Хельга Графф
Нигерийский синдром
Весь вечер был посвящен сбору чемоданов и выбору одежды, в которой мы поедем покорять Африку. Кому-то следовало подкоротить рукава, кому-то брюки, погладить рубашки, подобрать галстуки, собрать вещи и не забыть про себя. Забот полон рот! Да еще этот глупый Владимир собрался в Африку в зимнем шерстяном костюме, надо же додуматься! Вот что значит холостяк! По этой причине срочно пришлось подгонять под него купленный в подарок отцу летний прикид. Зато на следующее утро два моих компаньона выглядели как фраеры (кстати, со словацкого «фраер» переводится как «жених». Это в русском языке оно приобрело приблатненное значение), в своей чрезвычайно модной одежде, несмотря на их солидный возраст.
Наша живописная компания произвела неизгладимое впечатление на местное немецкое население. К слову, здесь на нормально, модно и красиво, одетых людей смотрят, как на больных или сумасшедших. Среди толпы местных гопников ты чувствуешь себя дебилом, если одет хорошо. Однако есть и весьма положительные моменты. Одна женщина, видимо, очарованная нашим шикарным видом и морем обаяния, решила сопровождать нас на местный вокзал, где даже помогла вытащить наши чемоданы из лифта. Подумала, наверное, что мы какие-нибудь важные персоны! Глядя на моих мужчин, можно было легко сделать такой вывод, потому что выглядели они шикарно, как самые крутые бизнесмены.
Глава 3
В Аэропорту Ганновера уже вовсю шла регистрация на наш рейс до Амстердама, откуда мы собирались лететь в незнакомую Гану. Подойдя к стойке регистрации, как человек, прилично говорящий на немецком, я отдала наши паспорта и билеты.
– Ваши визы в Гану, – любезно попросила работница аэропорта.
– Конечно, – ответила я и протянула ей наши красочные VIP бумаги.
Ее брови от удивления поползли вверх. Она повертела визы и с некоторым сомнением отметила, что такие видит впервые. Мне пришлось объяснить, что консульство подтвердило подлинность документов, и на этом вопрос был исчерпан. Мы зарегистрировались на рейс и прошли в зону отлета. Пройдя тщательный досмотр, наконец, освободились, нашли свободные места и стали заниматься своими делами.
Сначала на прогулку по Duty Free отправился Левка, затем я, и лишь Владимир, как истукан, оставался на своем месте, так как в принципе ненавидел ходить по магазинам: его больше привлекали другие мероприятия, например, выставки.
Пока гуляла по магазинчикам, на память пришла одна история, приключившаяся со мной в Шереметьево. Во время ожидания рейса я решила заглянуть в Duty Free, чтобы купить туалетную воду от Саlvin Klein «CK ONE», маленький пробничек которой был подарен мне дочерью. Презент очень понравился, и с тех давних пор это мой любимый парфюм, который я предпочту даже «Chanel № 5».
В Duty Free я быстро нашла то, что мне нужно, – набор из пробничков от Саlvin Klein. Среди них были и мои любимые. Едва я взяла в руки набор, как услышала звонкий голос продавца, молоденькой девчонки лет двадцати, которая, обращаясь ко мне, лаконично заявила:
– Женщина, этот набор для мужчин!
От неожиданности я чуть не выронила упаковку, и сомнения захлестнули меня. Выходит, я все это время пользовалась парфюмом для мужчин?! Но ведь и дочь моя не идиотка и кое-что соображает! Я перевернула коробочку, внизу было четко написано: For Woman. Несмотря на скудные познания в английском, я точно знала, что означает эта фраза: для женщин.
– Почему для мужчин? – растерялась я. – Здесь же написано «для женщин»!
Смутить или вывести девчонку из равновесия оказалось невозможно.
– Я вам точно говорю, что это для мужчин, – уверенно и надменно повторила она. – Но если хотите, еще раз узнаю в соседнем отделе.
Пока «знаток» английского отсутствовал, мы с охранником внимательно рассматривали коробочку.
