bannerbannerbanner
полная версияЗапретная любовь

Халит Зия Ушаклыгиль
Запретная любовь

Полная версия

– Да, думаю, он тоже подет на остров в субботу вечером.

Она смотрела на Бихтер со странной улыбкой в глазах, на которую Бихтер, казалось, не обратила внимания:

– Значит, брак становится реальностью?

Фирдевс Ханым наклонила голову и сказала:

– Наверное! Кажется, Аднан Бей принял окончательное решение…

Затем спросила, желая сама задавать вопросы в трудном разговоре:

– Я поражена, что ты требуешь от меня объяснений по этому вопросу, когда ты должна больше меня знать о решениях Аднан Бея.

Бихтер без колебаний ответила:

– Вы должны были понять причину. Вы внушили Аднан Бею мысль о женитьбе, вот я и обращаюсь к Вам, чтобы отговорить его.

Фирдевс Ханым немного выпрямилась:

– Я нашла много причин, чтобы внушить Аднан Бею эту мысль, но не вижу ни одной, чтобы отговорить его.

Прежде, чем ответить, Бихтер посмотрела в глаза матери с горькой улыбкой, затем сказала:

– Вы очень хорошо знаете, что этот брак невозможен!

Фирдевс Ханым не смогла сдержать изумления:

– Я, наоборот, не могла подумать о настолько возможном браке; если не ошибаюсь, ты, да, ты считала брак Нихаль и Бехлюля вполне естественным, когда мы впервые говорили здесь об этом.

Бихтер вдруг надоела такая манера разговора:

– Мама! – сказала она. – Поговорим откровенно? Вы очень хорошо знаете, что никакая сила не сломит моего упорства в принятых решениях. Этого брака не будет, я так решила.

Фирдевс Ханым лишь спросила:

– Почему?

Бихтер рассердилась, на её щеках был едва заметный румянец, губы слегка дрожали, она была будто в нетерпении:

– Вы хотите, чтобы я продолжала говорить, не так ли? Пусть будет так! – сказала она, не отводя взгляда от матери, и добавила, не волнуясь, что ямочки на щеках, всегда появлявшиеся при улыбке, приобрели оттенок страдания:

– Вот что я решила. Если Вы не согласитесь с тем, что от Вас ожидается, я молча подожду возвращения сами знаете кого – Вашего зятя – и скажу ему: «Вы отдаёте дочь Бехлюлю, очень хорошо, но уже год он – любовник Вашей жены!»

Бихтер продолжала медленно, хладнокровно, равнодушно, будто говорила что-то очень естественное, не отводя от матери взгляда, в котором крепла дикая улыбка. На губах Фирдевс Ханым появилась насмешливая и презрительная улыбка. Она выпрямилась, чтобы удерживать дочь от продолжения, и сказала сквозь зубы: «Бесстыжая!» Тогда Бихтер продолжила и добавила:

– Чтобы помешать мужу наброситься на меня, я скажу: «Почему Вы сердитесь? Вы знали, что Ваша жена – дочь Фирдевс Ханым, и, к сожалению, рядом с ней оказался Бехлюль. Наоборот, поблагодарите эту женщину за то, что сегодня пришла к Вам и говорит: «Не отдавайте дочь этому мужчине и выгоните меня с матерью, именно с матерью, из Вашего дома!»

Бихтер замолчала, на этот раз мать и дочь кровожадно смотрели друг на друга. Они замерли на полминуты в раздражающей тишине. Сквозь, казалось, стиснутые зубы Фирдевс Ханым вырвалось ещё одно хриплое слово:

– Невоспитанная!

Бихтер мгновенно ответила:

– Нет, наоборот, я думаю, что не отвергаю полученного от Вас воспитания. И не рассказываю Вам ничего нового. Вы не могли не знать, что я – Ваша дочь и что у меня были отношения с Бехлюлем. Признайтесь, что Вы отчасти, даже целиком, придумали эту женитьбу потому, что знали об этих отношениях. Хотите договоримся? Раз Аднан Бей не возьмёт Вас после меня…

Фирдевс Ханым крикнула, задыхаясь от гнева:

– Бихтер!

