Irina Sherry
До встречи с собой
– Бизнес в благотворительной обертке, – пожимаю плечами, отворачиваясь.
За годы замужества я неплохо изучила подобные фокусы.
– Умеешь ты удивлять, – на лице Руслана следом за солнцем появляется легкая полуубка, разливаясь теплом в моей груди. – Про жилье же шутка была, да? – взволнованно вытаскивает руки из карман и подходит ближе на пару шагов.
– Пример, не более, – отвернувшись, всматриваюсь вниз, наблюдая за тем, как под далеко-далеко под ногами бьёт с силой волна по каменному укреплению.
– Стооой, – проанализировав ситуацию, Алан закидывает первое предположение, что тут же попадает в упор. – Ты. Рюкзак. Бель.
– Нет, я собралась в путешествие, – вру. Откровенно глядя в глаза. Я научилась. Не сразу, но научилась. В постеле опыт прорабатывается куда быстрее, вы не знали? – Тебе вон даже точку на карте показала.
– Ты от кого-то скрываешься, – произносит шепотом, – или…? Тебе сделали больно? – еще одно едкое предположение.
– Нет. И нет, – упрямо гну свою линию, не намереваясь впускать своё пряное прошлое в настоящее. Сколько уже можно то?
– Тогда что? – не сдается Алан, продолжая понемногу давить.
– Ну, … – напрасная и робкая попытка полуголой рыбки сорваться с удочки не увенчивается успехом.
– Когда мужчина спрашивает в лоб, он хочет получить четкий ответ, – Алан медленно и аккуратно подтягивает леску, пока не дотягивается до крючка руками.
– У меня больше нет дома, – отвечаю, попавшись на наживку.
– И как так получилось? – бросает не подумав.
– Не уверена, что хочу об этом говорить, – внезапно становится холодно. Я посильнее укутываюсь в олимпийке Ника. Заметив это, Алан направляется обратно к лестнице. Когда мы спускаемся, он предпринимает еще одну попытку с расспросом:
– У тебя он был? Он, в смысле, дом.
– Да, – отвечаю на выдохе.
– Хорошо, – кивнув пару раз, Алан обретает потерянную на смотровой площадке уверенность, и стремглав уносится в темноту, – Подожди минутку, я сейчас.
– Вот, – что-то звонкое приземляется на деревянный парапет.
– Это что? – свожу брови к переносице, с недоверием глядя то на собеседника, то на ладонь, прикрывающую нечто металлическое.
– Ключи, – не думая сдаваться, Алан продолжает гнуть свою линию и убирает наконец руку.
– А зачем? – сглатываю скопившееся внутри меня напряжение,и вступаю в диалог. Пару недель назад я бы сидела по стойке смирно на стульчике и молчаливо хлопала глазами в надежде, что если я не буду шевелиться, меня и не заметят.
– От комнаты.
– Не надо, – накрываю посеребрённые ключи один за другим, согревая окоченевшие пальцы теплом металла.
– Нужно, – ставя точку в нашей не состоявшейся перепалке, Руслан едва касается моих пальцев. Мимолетное движение отзывается спазмом, а после слов,– разреши мне начать совершать благие дела, – разлетаясь внутри на миллионы мурашек.
– Ты легко учишься, – подмечаю, отодвигая ладонь в сторону. Мысли тут же уносят меня в прошлое, но я с остервенением прогоняю их. Только двоим мужчинам удавалось зажечь во мне нечто подобное. И оно умерло. Дважды. Не покорившись огню, задохло в воздухе.
– Пойдем, покажу тебе её, – вновь вырывая меня из грешных грез, Алан указывает на помещение неподалеку.– У меня прекрасный учитель, – я смахиваю флёр задумчивости, не удостоив своего спасителя даже мимолетной улыбкой. Подкинутые воспоминания в очередной раз разбили то, что я с таким усердием начала собирать заново.
– Комнату, – с улыбкой на половину лица Руслан зазывает меня за собой. – Пойдем, покажу тебе.– Что прости? – разгоняю кровь по венам, встряхнув головой. Маловероятно это поможет разогреть потухший огонь, но если я жива, значит до тра еще ничего не сгорело.
