Иосиф Антонович Циммерманн
Из ниоткуда
Противоположная входу стена имела две вырубленные в каменной породе ниши. В каждой из них стояло по одной деревянной полуторной, красиво убранной, как у наших бабушек – в цветочках и кружевах, кровати. Проемы ниш украшали тюлевые занавески. В центре комнаты стоял небольшой диван, покрытый вязанным из грубых неонового цвета ниток пледом. Напротив дивана на невысоком столике ютился плоский черный телевизор Samsung. Все стены были изрисованы в такие же, как и на дверях, символы.
– Настоящие? – спросила Лена, недоверчиво посмотрев на хозяйку дома.
– Большинство да. Прежде чем решилась их отреставрировать, долго изучала сохранившиеся оригиналы. Для этого объехала музеи всех семи канарских островов.
– И что они означают?
– Никто не знает. Мне тоже не удалось отгадать.
– Прикольно. Египетские иероглифы сумели же расшифровать.
– Так их изучают ученые всей планеты. А вот канарскими мало кто интересуется. Уж очень они редкие и слишком разные. Практически невозможно найти зацепку или алгоритм.
Хозяйка жилища подошла к столику с телевизором и, указывая на висящий над ним на стене треугольный кусок выцветшей, похоже некогда рыжей шкуры, пояснила:
– Это тамарко17 – традиционная у гуанчей капюшонообразная накидка. С ней вообще мистическая история произошла. Первые годы пещера пустовала. Здесь точно ничего не было. А одним утром я нашла тут этот старый капюшон и разрисованные бусы из глины. На следующий день бусы исчезли и больше не появлялись.
Выдержав небольшую паузу, Люся предложила:
– Чувствуй себя как дома. Располагайся. Можешь принять душ. Он находится чуть ниже, спускаешься по ступенькам. Правда, вода у нас исключительно холодная. Хотя в такую жару это только в радость. Потом приходи на кухню, будем обед готовить…
Полдник оказался очень даже скромным. Люся заправила зеленый салат свежевыжатым соком лимона и столовой ложкой душистого оливкового масла. Анна почистила и порезала одну маленькую канарскую папайю на двоих. На десерт были разноцветные, зеленые, желтые, оранжевые и красно фиолетовые тунас.
– Фрукты кактуса, – пояснила Люся. – Тоже пришельцы. Из Мексики завезли. Не вздумай где на обочине их голыми руками сорвать. Больнее чем крапива. Ее колючки потом неделями на коже горят.
Сидя за столом, королева пещер, как и обещала, долго и красноречиво рассказывала гостье об острове и аборигенах.
– Канарцы считают, что в их жилах течет кровь загадочных гуанчей. Если им верить, то они прямые потомки исчезнувшей античной Атлантиды, сумевшие спастись на этих островах. От этих мифов, наверное, Платон в гробу переворачивается.
– Я успела прочитать в интернете, – внесла свою лепту в разговор Анна, – что гуанчи были очень высокие, светлокожие блондины. Что-то типа шведов или северных поморов. Как они, не имея флота, оказались на островах вблизи Африки?
– Бог их знает, – развела руками Люся. – Наверное, не зря, в отличие от латинского наименования «собачьи», гуанчи называли острова землей храбрых. В этом плане я тоже склонна согласиться с арабскими мореплавателями, которые именовали гуанчей народом мин алеадам. Типа неизвестный, из ниоткуда. Кстати, туда бедолаги и сгинули…
В это время раздался звонок. Извиняясь, хозяйка достала из заднего кармана своих джинсов потертый кнопочный телефон.
– Олла! – вежливо поприветствовала она позвонившего.
Не пройдет и минуты, как королева пещер уже раздраженно, на высоких тонах стала кричать в трубку на испанском:
– Но ми интерессе. Эскуча ме, эскуча…Эль динеро зигуе сьендо динеро ен Африка тамбиен. Ун клиенте деснудо сьендо ун клиенте, сьемпре у куандо пагуе18.