Бихтер протянула руку:

– Нехорошо сообщать слугам. Уладим этот вопрос как мать с дочерью. Вот какие условия я предлагаю: Бехлюль уедет – она повторила, горько качая головой, – да, уедет отсюда. Чтобы больше не вернуться… Вы устроите это в два счёта. Женитьба! Это была игрушка, сделанная из дощечек и если Вы дотронетесь кончиком пальца…

– Ошибаешься, они любят друг друга и нелегко расстроить этот брак, – сказала Фирдевс Ханым.

Бихтер твёрдым голосом ответила:

– Даже если нелегко, этот брак следует расстроить потому, что они любят друг друга.

Затем она крикнула со всей горечью вырвавшихся из души любви и страданий:

– Создатель! Поймите, я умираю. Они любят друг друга у меня на глазах… Я корчусь в мучениях и умираю из-за их счастья…

Это был неудержимый крик, после которого силы иссякли, она бросилась к ногам матери, не в силах скрывать переполнявшие её страдания, и впервые заплакала навзрыд от ужасных мучений…

В воскресенье утром Фирдевс Ханым не решила, что делать, но отправила Бюлента на остров. Отдавая ему маленький конверт, она сказала: «Самому Бехлюлю, чтобы никто не видел…» Встретив Бехлюля на пристани, он отвёл его в укромный уголок и потихоньку сунул в руку таинственный маленький конверт.

Сначала в Бехлюле проснулось чувство возмущения. В предыдущих отношениях он не видел подобной настойчивости. Значит, Бихтер была одной из тех приставучих, надоедливых женщин, с которыми невозможно расстаться друзьями. Поскольку эта женщина хотела бороться с ним, помешать его женитьбе, используя их любовь как орудие мести, Бехлюль искренне сказал: «Ты этого хочешь? Очень хорошо, пусть будет так!» Чтобы оставаться равнодушным рядом с Бюлентом, он отвечал на его болтовню и принимал решения про себя. Он собирался соврать Нихаль, поехать к Фирдевс Ханым и сказать:

– Она во всём призналась? У меня тоже есть в чём Вам признаться. Бехлюль любит Нихаль, Нихаль тоже любит Бехлюля и они так влюблены, что никакая сила не сможет их разлучить.

Страх, скрытый в этом решении, заставлял его дрожать. Бихтер стала казаться раздражительной женщиной, способной на всё. Бихтер – женщина, которая пришла к матери и призналась в отвратительном любовном грехе, могла осуществить свою угрозу, пойти к Нихаль и рассказать и ей страшную правду.

Тогда?

Он испугался, что не сможет совладать с собой и солгать Нихаль, если вернётся домой настолько взволнованным. Он захотел провести время, которое оставалось до отъезда в Стамбул, вдали от неё. Тогда ему в голову пришла идея:

– Бюлент, хочешь прогуляться? – Он вытянул руку и обвёл остров по кругу.

Бюлент сначала согласился, потом указал на живот и сказал: «Бюлент голоден!» Бехлюль купил еды для небольшого пикника на природе и они сели в бричку. Бехлюль был уверен в себе и считал, что вернётся с этой прогулки с решением, которое устранит все сложности. В бричке он искусно расспросил Бюлента. Он нашёл повод и предложил Бюленту рассказать о Бихтер.

Была ли она рядом с Фирдевс Ханым, когда та отдавала эту записку? Видел ли её Бюлент, когда выходил из особняка перед поездкой на остров? Бихтер ничего не передавала Нихаль? Он искусно перемежал болтовню Бюлента вопросами, желая по полученным ответам понять состояние Бихтер.

По результатам допроса Бихтер казалась спокойной и хладнокровной. Бехлюль говорил себе: «Может быть, реально договориться!» Вдруг он остановил бричку:

– Остановимся здесь! – сказал он. Это было место, где он и Нихаль остановились прошлой ночью. Они спрыгнули с брички.

– Я не голоден! – сказал он Бюленту. Что-то в горле мешало ему.

Как он был счастлив здесь прошлой ночью! С каким отвращением он оглядывался на пустые воспоминания о любовной жизни, чувствуя рядом Нихаль! Сегодня горизонты затуманились, блеск счастья прошлой ночи улетучился, оставил бледное, обиженное лицо, и стал воспоминанием о далёком сне. Желая стряхнуть глубокую, безнадёжную апатию, он сказал себе:

– Нет, это был не сон, всё другое было сном, Бихтер была сном и плохим сном, а Нихаль – реальность, единственная реальность моей жизни!