Со смесью страха ступаю следом. Будь я как и раньше Катей, то бежала бы без оглядки обратно в свою нору, но здесь и сейчас, избегая осторожностей и условностей, идет Кейт. Она смелее и решительнее. Она… она может за себя постоять. Ведь так, да?
Мы заходим в кирпичное здание и, повернув тут же налево, спускаемся на цокольный этаж. Ступеньки, словно участки волшебной дороги, загораются одна за одной теплыми огоньками. Черная беспроглядная темнота разбавляется солнечным светом, прогоняя тени.
– Что? – от неожиданности глаза нового друга округляются так сильно, что я и сама хочу скрыться от озвученного безрассудства. Глупо получилось, конечно, но что коней на переправе менять?– Я бы хотела отработать! – выкидываю в в светлое убранство маленькой комнатки с двумя кроватями, тумбочками и большим платяным шкафом, первое попавшееся предложение.
– Не хочу жить бесплатно, – уточняю, пряча смущение за закусанными губами. Как еще только не истончились за эти дни.
– Что умеешь? – хмыкнув, разглядывает с прищуром собеседник.
– Играть, – выпаливаю самое ценное своё увлечение из всех возможных. Я бы рада похвастаться чем-то еще, но трудно переключиться с того, чем когда-то горела душа, к тому, что её душит.
– В этом мы все хороши, – подмечает Руслан, не оценив подход.
– В смысле, я хорошо играю на музыкальных инструментах, – в сердцах перебираю дни, в которые садилась за музыкальные инструменты. С момента смерти Андрея я не прикасалась ни к пианино, ни к некогда полюбившейся им скрипке. Её звуки успокаивали вспыльчивую натуру Андрея, разбавляя настроение дома после тяжелого трудового дня. Еще бы, проработай смену на стройке прорабом, то и дело срываешься на подчиненных. Один без страховки полезет, другой – в раствор ерунду подмешает, растащив тонну вторую по домам.
– Тогда мне есть, что тебе предложить, – улыбнувшись своим мыслям, Руслан стремительно выводит меня из здания и ведет к пирсу.
– Вот! – широко улыбаясь, размашистым жестом мужчина указывает на пришвартованный корабль. Некогда побывавший в море, он так и остался в нем навеки. Покорился стихии. Или застрял. От безвыходности
– Что это? – бросаю, не понимая что к чему.
– Твоя новая работа, – чуть снизив градус радости, отвечает Руслан и приглашает меня внутрь.
Дав себе мысленную оплеуху, следую за мужчиной по пятам. Дверь. Лестница. Еще одна дверь. Снова ступеньки. Затем высокий порог. И вот я уже спотыкаюсь, носом клюя в мощную спину, обтянутую в легкий свитер. Мышцы на ней ожидаемо сжимаются, чтобы в следующую секунду развернуть своего хозяина на 180 градусов.
– Работа? – для убедительности потирая ушибленное место тыльной стороной ладони, прячу лицо от позора.
– За которую хорошо платят, – деловито подмечает мужчина, оглядывая меня с головы до ног. В его жесте нет ни намека на интим. Сугубо человеческое неравнодушие, которое хлыщет в мою израненную бездонную душу обильным и мощным потоком.
– А за что именно хоть? – поджимаю губы, прячась в свою излюбленную раковину. В ней гораздо легче переживать сочувствующие взгляды, которые через пару мгновений могут смениться ударами.
– За игру, – слетает воодухотворенно с мужских губ.
– На этом, – моментально ретируюсь на шаг назад, указывая на музыкальный инструмент, одиноко стоящий в тени небольшой сцены.
– А что-то не так? – непонимающе уставившись на пианино, Руслан подходит к нему ближе, медленно проводит указательным пальцем сначала по крышке, затем по клавишам. Те издают противный разносортный звук.
– Оно же расстроено, Алан, – с разбега накрываю мужскую кисть своей ладонью, успокаивая инструмент. Посмотри, как несвязно и пронзительно в своём истошном крике о помощи пианино.