Не вдаваясь далее в услышанное, Анна начала убирать со стола, стараясь бесшумно курсировать между кухней и столовой беседкой за спиной ругающейся в это время по телефону хозяйки финки.
Она успела перемыть гору скопившейся на кухне грязной посуды и вытирала ее, когда Люся на счастливых нотках наконец-то закончила свой телефонный разговор.
– Что-то случилось? – подала из кухни голос гостья.
– Так, мелочи, – ответила Люся, с веером в руках облегченно откинувшись на плетеную спинку обеденного стула. – Звонили из полиции. Арестовали моих новых постояльцев. Нудисты из бывшей ГДР пытались сегодня отовариться в супермаркете.
– Голыми?!
– А то. Божьи одуванчики и в быту отрицают одежду. Они сюда своим ходом добирались, практически не выходя из автомобиля. Благо разрешается на корабле.
– Но не в магазине же!
– А что, прикажете им с голоду помирать или авоськи у прохожих отбирать? Вот я полиции и продавцам заявила, что деньги, они и в Африке деньги, а голый покупатель тоже покупатель. Договорились, что их теперь на заднем крыльце супермаркета отоваривать будут. В любом виде!
Чуть задумавшись, Люся лукаво улыбнулась и полюбопытствовала:
– А вот где, в каком месте на голом теле они деньги хранят?
– Тьфу! – вырвалось у Анны и уже хором обе женщины расхохотались.
Возвращаясь из кухни в беседку, Анна задержалась на полпути и, глядя на спину хозяйки финки, раздумчиво произнесла:
– У тебя столько родинок. Прям не счесть. Существует поверье, что это знак самого счастливого человека.
Сказала и кончиками пальцев нежно провела по плечу подруги.
Все это время размахивающая веером Люся вдруг замерла. Но тут же судорожно передернулась и, будто ее током стукнуло, шарахнулась в сторону. Даже стул успел завалиться на противоположный бок.
– Что за хрень ты несешь? – грубо выкрикнула она. – Да что ты вообще знаешь о людях и о счастье?
– Прости, я не хотела, – дрожа губами, извинилась Анна. – Мне показалось, что ты очень довольна своей жизнью. Все знаешь и все умеешь. Помогаешь другим и потому востребована. Это ли не счастье?
– Научись не делать поспешных выводов, – уже чуть мягче ответила ей королева пещер. – Ты же не можешь знать, какие грехи за мной числятся.
– Извини. Я просто по себе сужу. Вот меня в жизни ничто уже не радует. Казалось, чего не хватает? Дом, машина и богатый заботливый муж. Вся моя жизнь прошла на всем готовеньком. Так-то я сирота. Меня из роддома чужая забрала. Пусть не родная, но Арьяна Тимофеевна заменила мне и мать и отца. Я ни одного дня в жизни не страдала. Пиявкой жизнь прожила. Мне не пришлось, да и никогда не горела желанием, о ком-то заботится, кому-то помогать. Не успела даже Арьяне Тимофеевне стакан воды перед смертью поднести.
– Так… это как… бабушки уже нет?! – с трудом выдавила из себя Люся, медленно опускаясь на цементный пол беседки.
– Да. Теперь я круглая сирота. Ни пользы, ни толку от меня. Скажи, как мне дальше жить?
Хозяйка финки, похоже, уже не обращала внимания на слова гостьи. Она сидела на земле, потупив взгляд и печальным образом опустив в пыль свои загорелые ладони.
Выждав пару минут и не получив ответа на свой вопрос, Анна неуверенно заявила:
– Будет лучше, если я уйду.
Не по возрасту прытко и стремительно Люся вскочила на ноги и подбежав к Анне стиснула ее в своем объятии.
– Не оставляй меня. Прошу, – нашептывала она сквозь слезы. – Мне надо тебе многое рассказать. Ты только не смей себя во всем винить. Любовь, заботливость и ласка передаются детям от родителей. В основном с молоком матери. И если ребенок в детстве это не получил, он жаждет и ищет это на стороне, хотя сам то не умеет толком полюбить. У него нет шансов стать хорошим семьянином. Я в своей жизни встречала много людей, которые от родителей не получили душевного тепла и, в свою очередь, сами тоже остались холодны к своим детям и внукам. В нашей коммуне двое из трех этим страдают…
Ее последние слова практически захлебнулись в потоке слез.
– Ты поплачь, – пыталась успокоить подругу Анна, постоянно гладя ее по спине. – Тебе надо выплакаться, Люся.
– Муся, – чересчур по-детски вдруг пролепетала хозяйка финки, не переставая содрогаться от собственных всхлипов.
В голове у Анны промелькнула мысль: «Должно быть, Люся бредит». Стараясь заглянуть ей в глаза, она спросила:
– Почему Муся?
– «Не пьячь, Муся». – Так меня всегда утихомиривал мой первый муж. Знаешь, он не выговаривал букву «л».
– Klopf, klopf, – неожиданно прозвучал басистый мужской голос. – Dürfen wir rein19?
У входа в беседку стояла семейная парочка, на вид действительно напоминающая двух солнечных одуванчиков: ветром растрепанные, шарообразно торчащие во все стороны средней длины редкие белоснежные волосы на голове худющих и длиннющих загорелых голых телах. У каждого нудиста через плечо висело по холщовой суме.
– Liebe Königin, vielen vielen Dank für die Rettung, – произнес мужчина и приложил руку к сердцу.
– Welcome, – на английском поприветствовала своих квартиросъемщиков королева, стоя спиной к гостям и скрытно утирая слезы.
– Guten Tag! – поздоровалась Анна и перевела Люсе речь немца. – Благодарит вас, королева, за сегодняшнее спасение.
– Скажи им, но проблем, – уже веселым голосом попросила хозяйка и тут же спохватилась: – Гляди, как время быстро летит. Скоро вся коммуна здесь соберется. В твою честь. Пока не поздно, иди приляг, отдохни с дороги…
***
Во второй половине дня муть калимы достаточно рассеялась. Большая часть поднятых бурей пыли и песка успела опуститься на землю. Небо прояснилось, и сияло солнце.
Анне действительно удалось немного поспать. Переодевшись в широкое цветастое платье на выход, которое она вопреки совету королевы пещер все же прихватила с собой, слегка подведя глаза и ярко накрасив красной помадой губы, туристка из Германии была готова восхитить жителей канарской коммуны. Но едва ее ножки в алых туфельках на невысоких, своей формой напоминающих рюмочки каблучках успели перешагнуть порог пещеры, как она сама обомлела. Искушенному взору искусствоведа предстала неимоверная картина.
Уносящиеся своими вершинами в небеса величественные и неприступные горные цепи надменно наблюдали за микроскопически маленьким, незвано прибившемся к их подножью и стоящему сейчас у входа в их пещеры существу. Базальтовые гиганты были повсюду, насколько хватало глаз: большие и маленькие, голые скалы и поросшие редким лесом вершины.
И только в одном месте, в узком промежутке между двумя утесами вдали виднелась пенистая кромка океана.
Анне показалось, что она очутилась на чужой и доселе неизведанной планете, где практически не растут деревья, не поют радужные ручейки и не разносятся трели соловья, где земля усеяна тусклыми камнями и очень колючими кактусами, а вместо воздуха – лишь пыльный туман.
Пыль медленно танцевала в лучах предзакатного солнца, в свете которого абсолютно все и вся отбрасывали на землю розово-янтарные тени.
Подобно кpacной плaнeте Марс, Анну сейчас окружал припорошенный рыжей ржавчиной ландшафт…
Внезапно, как гром среди ясного неба, раздалось длинное и глухое звучание. На дне барранки, стоя в центре выложенной из булыжников в форме спирали площадки, королева пещер дула в большую морскую ракушку.
Вокруг нее собрался десяток разношерстного люда. Бросалось в глаза, что богатство и пресыщенность явно чужды этим людям. Яркие и разноцветные одеяния нельзя было назвать одеждой. Один из хиппи, судя по бороде, человек мужского пола, был просто завернут в простыню цвета зеленых яблок. На его спутнице свисал, кажется, переделанный в платье пододеяльник в ромашку. Просто вырезала три дырки: для головы и рук. Но это было хоть что-то. Многие же вообще пришли в чем мать их родила. Судя по сплошному бронзовому загару всего обнаженного тела, эти люди очень долгое время не пользовались одеждой.
Анна поспешила к месту сбора.
Здоровались на разных языках. Виновница празднества вначале пыталась найти подходящий ответ. Но очень скоро перешла на лаконичное «чао». Благо, она недавно усвоила, что у итальянцев так приветствуют, а не говорят на прощание.
Шерсть была не случайно упомянута. Хиппи давно избегали ножниц парикмахера. Расческа и шампунь им тоже были чужды. Длинные немытые волосы выглядели как свалявшаяся в колтуны шерсть животного. Анне показалось, что они попахивают. Искусственные пластмассовые цветы, вплетенные в патлы, еще больше усугубляли ее подозрения.
Пришлось терпеть. Каждый из пришедших обнимал и целовал гостью из Германии. У каждого с собой был рюкзак или хотя бы пластиковая сумка, наполненные звенящим стеклом бутылок. Практически все курили. Порой пускали по кругу чересчур дымящуюся и странно пахнущую самокрутку. Лишь только из уважения к собравшимся Анна сделала из нее одну затяжку.
Чьи-то пальцы забегали по струнам гитары. Кто-то стал барабанить ладонями по крышке стула. Одна стройная голая женщина, вооружившись вилкой и ножом, подыгрывала на успевших накопиться здесь пустых бутылках. Как сговорившись, слегка подпрыгивая, вертясь и дергаясь, но неизменно и постоянно хлопая, хиппи пустились в хоровод. Потянули за собой и гостью. Нескладная мелодия вначале мешала Анне танцевать. Но, поддавшись общему настроению, она тоже закружилась. С каждой минутой у нее это получалось лучше и лучше, быстрее и быстрее.
В какой-то момент окружающий ее мир: горы, кактусы и люди – слились воедино, растворились в красноватого цвета тумане…
Ночь в пещере гуанчей
Перед тем как увидеть, Анна почувствовала нагло шарившие по ее телу руки. Еще не совсем понимая, во сне это или наяву, дрожа от страха, она отважилась открыть глаза. Помещение было наполнено малиновым светом. Но нигде не видно было лампочек. Огромная ладонь с никотиновыми пятнами на указательном и среднем пальцах в это время аккуратно откинула с ее лица прядь. Женщина успела разглядеть, утопающие в копне огненно-рыжих волос холодные светло-голубые глаза. Они завораживали. В какой-то момент ржавчина усов и бороды расплылась в улыбке. Нет, это скорее всего был звериный оскал. Желтые от того же никотина зубы были горошком усыпаны черными отверстиями запущенного кариеса.
Анна попыталась закричать, зовя на помощь. Но рука властелина прикрыла ей рот. Кожей лица она почувствовала горячее и частое дыхание чудовища. Собрав все свои силы, женщина хотела оттолкнуть от себя насильника. При этом ее ладони уперлись в твердую горячую кожу мужского тела, а с треском ломающиеся ногти впились в свинцом налитые мускулы выпуклой упругой груди. Разливаясь по жилам и венам, неведомый доселе жар вмиг заполонил женское тело. Вместо того чтобы отбиваться, уже не контролируя себя, зажмурив от похоти глаза, Анна плотнее и плотнее прижималась к незнакомцу.
Неведомо когда она нащупала напоминающие ворс щетки грубые волосы. Женщина открыла глаза и ужаснулась. Худющая грудь чудовища была покрыта длинными, пепельного цвета волосами, поверх которых свисали разрисованные терракотовые бусы. На его голове треугольником возвышался капюшон из оранжево-красной козьей шкуры. И вновь Анна попыталась оттолкнуть насильника от себя. Но почему-то ладони жертвы в этот раз уперлись в мягкие, витиеватые, как у ягненка, каракулевые ворсинки. От умиления она потянулась и прижалась к ним щекой.
Глухой, выходящий из глубины груди повелительный маскулинный голос нашептал ей на ухо:
– Рамагуа.
– Рамагуа, Рамагуа, – почему-то несколько раз повторила за ним незнакомое слово Анна.
Дурманящий запах мужского тела окончательно покорил ее. Вначале робкая, но с каждым вдохом все более бесстыжая истома снизошла и овладела женщиной…
Все исчезло так же мгновенно, как и появилось. Анна открыла глаза. В дверной проем пещеры вливались лучи восходящего солнца. Она огляделась. Белоснежная и не помятая кровать, аккуратно лежащее на ней одеяло и застегнутая на все пуговицы рубашка пижамы – все вместе взятое означало не более чем – кошмар ей мог лишь присниться.
Облегченно выдохнув, проснувшаяся попыталась себя дополнительно успокоить позитивными мыслями:
– А вспотела, так это не беда. С моим-то весом, да в канарскую жару – это даже полезно.
Не совсем доверяя своим размышлениям, Анна ретиво вскочила с постели и босиком выбежала из помещения.
На дне барранки, на небольшой базальтовой глыбе, спиной к пещерам в позе лотоса восседала и медитировала Люся.
Анна рванулась в ее сторону. Но, сбежав лишь пару ступенек вниз, резко остановилась. Дышала она прерывисто. Было заметно, как ее высокая грудь, едва сдерживаемая кружевным бюстье, буквально колыхалась под прозрачной пижамой. Ее взгляд блуждал, выдавая состояние глубокой задумчивости. Было очевидно, что ей требовалось с кем-то поделиться увиденным в ужасном сне, а может, даже и пережитым наяву. Но тут же ее сознание охладили памятные слова:
– Не спеши делать выводы.
Смутившись и покраснев на лицо, Анна с понурой головой поспешила вернуться в пещеру.
Но прежде чем она успела переступить порог, ее внимание привлекли отчетливо видные на пыльном ржавом покрывале вчера бушующей калимы свежие отпечатки больших босых ступней. Явно мужские. И вели они лишь в одном направлении – внутрь пещеры.
Женщину передернуло. В памяти вновь всплыли детали жуткого сна. Поднеся ладони тыльной стороной близко к лицу, она рассматривала ногти. Всегда безупречный маникюр ее рук был пассе. Все до единого ногти были обломаны, и даже яркий лак сошел…
Превозмогая страх, Анна заглянула в пещеру. Там точно никого не было. Пространство под кроватями тоже пустовало. Это легко просматривалось от дверей. Но паника уже завладела всем женским существом. Схватив лежащие на плетенном кресле свои вещи и рюкзак, на ходу одной рукой подцепив алые туфли, Анна стремительно покинула пещеру.
Стараясь не потревожить, чуть ли не на цыпочках, но широкими шагами Анна пробралась мимо все еще медитирующей Люси. А потом, не оглядываясь, бегом ринулась в сторону моря. Про посох она совсем позабыла. Злые собаки гуанчей меньше всего пугали ее в этот момент. Лениво позевывая, они грелись в лучах утреннего солнца и не уделили крадущейся мимо них женщине даже малейшего внимания…
Добравшись до берега океана и едва успев сбросить с себя ночное белье, Анна голой бросилась в набежавшую, освежающую своей прохладой волну. Трясясь всем телом от рыданий, она долго и неистово смывала с себя невидимую грязь.
Немного успокоившись, Анна вышла на берег и первым делом набрала номер телефона одного знакомого. С Иосифом она тоже познакомилась в группе русскоговорящих канарцев. Попросила отвезти ее в аэропорт…