Получается, он любил Нихаль; он всерьёз любил Нихаль, этого ребёнка, как охваченный влечением восемнадцатилетний юноша, только что окончивший школу и увидевший в окне мечту. Значит шутка, над которой ещё вчера можно было смеяться, сегодня стала реальностью, управлявшей его жизнью.

О! Только эта чистая и свежая любовь была правильной; все прежние были ложью, коварной ложью. Эта любовь вернула ему возраст восемнадцати лет, школьное детство, неуклюжесть наивной жизни. Пятнадцать минут, проведённые вчера ночью у ног Нихаль, были самым чистым и незаурядным периодом его жизни и когда он касался её маленьких рук, в нетронутых чистых глубинах его души как будто ожила ещё не начавшаяся поэтическая жизнь.

Сейчас он сломает преграду, желавшую помешать ему и, растоптав Бихтер, пойдёт к Нихаль.

Но если эта женщина захочет, то может погубить Бехлюля. Он должен был попытаться договориться с ней. Если потребуется, он будет умолять её, хватать за руки и скажет:

– Для чего? Почему Вы становитесь плохой женщиной? Пытаясь отомстить мне, Вы убьёте Нихаль!

Решение было принято: если потребуется, он упадёт к ногам этой женщины, схватит её за руки и будет умолять остаться друзьями ради драгоценных любовных воспоминаний. Он почувствовал облегчение и сказал Бюленту: «Ну же!» Небольшого решения было достаточно, чтобы играть самые сложные партии. Сыграв с Нихаль, ему пришлось играть против случайно встреченных друзей и самого себя во время двухчасового монотонного рейса парохода, и он удивлялся, что в ходе весёлого разговора мог так равнодушно смеяться, вспоминая причину своего отъезда с острова. «Поздравляю, Бехлюль! Ты – стойкий человек!» – говорил он себе. Он собирался проявить такую же стойкость и по отношению к Бихтер, но вдруг остановился, когда шёл по мосту в сторону причалов Босфора. До сих пор ему хотелось быстрее увидеть Бихтер, чтобы устранить опасность, угрожавшую его счастью. Здесь он, наоборот, испугался трудного разговора и захотел отложить его, насколько возможно. Он собирался отправиться в Бейоглу, взять бричку и устроить долгую прогулку. Он собирался сесть на последний пароход, чтобы трудный разговор состоялся в его комнате, среди горячего дыхания вчерашних любовных воспоминаний. Улучив удобный момент, он собирался сказать ей прежним уполяющим голосом, относившимся к первому пьянящему периоду их любви: «Сегодня ночью, в моей комнате!» Он был уверен, что она вновь придёт и в слезах пожертвует своей любовью.

 

22

Потратив последние силы на эту комедию равнодушия, усталая и разбитая Нихаль вошла в свою комнату и сразу заперла дверь. Наступил вечер. Бехлюль точно не собирался приехать. Значит, это был детский страх. Как можно было подумать об этом? Она пыталась посмеяться над собой. «Бедный Бешир!» – почти громко сказала она, когда открывала окно, чтобы не думать об этом. Она как будто хотела направить свои мысли на Бешира.

Погода была пасмурной, чёрные тучи сгустились у неё над головой. Собирался дождь. Нихаль села, прислонившись локтём к краю окна. Вдали гулко громыхал гром, редкие крупные капли падали на покрытые пылью листья деревьев. У неё в голове тоже как будто сгрудились тучи и в глубине мозга ревел гул. Когда среди туч быстрым, текучим голубым пламенем вспыхнула молния, она с нервной дрожью сказала молниям, вспыхивавшим у неё в мозгу: «Он не приедет!» Ей снова захотелось думать о Бешире. Сегодня она поверила, что Бешир умрёт. Но она стыдила себя за то, что не могла думать только о Бешире и жалеть его. Почему она не плакала?

Она открыла глаза и смотрела на сад и крупные капли дождя, которых теперь было всё больше. Некоторые из них падали на высушенные солнцем оконные доски. Она протянула руку и на неё полился тёплый летний дождь. Наверху, в темнеющем небе плыли друг за другом тучи цвета сажи, дождь лил всё сильнее, раскаты грома раздавались то вдалеке, то совсем близко, прямо над головой. Воздух был влажным и немного прохладным после поначалу тёплого дождя.