– Woman – это ведь женщина? – спросила я у него.
– Вроде бы да, – не очень уверенно подтвердил он.
– Значит, парфюм для женщин?
– Выходит, так…
Нашу убогую и не слишком оптимистичную беседу прервала пришедшая продавщица, еще раз уверенно заявив, что набор для мужчин.
Моему терпению пришел конец, но любопытство взяло верх (на чем же основываются ее категоричные утверждения?), и я спросила: «Девушка, почему вы решили, что этот набор для мужчин?» Юное создание выдало гениальный по своей глупости ответ, хотя надо отметить, что у молодой особы была своя логика: «Так у нас его одни мужчины берут!» А мысль о том, что джентльмены покупают духи для своих и не своих женщин, в ее бедную тупую головку и не приходила! После такого «нелегкого процесса» я все же купила набор. Не зря же мучилась!
…Его я заметила сразу. То ли немец, то ли голландец, впрочем, какая разница. Одет хреново, как и все, кто нас окружал: на ногах ботинки-говнодавы (так мы ранее называли грубую страшную обувь, выпускаемую советской легкой промышленностью). Он сразу обратил внимание на нашу компанию, оглядел с ног до головы и с пренебрежением усмехнулся, и от этой кривой ухмылки моя неприязнь к этому человеку стала еще сильней.
Во-первых, я ненавижу, когда меня рассматривают, во-вторых, ненавижу тех, кто насмешливо ведет себя по отношению ко мне и моим близким, а в третьих, как во-вторых, так и во-первых! Одарив нахала таким же презрительным взглядом, я взялась за кроссворд, который поддавался мне с невероятным трудом. Кроссворды – это Левушкин конек, он их разгадывал всю жизнь, а моя голова была занята лишь мыслями о том, как уехать в Африку и не просто вернуться, а вернуться живыми и здоровыми. И как грозное предупреждение то и дело всплывали строчки из Корнея Чуковского: «В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы…»
Наконец, объявили посадку.
Наши места в салоне находились рядом, а через проход разместился тот противный тип, который рассматривал нас в аэропорту. Рядом с ним сидела женщина лет сорока пяти (как я поняла, случайная дорожная знакомая). Полет проходил нормально. Мы разговаривали на русском, обсуждая наше предстоящее пребывание в Гане. По окончании полета Лева встал первым, готовясь выйти из салона, и тут я заметила, что наш вражеский попутчик буквально с головой влез в сумку, которую держал в руках муж. Он рассматривал содержимое, что-то говорил своей спутнице, и они весело смеялись, вовсю обсуждая нас. Понаблюдав пару минут, я громко сказала на немецком: «Эй ты! Вынь свой нос из моей сумки!»
Мой голос, видимо, раздался как гром среди ясного неба. Этот идиот был так ошарашен и растерян, что от его былой наглости не осталось и следа. Про таких, как я, говорят «псих», потому что, если случаются подобные поганые ситуации, контролировать себя я уже не в состоянии и могу не только поругаться, но и кинуться в драку. Наливаясь злобой, сквозь зубы произнесла: «Ты что же это смеешься над моим мужем?!»
Вопрос прозвучал как угроза. Для пущей убедительности я даже слегка ударила кулаком по спинке кресла перед его носом. Угроза усугублялась и тем, что, жутко поправившись, я весила почти восемьдесят килограммов вместо положенных пятидесяти, соответственно, и кулаки стали внушительными. Хочу заметить, что европейцы трусоваты и боятся конфликтов, и если ты ведешь себя агрессивно, то связываться с тобой не будет никто, кроме разве что русских или турок. Растерявшись, попутчик и его спутница забормотали извинения, наперебой объясняя, что ничего не имели против нас.
– Ну что же, ваше счастье, – заявила я воинственно, буквально нависнув над ними своим мощным телом, – а то были бы у вас, ох, нешуточные неприятности! Повезло вам сегодня!
