Иосиф Антонович Циммерманн
Из ниоткуда
Канарское авокадо
Анна недолго писалась Шпрайтенбах. Через пару лет жизни в Германии супруги развелись. Решающую роль при этом сыграло полное отсутствие любви. Хотя явно это была не единственная причина. Ведь буквально через полгода женщина вновь вышла замуж. За слегка уродливого, старого, бездетного, но очень богатого вдовца, местного бюргера Ахима Вайса.
– Нашла себе мужа в возрасте дедушки, – съязвил на прощание бывший.
Ее расчет был двойного характера. Обеспечить свою жизнь и перетащить в Германию с недавних пор часто хворающую Арьяну Тимофеевну. Пусть бабушка всегда и утверждала, что она Анне никто, совсем чужой человек, но их обоюдно тяготила разлука. Обе неустанно искали возможность воссоединиться.
– Нам нужны деньги, – по международной связи часто рассуждала Анна. – Много денег.
Арьяна Тимофеевна молчала в ответ, лишь скрежеща от злости парой оставшихся зубов. Она боялась признаться…
Их семья в Ленинграде жила очень скромно. Ни одеждой, ни яствами бабушка никогда не баловала внучку. А ведь могла! Деньги-то у нее всегда имелись.
Более тридцати лет назад Арьяна Тимофеевна при обмене двушки на однокомнатную квартиру получила от сотрудницы ЗАГСа очень даже приличную доплату. Все эти годы сумма нетронутой пролежала на сберкнижке. Даже солидные проценты успели набежать. Но грянули лихие 90-е. Цены подскочили в разы. Инфляция исчислялась сотнями процентов. В одночасье практически все сбережения россиян просто обнулились. Арьяна Тимофеевна тоже осталась ни с чем.
– И зачем только я держала себя и Анечку в черном теле? – не находила ответа разоренная. – Доживать-то все равно придется с вошью в кармане да блохой на аркане.
После очередного телефонного разговора с внучкой, сидя на кухне, пожилая женщина достала из-под скатерти стола сложенный листок тетради в клетку. На нем крупно была написана единственная цифра и множество нулей. Все квартиры верхних этажей их подъезда уже принадлежали успешному владельцу хостела. Мечтающему о полноценной гостинице соседу не хватало только лишь однушки Арьяны Тимофеевны, на входе, с окнами на проезжую часть. Это могла быть идеальная ресепшен. Бизнесмен готов был заплатить за нее практически любую цену.
Арьяна Тимофеевна согласилась. При условии, что до переезда в Германию ей разрешат жить в маленькой комнатушке верхнего этажа гостиницы (там раньше была кухня трехкомнатной квартиры) с коммунальным туалетом и душем. Даже после революции начала века, в довоенные и в тяжкие послевоенные годы Арьяна Тимофеевна жила намного привольней, чем во времена, сменившие советскую перестройку рыночной действительности. Зато у нее появились деньги для переезда в Германию. Хотя они же и добавили головную боль. Где и как их хранить до отъезда? Ведь инфляция по-прежнему пожирала любые сбережения.
В то время у людей не сходило с языка выражение «Мавроди». Рекламу его финансовой пирамиды «МММ» бесконечно показывали на всех каналах телевидения, круглосуточно передавали по радио. Улицы и проспекты, к тому времени из Ленинграда в Санкт Петербург переименованном городе, заполонили баннеры с изображением советского червонца, где вместо образа Ленина в центре был помещен портрет Сергея Мавроди. Даже старушки, завсегдатаи сквера вблизи их дома, ежедневно кормящие там голубей, молились на него как на господа-спасителя.
Арьяна Тимофеевна на всю вырученную от продажи квартиры сумму приобрела акции Мавроди. Но вот напасть, в одночасье рухнула вся пирамида «МММ», а с ней плакали и денежки вкладчиков.
Беда не приходит в одиночку. Вскоре и хозяин гостиницы нарушил их устный договор и потребовал от Арьяны Тимофеевны освободить комнатушку под чердаком. В старческом возрасте она оказалась на улице. Не зная, куда ей теперь податься, в каком-то предсумасшедшем состоянии, ноги как-то сами привели пенсионерку к дверям их бывшей квартиры на Правом берегу Невы. По дороге она успела все-таки здраво подметить, что магистраль переименовали в Октябрьскую набережную.
Моросил противный дождь, и дул сильный ветер. На скамейке у подъезда не было ни души.
– Поди от непогоды все попрятались, – пробормотала себе под нос Арьяна Тимофеевна. – Есть все-таки и на неугомонных сплетниц хоть какая да управа.
Почему-то лишь на входе в дом Арьяне Тимофеевне стало зябко, и она, вздрогнув, подняла узкий воротник потрепанной временем черной кожаной куртки.
Дверь квартиры открыла пожилая, чуть сгорбленная женщина, с головой укутанная в огромный плед. Лишь крупная родинка на кончике носа выдавала в ней некогда молодую, с огромной начесанной копной рыжих волос сотрудницу ЗАГСа.
– Дорогуша, вы меня помните?
– Конечно, – признала и явно была рада гостье хозяйка квартиры. – Простите, но я запамятовала, как вас величать.
– Арьяна. Можно на ты и без отчества.
– А я на днях овдовела, – сочла уместным с порога пожаловаться хозяйка квартиры. – Одна-одинешенька осталась на этом свете.
– Соболезную!
– Угу, – глухо, себе под нос пробормотала вдова.
Выдержав минуту молчания, она вдруг спохватилась и, всплеснув руками, да так, что с ее плеч слетел плед, приветливо воскликнула:
– Да что мы в дверях-то. Арьяна, ты проходи. Продрогла поди. Сейчас чайку заварим…
Так, спустя чуть меньше, чем тридцать лет, дочь Кожевниковых вернулась в стены родного дома…
Анне она никогда об этом не расскажет. Иначе тогда пришлось бы раскрыть и сокровенную тайну позорного треугольника: Арьяны, Алексея и Людмилы.
***
По натуре очень семейному бюргеру Ахиму Вайсу легко удалось получить документы и перевезти бабушку своей новоиспеченной русской супруги в Германию.
Дело в том, что в неуклонно и давно уже стареющей Германии уход за пожилыми людьми – практически нерешаемая проблема. В этом плане правительство пошло на отчаянный шаг и наряду с очень востребованными специалистами в области высоких технологий и цифровой трансформации разрешило нанимать из-за границы обычных нянек и сиделок. Этим гастарбайтерам чуть ли не автоматически давался статус гражданина страны.
Теоретически, по документам, семидесятипятилетняя Арьяна Тимофеевна должна была ухаживать за сверстником Ахимом. В реальности все получилось совсем наоборот. После переезда в Германию сиделка неожиданно заболела и угасла в считанные дни…
Господин Вайс души не чаял в молодой супруге, годящейся ему во внучки. Баловал ее. Возил отдыхать в самые известные среди изысканного society2 места: в тот же Париж или Монако. В одной из таких поездок Анну и настигло сообщение о внезапной смерти Арьяны Тимофеевны.
Можно смело утверждать, что жизнь у Анны сложилась. Госпожа Вайс была обеспечена на всю жизнь. Ей теперь не о чем было беспокоиться. Но людям искусства очень часто, как воздух и вода, необходим способ для самовыражения. Появившаяся вначале лишь как прихоть, эта потребность вскоре переросла в жгучее желание найти любую возможность показать себя окружающему миру, быть значимым или хотя бы полезным.
– Хочу устроиться по специальности, – поставила перед собой цель засидевшаяся без дела искусствовед.
И тут тоже помог супруг – его фрау приняли преподавателем рисования в школу для детей с отстающим развитием…
Теперь госпожа Вайс имела действительно абсолютно все для полноценной жизни. Стремиться было больше не к чему. Шли годы. Каждый день был практически как две капли воды похож на другой. Анна много курила и часто выпивала. Любила поесть. Не удивительно, что в канун своего пятидесятилетия женщина весила более ста килограммов.
Ей совсем не хотелось праздновать этот юбилей.
– Хочешь, я подарю тебе морской круиз? – предложил было муж.
– Только не это! – поспешно отмахнулась жена. – Я там от скуки за борт корабля выброшусь.
– А что бы ты желала?
– В том-то и дилемма, – задумчиво произнесла Анна.
Вопрос оказался еще и назойливым. Она думала об этом, когда ложилась спать. Вставала утром с той же мыслью. Но ответ заставил себя ждать…
Свой день рождения Анна отметила вдвоем с супругом в фешенебельном ресторане. Ахим превзошел сам себя. Вместо когда-то предложенного круиза по Средиземноморью он подарил своей фрау кругосветное путешествие.
Именинница молча приняла презент. Открыв яркий цветной буклет с заголовком Queen Victoria, она через строчку пробежала по расписанию вояжа вокруг земли. С ее губ чуть слышно слетали отдельные названия:
– Англия, Бермудские острова, США, Панамский канал, Гонолулу, Западное Самоа, Австралия, Папуа-Новая Гвинея, Гонконг, Маврикий, Канарские острова и снова английский Лондон.
Анна, как и наверняка каждый из нас, еще в детстве мечтала отправиться в путешествие вокруг света. Пройти этот путь вслед за Магелланом, Элькамо, Крузенштерном и Лисянским. Преодолеть тысячи километров, воспользовавшись всеми видами транспорта: широкофюзеляжный самолет, реактивный бизнес-джет и аэростат; многоэтажный морской лайнер, модернизированный, скопированный под пиратский, фрегат, яхту и катамаран; не в последнюю очередь поезд – более старый вид транспорта, но способный не только переместить тебя из точки А в точку Б, но и стать самостоятельным приключением.
В студенческие годы она мечтала открыть для себя новые неизведанные земли: хоть раз в жизни увидеть своими глазами древнейшие буддийские храмы, воочию убедиться в существовании таинственных рисунков Наска и наяву притронуться к многовековым каменным глыбам потерянного города инков. Белоснежные пляжи дивных тропических островов, фотографии которых в первую очередь рекламировали любой кругосветный тур, менее всего интересовали нашу героиню.
Когда-то ей действительно этого хотелось. Но теперь это желание прошло. Мечты с годами улетучились.
– Я думал, было бы знаменательно, как герои романа Жюля Верна, объехать мир за 80 дней, – неожиданно и очень возбужденно для своего возраста разоткровенничался Ахим. – Но чтобы всех удивить, я спланировал твое путешествие на 79 дней. Что скажешь?
– Галопом по Европам? Пролететь фанерой над Парижем? – ровные линии губ Анны покосились в усмешке.
– Это же на русском, – ничего не понимая, отмахнулся немецкий супруг и продолжил заученную рекламную речь. – Сегодня ты на Карибах. Пройдет немного времени, и ты увидишь Рио-де-Жанейро. На следующий день окажешься в Буэнос-Айресе. Не передать словами восхитительные пляжи и изумрудные поля, живописные холмы и горные реки божественного острова Бали. Посещение Императорского дворца в Токио, храмов Тодай-дзи со статуей Великого Будды, славящегося тремя золотыми залами Кофуку-дзи и синтоистского святилища Касуга-тайся. А как тебе Священная Долина Инков, Мачу-Пикчу и Куско?
– Остановись, Ахим, – неожиданно прервала говорящего именинница. – Я же просила тебя не дарить мне этого.
Господин Вайс растерянно осмотрелся, недоуменно пожал плечами и, окончательно войдя в азарт, с пеной у рта продолжил:
– Так то был разговор о круизе по Средиземноморью. А я дарю тебе путешествие по всем пяти континентам. Это совсем другой масштаб! И самое главное: тебе ни о чем не надо беспокоиться. Багаж, переезды и все остальное за тебя сделает круизная компания. Ты только наслаждайся путешествием.
Противоречить супругу было бесполезно. Анна слегка приподнялась со стула и, дотянувшись через столик, коротко чмокнула Ахима в старческую щеку…
На следующий день, бесцельно бродя по центру города, в одиноко расположившемся посреди площади овощном киоске она обратила внимание на два одинаковых в названии, но различных по форме и величине фрукта. Ярко-зеленый, круглый, размером с голову ребенка, доминиканский авокадо выглядел великаном по сравнению с темно-коричневым, местами черным, по форме и размеру похожим на грушу – канарским бедным родственником. Анна приобрела каждого по штуке.
Ей больше понравился канарский. Подкупил интенсивный ореховый вкус и легкая горчинка. Доминиканское авокадо показалась почти безвкусным и чересчур водянистым.
Так получилась, что в течение последних суток Анне второй раз попало на глаза слово «канарские». От любопытства, а скорее от скуки, Анна загуглила его. Компьютер тут же выдал солидное количество ссылок, ведущих на различные сайты с информацией о неизвестном ей доныне уголке планеты под названием Канары или Канарский архипелаг, расположенный в Атлантическом океане, сто километров западнее берегов африканских стран Марокко и Демократической республики Сахара.
Пытаясь узнать как можно больше об истории и географии семи Канарских островов, Анна включила функцию «перевести на русский». Испанский она не знала.
На каком-то этапе поиска ее внимание привлекло информационное оконце соцсети «Все свои на Канарах». Это было название группы русскоговорящих жителей архипелага. Анна зарегистрировалась в ней, не подозревая, насколько радикально это изменит ее жизнь…
Очень быстро из всех трех тысяч участников группы Анну заинтересовала самонареченная «королева пещер». Громкий ранг и возраст не вязались с ее простым именем – Люся. Но именно и только так просила себя называть «королева».
В противовес многим женщинам, Люся открыто и без сожаления говорила о своих шестидесяти шести. На фоне доминирующих в группе чисто купи-продай объявлений, ее публикации носили поучительный и развлекательный характер. С юмором и в красках, а еще больше с материнской любовью и переживаниями «королева пещер» описывала быт и жизнь таких же, как и она сама – «уставших от реалий и отвернувшихся от цивилизации людей». Большинству из нас они знакомы как «хиппи» и «дети цветов».
В один миг Анна была покорена простотой и рационализмом философии этой женщины. Не удержалась и написала ей свое восхищение.
Не сразу – Анна даже успела обидеться за это, – но королева Люся все же нашла время на ответ. И было в ее послании столько радости и теплоты, что наверняка обе, умиляясь, плакали: и та, кто написала; и та, кто это потом читала. Они обменялись номерами телефонов и могли теперь часами, как лучшие подруги, ненасытно часто и долго общаться друг с другом.
В одном из таких разговоров Люся пригласила Анну к себе в гости. Обещала ей отменный отдых и незабываемые впечатления…
Кругосветное путешествие пришлось отменить.
– Умом вас, русских, не понять! – был краток старик Ахим.
Вместо кругосветки фрау Вайс решила лететь на Канарские острова. С одним лишь рюкзаком за спиной. Королева настоятельно советовала:
– Вечерние платья и туфельки тебе здесь точно не пригодятся. У меня даже шифоньера для них нет. Пару джинсов, куртку и удобные для гор ботинки. Это самые необходимые вещи. Ну и сменное белье, купальник. Хотя тут большинство голыми загорают. И не только на пляже. Умудряются по горам лазить с обнаженными титьками и бубенцами…
Пройдя регистрацию и досмотр, сидя с бокалом холодного пива за столиком аэропортового кафе, Анну вдруг охватили сомнения и даже легкий страх. Оно и понятно – ведь она летела в не известную ей доныне страну, по большому счету, к случайной знакомой.
Что вообще она знала о королеве пещер? Лишь черты ее характера: очень эрудированная, думающая, умеющая выслушать и дать полезный совет. Общение с такими людьми всегда умиротворяет.
– Из нее мог бы получиться хороший психотерапевт, – была уверена Анна.
Люся четыре раза выходила замуж. Ни разу не оформляя брак официально. Ее первый мужчина титуловал себя свободным художником. Он и семнадцатилетнюю гражданскую супругу в свое время обучил этому ремеслу. Договорившись с боцманом торгового корабля, следующего из Одессы в дружественную Кубу, они в преддверии горбачевской перестройки сбежали за границу. Десять суток позже, едва их судно причалило в порту одного из канарских островов, выбравшись за борт сквозь иллюминатор, парочка вплавь, в обход ограждений и охраны, добралась до берега.
Давно застывшая на поверхности острова вулканическая лава, как сычужный швейцарский сыр, усыпана многочисленными естественными пещерами. Местные жители часто используют их как погреба или лагерь.
В одной из них, недалеко от пляжа, беглые одесситы нашли себе приют. Высокому и широкоплечему партнеру, как и длинноногой Люсе, внутри пещеры постоянно приходилось чуть ли не напополам сгибаться.
К этому времени Люся забеременела.
Первое время парочка подрабатывала тем, что на пляжах и променадах рисовали портреты и карикатуры туристов. Это было выгодное, но опасное дело. В любой момент их могли проверить полицейские. В конечном счете так и случилось. Люся успела скрыться в прибрежных кустах. А ринувшего на блюстителей порядка супруга арестовали. Никогда больше она не увидит своего первого мужчину.
В тот же вечер, боясь преследования, Люся впопыхах собрала их нехитрый домашний скарб и поспешила скрыться в глубине острова. Там тоже было предостаточно пещер. На верхней части одной невысокой скалы их расположилось сразу пять. Люся выбрала ту, что находилась выше всех.
– Отсюда, как на ладони, будет просматриваться вся округа, – бормотала она, поднимаясь по увесистому склону.
На входе в пещеру лишь на одном гвозде, развеваясь по ветру, свисал обрывок шкуры какого-то животного: давно выгоревший на солнце, с остатками длинных волос. Присмотревшись, Люся разглядела, что он держался даже не на металлическом гвозде, а на обломке пожелтевшей кости, формой напоминающей наконечник копья.
Само помещение, к удивлению и радости, оказалось высоким и просторным.
– Не то что предыдущая нора на берегу океана, – оценила женщина, обеими руками придерживая большой живот.
На потемневших от дыма потолке и стенах виднелись следы ручного выравнивания поверхности и просматривались штрихи выцветших рисунков. Особенно бросалась в глаза их белая краска, которая даже от легкого прикосновения мгновенно осыпалась. Посреди пещеры располагался из камней кругом выложенный очаг. В нем грудой лежали чьи-то кости. Сомнений не могло и быть – здесь когда-то уже жили люди.
Эта пещера станет Люсе постоянным домом. Здесь она и самостоятельно разродилась. Но ребенок не прожил и дня…
У нее потом будут еще трое сожителей. Но все они сбегут. Не выдержат скудной и непростой жизни отшельников.
– Так что мне суждено доживать свой век в одиночестве, – с искренней грустью признавалась Люся. – Наказание за ошибки моей молодости…
Это все, что Анна знала о своей новой знакомой.
А как внешне выглядит Люся – было полной загадкой. В соцсетях она никогда не публиковала личные фотографии. И даже на просьбу Анны прислать ей снимок, дабы они при встрече могли узнать друг друга, владычица пещер уклончиво отказала:
– На остановке будет уйма народу, ты меня все равно не разглядишь. Так что и не пытайся. А вот я своим зорким оком жительницы диких гор тебя точно вычислю.
И все же Анна попыталась представить себе обличье новой подруги. Фантазия профессионального искусствоведа так очертила Люсину внешность: судя по голосу – маленького роста, хрупкого телосложения, с открытым и доброжелательным, излучающим святость лицом, обрамленным распущенными, как у вещуньи, редкими седыми волосами. Одеяние из льняной серой ткани. Даже обувь из того же материала. Через плечо холщовая сума, а в руках длинный посох, придающий ей облик странствующего человека…
Поднявшийся лайнер еще не успел набрать запланированную высоту полета, как уже оказался в воздушном пространстве соседнего государства. Такая вот небольшая страна Германия, а город Нюрнберг, в котором жила семья Вайс, к тому же расположен недалеко от ее южной границы.
Стюардесса – звучит гордо и очень красиво. Каждый из нас при этом представляет себе людей, приятных во всех отношениях: миловидная внешность, обаятельные манеры, грамотная речь. На заре эры авиасообщений в бортпроводники брали исключительно молодых незамужних девушек, вес которых не превышал 52 кг. Красавицы мало весили и не создавали перегруз самолета.
В лоукостерах, вероятно, все, наоборот.
Как по команде, с носа и с хвоста салона проходы самолета заполонили бортпроводники. Разношерстные по возрасту, росту и фигуре, неопрятные, в невыглаженной униформе, с растрепанными прическами стюардессы, тяжело топая по проходу каблуками плохо державшихся на ступнях разношенных туфель, постоянно натыкаясь колесами гремящих тележек на сиденья и ноги пассажиров, спешили раздать детских размеров подносы с завтраком. При этом они распределяли их согласно списку, часто заглядывая в лист бумаги, сравнивая номера сидений и во всеуслышание выкрикивая фамилию пассажира. Некоторым из «граждан улетающих» приходилось доплачивать за еду. Анну это сильно удивило. Она впервые летела в эконом-классе.
– Ты там глаза квадратные не делай, – только теперь до нее дошел смысл слов, сказанных ей Ахимом на прощание в аэропорту. Супруг знал, что говорит.
Фрау Вайс в этот раз осталась без завтрака. ЭСО-тариф пассажиров с рюкзаком не включал в себя этот сервис. Анна, любившая покушать и перекусить, могла бы и заплатить положенные 15 евро, но ее портмоне лежало в боковом кармашке ранца, а сам он был на верхней закрытой полке. Обслуживающий персонал сейчас заполнял своими телами и тележками единственный проход салона самолета. Лезть за деньгами по головам рядом сидящих пассажиров тоже было неприлично.
«Перетерплю», – решила Анна, вежливо отказавшись от завтрака.
Через пару минут она несказанно обрадовалась этому. Небольшое пространство между потолком, спинками сидений и голов пассажиров вмиг захлестнул зловонный запах яичного омлета. Краем глаза Анна заметила на подносе у соседки палевого цвета блюдо в фольгированной касалетке и поспешила отвернуться в сторону иллюминатора.
Уже светало. Небо было безоблачным. Отличная видимость. Под ними чередой проплывали горные хребты. Должно быть, очень высокие. В мае их вершины все еще обильно покрывал слой снега. Монитор, встроенный в спинку переднего сиденья, давал подсказку: «Альпы – с самой высокой горой Монблан, зубчатые пики известных Церматта и Маттерхорна, величественно возвышающаяся над озерами центральной Швейцарии гора Пилатус и ледник Титлис».
Чуть позже их самолет пересек местами тоже заснеженный, сливающийся с горизонтом длинный горный хребет.
«Пиренеи», – высветилось на экране. Горная цепь растянулась от Кантабрийского до Средиземного моря, образуя естественную границу между Францией и Испанией. Большинство названий гор этой гряды начиналось с одинакового «Сьерра-де». Анна быстро потеряла к ним интерес.
Через пару часов, на полпути, самолет покинул материковую часть и теперь бороздил воздушное пространство над необъятным Атлантическим океаном. Эту информацию можно было почерпнуть только лишь из маршрута полета на мигающем экране. А вот за стеклом иллюминатора это необозримое водное пространство и в упор не видно было. Ни одной кипучей волны, ни сантиметра синей глади и ни капельки воды. Лишь голубое небо, яркое солнце и безграничное покрывало из белоснежных облаков.
Однообразие успокаивало и навевало сон. Наша пассажирка задремала.
Проснулась фрау Вайс от резкого и неприятного шума в динамике громкоговорителя. На плохом английском стюардесса шипяще сообщала о том, что самолет начал снижать высоту и идет на посадку.
Анна выглянула в окно и обомлела. Под ними, из ниоткуда, сквозь покрывало тех самых белых облаков, монументально и величественно возвышался пик давно потухшего вулкана. Скалистый великан, подобно планете Сатурн, в диаметре многих километров был окружен красочными кольцами атмосферной дымки: от терракотового цвета в эпицентре до розового по краям.
– Калима, – произнесла соседка слева, глядя через плечо Анны в иллюминатор. В ее голосе послышалась трепетная нотка.
Фрау Вайс вопросительно взглянула женщине в лицо. Ее удивило, что рядом сидящая блондинка с голубыми глазами, которая всю дорогу со своим супругом разговаривала на чистом немецком языке, вдруг благоговейно произнесла арабскую декларацию веры в ислам. Не положенное среди христиан в таких случаях «О боже!», а исключительно торжественное, что в первую очередь определяет мусульман, слово «Калима»3. На эту тему Анне однажды попался в институте экзаменационный вопрос. Тогда ей выпало пояснить шамаиль «Шахада». Произведение национального искусства казанских татар. Сравнимо с иконописью, только вместо святых лик, с обратной стороны стекла, под которое положена фольга, красками наносятся цитаты из Священного Корана – те самые калимы.
Но спрашивать случайную попутчицу она не решилась. Ей было известно, что немцы, имевшие в своей истории тридцатилетнюю религиозную войну католиков с протестантами, очень неохотно говорят о личном вероисповедании.
Да и времени на обсуждение столь серьезной темы уже не оставалось. Самолет начал сбрасывать высоту, заходя на посадку. Как только верхняя кромка облаков достигла уровня иллюминаторов, воздушное судно стало трясти. Анна ужасно боялась турбулентности. Мгновенно зажмурив глаза и мертвой хваткой вцепившись в подлокотники, она застынет в этой позе минимум до тех пор, пока шасси лайнера с шумом не коснутся поверхности посадочной полосы…