Вдруг чёрные тучи разорвало скорее красным, чем синим, пламенем; пошёл мелкий и частый дождь, омывая деревья и увлажняя песок в саду. Перед взором Нихаль теперь будто протянулась чёрная стена. Наступала ночь.

Она убрала руку и начала вытирать её носовым платком. Медленно вытирая руку, она думала, что Бехлюль уже не мог приехать. О! Как она была счастлива. Завтра утром она отправится на остров, в свою белую комнату. Бехлюль тоже приедет, может быть, даже раньше неё.

Вдруг она услышала мужской голос, отличный от голоса её отца. Как будто кто-то был рядом с Фирдевс Ханым в холле. Она не могла дышать. Это был Бехлюль? Немного отодвинувшись от окна, она прислушалась и услышала ещё один голос: высокий женский голос. Тогда она вспомнила: говорили, что сегодня вечером приедут Пейкер с мужем.

В холле смеялись. Громче всех слышался смех Фирдевс Ханым. Нихаль сказала про себя: «Они промокнут!» Потом она рассердилась на них. Они смеялись, когда Бешир был обречён умирать внизу.

С тоской в сердце она долго смотрела на дождь. Он становился всё реже, в небе проглядывали и тут же исчезали островки синевы. Вдруг чёрные тучи разорвались на части. Дождя больше не было; куски облаков отдалялись друг от друга, оставляя между собой всё больше синевы, тёмной синевы начала ночи; затем они вдруг пришли в движение и летели друг за другом как вереницы удивительных, огромных птиц с расправленными крыльями. Нихаль задумчиво смотрела на них. В какой-то момент небо показалось совсем ясным, затем сумерки как будто стали чуть темнее и темнота сгущалась всё сильнее и быстрее. Наступила ночь.

Нихаль вздохнула с облегчением и повторила про себя: он не приедет. Да, не приедет. Тёмная комната показалась ей мрачной. Теперь она захотела убежать от одиночества этой комнаты.

Снаружи по-прежнему смеялись. Смех, который недавно рассердил, теперь привлекал её. Она бы тоже посмеялась. Ей захотелось встать; но лень одолела её органы и мешала сделать малейшее движение. Поначалу тёплый дождь, прохладный влажный воздух, темнота, казалось, сгущавшаяся в саду, тяжёлый запах, поднимавшийся от мокрой земли – всё хотело усыпить её. Её глаза закрывались, обрывки голосов бессвязно заглушались, будто во сне. Она даже не думала.

Внутренний голос говорил «Я еду!», словно отвечая тем, кто звал снаружи. Сонная, с закрытыми глазами, она ясно сказала «Не приедет!», проснулась от звука собственного голоса, посмотрела туманным взором на открытое окно, на свою тёмную комнату и, не в силах стряхнуть сонливость, снова закрыла глаза.

Спала ли она? После огорчений, изматывавших нервы, появлялась сонливость, похожая на долгую болезнь, которая делала её бледной, слабой, оставляла синяки под глазами. Как долго она была в таком состоянии?

Ей казалось, что она встала со стула, прошла по комнате, зажгла свечу, поправила волосы перед зеркалом, открыла дверь и вышла. Теперь она была в светлом месте, вокруг была толпа, все смеялись и она смеялась вместе с ними. Потом она почувствовала, что оцепенела на стуле, в тёмной комнате, у окна, заставлявшего её мёрзнуть, не в силах стряхнуть с себя сон. Тогда она ощутила потребность, чтобы кто-то был рядом, хотела сказать «Отец!» но ей как будто сдавили горло и закрыли рот.

Вдруг она громко сказала: «Приехал!» Её полные страха глаза открылись в темноте. Приехал! Казалось, как будто это сказал чей-то голос в комнате. Кто-то в темноте холодным дыханием крикнул ей в лицо:

– Приехал!

Она вскочила со стула и сказала себе:

– Да, приехал, сейчас он там, может быть, вместе с ней!

Она была уверена. Бехлюль приехал. Наощупь, как лунатик, она в темноте прошла к двери.

