухмылялся, его компания была бы немногим лучше.
– Горе – это раз, счастье – это два, – запела Мэри.
Ее голос был низким и мягким, не властным, а располагающим к себе. Ветер за окнами постепенно стихал, снег мягко опускался на землю. Солнце пробилось сквозь облака, яркие радужные лучи падали на воду между припорошенными снегом кораблями.
Трепет охватил меня. Ее голос утихомирил не только ветер. Он убаюкал видящего внутри, и ко мне вернулось ощущение… цельности. Я словно пробудился и ожил, чего не испытывал уже много лет.
Логика подсказывала, что это всего лишь игра моего воображения, но пока я не собирался слушать ее циничный голос. Я наблюдал, как плывут белые хлопья, пойманные где-то за пределами времени, и позволил себе расслабиться.
Штормовичка продолжала:
– На три кто-то умрет, родится на четыре…
Каспиан огляделся, совершенно довольный. Голос Мэри затих, и Рябой вставил ей кляп обратно. Снова поднялся ветер, и солнце быстро скрылось за тучами, но в силе Мэри не было никаких сомнений.
А я? Невесть откуда взявшаяся тоска пронзила грудь, сдавила легкие, совсем как Мэри приглушила ветер снаружи. Больше всего на свете я хотел снова услышать ее голос. Увидеть, как солнце пробивается сквозь облака, а снежинки кружатся в такт ее колдовской песне. Ощутить эту силу. Этот покой – воображаемый или реальный.
Тишину нарушил голос Каспиана:
– Мистер Россер, может, нам стоит подождать, пока ваша спутница вернется?
– Подождать? – повторил я, все еще находясь в прострации. – Нет, не стоит.
Каспиан посмотрел на меня, потом кивнул:
– Тогда давайте начнем с тысячи пятисот солемов.
– Пятьсот, – сказал Рэндальф, задирая нос. – Она кажется мне необученной. Утихомирить бриз и вызвать бурю – это одно. Рассеять шторм и поддерживать попутный ветер все время путешествия – совсем другое.
Каспиан посмотрел на Димери.
Пират небрежно скрестил руки на груди.
– Тысяча пятьсот, – произнес он.
Теперь Каспиан перевел взгляд на меня.
В горле пересохло, все это казалось омерзительным. Я вновь посмотрел на Рэндальфа, Рябого, Каспиана и Димери и опять напомнил себе, что штормовичке будет лучше с нами. Но это было не единственной причиной. Ее голос. Ее песня и то, как она повлияла на меня. Я хотел помочь ей. Мне это было необходимо – даже если сам способ вызывал презрение.
– Мой капитан готов предложить две тысячи, – сказал я.
– Повышаю до двух тысяч пятисот, – спокойно парировал Димери.
За столом воцарилась тишина. Рэндальф скрипнул зубами, явно недовольный ставкой. Каспиан с тихим всплеском наполнил свой стакан и в ожидании откинулся на спинку стула. Что касается самой Мэри, то она побледнела еще больше. Девушка изо всех сил зажмурилась, и ее лицо превратилось в бесстрастный фасад.
Димери это заметил.
– На моем судне с вами будут хорошо обращаться, Мэри. У меня на корабле чисто, запрещено пить, драться и играть в азартные игры. У вас будет своя каюта.
– Пираты-монахи, – пробормотал Грант из темного угла, где скрывался, и я не мог утверждать, что его услышал кто-нибудь еще. – Славьте их.
– Ведьма здесь не для того, чтобы ее уговаривали, – сказал Каспиан. – Три тысячи даст кто-нибудь?
– Четыре тысячи, – выпалил Рэндальф, выплевывая слова так, словно это были выбитые зубы. – Четыре тысячи солемов, будь они прокляты!
Мое сердце рухнуло куда-то вниз. В руке Каспиана задрожал стакан, а Димери медленно повернулся, словно желая получше рассмотреть контрабандиста.
– И что же именно вы возите контрабандой, мистер Рэндальф? – спросил пират мягким голосом, но я заметил разочарование в его глазах. Похоже, он не мог себе позволить перебить ставку.
Как и я. Цифры вертелись в голове, пока я потирал старую монету в кармане. Слейдер не согласится отдать больше трех тысяч. За четыре тысячи солемов можно купить целый корабль.
– По большей части ананасы, – сказал Рэндальф, настороженно смотря на присутствующих. Однако наш потрясенный вид его явно успокоил, и в голосе зазвучали нотки высокомерия. – Вы не поверите, сколько готовы отвалить богачи из Юрри за то, чтобы подать на стол ананас во время приема. А как Ее Величество любит ананасовый сок по утрам! Но они долго не хранятся, так что мне нужна погодная ведьма. Моя последняя утопилась. А без попутного ветра не будет ни свежих ананасов, ни прибыли.
Штормовичка уставилась на него в ужасе. Я разделял ее чувства.
Каспиан довольно рассмеялся. Он даже раскраснелся, а глаза с жадностью поблескивали.
– Итак, Димери? Россер? Готовы повысить?
Димери опорожнил стакан и с глухим стуком поставил его на стол. Выражение его лица оставалось сдержанным, но во взгляде можно было заметить намек на грядущее убийство.
– Нет, сэр.
Видящий во мне ревел, и на этот раз я не мог с ним справиться. Знакомое чувство бушевало и тянуло за собой, прочь из комнаты, в Иное, туда, где обитали сны, где правили духи-гистинги и где томилась в плену моя душа.
Мне привиделось лицо штормовички в зимней снежной мгле, обожженное ветром и отчаявшееся. В видении она как бы двоилась, рядом с живым, дышащим человеческим образом, словно отражение в зеркале, проявилась его призрачная тень.
Я так крепко сжал в кармане потертую монету, что чуть не сломал ее, а чеканка на аверсе – три змеи, кусающие друг друга за хвосты, – впечаталась в кожу. Рев видящего стих, а потом и вовсе пропал.
Я почувствовал облегчение, хотя оно и было отравлено горечью. Я только что заглянул в будущее штормовички, и, что бы оно ни значило, я не мог его изменить.
– Еще предложения? – снова спросил Каспиан, глядя на меня.
Когда все промолчали, он наклонился и наполнил стакан Рэндальфа янтарной жидкостью. Сделка была заключена.
Я встал, скрипнув стулом, и направился к двери, не в силах оторвать взгляд от девушки. Она была потеряна для меня, и это беспокоило больше, чем я ожидал. Чувство вины и тоска ныли в груди. Но все это не имело значения. Я не мог изменить того, что произошло в этой комнате, как не мог изменить своего прошлого.
– Мистер Россер, – обратился ко мне Каспиан, – у меня найдется немало такого, что сможет заинтересовать вашего капитана. Не хотите остаться и выпить со мной?
– Мне пора, – ответил я с натянутой улыбкой.
Напоследок я посмотрел на Джеймса Димери, тот стоял с непроницаемым выражением лица, и шепот видящего снова зазвучал внутри. Я не обращал на него внимание.
– Всем доброго дня. – С этими словами я ушел. И даже не оглянулся.