Они поняли меня правильно и сидели, вжавшись в свои кресла, даже не смея пошевелиться. Да, я такая: ни своих, ни чужих в обиду никогда не дам! Инцидент был завершен, но ярость во мне бушевала долго! Вот ведь какие подлецы, думали, что мы не понимаем по-немецки, а раз русские, значит, можно поиздеваться. Ну ничего, мы любого поставим на место, нас только не трогайте! Не дергайте тигра за хвост, а то голова запросто может очутиться в пасти! Папа всегда очень волновался за меня, не раз повторяя, как истину: «Оля, не лезь не в свои дела, а то, не дай бог, убьют!» Но я не могла согласиться и с гордым видом проходить мимо чужой беды или несправедливости.
Один раз в питерском троллейбусе, еще в девяностых, к трем иностранкам, не знаю, откуда конкретно, прицепились два контролера-мордоворота. Едва девочки, с небольшим опозданием, прокомпостировали свои талоны, как рядом с ними моментально нарисовались эти уроды. От контролеров у них не было ничего, даже, наверное, буквы «К».
– Пошли на выход! – грубо скомандовали они «цыплятам».
Троллейбус в этот час был забит под завязку, но ни один наш гражданин ни слова, ни полслова в защиту девчонок даже не хрюкнул. Все сделали вид, что их здесь и не «стояло» вовсе! Как я могла отдать этим бандитам на растерзание детей, которые, едва очутившись в их руках, оказались бы вообще без денег и ценностей?! Нет, конечно! Никогда! Поэтому срочно вмешалась в ситуацию.
– Они прокомпостировали билеты, и им совершенно незачем выходить вместе с вами, – сказала я спокойно.
– Они сделали это поздно, – ответил один злодей и, вцепившись в куртку одной из кандидаток на ограбление, стал тянуть несчастную к выходу.
К счастью, в это время рядом освободились места, и, вырвав детей из рук проходимцев, я живо усадила их рядом с собой. Троллейбус безмолвствовал, с большим интересом и любопытством прислушиваясь к перепалке. Перепуганные девчонки, сжавшись, сидели рядом, с надеждой глядя на меня.
– Они никуда с вами не пойдут, ясно?! – твердо дала я отпор нападавшим.
– Слышь, – обратились они ко мне, – ты-то, коза, чё вякаешь?! У тебя самой-то билет есть?
– Разумеется, – спокойно парировала я, держа перед их носом месячную проездную карточку, и, в свою очередь, потребовала: – А теперь попрошу ваши документы!
Они продемонстрировали контролерские карточки. К своему счастью, я всегда умела пользоваться любой полученной полезной информацией, а тут как раз подвернулся случай. Буквально за пять минут до выхода из дома по радио я услышала, что карточки контролеров будут теперь не синего, а фиолетового цвета, и решила воспользоваться этими сведениями.
– Между прочим, – заявила авторитетно, – у контролеров карточки не синего цвета, как у вас, а фиолетового, именно поэтому я подозреваю, что вы не настоящие контролеры, это первое, и второе – через одну остановку отделение милиции, где мы разберемся, какое отношение вы имеете к контролю вообще!
Услышав магическое слово «милиция», на следующей остановке их и след простыл! После инцидента спасенные девочки долго жали мне руки и искренне благодарили за помощь. Перед остальными, равнодушными гражданами нашего города, в долгу я не осталась, прочитав им внушительную лекцию о том, что нужно все-таки, несмотря ни на какие, даже опасные ситуации, оставаться людьми!
Все мы, выходцы из Советского Союза, какой бы национальности ни были, всегда и везде считаем себя русскими. Национальная гордость проявляется особенно в те моменты, когда нас начинают задевать, но иногда она и улетучивается, когда смотришь на поведение наших за границей!
Год назад, совершая полет из Милана в Цюрих, вдоволь насмотрелась на наших соотечественников. Предстали во всей красе!