***

Воспользовавшись мментом, Бихтер сказала матери:

– Я уверена, что Нихаль обо всём знает! – Мать и дочь посмотрели друг на друга долгим вопросительным взглядом. Потом Бихтер добавила:

– Бехлюль не приедет…

Надеясь, что по этим вопросам будут приняты правильные и своевременные решения, Фирдевс Ханым твёрдым голосом сказала:

– Приедет! – После этой короткой фразы для Бихтер началось мучительное ожидание. Она под непонятным предлогом бродила внизу, чтобы как можно раньше узнать о приезде Бехлюля. Когда приехали Пейкер с мужем, она на время забылась и даже немного побегала с Феридуном среди стульев.

Наступала ночь. Несрин зажгла от свечи большую люстру в холле. Значит, Бехлюль не собирался приехать и сегодня была последняя ночь её супружеской жизни. Когда Пейкер с зятем уедут, они с мужем поднимутся наверх, но она не пойдёт к себе в комнату, а останется в комнате мужа и во всём признается. Подумав об этом, она не смогла стоять рядом с улыбавшимся мужем, который слушал странный рассказ Нихат Бея. Она говорила себе:

– Бедняга, как он далёк от того, что ждёт его сегодня ночью!

Она хотела сбежать отсюда. Ей нужно было побыть одной. В какой-то момент она захотела найти предлог, чтобы пойти в комнату Нихаль, увидеть её и понять, что та делала в своей комнате. Но она не смогла найти сил для этого. Тогда она спустилась вниз и нашла себе занятие. Она заглянула в столовую, проверила накрытый стол и отругала Шайесте за плохо вытертую тарелку. Потом она вспомнила о Бешире. Она задержалась в его комнате и устроила ему допрос. Он встал с постели, сидел и чувствовал себя очень хорошо. Бихтер хотела поговорить с Беширом о произошедшем на острове:

– Ты простыл на острове! – сказала она. Бешир посмотрел на неё тусклыми белыми глазами и ничего не ответил. Во взгляде Бешира была такая враждебность, что Бихтер не захотела продолжать.

Она задыхалась и не смогла дольше находиться в комнате, наполненной запахом дёгтя. Её волновало, что до момента признания нужно оставаться равнодушной. Какое это было ужасное мучение! Но она почувствует облегчение, как только признается.

Бихтер вышла из комнаты Бешира, прошла по коридору, вошла в холл и направлялась к кабинету Аднан Бея, когда увидела, что дверь комнаты Бехлюля открыта.

Он приехал?

Она на секунду остановилась в раздумье. Ей показалось, что в темноте комнаты движется тень. Она развернулась. Нет, она не пойдёт в кабинет мужа. Сейчас она боялась оставаться наедине с Бехлюлем. Она направилась к лестнице, чтобы подняться наверх. Она почувствовала, что за ней идут, вот она у лестницы, ещё один шаг и Бехлюль уже не сможет идти за ней. Наверху слышались голос мужа и смех Феридуна, но она не смогла сделать этот шаг.

Бехлюль был рядом с ней. Она повернула голову. Бехлюль медленно сказал:

– Почему Вы убегаете? Всего одна минута, для спасения нас обоих…

Бихтер смотрела на него, не отвечая и не в силах пошевелиться. Бехлюль добавил:

– Нихаль обо всём знает. Записка у неё…

Бихтер улыбнулась дикой улыбкой и не ответила. Тогда Бехлюля прорвало:

– Вы улыбаетесь, но это может погубить нас обоих. Вы не можете этого допустить. – Бехлюль угрожающе приблизился к Бихтер. – Среди нас есть невинная девочка, безгрешное дитя. Этого достаточно, чтобы убить её. Понимаете?

Бихтер по-прежнему улыбалась той же дикой улыбкой. Вдруг они услышали неудержимый кашель совсем рядом. Кашель Бешира… Глядя в глаза Бихтер, Бехлюль сказал:

– Бешир! Бешир здесь?

Вдруг он понял и побледнел. Это была Нихаль! Значит, она всё поняла! Он смотрел на Бихтер в глубоком оцепенении, потом сказал властным голосом:

– Вы придёте ночью.

Бихтер не ответила и повернулась к лестнице; в тот момент медленно, на лестнице бесшумно как будто скользнула и тут же упала тень.

Бихтер не смогла сдержать крик:

– Нихаль!

Когда подбежал Бехлюль, мертвенно-бледная Нихаль лежала с закрытым ртом, вытянув руки и ноги, прямая как стрела. Бехлюль опустился на колени и захотел поднять голову Нихаль. Её голова не поворачивалась, губы были сжаты, а корни волос влажными от пота. Бехлюль разгневанно сказал:

– Убили, это мы убили. – Глядя на Бихтер, он добавил:

– Понимаете? Мы, мы вдвоём…

Потом он со страхом крикнул:

– Все сюда, Нихаль упала в обморок!