– Крике? – удивляется мужчина, собирая брови на переносице. Сосредоточенный взгляд неотрывно следит за моими пальцами, один за другим перебирающими затекшие от безвременного молчания клавиши.
– Прислушайся, как натягиваются струны, как грузно опускаются клавиши, как обрывиста мелодия.
– Я понял. Исправим, – улыбается Алан, одухотворенно следя за тем, как пальцы скользят по белым и черным пластинам.
– Сколько оно молчало, лет десять? – скидываю первую попавшуюся цифру, завороженно прогуливаясь по черно-белому полю. Рука механически наигрывает незатейливые мелодии из детства, унося в тихую гавань. Туда, где сердце было согрето. Туда, где тебя ждали и хотя бы кто-то любил. Туда, где ты был, а не казался.
– Десять? Да… Как ты угадала.
– Интуиция подсказала, – приветливо улыбаюсь, но душа, разорванная на ошметки, выбрасывает очередную порцию желчи на приятные воспоминания, утягивая к моменту, когда я последний раз игралась с ней, разливая по пространству красивую мелодию, идущую прямиком из треплющего восторгом сердца.
Мне требуется несколько глубоких вдохов, чтобы вместе с набранным воздухом по счету «десять, словно по щелчку пистолета, выпустить наружу одурманивающий мысли страх. Прошлое осталось где-то там позади. Оно не исчезло, но оно не имеет силы! Ведь не имеет, да?
– Ник пришвартовал катер. Он отвезет тебя до нужной точки на карте, а дальше по обстоятельствам.
– Ник? – удивляюсь подобному совпадению. Сколько их было за подобные дни? Один, два, три? Где-то под ложечкой щемит от столь кратных повторений.
Коварная и жестокая жизнь оставляет шрамы на добрых, искренних и порядочных. Но даже она не способна стереть с их лиц порождаемую изнутри радость.– Мой давний приятель, ангел-хранитель этого места, – Алан разводит руки в стороны, стирая границы комнаты. – Я многим ему обязан, Кейт, – произносит мужчина с налетом грусти. В его взгляде моментально что-то меняется, поднимая из глубин что-то очень темное и болезненное. Но он быстро гасит это в себе, прогоняя неприятные воспоминания подальше. – Если бы не он, ни ресторана, ни меня, тут бы не было, – натянув на себя привычную улыбку, Руслан выводит нас из ресторана на пирс.
– Как же так получается? – вылетает из меня прежде, чем я понимаю, что рассуждала всю дорогу вслух.
– А что есть темнота?– Мир – световая проницаемость души.
– Повелительница боли и страха. В порыве счастья ни то, ни другое – не давлеет над нами. Имеет значение лишь энергия, которая как субстанция заряженных частиц определенной силы проходит через наше тело. Если наш внутренний импульс больше, то по закону сохранения заряда, она не проникает, а отражается от нас, будто мячик для пинг-понга от теннисного стола.
– Энергии, импульсы, заряды…, – перечисляю безэмоционально.
– Когда придет время, а оно придет, ты это почувствуешь, даю слово, – прижав порывисто к себе, Руслан, почувствовав мою скованность, словно медведь неуклюже отступает назад. Я же ловлю себя на мысли о том, что его объятия мне не неприятны, напротив, они напоминают эффект утяжелённого одеяла, под которым рождается чувство безопасности.
– Ниииик, – кричит Алан парню, согнутому в трипогибели над одним из тросов. Тот неспешно поднимается, принимая вертикальное положение, но на нас не оборачивается, всецело посвящая себя проверке оборудования.
– Любому другому я бы не смог доверить твою жизнь, – шепчет с теплотой, усаживая оцепеневшую меня на прохладную кожу дивана.
– Но…, – мои жалкие взволнованные попытки произнести что-то связное гаснут в мужской искренности. Сердце, напротив, вот-вот вырвется с корнем из груди от переизбытка чувств. Светловолосый длинновязанный парень, стоящий поодаль от нас задевает что-то на самом дне моей души.
– Не переживай, Ник вернет тебя сюда в целости и сохранности.
Лишь когда Алан покидает катер, его помощник расправляется с узлом на тросе и наконец оборачивается.
– Доброе утро! – произносит Баритон и заводит двигатель.
– Доброе утро? – переспрашиваю полушепотом. В жилах моментально становится горячо от закипающей злости. – Да ты…? – сжимаю пальцы в кулаки. – Как ты..? – сорваться с места мешает дурацкий ремень, который закрепил Алан, чтобы я не упала в море. – Да чтобы…
Катер резко трогается с места. По инерции меня со всей силы сжимает в спинку кресла. Фух, Слава Богу, Алан пристегнул меня. Мой эмоциональный выпад, выраженный в нелицеприятных эпитетах, растворяется в волнующемся на скорости катера море, а в уши ударяет заливистый мужской смех. С трудом отцепляю ремень и покачиваясь из стороны в сторону продвигаюсь к штурвалу.
– Почему ты смеешься? – бью ладонью Баритона в плечо, намереваясь во чтобы то ни стало выбить ответ.
– Кейт, сядь на место! – срывается Ник, резко хватаясь за штурвал.
– Нет! И не подумаю! – упираюсь, топая ногой.
– Кейт! – ревет мужчина, сливаясь в унисон со звуком мотора. – Держись за меня!
Завидев стремительно приближающуюся волну с разбегу вцепляюсь в Ника, обнимая его казавшееся худощавым тело руками. Мужской пресс моментально отвердевает, когда я нечаянно касаюсь оголенной кожи, тут же поднимаясь выше, хватаюсь пальцами прямиком под ребрами. Сжимаю так сильно, что весь воздух стремительно покидает мои легкие. Сделав глубокий вдох синхронно с Ником, зажмуриваюсь, прижимаясь как можно ближе к теплой спине. Словно вихрь страх окутывает сознание, вместе с ветром разнося его по соленой воде. Я слышу издалека, словно из вакуума, бушующее и волнующее море, раз за разом качающее на волнах катер, то и дело вознося его к небу, чтобы в следующее мгновение всей своей мощью опустить на самое дно.
Я не кричу. И практически не дышу. Слившись с Ником воедино, не отрываясь делаю неторопливые движения телом из стороны в сторону, подчиняясь власти стихии. До тех самых пор, пока разъяренное море не выдыхается из сил. Медленно покачивая нас по волнам, оно степенно замедляет свой ход, оставляя нас посреди своей черни. И только теперь, остановившись, я могу выдохнуть полной грудью и помолиться за то, чтобы оно не поглотило никого из живущих.
Беспечное и коварное, словно человек, море обманом подзывает к себе, чтобы в самую неожиданную секунду проглотить тебя.
Не отрывая рук, с трудом разлепляю соленые от брызг веки, щурясь от яркого света. Кажется будто кто-то стоит очень близко и светит прямо на радужку, чтобы рассмотреть узоры на ней. Но это всего лишь майское солнце, полноценно взабравшееся на своё почетное место. Тихое и спокойное, оно как и предводитель прайда, без слов разрешило важные вопросы и обеспечило всё вокруг своей живительной энергией.
– Кейт, – тихо зовёт Ник, – ты как?Поддавшись импульсу, я тянусь головой как можно выше, чтобы насладиться весенним солнцем. Млею и плавлюсь в тепле, словно довольная кошка, улегшаяся на пойманный луч света.
– Хорошо, – заторможенно мурлычу на солнышке.
– Посмотри вперед, – не прибавляя голоса, просит Ник. Мои руки до сих пор на его ребрах, и он не спешит их убрать.Поэтому поднявшись на носочках, подтягиваю подбородок и укладываю его на мужское плечо, чтобы через мгновение утонуть в абсолютной феерии чувств.
Летящие в разные стороны брызги воды на солнце превращаются в бесконечные маленькие радуги. А их виновники хихикая и посвистывая, стремительно мчатся в нашу сторону. Я завороженно наблюдаю за тем, как легко и беззаботно они путешествуют по воде, разрезая волны своим плавником, чтобы в следующую секунду выпрыгнуть из под её толщи и раствориться в ней вновь. Бесконечной и глубокой.
Прыжок за новой порцией воздуха словно прикосновение к небу за поцелуем солнца и стремительный выдох, который оставляет на нём радужный след.
– Хочешь нырнуть к ним? – расслабляя диафрагму, полушепотом спрашивает Баритон.
– А м…можно? – интересуюсь с трепетом волнения и предвкушения. Ник заторможенно кивает.
И вот через спешные минуты переодеваний и инструкций мы стоим на краю катера.
От переизбытка эмоций колени начинает нещадно потряхивать, а пальцы норовят оторвать кусок гидрокостюма, который я неустанно тереблю.
– Ты всё поняла? – взволнованно спрашивает Ник, заправляя мои волосы в костюм.
– Нет, – закусываю нижнюю губу, расплываясь в улыбке. Сейчас мне как никогда хорошо. Предвкушение и азарт выигрывают в схватке с волнением и страхом. Детская и непосредственная мечта оказывается гораздо сильнее навешенных мозгом ярлыков. Даже если я окажусь на дне Чёрного озера, что поменяется в моей вялотекущей реальности? Ничего. Напротив, я стану ближе к запредельному. Не лучшая ли это смерть?
Поэтому смело погружаюсь в след за Ником в прохладную воду и, не обращая внимания на цепкие лапы страха, стараюсь удерживать себя на плаву. Получается поначалу с трудом, особенно когда вес утяжеляется на целый баллон с кислородом, но пару десятков волнений спустя я уже ощущаю себя уверенным новичком, не без труда запомнившим условные обозначения. Ник показывает мне как вдыхать и выпускать воздух из легких, затем мы погружаемся и повторяем тоже самое уже по уши в воде.
Следуя подсказкам своего инструктора, на сигнале большого пальца вниз погружаюсь на очередной метр. Пока мы не доходим до условной отметки пять. Тело, как объяснил ранее Ник, на глубине пять метров обретает нейтральную плавучесть, позволяющей оставаться на одном уровне, не погружаясь глубже. В случае отрицательного эффекта опытные дайверы берут с собой дополнительный груз, но пока мне удаётся справиться без них. Брат мужа частенько сравнивал меня с бревном, не смотря на нередкие поползновения в мою сторону, а опытным путем оказалось что нет, не бревно я вовсе, при желании прекрасно иду ко дну. Зря не попробовал утопить, у него бы может и получилось чего.
Полномерный и многогранный подводный мир впускает нас с Ником в свою обитель, делая передышку во внутренних порывах к разрушению. Волнующее и неспокойное море затаилось и мы, словно заядлые мошенники, прокрались в его душу, не покушаясь на сердце.
Вода с достижением каждой новой высотной точки всё сильнее давит извне. Поэтому приходится то и дело затыкать нос и дуть внутрь себя для нормализации внутреннего и внешного давления, пока не добираемся до первого кораллового рифа.
До предела натянув голеностопы, с удвоенной частотой перебираю ластами и шевелю руками как лягушка, правда с места не двигаюсь, бесконечно принимая вертикальное положение. Комично и изворотливо как майский жук на пальце перебираю ногами, чтобы продвинуться вперед, но вместо этого создаю вращающий момент, который словно ставит меня с ног на землю будто матрешку. Сдерживая вспухнувший порыв злости, всматриваюсь по сторонам, чтобы позвать Ника на помощь, но он, как тот самый чёрт, пристраивается сзади, и с видом заядлого исследователя оглядывает мир вокруг. Невольно подстраиваюсь за ним. Детали…Их так много, что глаза разбегаются. Не знаю, на чём остановиться. Вот прямо передо мной проплывает желта-синяя рыбка, точь-в-точь Дори из мультфильма «в поисках Немо». Ведомая детской мечтой я протягиваю руку, чтобы её погладить, но она тут же уплывает прочь. Завидев это, Ник меня моментально одергивает, напоминая, что здесь, на глубине, мы только зрители. Складываю круг из большого и указательного пальцев, остальные пальцы распрямляю, после кивка прикладываю перевернутое «ОК» к глазу и веду шеей из стороны в строну в такт всемирно известной индийской композиции «Джими-джими ача-ача». Ник едва не теряет шланг с кислородом, и чтобы скрасить ситуацию, показывает за мою спину. По инерции я разворачиваюсь, ускоренно перебирая согнутыми кистями. Сначала ничего примечательного не замечаю. Сбоку ругается семейка коней, правда они гораздо меньше своих земных тезок, но что-то общее в их поведении определенно прослеживается. Я даже оглядываюсь на Ника, чтобы уточнить, на то ли я смотрю. Баритон же снова указывает за спину. В момент поворота над моим носом пролетает нечто огромное и серое. С испугу отпрянываю в сторону, едва не врезавшись в инструктора, но он и бровью не ведет. Продолжая упорно указывать вперед, тянет меня за руку прямиком в темноту.
Мы плывем сравнительно недолго, но этого достаточно, чтобы начать бояться. Во тьме мрачные тени водорослей и кораллов, то и дело путающихся в ногах, больше напоминают кишащих монстров, норовящих ухватить кусок пожирнее и утянуть на самое дно. Обрывки ненавистных воспоминаний пытаются пролезть сквозь хрупкие стены уверенности, которые выстраивает субличность Кейт, с усердием долбя в одни и те же места, но мы с ней, как единое целое, отчаянно этому противимся, следуя за своим проводником.
Я едва не вырываю руку из цепкого захвата, когда передо мной снова проносится огромная туша. И еще раз. И еще. Пока в какой-то момент серый Титаник, наигравшись, не останавливается аккурат напротив наших лиц.
Словно в замедленной съемке мы с Ником синхронно поворачиваем головы друг на друга, чтобы потом вернуться в исходное положение и истошно закричать. Точнее пытаюсь заорать я, а Баритон меня останавливает, до боли сжимая пальцы. Я хочу вырваться, но он блокирует мой маневр вытянутым прямо кулаком. Условный жест, который обозначает опасность, тут же вымывает всю прыть из организма. С силой зажмурившись, вдыхаю огромную порцию воздуха из баллона и открываю глаза, встречаясь с огромной «опасностью», продолжающей плавать туда-обратно лицом к лицу.
Не снижая скорости к нам с Ником снова движется нечто большое, на этот раз носом задевая моё плечо. Я поворачиваюсь, чтобы проследить за движением маячащего монстра, но натыкаюсь на взрослого дельфина, чей истошный крик разрывает морскую обитель. Уловив внимание с моей стороны, животное подплывает ближе, чтобы следом ринуться вперед. Это повторяется раза три, прежде чем до меня доходит, она зовёт на помощь.
Жестами объясняю Нику образовавшуюся ситуацию. И он, и я, долго спорим на счет глубины, достаточности воздуха в баллоне и прочих мелочей, которые могут помешать следовать за дельфином. Но версия «попробовать проверить» с трудом, но побеждает. Поэтому собрав волю в кулак, наше странное трио плывет к условному месту происшествия. Спустя минут пятнадцать мы останавливаемся около подводной каменной арки. Ник подсвечивает фонариком пространство, но его мощности не хватает, чтобы оглядеть всё, поэтому решаемся подплыть еще ближе. Дельфин продолжает нервно наворачивать круги на этот раз вокруг нас. А мы пытаемся не сойти с ума от криков и, щурясь в темноте, выискиваем предполагаемую пропажу. Ник помогает себе руками, но мне запрещает, поэтому я шевелю ластами вокруг себя, надеясь что-то нащупать. И я натыкаюсь. Точнее застреваю. Паника атакует тело, адреналин овладевает мозгом, и я изо всех сил пытаюсь освободиться, конвульсивно барахтаясь в воде. Ник исчезает из поля зрения, проследовав за дельфином, а я остаюсь один на один бороться с водной стихией. Меня с сильной продолжает тянуть вниз, несмотря на истошные попытки вырваться или освободиться. Хочу нагнуться, чтобы снять ласт, но неожиданно ногу сводит судорогой, и я, словно ударенная током, прекращаю движение, пережидая боль. Но она разрастается всё сильнее от моих дерганий, и нога застревает глубже. В панике хватаю воздух всё чаще, что в какой-то момент кажется, что его ничтожно мало и он вот-вот закончится. Меня потряхивает. Прямо трясет в судороге от осознания скорой кончины.
Мощнейшая из ныне существующих стихий – вода способна создавать и разрушать, думаю я, когда поддавшись силе, утягивающей меня к себе, прекращаю попытки выбраться.
Я поднимаю взгляд на самый верх и наблюдаю за тем, как падающие солнечные лучи практически без преломления проникают в воду. Лишь малая их часть отражается от спокойной водной поверхности, большая же, несмотря на преграду, приходит сквозь толщи соленой воды и рассеивается в них. Этот маячок как свет в конце туннеля наводит меня на мысль, что мы, люди, как вода, можем растворять в себе то, что в нас кидают, а можем не пропустить лишнее в силу поверхностного натяжения или вытолкнуть ненужное наружу, пользуясь законом Архимеда.
На меня часто навешивали ярлыки, в довесок снабдили грузом вины за преступление, в совершение которого я поверила, но пропустила это внутрь себя. Позволила чужим людям бросать в меня камни, которые не растворялись, а оседали во мне, пока не заполнили на краёв. Я на дне. Давно и беспробудно существую там, поддавшись чужому влиянию.
Я устала тратить жизнь на удовлетворение чужих ожиданий. Мне надоело покоиться на дне, пока мир продолжает существовать.Люди, как обитатели океана, их много, но они в большинстве своем очень маленькие, почти незаметные. И они вечно не будут видеть дальше своего носа. Это я сделала их большими, вселив в них важность. Я поверила, что их мнение весомее моего собственного. Я и только забыла о том, что мир, как и море содержит в себе много таинственного и неизведанного, закрывшись в раковине, в которую меня добровольно запихнули. Даже сейчас я поддаюсь их влиянию, однажды приняв на веру слова о ненужности, слабости, собственной никчемности и ошибочности рождения, вместо того, чтобы попытаться. Хотя бы попробовать выйти на свет. Ник где-то рядом, он успеет подхватить, а я продержусь. Во чтобы то ни стало.
И лишь когда я принимаю как данность произошедшее со мной, лишь когда свыкаюсь с обстоятельствами, которые меня привели в данную точку на кривой жизни, решение само находит меня. Вспоминаю о крохотном ножике, засунутым Ником в отверстие на предплечье со словами «если вдруг», оказавшимися в очередной раз пророческими. Чуть повозившись, вытаскиваю металлическое спасение и насколько могу сгибаюсь к застрявшей в водорослях ноге. Хватаю одной рукой в охапку какую-то их часть и резко тяну на себя, другой – с нажимом отрезаю. Затем повторяю действия заново, так как в закрученной позе шланг пережимается, и воздух из балкона практически не поступает.
На всё про всё уходит не больше пяти погружений. Тягостных и волнующих. Томительных и влекующих. Особенно ярко ощущается момент, когда я разрываю последний пут, тянувший меня прочь от света на глубину. Кажется, что лопается огромный мыльный пузырь, которому я сама придала ненужную важность и держалась за него, как за оградительно-спасательную границу. Освобожденная, я с неоткуда взявшимися силами направляюсь к световому пятну от солнца в верхнем слое воды, превратившись в русалку, что беззаботно и с легкостью разрезает морские протоки, двигая вверх вниз своими ластами, словно хвостом.
Но моя беззаботная радость быстро смешивается с морской водой, и я, без осадка растворяюсь в ней, так и не сумев выбраться на поверхность. Иллюзорную близость вскоре сменяет необъятная по жестокости правда, и, поддавшись панике из-за нехватки воздуха, я сдаюсь. Несмотря на все рекомендации Ника срываюсь, когда ощущения сжатия вокруг груди становятся всё сильнее, а головная боль и туман мешают видеть ясно. Очередной вдох выходит судорожным и глубоким. Последующий гораздо шумнее предыдущего.
«Если ты на самом дне, то у тебя на самом деле хорошее положение: тебе дальше некуда, кроме как наверх» думаю я с горечью перед тем, как сделать предпоследний вздох. «Только коснувшись дна, можно от него оттолкнуться» вспоминаю я прочитанную где-то истину, прежде чем вдыхаю последний раз и перед неспешным падением на дно медленно прикрываю глаза, впадая в своего рода сон.
Пытаюсь проснуться от тормошения со стороны, но могу лишь едва разглядеть сквозь в смутных очертаниях беспокойное лицо Баритона, словно водородная бомба подлетевшего ко мне издалека.
Откуда? Как быстро у него вышло добраться до меня? И зачем он делает это?
Я в море… словно в невесомости. И мне так хорошо. Спокойно и безопасно. Будто я в животе у мамы, защищенная и закрытая со всех сторон, медленно качаюсь на волнах, не думая ни о чем. А соленая вода, бескрайняя и таинственная, вымывает всю боль.
Мама… как я мечтала когда-нибудь прошептать это слово той, что дала мне жизнь. Как ждала поздним вечером, сидя на колючей подстилке у деревянного окошка, с большими дырами которого временами игрался ветер, после того как бабушка, уложив меня в кровать, отходила ко сну. Как в каждой прибывающей маршрутке на Центральной остановке пыталась поймать взглядом женщину, спешащую к нам домой. Но она всё не приходила. Тогда я решилась поддаться уговорам бабушки и поступила в музыкальную школу. Думала, может мама уехала далеко-далеко, в большой город, поэтому не может до меня добраться. А у меня… у меня получится.
Жизнь показала, что высовываться из своего болота глупо. И даже открывшийся талант не поможет избежать участи всех, кто рискнул попробовать, но также как и все сгорел.
Я потеряла надежду вместе с увлечением, в котором была лучшей. Если бы только… если бы…
Люди, как и всё живое, состоят из воды. Одинаковой, в силу круговорота, поэтому мы часть одного огромного целого. Если воспринимать метафору как душевную составляющую мира, то окажется, что на протяжении всей жизни мы встречаем на своём пути тысячи людей, из которых сотни оставляют шрамы, разрушая, всё до основания, десятки – следы, растворяясь они окрашивают нас в разные оттенки энергий, но только единицы – себя.
– Всё в порядке! Ты в безопасности!Я открываю глаза уже на поверхности, покачиваясь на волнах на катере, судорожно вдыхая воздух, и безудержно откашливаюсь солеными сгустками воды. Горло дерет, но кашель не прекращается. Придерживая меня со спины, Ник то и дело убирает влажные волосы от лица и едва слышно шепчет:
– Где…Где? – спрашиваю о его исчезновении, переведя дыхание. Баритон укутывает меня двумя пледами и до боли растирает конечности.
– Кейт, я спасал малыша дельфина. Ты была права. Мать переживала за ребенка, запутавшегося в сетях. Пришлось откликнуться. Вот он, кстати, – Ник направляет руку вбок, где резвится пара дельфинов. Маленький,то и дело выныривая из воды, с погружением прижимается к родителю. В груди разливается тепло, а на лице появляется едва заметная улыбка. Радоваться счастью других – великий дар, которому мне только предстоит научиться. – А тебя, как я понял, даже ни на минуту нельзя одну оставить. Тебя вечно приключения находят.
– Похоже стоит рассмотреть вариант со сменой фамилии.
– Есть на примете?
– Несчастливая.
Рада вашей обратной связи. Без неё – не понимаю, зачем пишу.– Ошибаешься! Бывалые утверждают, что увидеть дельфина в море – счастье. А плыть параллельно с ними всё равно что везти за собой удачу. Может стоит проверить твою удачу? P.S. выложила в потоке без редактуры. Прошу пронять/простить. Возможно в скором времени заменю место действия второй главы на Геленджик, как и планировала ранее. Остальное – без изменений.
