Илья Баксаляр
Всадники апокалипсиса Сальвадора Дали
Глава 27
Дали снова становился большим любимцем ее величества популярности. Он много снимался в рекламе, писал свои книги, был частым гостем на радио и телевидении и даже создал свою дизайнерскую студию. Гала летала на самолете из одного города в другой, договариваясь о выставках картин, подписывая контракты на рекламу и изделия под брендом своего мужа. Америка широко раскрыла перед ним свои объятия, и слава и деньги обрушились на Сальвадора Дали.
Бывало назойливый американец заставал Сальвадора ужинающим в ресторане. Не веря своим глазам, счастливчик подбегал к столику великого художника: «О, Вы тот самый Дали?! Неужели это Вы?!» Раньше бы Сальвадор в такой ситуации мило кланялся, покручивая усы. Теперь же такое излишнее внимание его просто раздражало, и он равнодушно отвечал:
– О, я тоже Вас знаю! Вы хотите со мной поужинать?
– Да-да! – говорил кто-нибудь из поклонников или поклонниц.
– Кладите на стол пять тысяч долларов, и мы можем продолжить ужин.
Большинство в панике бежало, боясь, что теперь Дали потребует деньги даже за то, чтобы постоять рядом с ним. Но находились и те, кто выкладывал указанную сумму на стол, и тогда Дали приходилось коротать вечер в компании щедрого незнакомца.
Дали в Америке погрузился в бизнес. Иногда он мысленно возвращался в любимый Париж и вспоминал свою родину, все еще раздираемую последствиями гражданской войны. Францию топтали начищенные до блеска немецкие сапоги, в Европе полыхала война, и только русские еще сопротивлялись диктату Гитлера. Казалось, еще немного – и фашизм победит в Европе навсегда. Эти переживания нестерпимой болью отзывались в душе великого художника, он глубоко осознал, какой ужас сейчас творится везде.
Поздней ночью ему вдруг приснился его любимый рыбацкий поселок в Каталонии, прекрасный уголок Испании: большой песчаный пляж, утопающие в изумрудной зелени берега, красивые белые домики и счастливые лица людей. Но вдруг все вокруг потемнело, темно-красное пятно залило окрестности. Постепенно пятно стало растворяться, и вместо живописных берегов появилась холодная бесконечная пустыня, на голубом небе где-то вдали вспыхивали зарницы бури, бушующей где-то там, в бесконечности, за далеким горизонтом, куда тянулась всепоглощающая пустыня. Людей нигде не было видно. Посреди пустыни вдруг появилось огромное лицо с деформированными чертами, а может быть, это был череп, на котором застыл ужас, в его пустых глазницах зияла темнота. От страха лоб его был наморщен. Лицо в ужасе перекосилось от всего того, что оно наблюдало. Открытый рот пытался кричать и звать на помощь, но искривленные губы давали понять, что уже поздно и смерть настигла человека. В больших глазницах отображались такие же искаженные лица смерти, в их кричащих ртах тоже стоял лик смерти. На лицо со скул ползли черви, желая уничтожить все, что не успела погубить смерть.
В холодном поту художник вскочил посреди ночи и с диким криком позвал Галу. Не прошло и минуты, как заботливая супруга была рядом с ним: «Мой дорогой, что случилось?» Трясущийся и бледный Дали скомандовал: «Принеси мне бумагу и карандаши!» Через месяц самая трагическая картина о войне – «Лицо войны» – была завершена.
Внутри Дали все похолодело, огонь в душе иссяк, опустошенность заполнила весь его внутренний мир, и нужно было время, чтобы жизнь вновь вернулась к нему. Он бесцельно слонялся по дому. Гала предпочитала сидеть на кухне и не показываться на глаза мужу. Она как никто другой прекрасно знала своего Сальвадора, знала, что через некоторое время все будет хорошо, просто сейчас ему необходимо было побыть одному посреди огромной пустыни своего подсознания, очищенного кистью от тайных глубинных ужасов, мешавших жить. Монстр невыносимых терзаний Дали исчез, оставив опустошенность, и уже новые тайны и загадки извилистыми ручейками вползали в уставший мозг, воскрешая нового монстра, через некоторое время готового опять вырваться наружу в виде нового бессмертного произведения.
Дали вдруг вспомнил свой визит в сказочную Италию, родину гениальных художников периода Ренессанса. Он был потрясен этой страной: живописными горами, белыми песками Неаполя, величественными соборами Флоренции. Когда-то дикие племена почти уничтожили Рим, жемчужину мировой культуры, и поселилась тьма на итальянской земле. Все многовековое наследие было разграблено или поругано варварами. И вот когда казалось, что итальянская культура навсегда погребена под пепелищем и мировая цивилизация понесла невосполнимую утрату, наступила новая эпоха расцвета, подарившая миру шедевры, которые возрождали все лучшее, что было в человеке.
Сальвадор Дали ходил по музеям Италии. В картинах бессмертного Леонардо да Винчи он подмечал, как тонко автор передавал лица людей, их взгляды, улыбки, казалось, еще немного, и они заговорят с ним. В Ватикане Сальвадор, подолгу лежа на полу величественного собора, изучал внутреннее убранство купола храма Святого Петра и рассматривал фрески Микеланджело. На потолке был изображен Бог, витавший на облаке. Он только что создал по своему подобию прекрасного юношу, но пока без божественной энергии. И Всевышний тянется к нему, чтобы передать свою энергию и подарить жизнь. Адам тоже тянется к Господу Богу как к своему отцу, еще мгновение – и их руки встретятся, и первый человек начнет свою жизнь. Сальвадор смотрел на фрески часами, пытаясь понять секрет великого художника. Он старался осознать, как такое вообще возможно было создать: настолько воздушным и чувствительным казалось это произведение. Микеланджело начал создавать свои фрески, будучи здоровым и красивым молодым человеком, а закончил двадцать лет спустя больным, ослепшим и сгорбленным стариком. Такую цену он заплатил за успех.
Дали покинул Италию не в лучшем расположении духа, сравнивая себя с великими итальянскими гениями: Рафаэлем, Тицианом, Микеланджело и Леонардо, он честно признавался себе, что стать таким же знаменитым ему вряд ли удастся. Но проходило время, и он смотрел на все это с юмором: «Ну что же, мои учителя, догнать в мастерстве я вас, конечно, не смогу, но я гений другой живописи. Мой конек – это мой потрясающий ум. Мой гений позволяет достать из глубин моего подсознания такие шедевры, что мастера Возрождения сняли бы передо мной свои шляпы». И уже в приподнятом настроении Дали продолжал шагать по жизни.
Глава 28
Слава и богатство сыпались на Дали из рога изобилия Америки, многие с нетерпением ждали следующей выходки неординарного художника, жадно выцеживая информацию из СМИ. Вскоре Дали объявил, что каждый желающий может поменять у него один доллар на два. Тысячи людей откликнулись на заманчивое предложение чудаковатого испанского гения и получили свои заветные два доллара, правда, зачем-то пришлось оставить свои фото и отпечаток руки. «Ты слышал? Этот Дали совсем из ума выжил: меняет два доллара на один», – говорил один предприимчивый американец другому, радуясь полученному доллару. Не прошло и несколько недель, как газеты раструбили о выходе книги под названием «Как я был причастен к Великому Сальвадору Дали», в которой были размещены фотографии и отпечатки рук людей, приходивших к художнику с долларом. Тридцать долларов – такова была цена книги, которая стала бестселлером прямо с печатного станка. Сальвадор заработал скромные четверть миллиона долларов, что по тем временам являлось весьма внушительной суммой. Вдохновленный своим успехом, Дали выпустил новую книгу – «Тайная жизнь Сальвадора Дали», черновые рукописи которой он никому не показывал, даже своей любимой супруге. Гала была первой, кто получил печатный экземпляр. Когда она открыла книгу и стала читать, ее волосы встали дыбом:
– Зачем ты рассказал свои интимные тайны? – негодующе воскликнула она.
– Тебя это смущает?
– Нет, но зачем посвящать чужих людей в наши отношения и рассказывать про свои не самые лучшие предпочтения?
– Моя Гала, людям нравится копаться в чужом грязном белье, пусть они хорошенечко промоют его в своих пересудах, а мы немного разбогатеем.
– Но можно было хоть меня не вовлекать во все эти пересуды?
– Что ты, моя дорогая, ты – стержень всего этого! Ни у кого нет такой прекрасной жены, которая вышла замуж за девственника.
Настроение Галы оставалось крайне удручающим, и все ненастные тучи и маленькие облачка не рассеялись до того момента, пока ее взору не предстал чек с шестью нулями.
Дали лично презентовал свое издание в одном из больших центральных книжных магазинов Америки и раздавал автографы. Не переваривая заурядные вещи, он разместил рядом со своим столом в магазине кардиограф, который показывал, как билось его сердце при виде читателей, и вместе с книгой и автографом дарил покупателям кусочек своей кардиограммы, толпа просто ломилась в магазин, сметая книги Дали.
В погоне за деньгами он успевал снимать фильмы, готовить декорации для спектаклей, выпускать свою линию различных безделушек. Но картин он писал мало. Все творческое вдохновение растрачивалось на мелочи, приносящие деньги «мистеру доллару», так прозвали его друзья за коммерческие способности. Гала всячески поощряла его предпринимательские идеи, превращавшиеся в одну огромную жилу, которая выжимала деньги из всего, на чем только можно было заработать. Дали богател и уже не стремился совершенствоваться.
– Зачем? Я известен, богат, у меня все есть! – приводил он железные аргументы своей совести.
Но внутренний голос тихо подсказывал: «Сальвадор, очнись! Твое предназначение – не книги и кино, не дизайн и бизнес, ты художник – это твое призвание. Береги его, без картин ты очень скоро сойдешь с пьедестала великого художника».
– Я гений! Я непревзойденный мастер своего дела!
Но внутренний голос тихо, не пытаясь спорить и переубеждать, шептал: «Сальвадор, ты гений, но не распыляй себя! Твое призвание – живопись, следуй своим путем».
Сколько ни пытался Дали запереть свои свободолюбивые мысли в надежную камеру, они все-таки находили ключик от ворот его сознания и преданно стояли на страже его истинного предназначения.
Однажды художника подкосила депрессия, возникшая от осознания бесцельности его долларовой суеты. Он стал часами бродить по городу и искать путь назад, к земле обетованной внутри себя. Но преданная муза, казалось, покинула художника раз и навсегда. Дали вдруг понял: он изменил себе, и страх, что он больше не сможет писать, охватил его.
Проходили недели, месяц. В диком отчаянии он уже не мог спать ночью. Страдая от своего предательства, он безнадежно смотрел в темное небо с балкона дома. Простояв не один час, Дали хотел было развернуться и пойти спать, но заметил первый пробивающийся легкий лучик восходящего солнца, который сквозь стекло окна впивался в раздетую Галу, спящую на кровати. Она была голая, руки лежали у нее за головой, красивое тело манило к себе своими тонкими чертами и мягкими изгибами, рядом на столе лежал гранат, который кто-то не доел ночью, где-то жужжала пчела. Он подумал о том, что могло бы сниться его Гале, и закрыл глаза, по его телу прошла сильная дрожь. В его воображении возникла будущая картина. Пчела летала над гранатом, желая поживиться вкусным соком красных ягод. Появилось голубое море. Пчела шумела все громче и громче. И вдруг из граната выпрыгивает огромная рыба, которая пытается наброситься на прекрасное тело Галы. Казалось, сейчас она сделает рывок и проглотит красавицу, как внезапно из открытой пасти рыбы выпрыгивают голодные тигры, еще немного – и они разорвут ничего не подозревающую женщину, которая нежится во сне, наслаждаясь последними минутами сна, на куски. Но впереди всех вылетает штык винтовки, он уже почти прикоснулся к телу Галы. В это время там, на горизонте, идет слон на тонких длинных ногах, символ папской власти, демонстрируя свое полное равнодушие к судьбе прекрасной женщины. Сейчас случится трагедия, если красавица не успеет проснуться.
Очнувшийся Дали стоял над женой и любовался ее телом. Она потягивалась, начиная просыпаться от яркого света, светившего ей в лицо. Художник осторожно сел на кровать и нежно обнял Галу. Она прижалась к его груди, и он долго гладил ее по волосам, наслаждаясь теплотой прекрасного тела. А ожившая муза уже тихо нашептывала: «Ну давай! Начинай! Торопись!»
– Гала, я придумал сюжет новой картины! Это будет что-то потрясающее! Весь мир будет восхищаться твоей красотой.
Она непонимающим взглядом посмотрела на мужа, зевая.
– Ты опять что-то задумал?
– Нет! Я просто хочу показать всему миру, какая ты у меня красивая!
Гале уже было за пятьдесят, но она тщательно следила за собой, стремясь сохранить свой стройный изящный стан.
– Ты хочешь опять выставить меня на всеобщее обсуждение?
– Нет, моя дорогая! Я хочу, чтобы все запомнили твою красоту и спустя много лет по достоинству оценили тебя, – он опять притянул жену к себе и нежно стал осыпать поцелуями ее волосы, шею и руки. – Ты у меня одна такая красивая и неповторимая! – После принес в комнату мольберт. – Гала, а теперь ложись! Закинь руки за голову! Вот так! – он немного поправил правую ногу. – Хорошо! Закинь голову назад! Представь, что ты спишь и через минуту проснешься! Сейчас у тебя самый сладкий момент сна. – Волосы Галы спускались вниз с кровати. Он еще несколько раз поправил руки жены. – Теперь оставайся в этом положении.
Дали начал творить одну из своих самых знаменитых картин. Женщина лежала на каменном утесе, больше похожем на карту Европы. Она даже не лежала, а парила в воздухе над импровизированной частью Старого Света. Ее точеное тело, осиная талия, прекрасные руки, манящая к себе грудь, красивые ноги пленили взгляд. Дали посмотрел на лицо Галы и бережно повернул его вправо. На картине спала сладким сном красивая молодая девушка, чистая и прекрасная, она отвернулась в сторону, и была видна вся безмятежность ее сна. Художник постарался передать легкость девушки, которой снится сладкий сон. Он быстро сделал набросок граната, который лежал рядом с кроватью, и маленькой пчелы, кружившей вокруг граната. Девушка сквозь сон слышит жужжание насекомого. Художник сделал набросок большого и сочного граната, висящего в воздухе, из которого текут капли сока. Сладкий нектар манит пчелу, которая своим приближающимся жужжанием провоцирует ассоциативную память, порождающую подсознательные страхи. Дали еще раз вспомнил свой сон и набросал силуэт большой рыбы, которая выскакивает из граната и пытается проглотить красивую женщину. Образ тигров Дали позаимствовал из афиши цирка, на которой они прыгали через обруч. По памяти он набросал хищников, готовых вцепиться острыми когтями в обнаженное тело женщины. Ассоциативная цепочка страхов понеслась дальше, и вот девушке снятся голодные тигры. Женщина еще не испытывает страх от звериных когтей и острых клыков, и тут Дали осенило, чего еще боится женщина. Конечно, укуса пчелы. И он тут же нарисовал ружье с приложенным к нему штыком. Его героиня боится жала насекомого, и вся картина предстала перед ней за секунду до пробуждения. Случайное открытие, сделанное им, заставило его подпрыгнуть от неожиданности: как много страхов может породить лишь небольшой испуг. Дали вспомнил про слона и закончил набросок картины. Папа Римский символизировал веру, но, когда одолевает страх, все надежды на Всевышнего оказываются напрасными. Теперь осталось только довести картину до совершенства, и очередная психологическая тайна от Сальвадора Дали будет готова вновь покорить общество. Дикий страх от жужжания пчелы, а точнее от предстоящего укуса, на самом деле не так страшен.
И довольный собой Дали стал накручивать свои усы.
– Гала, как ты оцениваешь мой самый великий шедевр?
Женщина встала.
– О, я здесь неплохо выгляжу!
– Конечно, моя дорогая, тебе здесь не дать и двадцати лет. Ты у меня просто потрясающая, и такой красотой должны любоваться все. Нельзя такую утонченную фигуру держать в тайне. Великий Микеланджело был бы потрясен, увидев тебя, я уже не говорю про древнегреческих скульпторов.
Гала смущенно отвела глаза, ей очень нравилось, когда муж так восхищался ею. Муза тихо порхала рядом с Дали. Художник поблагодарил ее, мысленно помахав ей рукой. «Нам надо отдохнуть, но мы опять с тобой встретимся. Спасибо тебе за все, что ты делаешь для меня». Вдохновение покидало комнату и еле слышно прошептало: «Спасибо тебе, мне всегда нравится, что ты точно отображаешь все мои идеи. До встречи!» И муза отправилась за новыми ощущениями и впечатлениями, а художник смотрел на картину с большим удовольствием и гордостью, задавая себе лишь один вопрос: «Смогу ли я хотя бы повторить подобное?»
Глава 29
Война в Европе подходила к концу. Где-то на берегах Волги далекой России Красная армия нанесла сильнейшее поражение непобедимой Германии, и теперь русские гнали немцев назад на запад. Союзники высадились в Нормандии и двинулись на фашистов с запада. У Германии еще оставались силы, но Дали знал, что судьба фашизма предрешена. Когда художник только приехал в Америку, его как-то спросили: «А почему Вы уехали из Европы? Ведь Вы же симпатизировали фюреру». Дали усмехнулся: «Гитлер тоже был художником, очень чувственной и противоречивой натурой, в какой-то степени таким же, как я. Но только мои комплексы и страхи находят выход в картинах, а у Гитлера все это выливается в войнах, насилии, крови, газовых камерах и крематориях. Неудовлетворенная собой личность будет крушить все на своем пути. А виноваты во всем преподаватели Венской школы искусств. Не оценили талант молодого человека, вот и получили результат». Но назойливый корреспондент не унимался:
– Так все-таки скажите, почему Вы покинули Европу?
– Почему, почему… Если бы Гитлер пришел к власти во всем мире, он истребил бы всех истериков вроде меня.
Больше вопросов не возникало.
Уже шли кровопролитные бои в Польше, союзники освобождали любимую Францию, на Тихом океане американцы сражались с японцами. Дали переехал в Лос-Анджелес, приморский город, напоминающий ему родную Испанию теплым морем, белыми песками, пальмами и живописной природой. Когда он прогуливался с женой по набережной и мечтательно вдыхал теплый морской воздух, Гала вдруг вздохнула:
– Сальвадор, а может, мы купим домик и останемся здесь навсегда?
– Мой ангел, ты же знаешь, я терпеть не могу большие города.
– Мы можем поселиться где-нибудь за городом и жить в тиши, наслаждаясь природой, ты мог бы творить свои картины на этих пляжах.
– Гала, что ты такое говоришь?! – Дали остановился. – Как я могу жить без своей Каталонии и без моего пляжа? Там прошли все мое детство и юность! Там мы полюбили друг друга! Ты, наверное, забыла запах олеандров и вкус персиков из садов Фигераса. Ты же знаешь, я каждый день мечтаю побыстрей вернуться домой.
– А чем плохо здесь, в Америке? – взмолилась Гала. Испанию она, конечно, любила, но для нее она была одной из европейских, пусть даже и красивых стран.
– Гала, моя Гала! Америка – чудная страна, но здесь я задыхаюсь. Мне не хватает простора и той энергии, которую щедро давала мне моя любимая Жирона1.
– Сальвадор, ты не забыл, что завтра твоя выставка? Ты опять, наверное, что-нибудь придумаешь? – нежно улыбаясь, сказала Гала. Одним из ее достоинств было наитончайшее чувство такта, она тонко чувствовала своего Наполеона.
– Даже не сомневайся! – заговорщически накрутив ус, ответил Дали, и они пошли дальше по набережной, любуясь закатом калифорнийского солнца.
Глава 30
К центральному входу выставки Сальвадора Дали во время торжественного открытия подкатил черный дорогой лимузин, из которого вышел статный мужчина, одетый в золотой пиджак, мятые штаны цвета шкуры жирафа и туфли из крокодиловой кожи, в руках гость держал королевский посох, а на его голове возвышалась корона. Свита из нескольких карликов крутилась вокруг него, а в начале процессии шествовал дворецкий в ливрее, который громовым голосом объявлял, что на выставку пожаловал сам король живописи! Высокий гость в сопровождении карликов величественно вошел в здание галереи. Толпа расступилась. Король степенно посещал один зал за другим, красочно опираясь о свой монарший посох. Любопытная толпа следовала за ним, обступая со всех сторон. Люди кругом перешептывались.
– Кто это? – спрашивали одни.
– Это, по-моему, монарх из Монако или Швеции! – отвечали другие.
В это время таинственный незнакомец, выделявшийся своим громадным ростом на фоне карликов, торжественно обошел залы галереи и, презрительно глянув на всё свысока, сел в лимузин и уехал так же быстро, как и появился, оставив любопытных зевак смотреть ему вслед. На следующий день все газеты пестрели заголовками и фотографиями: «Сальвадор Дали, король живописи, посетил собственную выставку в сопровождении своих подданных». На фотографиях были запечатлены Дали в золотом пиджаке и с короной на голове и маленькие шуты с игрушечными шпагами наперевес, сопровождавшие короля.
Когда Дали вернулся домой после открытия выставки, он с хохотом ввалился в комнату жены.
– Дорогая, ты просто не представляешь, как прошло открытие выставки!
– Милый, дай догадаюсь! Наверное, ты опять устроил очередное шоу?! – и она мягко улыбнулась.
– О, нет, моя дорогая! Что там шоу, это было грандиозное представление! Сам король, да еще и в сопровождении бесподобной свиты, торжественно прошелся по моей галерее. В золотом пиджаке, представляешь?! И даже с короною на голове!
– Там был король, а меня там не было? – с досадой воскликнула Гала, одновременно подпрыгнув от удивления.
– Да, там был король живописи в сопровождении десяти карликов.
Женщина рассмеялась.
– А где ты взял карликов, дорогой?
– В цирке лилипутов, конечно. Я заплатил им целых тридцать долларов каждому, и, знаешь, милая, они были просто молодцами.