Все пришли в движение. Быстрее всех, не поняв, в чём дело, с лестницы сбежал Аднан Бей. Он увидел лежавшую на лестнице Нихаль, голова которой была в руках Бехлюля, и понял. Его тело дрожало, он наклонился и взял Нихаль на руки. Склонившись над лицом Нихаль, он умоляюще сказал глухим голосом, глядя в её не открывавшиеся глаза:

– Нихаль! Нихаль! Посмотри на меня! Нихаль!

Теперь все были там. Пейкер спрашивала Бихтер:

– Что случилось? Как это произошло?

Бихтер стояла, прислонившись к краю лестницы, словно не зная, что происходит вокруг, и смотрела безжизненным взглядом.

Аднан Бей легко, будто ребёнка, поднял Нихаль и унёс с лестницы. На руках отца Нихаль глубоко вздохнула, открыла глаза, посмотрела на него долгим взглядом и снова закрыла их, выразив взглядом всё, что хотела.

Когда они проходили через холл, Фирдевс Ханым, которая не могла сдвинуться с места, взволнованно спросила:

– Скажите, что случилось? Нихаль упала?

Бехлюль шёл следом. Предлагая услуги, Нихат Бей сказал:

– Если нужно найти доктора… – В дверях комнаты Нихаль Аднан Бей жестом остановил шедших следом. Он не хотел, чтобы кто-нибудь входил. Он собирался сам заняться лечением.

Он вспоминал похожие обмороки Нихаль; до пяти лет у неё было два глубоких и один лёгкий обморок. Кроме того, Нихаль время от времени испытывала нервные состояния, подобные этому. На сей раз обморок казался глубоким, но немного одеколона…

Пока Аднан Бей в постели снимал одежду с Нихаль, он давал пояснения Бехлюлю и Пейкер, которые не послушали его и вошли. Нихаль ещё раз открыла глаза и посмотрела на окружающих. Аднан Бей попросил:

– Будет лучше, если мы останемся вдвоём.

Пейкер вышла, Бехлюль хотел остаться, но Аднан Бей настоял:

– Нет, нет, я никого не хочу, – сказал он, – увидите, что Нихаль встанет с постели через полчаса. – Потом он разрешил остаться Шайесте и сказал: «Пусть Шайесте останется…»

В сердце Аднан Бея проснулось подозрение. Он принял внезапное возвращение Нихаль с острова за обычное ребячество, но сказал себе: «Что-то здесь есть!», когда увидел её лежавшей у ног Бихтер и Бехлюля. Это подозрение было смутным чувством, возникшим без раздумий о его природе. Потом его взгляд стал неосознанно искать в этой неразберихе Бихтер. Почему там не было Бихтер? Почему она не волновалась вместе со всеми и больше всех?

Он спрашивал себя об этом, растирая запястья Нихаль. Потом вдруг обнаружил, что её запястья настолько тонкие, лицо в обрамлении светлых, прилипших к вискам, волос настолько обессиленное и бледное, что его сердце мучилось от страдания из-за того, что, может быть, он принёс этого ребёнка в жертву собственному счастью и эгоизму.

Оставшись в комнате с Шайесте, он некоторое время ничего не мог спросить. Он хотел объяснений, с какой целью они вернулись с острова. В какой-то момент он сказал:

– Закроешь дверь? – Дверь закрылась, он не решился спросить и смотрел на Нихаль.

Казалось, что Нихаль не в обмороке, а спокойно, глубоко спит. Её руки были расслаблены, грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Некое чувство сейчас заставляло его плакать рядом с этим ребёнком. У него перед глазами как безжалостный упрёк вдруг пронеслись одна за другой все несправедливости. Он признавал, что женитьба была ошибкой, ужасной, может быть, непоправимой ошибкой. Как можно было это исправить? Не упадёт ли вот так однажды, чтобы больше не поднять голову, маленькая Нихаль – жертва этой ошибки, цветок настолько чахлый, что завянет от одного вздоха?

 

Он наклонился, словно прося прощения за эту ошибку, и потянулся губами к подбородку Нихаль, изящному заострённому подбородку, немного напоминавшему подбородок козочки.