В тот рейс практически на восемьдесят процентов салон был заполнен русскими, летящими транзитом из Милана в Москву. И именно после этой поездки я поняла, почему за границей так не любят наших. На местах прямо перед нами сидела влюбленная пара, вернее, влюбленной была лишь женская половина дуэта, мужская же добродушно позволяла себя любить. Девушка очень старалась, не стесняясь никого и ничего. В течение всего полета она облизывала «спонсора» с головы до ног, видимо, в благодарность за то, что взял ее с собой в путешествие. Я уже собиралась сделать ей замечание, чтобы остановить это безобразие, поскольку им только и оставалось, что завершить эту интимную прелюдию самым настоящим, реальным сексом, как Лева ткнул меня локтем, давая понять, что это не наше дело. Пришлось подчиниться.
Через проход сидели две юные девы-садистки, которые нашли себе развлечение в лице несчастной стюардессы. Надо сказать, что рейс выполнялся экипажем швейцарских авиалиний. Девицы вызывали стюардессу каждую минуту, обращаясь с какими-то несущественными вопросами и требованиями, что-то вроде: «Принеси воду с газом, нет, лучше без газа, нет, холодную, нет, теплую, в большом бокале, нет, в маленьком…» и так далее. Не успевала бортпроводница скрыться в своем отсеке, как кнопка вызова зажигалась вновь, при этом две мерзавки вовсю веселились и было понятно, что это не простые русские скромницы, а отпрыски семей новой российской элиты.
Сзади, дыша перегаром, весь полет орали, матерились и выпивали наши пузатые джентльмены со своими такими же бескультурными жирными женами. К стюардессам обращались по-русски и по-хозяйски: «Слышь ты!», а шоколадки, разносимые по салону на подносах, загребали двумя руками, столько, сколько могли вместить их огромные «грабли». Измученный вид стюардесс вызывал искреннее сочувствие, и у меня прямо-таки руки чесались отправить своих соотечественников на родину без парашютов, так сказать, в свободном полете.
Поэтому не надо удивляться тому, что русских везде не любят. Ежедневно в воздухе происходят различные происшествия, связанные именно с нашими, обычно сильно нетрезвыми, согражданами, и потому могу сказать откровенно: не стоит «пускать Дуньку в Европу», чтобы не позорить гордое звание русского человека.
Аэропорт Амстердама – город в городе, ни конца, ни края. Времени вагон, и мы, не торопясь, отправились в наш терминал, чтобы там ожидать рейс на Аккру. Народ еще не собрался, до посадки оставалось добрых три часа, но те люди, которые пока находились в зале ожидания, были черными. Белых всего трое – мы. Присутствующие выглядели весьма прилично. Ну, конечно, бедные ведь не могут себе позволить слетать из Африки на другой континент. Надо отметить, что африканцы одеваются очень ярко и красиво, даже когда приезжают в Европу и в этом они очень похожи на нас, русских, которые ограничат себя в еде, каких-либо домашних покупках, но найдут способ сэкономить, чтобы одеться по-модному и выглядеть шикарно. Это вам не неотесанная Европа, особенно Германия, где одеваются, наверное, хуже всех в мире.
Русских можно узнать всегда и везде именно по внешнему виду. Для этого совершенно не нужно входить с ними не только в тактильный, но даже в словесный контакт. Наши соотечественницы в большинстве своем выглядят высокомерно и вульгарно. Всё для того, чтобы зацепить какого-нибудь приличного джентльмена, поэтому работа идет и днем, и ночью, и на работе, и в путешествиях.
Вот скажите, зачем, отправляясь в путь-дорогу, надевать двадцатисантиметровые шпильки и платформы, которые смешно и нелепо, как копыта Кентавра, смотрятся на тощеньких, неоформленных ножках, особенно в сочетании с чемоданом «мечта оккупанта»? Для чего нужно облачаться в наряды, «достопримечательностью» которых является лишь декольте, что спереди, что сзади? А если есть декольте, то почему из него должны торчать грязные бретельки несвежего бюстгальтера? Многие ведь заботятся лишь о внешнем антураже, совершенно не думая о белье. Почему платья и юбки должны быть такой длины, что только прикрывают, как в старину говорили, «срам», для чего все это?
Лишь для одного: захомутать приличного, состоятельного мужичка, падкого на голые сиськи и коленки.
Наши девочки и тетеньки со стороны себя, конечно, не видят и не замечают, как нелепо и смешно выглядят, но понты превыше всего! «Понты, понты, как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нем отозвалось…», – так бы, наверное, написал А.С. Пушкин, если бы жил в наше время.
Русский человек без понтов, как песня без слов. Без понтов нет счастья, без понтов нет жизни! Каждый имеющий отношение к России просто обязан быть круче всех. Все эти знакомые и незнакомые, близкие и неблизкие, свои и чужие непременно должны захлебнуться завистью, слушая рассказы о мнимом благополучии, и завидовать, завидовать и завидовать до сердечных колик, до зубного скрежета! Никому нельзя показывать, что ты неудачник, лузер, что за душой нет ни копейки, а за пазухой даже камня, который можно ловко швырнуть в огород тех, кто усомнился в твоем благополучии. Если у тебя дырявая лодка, то рассказывай всем, что владеешь белоснежной яхтой. Если достал костюм на блошином рынке, говори, что купил в лучшем модельном доме Парижа, а его несколько потрепанный вид – это последние модные тенденции. Если нет наличных, ври, что у тебя чековая книжка или карточка, золотая или платиновая, и лучше, если не одна. Не имеешь автомобиля, убеди всех, что твой личный знаменитый доктор, непременно лауреат Нобелевской премии, запретил тебе ездить и приказал ходить пешком. А если ты владелец халупы, беззастенчиво лги, что это домик для твоего нового хомячка, который долго тебя об этом просил, потому что не любит жить в тесной клетке. Одним словом, блефуй и понтуйся, понтуйся и блефуй, и чем больше врешь, тем больше верят!
До замужества я носила фамилию знаменитого старинного княжеского рода. Когда меня спрашивали: «А вы не из тех ли будете?», всегда нагло отвечала: «Конечно же, из тех!» Верили безоговорочно, а может, это и не было враньем, ведь редко кто из нас, сегодняшних, знает свои корни, свое так называемое генеалогическое древо.
Однако понты – это не только удел бедняков и неудачников, их обожают кидать друг перед другом и богачи! Если жена одна и старая, обязательно дадут понять, что где-нибудь, в неближнем зарубежье, благосклонности дожидается целый гарем! Если куплен остров в океане, непременно заметят, что на сдачу дали еще и соседнее государство. Если денег только миллионы, скажут, что миллиарды, размышляя о том, как доворуют остальные. А если посадили в тюрьму, сделают вид, что таким своеобразным способом отдыхают от навязчивых компаньонов и надоевших домашних.
Понтам, как подвигу, есть место в нашей жизни, и чем убедительней понтуешься, тем больше веры и доверия. Почти девяносто процентов российского бизнеса держится лишь на понтах и выражении: «Говорите и вы…».
Мой вам совет: никогда не признавайтесь в собственных неудачах, не стоит – никто не пожалеет и вряд ли кто поможет. Поэтому лучше всего в жизни руководствоваться следующей рекомендацией: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», – и это абсолютная истина! Вот и мы с Левой плавать и звать на помощь не умеем, а потому выбираться из бурного бизнес-водоворота пытаемся всегда сами, время от времени протягивая друг другу руки, а иногда и бревно.
Глава 4
По мере приближения посадки на рейс зал стал постепенно заполняться. В дополнение к нашему трио появились и немногочисленные белые, их было человека три-четыре, не более. Африканцы не проявляли к нам ни малейшего интереса. Думаю, что для них бледнолицые все на одно лицо, как, впрочем, для нас чернокожие.
Объявили посадку на рейс Амстердам – Аккра, и мы вереницей потянулись в салон самолета. Места наши оказались в одном ряду, четвертой соседкой, которая пристроилась рядом со мной, была пожилая африканка. Самолеты зарубежных компаний, осуществляющие такие длительные перелеты, комфортабельны, можно и телек посмотреть, и покушать эдак четыре раза за полет, и поспать, и отдохнуть. Каждый из нас занимался своим делом, все было нормально, но перед самой посадкой случилась неприятность. Моя соседка случайно, даже не заметив этого, опрокинула стакан с томатным соком, часть которого вылилась на мои новенькие светлые туфли, специально купленные для этой поездки. Меня это просто взбесило! Ну что за безглазая неуклюжая корова! Неужели нельзя быть поаккуратнее?!
Однако вследствие своей дурацкой интеллигентности возмущение я демонстрировать не стала, но туфли пришлось отмывать до конца полета, чтобы вернуть им первоначальный цвет. Это был первый звоночек к неприятностям, у меня всегда так. Если в дороге случается какое-то огорчение, как, например, когда во время поездки в Бразилию обнаружилось разбитым мое любимое зеркальце, я уже знаю, что далее все пойдет не так.
Чем ближе была посадка, тем неспокойнее становилось на душе. Сердце и душа маялись, то и дело вспоминались жуткие фильмы про африканский беспредел, и я мысленно попросила: «Господи, очень тебя прошу, дай нам возможность вернуться обратно живыми и здоровыми!»
С одной стороны, я трусиха, хотя трудно, наверное, назвать столь унизительным словом человека, пережившего девяностые годы криминальной революции в России, участвовавшего в «стрелках» и разборках, весьма активно сопротивлявшегося бандитскому беспределу, разрулившего не одну сложную ситуацию с отморозками тех лет и в конце концов оставшегося в живых в годы кровавого террора и насилия.
Однако то был наш российский менталитет, а не неизвестный африканский, резко отличающийся, судя по тому, что периодически происходит на этом черном континенте, тупой и звериной жестокостью, когда находящееся даже в руках детей оружие начинает стрелять!
С другой стороны, капли храбрости и отчаянности, оставшиеся после страшных девяностых, еще присутствовали в душе и давали понять, что так просто, без боя, мы не сдадимся и, если что, действуя по ситуации, все равно найдем выход из положения. Мои мужчины подобными мыслями не заморачивались, впрочем, на то они и мужики.
Наконец, самолет благополучно приземлился, и мы гуськом потянулись к выходу. Что нас ждет в этой далекой, загадочной и полной опасностей стране? Удастся ли реализовать наши планы? Не произойдет ли что-нибудь ужасное? Эти тревожные мысли ни на минуту не оставляли меня. Все же повторюсь: «Хорошо там, где нас нет!»
Оставалось метров двадцать до входа в зал прибытия аэропорта Котока, когда к нам навстречу выбежали военные с оружием в руках. Они что-то кричали на резком гортанном языке. Их отрывистые грубые окрики выражали явную агрессию. Всё напоминало очередной военный переворот, и мне стало до ужаса страшно. Господи, да удастся ли вернуться отсюда живыми?
Из горстки военных выделился высокий импозантный мужчина в штатском с листком бумаги в руках, который четко назвал нашу фамилию. Мы подошли к нему, и он повел перепуганную компанию оформлять въездные документы. Оставив нас в зале прибытия, вызвал из кабинета какого-то таможенного чиновника, судя по форме и количеству звезд на погонах, пребывающего в чине генерала, не меньше. «Генерал» посмотрел на нас как на пустое место, что-то тявкнул на своем диалекте, очевидно давая инструкции, и вернулся в кабинет. Я решила взять инициативу в свои руки:
– Вова, давай, переведи ему, что мы готовы оплатить визы.
Как всегда, заикаясь и заплетаясь от волнения, Володя дрожащим голосом воспроизвел мои слова на английском. Высокий что-то ответил. Из всего сказанного я поняла только одно: они хотят получить за каждую визу «всего лишь» по триста долларов, тогда как на окне таможенной службы висел прейскурант с информацией, что визы для иностранцев стоят по сто пятьдесят долларов на персону! Такая наглость меня бы удивила, если бы немецкий таможенник сделал подобное беспрецедентное предложение, а что касается Африки, я отлично знала, что это в порядке вещей, и твердо заявила:
– Нет, нет, нам сообщили, что виза на человека стоит двести долларов, и мы будем платить по двести.
Наш встречающий пытался торговаться, но я (у меня еще тот характер) не оставила ему ни малейшего шанса: двести и точка! Все вместе вереницей двинулись к окошку обмена валюты. Я не сильна в обменных делах, поэтому предоставила полную свободу действий моим партнерам, тем более один из них в прошлом был опытным валютчиком: внедрял в наше социалистическое общество тех лет капиталистические тенденции и за достижения и успехи в данной области был даже «награжден» системой – тюремным сроком на энное количество лет. Мужчины разбирались в обменных вопросах лучше меня, абсолютно тупой в математике тетки, а потому я скромно стояла в сторонке, ожидая окончания обменной операции. В конце концов, получив на руки заветные доллары и местную валюту седи, мы рассчитались за визы. Средств оставалось ровно на сутки пребывания в отеле, и если мы не добудем денег, то окажемся в полной «ж…» и еще раз в «ж…», и еще много, много раз в «ж…».
– Тебя как зовут? – спросила я нашего сопровождающего, который заметно повеселел, ощутив в руках заветные зеленые бумажки.
Вот уж абсолютно был прав Джеймс Чейз, когда написал в одном из своих романов: «Без денег ты мертв!», а в нашем случае я бы сказала: «Ни жив ни мертв».
– Френчи, – с достоинством произнес он.
– Френки? – переспросила я.
– Не Френки, а Френчи, – твердо, но с некоторой обидой в голосе поправил он меня.
Скажите, пожалуйста, какой гордый, да по мне хоть Чунга-Чанга, какая разница?! Может, мы его в первый и последний раз видим, так на фиг нам его имя? Главное, не вляпаться в какую-нибудь хрень!
Затем последовала длительная процедура заполнения таможенных анкет и деклараций и снятия отпечатков пальцев. Потом меня осенило, что с этим Френчи надо, на всякий случай, наладить отношения, что я с успехом и сделала. К концу процедуры благодаря моему невероятному обаянию, а надо сказать, что руководством к решению любых вопросов для меня всегда служит выражение: «задавить обаянием», которым я успешно пользуюсь везде, мы стали с ним почти друзьями. А когда вместе вышли в зал получения багажа, он сам разыскал наши чемоданы и лично повез их к выходу.
Мы же, как бойцы, выигравшие свой первый бой на ринге, гордо шли вслед за ним, демонстрируя окружающим свое «особое» положение. Вот, дескать, глядите, какое к нам почтительное отношение, какие мы крутые!
Ну, наверное, крутые, а не «всмятку», если нас даже не досматривали, как всех остальных пассажиров, включая и немногочисленных белых, прибывших вместе с нами. Как я заметила, багаж путешественников проверяли полностью. Перед таможенниками лежали горы перевернутых вверх дном чемоданов. А Френчи уверенно вел нас вперед, активно раздавая таможенникам по пути нашего следования взятки. Просто брал и втихаря клал им в руки некоторую сумму, и они, согласно кивая, дали нам возможность выйти из здания аэропорта Котока.
Я впервые наблюдала такую циничную и неприкрытую коррупцию. Думаю, что и мою бесконечно любимую, но дикую Россию можно тоже поставить вровень с черным континентом. Благодаря безмерным акульим аппетитам наших чиновников и повсеместному казнокрадству она ничуть не уступает этой, пожалуй, самой прожорливой, беспорядочной и беспардонной стране мира.
Да здравствует Африка! Так вот ты какой, черный и загадочный континент!
Дышать на улице было совершенно нечем. Мы словно оказались в парилке. Одежда мгновенно прилипла к телу. Боже, как мы сможем продержаться здесь десять дней, если первые минуты пребывания повергли нас почти в коматозное состояние?! Кто это выдержит?! Ну ладно я, еще относительно молодая «девушка», а как же два моих пенсионера? Как они переживут эти погодные катаклизмы? Мы огляделись: кругом сплошная темень, слабо освещенная немногочисленными фонарями, кое-где хилые кустарники и полное отсутствие тротуара. Под ногами красная земля, вернее, глина.
Френчи позвонил кому-то по мобильнику. Надо сказать, я находилась в сильном напряжении, в голове крутились жуткие мысли: «Кому он звонит? А вдруг нас хотят похитить, чтобы потом потребовать выкуп?» Сразу же вспомнилась одна ужасная, дикая история, случившаяся в России. Одного американского бизнесмена, правда, русского происхождения, надо сказать, человека состоятельного, под видом организации совместного бизнеса выманили из США в Россию «потенциальные партнеры». Они встретили его в аэропорту, посадили в машину и повезли… убивать! Что пережил этот несчастный, знал только он сам, но как говорит сухой язык следствия: «Был подвергнут пыткам и нечеловеческим страданиям». Таким образом преступники вымогали у него деньги. История закончилась страшно: его живого облили бензином и сожгли! Так что выкуп – еще неплохой вариант по сравнению с пытками и смертью.
Ну, я понимаю, можно отдать жизнь за родину, но за призрачные инвестиции будет все-таки обидно! Интересно, кто-нибудь из наших партнеров заплатит за нас выкуп? Да никто, наверное, еще и скажут: «Так им и надо! Нечего шляться там, где не следует!» Впрочем, деньги ведь им мы пока не вернули, поэтому если вдруг выкупа не будет, то их вложения накроются медным тазом. А вообще, многие наши бизнес-люди не то что руку не протянут, а еще и ногой подтолкнут в омут, чтобы и не всплыли больше.
Хотя… может, я ошибаюсь и не всё так запущено? Злые мы, конечно, и кто знает может и в этом не отличаемся от африканцев? От таких мыслей стало и вовсе хреново. Жизнь научила меня не верить никому, а иногда и самой себе. Может, благодаря этому мы благополучно, хоть и с жуткими потрясениями, пережили бандитские девяностые и все же остались в живых, возможно, случайно, но скорее всего, нет. Именно бдительность и осторожность не раз спасали наши жизни в отличие от многих других наших несчастных соотечественников, которые покоятся ныне на многочисленных погостах по всей территории Матушки-России.
Закончив беседу, Френчи кивнул нам, давая понять, что следует идти за ним, и мы покорно поплелись, в душе проклиная все на свете и в первую очередь отсутствие денег, как, впрочем, и нашу безумную любовь к оголтелому авантюризму. Но как говорил мой великий предок Чингиз-хан: «Если боишься – ничего не делай, а если делаешь – ничего не бойся!» Теперь, оказавшись на африканской земле, бояться уже нечего, надо быть просто внимательными и осторожными.
Пройдя метров пятьсот, мы внезапно очутились на освещенной площадке. Стоянка такси. Кто-то отделился от машины и бросился к нам навстречу. Это был Даниэль, я с первой минуты узнала его. Он кинулся Леве на шею, затем обнял меня и Володю, покорив нас своей предельной искренностью. И только тут я заметила очень полную, элегантно одетую женщину, буквально с головы до ног увешанную великолепными золотыми украшениями. На ней сверкали и кольца, и золотые часы, и браслеты, и кулон, и невероятно роскошные серьги, и пять-шесть золотых цепочек разной толщины. Складывалось такое впечатление, что мадам надела на себя весь свой неприкосновенный запас. Как говорится: «Все свое ношу с собой!» Руки ухоженные, изящные, с длинными тонкими пальцами и ярким кроваво-красным маникюром. Одежда не уступала украшениям. Все выглядело обалденно дорого, шикарно и красиво. Перед нами собственной персоной предстала «беженка» Агнес, и весь ее внешний вид свидетельствовал о том, что эта женщина принадлежит к африканской элите.