Дверь комнаты скрипнула. Кто вошёл? Может быть, Бихтер. Он не осмеливался поднять голову и увидеть её. Ему хотелось вдохнуть горячий запах Нихаль, похожий на аромат залитого солнцем цветка. Дверь снова открылась и закрылась, кто-то находился в комнате и тогда Аднан Бей поднял голову и увидел у кровати Бешира.

Подобно ожившему страшному призраку с дрожащими пересохшими губами и дикой усмешкой в застывших белых глазах Бешир с глубоким страданием смотрел на Нихаль. Затем его дрожащий взгляд устремился на Аднан Бея, а губы зашевелились в желании что-то сказать. Он вернулся к двери, запер её на задвижку, повернулся и посмотрел, ожидая приглашения говорить.

Аднан Бей спросил:

– Что с тобой, Бешир?

Бешир сухим голосом сказал:

– Маленькую госпожу убивают; теперь я всё скажу.

Бешир опёрся на железные прутья кровати и начал говорить, при этом его глаза избегали взгляда Аднан Бея. Он обо всём знал и с неутомимым любопытством следил за ними холодными ночами, под дождём, то прячась в тёмных уголках, то часами ожидая на лоджии в холле.

Он не смог найти сил рассказать о мучившей его тайне. Беспорядочно излагая всё, что видел и знал, Бешир то и дело говорил:

– Почему я не сообщил Вам? – затем, не в силах ответить на свой вопрос, смотрел на Аднан Бея с мыслью:

– Если бы Вы знали, может быть, этого бы не случилось.

Не отводя взгляда от Бешира, бледный Аднан Бей слушал, не в силах пошевелиться или что-то сказать и гул у него в ушах заглушал всё услышанное. Бешир рассказывал о возвращении с острова сегодня:

– Приехал Бюлент Бей, Бехлюль Бей уехал в Стамбул, – сказал он, потом остановился, чтобы было понятно, что он знает, и перешёл к последнему событию.

Он ждал сегодня большого события; ждал в своей комнате, полуодетый, у края кровати, как ожидают чего-то обещанного. Когда Бешир закончил, его силы вдруг иссякли, он упал у края кровати Нихаль и зарыдал, закрыв лицо руками.

Аднан Бей стоял раздавленный, как будто мир рухнул над его головой, не отводя взгляда от Бешира; потом встал с бешеной яростью, желая что-то сломать, кого-то убить.

Он не знал, что делать и кружил по комнате. Бихтер! Бихтер! Ему нужна была Бихтер; он возьмёт её за руки и убьёт. Он побежал к двери между комнатами.

***

Бихтер словно замерла после совершенно неожиданного происшествия, не в силах последовать за мужем, уносившим на руках Нихаль. Рассеянно глядя по стронам, она ждала другого происшествия, которое уведёт её оттуда.

Сейчас сложилась ситуация, отличная ото всех ею продуманных. Записка, две строчки, которые сообщат обо всём, была в руках у Нихаль; она услышала их и обо всём узнала, когда потихоньку спускалась по лестнице. Конечно, сейчас она рассказывала отцу; обняв его за шею, она со всхлипываниями скажет:

– Отец! Мужчина, которого Вы хотели сделать моим мужем, любовник Бихтер! – Тогда Аднан Бей, обезумев, выкинет её и всех их.

Женщина, которая нашла в себе силы пойти к мужу и признаться, испытывала страх из-за того, что правда обнаружилась таким образом. Значит, она будет униженно выброшена отсюда как грязная, распутная женщина, за пару дней об этом происшествии станет известно и его будут с улыбкой обсуждать повсюду. Тогда для Бихтер начнётся жизнь Фирдевс Ханым. Откроются глаза, которые получат право смотреть на неё с улыбкой, на лоджию особняка будут брошены письма и…

Она дрожала от озноба, пронизывывавшего её тело.

… И ей придётся смириться. Она не сможет их опровергнуть. По какому праву? Разве она не была дочерью Фирдевс Ханым? Разве её не выгнали из дома мужа? Эта унизительная жизнь была обвитой вокруг шеи цепью, которую требовалось влачить, пока та не удушит её.

Она протянула руки, словно хотела сбросить цепь, пытавшуюся задушить её. Она всё стерпит, даже смерть, только не это… Кто-то спускался по лестнице. Она задрожала. Может быть, это был муж. Нет. Это был Бехлюль, который остановился перед ней. Она смотрела на него жалкими, обезумевшими глазами. Вдруг он произнёс глухим голосом:

– Я ухожу!

Он почувствовал опасность лишь после того, как его выставили из комнаты Нихаль. Только тогда он понял, что всё выяснится и решил сбежать.

– Подлец! – сквозь зубы сказала Бихтер. Бехлюль подошёл к ней и сказал, глядя в глаза:

– Почему? Причина – Вы и только Вы! Всё могло закончиться очень хорошо…

Он не смог закончить. Бихтер сделала шаг назад и что-то упало на лицо Бехлюля. Это было так неожиданно, что Бехлюль не сразу понял. Затем он обезумел от желания броситься на эту женщину, сломать ей руки, но сразу же хладнокровно пришёл в себя, в последний раз с яростью взглянул на Бихтер и, не заходя в свою комнату, бросился вниз по лестнице.

Вот и он уходит. Что делать Бихтер? Она увидела, что Бешир вышел из коридора и медленно поднимался по лестнице. Ей показалось, что он смотрел на неё с диким наслаждением, когда проходил мимо. Теперь у всех будет такой взгляд. У матери, сестры, зятя; взгляд приобретёт особенно некрасивое значение у этого типа, который и так заставлял её опускать глаза.

Постоянно жить под этими взглядами… Но зачем? И тогда она подумала о смерти. Да, она умрёт. Вдруг она кое-что вспомнила. В комнате мужа, рядом с кроватью, в ящике небольшого шкафа, лежала вещь, похожая на изысканную игрушку с перламутровой рукояткой, и если она приставит маленькое дуло в ноющую точку раны на сердце и всего на секунду прикоснётся с лёгким нажимом, то всё закончится. И тогда милосердие, которое защищало жалкое живое существо, не сможет защитить мёртвое.

Эта идея вернула ей силы. Она поднялась по лестнице. В углу холла она увидела Пейкер, зятя и Фирдевс Ханым. Три головы были прижаты друг к другу. Увидев её, они подняли головы и посмотрели на неё. Она прошла, не останавливаясь.

На ковре в коридоре сидела служанка и играла с Феридуном. Ребёнок протянул руки и сказал: «Тётя!» Шайесте и Несрин разговаривали, прислонившись к стене. Они не изменили положения, когда она проходила мимо. Ей показалось, что они с улыбкой провожали её. Рядом с комнатой Нихаль она на мгновение остановилась. Что если она войдёт? Может быть, ещё ничего не произошло.

Она тут же почувствовала отвращение к этой лицемерной идее. Разве не было достаточно лицемерия? Она сделала ещё пару шагов и вошла в комнату мужа. Подбежала к небольшому шкафу. Выдвинула ящик. Вещь была там. Она взяла её в руку и подумала, что, может быть, сейчас придёт муж и будет её искать. Это было возможно. Но если предстоит убить преступника, – Бихтер дико улыбалась, когда думала об этом – она сама исполнит этот долг.

Она вошла в свою комнату и закрыла дверь между комнатами на задвижку. Дверь, которая столько раз закрывалась для её мужа, наконец, закрывалась и для его права на месть.

Она взрогнула, когда оказалась одна в темноте с вещью, похожей на элегантную игрушку, в руке. Её силы вдруг угасли. Она действительно сделает это? Молодая, красивая, ещё не успевшая пожить…

Сначала она захотела зажечь свечу. Конечно, она не умрёт в темноте. Умереть, не увидев себя ещё раз… Значит, после смерти всё закончится; она сама тоже закончится, чтобы больше никогда не жить… Она навсегда станет тенью в темноте, в нескончаемой темноте!

Не выпуская оружия, она левой рукой искала коробок спичек; вдруг услышала скрип закрытой минуту назад двери, которую кто-то хотел открыть, и, не в силах стоять на месте из-за внезапной слабости в коленях, в темноте смотрела на дверь, которая скрипела всё громче, и сжимала в руке перламутровую рукоятку.

Дверь была хищной, раздирающей пастью, скрипевшей в темноте от неистового желания мести, которая словно показывала оскалившиеся в дикой улыбке зубы; она дрожала, её мозг застыл, а взгляд был устремлён на дверь. Это был ужасный сон?

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru