Иван Гоготов
От Фантастики до Путевых заметок
– Он скрасит ваши будни! Рада была помочь! Жду за молоком и фильтрами! Если случится форс-мажор, скину адресок мастера. Но я не припомню, чтобы такие модели ломались: если включились, то прослужат долгие годы, – попрощалась женщина.
Назвали кота Лучом. Поначалу Луч трусил от Нира в ванную, а вскоре попривык к новому дому и не отходил от хозяев ни на шаг (где они, там и он): ластился на кухне; с рабочего стола смотрел через окно на шныряющие туда-сюда воздушные машины (чем не мыши?); ночью сопел в постели. Луч встречал папу, прилетавшего с работы, и маму, возвращавшуюся с пробежки или из заброшенного клуба «Жизнь с жимом».
– Прям ребенок! – однажды просияла Оля, когда желтый и пушистый Луч лежал на коленях у нее и перебирал пластиковыми когтями.
– Да, хорошо, что мы завели его. Он принес покой и уют в дом, а это самое главное.
***
Желтое с шашечками космическое такси с Тихоном и Ольгой на борту, находясь в невесомости, на сверхскорости приближалось к Луне, верному спутнику Земли. Через иллюминатор они наблюдали за серой, седой Землей. Она, отдавшая все свои леса, с загаженными океанами, морями и реками, казалась потерянной. Человек, не задумываясь, истощил ее, как вампир, и теперь существует на мертвецкой поверхности, а другие люди помчались убивать другую похожую планету. У нашей марсианки скатилась прозрачная слеза по щеке.
– Ты плачешь?
– Тяжело видеть ее такой, щемит, внутри что-то ноющее, тоскливое.
Луна же походила на бледный шар с холмами, по всей пустой поверхности раскиданными на равном удалении друг от друга. На несолнечной стороне под куполами, как под стеклышками, искрились миллиарды точек – вечерние огни лунных мегаполисов. Такси, подлетев к куполу готовившейся к отбою колонии, прошло через шлюзовую камеру и вскоре уже опускалось на плоскость парковочного отсека. Тихон и Ольга попросили пилота подождать с часок, а затем отвезти обратно на Марс. Пилот ответил: «Сомкну глаза, послушаю дзен-музыку». Над бывшими офисами-клетками и парковкой пустовал ресторан «Станция» – тот самый, где столько лет тому назад познакомились Лина и Рогин. Наша неразлучная парочка, разглядывая коридоры и лестницу, затуманенные красным светом пожарных ламп, дошла до расплывшегося во мраке ресторана. Через купол и панорамную крышу «Станции» холодно сияли звезды. В глубине зала горела зеленая лампа. Они пошли на огонек, ступая на ощупь, натыкаясь на столы со стульями, покрытые вековой пылью. Оказалось, что лампа, занавешенная зеленым абажуром, посылала лучи с барной стойки, за которой сидел на трехногом табурете робот ретромодели «Заботиль-5». Он со скрежетом повернул засаленную овальную голову и уставился на людей квадратными глазками:
– Ко мне гости пожаловали. Пи-и-и. Целый век прошел. Пи-и-и. Я давненько не видел никого: ни людей, ни андроидов. Пи-и-и. А когда-то оркестрик звучал здесь. Пи-и-и. Изысканно разодетые луняне пускали кольца дыма. Пи-и-и. Джаз и людские голоса заполняли все. Пи-и-и. Аромат блюд выплывал из кухни. Пи-и-и. А за столами алое вино лилось в хрустальные бокалы. Пи-и-и. Я помню пару: молодого полицейского и очаровательную девушку. Как они танцевали! Пи-и-и. Тогда я мыл полы и присматривал за посудомоечной машиной. Я был единственным искусственным интеллектом в коллективе. Хозяин нанимал только людей, но почему-то сделал исключение для меня. Неужто у меня есть душа? Пи-и-и. Из кухни шеф-повар, его помощники и я наслаждались этой парой. Пи-и-и. А когда гости разошлись, я попросил официантку покружить со мной. Пи-и-и-и…
– Ты говоришь о моих родителях! Ты видел их! – воскликнул Тихон и посмотрел на Олю. Но робот не услышал. Он взглянул на женщину, взглянул на мужчину, снова поставил стальные локти на такие же колени и печально уставился в пол.
– Микрофон полетел, – сказала Оля.
– Давай потанцуем, – предложил Тихон.
– Я согласна, – ответила Оля и протянула свою бледную ручку Тихону…
Робот вскочил с табурета, не веря в происходящее! А затем Ольга подарила танец ему: дама пригласила кавалера, забытого всеми и навсегда, такого неуклюжего.
Уже дома, в студии, они разместили объявление в нете: «Одинокий робот из ресторана “Станция” ищет новых хозяев. Требуется мелкий ремонт». Вскоре пожилая пара лунян откликнулась на это объявление.
***
Когда Прост и Жизнова возвратились в парковочный отсек, такси отсутствовало.
– Взял более ценный заказ, – предположил молодой человек.
– Может, решил загулять на Луне и не отчитался перед нами, – пошутила Ольга.
Ребята занялись заказом космического такси, находящегося в поиске клиентуры. Зона поиска вакантного межпланетного такси увеличивалась в диаметре до тех пор, пока не слилась с границами лунной колонии. Доступны были только воздушные машины внутри колонии.
– Без выбора: тогда надо найти космобусную станцию и доплестись на рейсовом космобусе до дома, – сказала Ольга.
– Эльза, отметь на карте ближайшую функционирующую станцию межпланетных космобусов, – дал команду Тихон. – Оль, космопорт неподалеку, всего в паре кварталов от нас.
– Скинь мне координаты, – а потом Ольга обратилась к ассистенту своих линз: – Эльбрус, аэротакси к отсеку и до космовокзала, его координаты в чате с Простом…
– Хозяйка, такси на подлете.
Космобусная станция «БусП № 2» предстала в виде большого открытого навеса. Крыша была чем-то пробита и сложена из стальных листов, лежащих на бетонных колоннах, выкрашенных в канареечный цвет. Под навесом стояли чугунные лавки. Пластик, мятые обертки (из полимера) от конфет и жевательных резинок раскиданы по железобетонным плитам. В холодном свете прожекторов, закрепленных на колоннах, под ногами видна разная грязь. Ребята ознакомились с расписанием (выложенным в сети) межпланетного космобуса № 3, следующего по маршруту Луна – Марс. Он облетал часть лунных колоний, забивал свои вагоны пассажирами, а в марсианских мегаполисах выпроваживал их.
– Посадка через полчаса, и свободные места продаются. Нам чертовски повезло, – сказал Прост.
Они прошли мимо андроида «Мой 1. Базовый» с выбеленной искусственной кожей, в потертом коричневом пиджаке и таких же дымчатых шортах, кидавшего призыв:
– Братья! Андроиды! Конец близок! Требуйте свободы! Андры заслужили!
Потом – мимо уличного диск-жокея, крутившего винил, со слипшимися волосами до пояса и расшитой подсолнухами рубашке до колена. Космомузыка гремела на всю станцию и вырывалась за ее пределы.
Сели на холодную лавку рядом с мужчиной, женщиной и их ребенком в плащах. Они судачили между собой о том, что тетка с Марса ждет не дождется их, и о том, что астероида не три, а всего-то два, и что Марс не будет уничтожен. На соседней лавке молодая пара, летящая на Землю, в поселение, близкое к мощному бомбоубежищу, оставшемуся после локальной атомной войны, ожидала свой космобус. Мимо прошуршал бродяжка, одетый в лохмотья. Он улыбался и напевал о другом скитальце, прошедшем по всем дорогам Луны, не отыскавшем спокойного угла и поэтому пустившемся на Марс: «Может, там есть мой рай?»
Тем временем подлетел космобус «Дракон-6», на самом деле схожий с поездом или с гигантским змием, вагоны перетекали друг в друга, сцепленные гибкими рукавами. Он прилунился на посадочную полосу рядом со станционным навесом.
Выстроилась очередь: люди прикладывали запястья с вживленными чипами и оплачивали полет у пилота-частника. Молодым людям достался самый последний вагон.
– Удачи, – Оля волновалась, потому что на душе у нее было беспокойно как-то. Тихон устало и задумчиво смотрел в иллюминатор.
Дальний свет «Дракона» осветил заасфальтированную полосу в заплатах, габаритные огни вспыхнули на его фюзеляже.
***
Космобус вертикально, как ракета, пересекая воздушные дороги, набирал высоту. Прост вглядывался в ночные окна куполоскреба. Одни квадраты были черны как уголь, а в других кипела жизнь: люди ужинали на кухнях, валялись в кроватях, застыли за рабочими столами. Чем именно они заняты? Не все ли равно. Да и космобус не висел, Тихон не успевал разглядеть детали. Вот за иллюминатором габаритные красные лампы парковочных отсеков уплыли к станции, и ярко освещенная крыша куполоскреба осталась под днищем «Дракона». Космобус взял курс на корабельную шлюзовую камеру, разбивающую купол колонии, пропускающий свет звезд и свет огней. Вдруг Тихон увидел прямо за стеклом две слепящие фары встречного воздухолета.
– Я брошу тебя!
– Скатертью дорога!
– Ты же обещал, что будешь стараться. А сам и пальцем не шевельнешь. Меня все достало!
– Я не могу завязать, прости, дорогая.
– Что же делать? Я мечтала о малыше.
– Мне все паршивее. Я думаю о том, чтобы послать дилера куда подальше.
– Значит, попытаешься? Может, мы сохраним отношения? Я же люблю тебя.
– Мне надо лететь.
– Куда?
– Надо.
– Зачем?
– Трясет всего, не видишь?
– Давай вместе к доктору? Я нашла отличного нарколога.
– К черту!
– Ты только что говорил… Тебе же плохо. Они съедают тебя! И сожрут!
– Трясет всего. Все равно.
– Ты куда?!!
Он, пребывая в лихорадке, в ажиотаже, поднялся до парковочного этажа и сел в их воздухолет «Астероид XXL». На какое-то время замер, его руки дрожали. Он взмолил ассистентку своих линз соединить его с дилером.
– Можно я подлечу?
– В любое время.
– Буду.
Он пробкой стрельнул из отсека и не заметил поднимающегося космобуса. Кабину воздухолета и его расплющило.
Космобус, задевая носом и кормой небоскребы, неотвратимо нисходил. Пассажиров держали анатомические кресла и ремни безопасности, перекрещивающиеся на груди. Но они не спасли, когда космобус камнем рухнул на посадочную полосу, обрушив часть навеса станции, и развалился на куски. О чудо! Оля отделалась царапинами. Она дернулась к Просту. Тот был без сознания и в липкой крови. Она расстегнула свои карабины на ремнях безопасности и прощупала пульс на запястье Тихона. Жив! Ольга не паниковала, была собрана, как хирург перед сложной операцией. Бионическая нога функционировала, линзы – на месте. Она через Эльбруса, отключив режим дополненной реальности, вызвала воздушную неотложку из ближайшей частной больницы. Сразу несколько белых карет с проблесковыми маячками прилетели. Роботы-фельдшеры – модель «Умный спасатель» – спешно принялись оказывать первую помощь раненым: с помощью переносных (в виде рюкзаков) роботизированных реанимационных наборов «Жизнь-7» запускали сердца, заставляли легкие дышать, останавливали кровотечения, обезболивали. Если требовалось, накладывали шейные воротники, фиксировали конечности, туловища, а затем на левитирующих носилках помещали выживших в больничные воздухолеты, внутри которых находилось умное оборудование жизнеобеспечения. Оля сидела в скорой, прижавшись к Тихону, лежащему в отключке, смотрела на него, и сердце разрывалось на клочки. Потом томилась в комнате ожидания больницы, и слезы лились неиссякаемым ручьем. Она молилась. Через три ужасных часа вышел хирург в голубом комбинезоне.
– Мы сделали все, что могли. Ваш молодой человек жив. Находится в коматозном состоянии. Сейчас он в палате.
– Мне можно к нему?
– Да.
Оля зашла в зеленую палату. Пелена покрыла ее глаза. Она, как под снотворными, опустилась в кресло рядом с койкой. Бедняга весь был в трубках, она сжала его руку. Потом наклонилась над ним и прошептала:
– Тихоня, я очень люблю тебя. Возвращайся, мой милый.
В эту самую секунду сердце Проста забилось громче, что отразилось на мониторе, встроенном в стену над кроватью.
– Молодец, Тихон. Молодец, – твердо сказала Ольга и сжала его теплеющую руку.
***
Когда Прост очнулся, Ольга спала в кресле, поджав ноги к груди и положив голову на колени. Он ничего не мог вымолвить из-за тех же трубок разного диаметра, входивших в него и дарующих ему бесценную жизнь. Он слегка повернулся и любовался спящей красавицей. «Какое сейчас число? Бедная моя девочка, сколько же переживаний досталось ей?» – думал про себя Прост.
Бритая налысо медсестра в розовом комбинезоне, белой пирамидальной маске пришла и принесла сменный флакон для самоочищающейся капельницы, встроенной в стену над изголовьем койки. Ольга встрепенулась и тяжело распахнула карие глаза. Они посмотрели друг на друга. Ее глаза засветились, и она улыбнулась так, как после долгого расставания улыбаются любимому человеку. Добрые морщинки прорезались и у глаз Проста. Оля опустила ладонь на одеяло, сердце ненаглядного билось под ним. Как ей хотелось обнять и расцеловать его, и ему ее тоже, но время для обнимашек еще не пришло.
Тихон семимильными шагами шел на поправку. Оля кормила его лабораторной овсяной кашей, а когда каша с нейтральным вкусом надоедала ему, то ходила в магазин «Возьми с собой», располагавшийся у остановки маршрутных воздушных такси, и покупала стаканы с готовой овсянкой «Бегун». Прост часто просил кашу со вкусом пломбира. Ночью Ольга отрубалась в далеко не роскошном номере отеля при больнице, а чуть свет – возвращалась к дорогому по переходу, соединяющему номера и палаты. Она не стала нанимать няньку-андроида, и не потому, что это дополнительные траты, просто она сама хотела за Тихоном ухаживать.
Потом Тихон, залезая в экзоскелет «Второе тело – 7», топал в больничную столовую, а Олю отпускал в кафе через два перекрестка. В столовой за прямоугольными столами больные, некоторые тоже в экзоскелетах, сверкали пластмассовыми вилками над тарелками с синтезированной едой. Вот девчушка с бионической ногой «Атлет-90» хмурится. «Хорошо бы Оле поболтать с ней, они найдут, что сказать друг другу», – подумал Прост. Вот пенсионер с электронными глазами «Терминатор про». «Теперь ему умные линзы точно ни к чему», – опять подумал Тихон. Вот дедок с металлическим скальпом. «Везунчик», – снова подумал он.
Вскоре Оля начала водить Тихона под руку по палате вдоль вытянутого окна. Иногда они останавливались и созерцали лунные куполоскребы, окружавшие больницу-башню, мало чем отличавшиеся от марсианских, и чувство дома не покидало их обоих. Прост занимался в группе: простецкий робот «Физмастер-3» с овальной головой, конечностями-палками и суставами-шарнирами преподавал реабилитационную физкультуру.
Также наш счастливчик обратился к психологу-операционке Сандре. Доктор дала профессиональный совет: «Для чего люди падают? Для того, чтобы научиться подниматься. Будь силен духом и тверд, даже если что-то очень плохое случилось. Ищи положительное во всем».
Немного спустя они возвратились на Марс другим космобусом. Правда, за время отсутствия хозяев Луч вылакал все техмолоко и оголодал, поэтому пришлось срочно подлететь к Инессе.
– Сущие пустяки, главное – мы живы и здоровы, – стряпая на кухне, сказала Оля.
– Мы по-прежнему вместе, моя медсестричка, и хорошо, что врачи еще не перевелись на свете и запас медикаментов еще не иссяк.
***
Парочка сидела, хитро щурясь от дневного солнца, на чугунной скамейке с завитками в парке аттракционов.
– Оля, какой твой любимый роман?
– Я тебе дам образную подсказку.
– Слушаю.
– Он про дельфиниху, в детстве пережившую атаку акулы и лишившуюся плавника, потом воссозданного искусным мастером механизмов. Про то, как она повстречала милого сердцу дельфина.
– Знаю: «Любовь в синей бездне». Букинистика.
– Промах! Гудок!
– Слушаю вторую подсказку.
– Героиня-дельфиниха перевоплотилась в легкую голубку и существует будто под крылами ангела.
– Ну не знаю… Автор – землянин?
– Не-а.
– Лунянин или марсианин?
– Нет.
– Устал… сдаюсь.
– Ах ты! Это же роман про нас… Твоя очередь.
– Это роман-эпопея про героя войны.
– «Герой битвы при Млечном Пути»?
– Мимо.
– «Командир отряда “Солнечные Мечи”»?
– Теплее.
– «Полковник по прозвищу Марсианский Дьявол»?
– Забирайте миллион!
– Почему эта книга – любимый роман?
– Потому что офицер участвовал в самых кровопролитных сражениях, хотя был влюблен в жизнь. Марсианский Дьявол не отводил глаз от смерти и в одночасье мог потерять все.
– Нравятся герои со стальными нервами?
– Да. Герои, которые день за днем берут верх над звериной жизнью… Полковник был женат не единожды. Он любил свой дом, Марс, своих женщин. Боготворил мать. Именно им он посвящал свои победы.
– Почитаешь вслух?
– Идея. После массового бегства с наших планет онлайн-библиотеки стали бесплатными. Можно, например, смотреть моментальные экранизации даже самиздата от искусственного интеллекта. Это скрашивает предапокалиптические деньки, согласись, Оля.
– Ага… Тихон, а слабо прямо сейчас продекламировать фрагменты из «Марсианского Дьявола»?
Он отметил при помощи Эльзы несколько абзацев и с выражением стал читать со страниц перед глазами.
Когда я был солдатом и попал под паутину, – вспоминал полковник, – мой друг, высвобождая меня, положил с десяток прямоходящих пауков, которых выращивали в лабораториях наши враги. Я смотрел, как они прыгают на тех, кого я знал, просто смотрел – это самое паршивое… Хорошо, что я быстро вернулся к товарищам и мы сражались бок о бок…
Я жду нашей встречи и верю, что ты тоже ждешь. Здесь, на войне, не хватает семейных разговоров и домашней еды. Ничего. Враг не должен прорвать рубеж обороны наших подразделений – вот что сегодня самое главное. За нами Марс.
Я думаю о тебе днем и ночью. Смотрю на звезды и думаю. Когда сгорает метеорит, сердце мое сжимается от страха, но от тебя приходит письмо, и жизнь продолжается. Береги себя, прошу!
Прост закончил.
– Погуляем? – Оля встала, дотронувшись ладонями до нагретого чугуна скамейки, и потянула Проста за руку.
Под ярким солнцем они, обнявшись, пошли по полоске выровненного ржавого марсианского грунта вдоль зеленых искусственных кустов-кубов и ажурного ограждения парка «Эйфория»…
***
– Оля, дорогая, я помню, сегодня у тебя день рождения. По этому торжественному поводу подарок уже ожидает самую лучшую девушку на Марсе, на Луне и на Земле!
– Закрывать глаза?!
– Необязательно. Прочти письмо.
Именинница мысленно дала команду Эльбрусу. Длинный край виртуального конверта сам разорвался, и выпорхнул розовый лист – дополненная реальность. Перед сияющими глазами Оли строки одна за другой проявлялись, а потом таяли.
Моя любовь, Оля! Прими от всего сердца от меня подарок – трехдневное проживание в Воздушном Городе. Я хочу, чтобы самый важный день в твоей жизни и самый чудесный в моей, твой день рождения, принес тебе много счастья и был полон волшебства.
– Спасибо, Тихон, – Оля подскочила к нему и горячо поцеловала в губы.
Вечером, когда марсианская колония заискрилась огнями, у куполоскреба Ольги затормозил космический красный, как ее помада и туфли на шпильке, лимузин, трансфер от Воздушного Города. Красотка в белом безрукавном плаще и блузе, вишневой бархатной мини-юбке и черных чулках со швом выглядела сногсшибательно. А Тихон в черно-белом – очень солидно. Они вышли из подсвеченного подъезда, водитель шустро покинул кресло пилота и угодливо поднял дверь перед парой. Тихон, придерживая за нежную руку, помог даме утонуть в подушках на диване ВИП-такси.
Космолет покинул колонию, на сверхскорости преодолел расстояние от Марса до Земли, рассек земную атмосферу и кучевые облака. Молодые люди удивленно разглядывали Воздушный Город, накрытый куполом и построенный на парящей платформе, словно стеклянной, подвешенной на многих стальных тросах (один конец каждого троса фиксировался на платформе, а другой – выше, на гигантском дроне «Птеродактиль-40», получавшем электроэнергию от небольшого атомного генератора, которая шла по этим же самым тросам). Атомный генератор «Звезда-8» питал и весь город, а на самом деле городок из трех десятков швейцарских домиков, сложенных из панелей – без видимых швов – тоже из стекла. Под городком сад бушевал цветами-голограммами, вокруг которого раскинулся мертвый материк, будто пепелище костра, где-то опоясанный мутным океаном. Как только они сошли на платформу, опасливо поглядывая через нее на сад, к ним, виляя бедрами, подошла девушка-андроид Инга, похожая на куклу, с желтыми косами и в розовой юбке в складку и отвела гостей к их шале. Отдав карточки от плазменного щита, «кукла» со словами: «Приятного времяпрепровождения, дорогие гости!» – удалилась. Внутри дома все было прозрачное, даже матрас, одеяло и подушки из чего-то пропускающего свет. Жизнова и Прост, включив земное радио, плюхнулись на воздушную перину двуспальной кровати. Из динамика раздался голос радиоведущего:
…Мои уставшие печальные земляне, хотите, я подниму вам настроение? Сегодня впервые за несколько месяцев на Земле в районе Воздушного Города выпадет снег! Так что доставайте электролыжи и направляйтесь к Воздушному Городу! Снег будет сыпать лишь полчаса, так что поспешите…
– Нам повезло! – Оля поцеловала Тихона.
Они прокатились на панорамном лифте, как на фуникулере, до земли. Вначале они под падающими хлопьями, как под сахарной ватой, взявшись за руки, болтая, прогулялись между голограммами тюльпановых деревьев, роняющих крупные бело-розовые лепестки на седой бетон. А потом купили две баночки горячего флэта в автомате и не спеша потягивали его в двухместной обогреваемой капсуле за столом, какие бывают в скоростных поездах. Снег ложился на стекло капсулы, обогреваемое внедренными в него электропроводящими элементами, и капли, как в оранжерее с тропическими растениями, стекали по стеклу.
– Здесь красиво! Спасибо за такой день рождения, мой дорогой!
После, вечером, они вернулись в Воздушный Город, залитый малиновыми, изумрудными, бирюзовыми огнями – этот пейзаж напоминал северное сияние на Земле в те давние времена…
***
Просту захотелось увидеться с ушедшими родителями. Он слышал, что это реально. С тонкими материями, душами, работали связные между мирами. В районах колоний все знали их. На пороге апокалипсиса бизнес связных шел в гору, так как многие обреченные земляне, луняне и марсиане желали убедиться в том, что загробная жизнь – это не выдумка сумасшедших фантастов, а явь. Наша пара была в курсе, где принимает одна из них, и днем они прогулялись до подвальчика связной.
На куполоскребе рядом с лестницей, ныряющей в подвал, стала видна табличка дополненной реальности: «“Фансо” – пункт связи с потусторонним миром». Молодые люди спустилась по кое-где разбитым в крошку ступенькам и прошли через дымовую завесу, входной плазменный щит отсутствовал. В темном сыром помещении Тихона и Ольгу никто не встретил: ни робот, ни человек. «Так-так». Подвальное помещение заполняли голограммы в человеческий рост. Дети в комбинезонах, поджав ноги, сидели под искусственной пальмой и пили банановую воду «Непоседа!» из банок. Девушка в легком платье в горошек вдохновенно писала стальной перьевой ручкой «Взлет», похожей на модель ретроракеты. Загорелые люди, видимо, муж и жена, лежали, как морские звезды, на бирюзовой воде виртуального океана. На скамейке мужчина в вельветовой рубашке читал, сопереживая героям, пожелтевшую книгу «Преступление и наказание», поглядывая на неживой еловый островок своей колонии. Под высокими расписными сводами храма женщина в вышитом жемчугом балахоне зачарованно пела «Аве Марию». У солнечного открытого окна седой дед в шортах сидел в кресле-качалке, а старушка в юбке в сине-белую полоску и такой же майке обнимала его.
В глубине у стены Тихон и Ольга разглядели связную. Они приблизились к ней. Связная носила продолговатый шлем «Клемма», от которого отходили три шланга: один нависал, как хобот, над левым креслом, другой – над правым, а третий, макушечный, подсоединялся к квадратному ящику из хрусталя – это тонкий настройщик «Житие». Внутри него другие голограммы, размером с фото десять на пятнадцать, быстро сменяли друг друга: мелькали лица, много портретов, сияющие и полные слез глаза, улыбки и гримасы, фрагменты из людских жизней.
– Тихон, пришел на сеанс связи с родителями? – не поднимая уставших глаз, произнесла связная. – Самое время, опускайся в кресло.
Прост удивленно посмотрел на Олю, та кивнула ему. Он сел справа от связной и приблизил шланг к виску, к тому месту, где был вживлен чип, считывающий мозговые импульсы, – шланг резко присосался, как массажная банка.
– Готов, Тихон? – спросила связная.
– Да, – с волнением ответил Тихон. Ольга присела на краешек левого кресла и, повернувшись, наблюдала за ними.
Его накрыли галлюцинации и голоса: он видел маму, отца и себя. И слышал родителей и свой голос.
Тихоня, налей мне сока в стакан.
Мам, ты куда пропала? Мы с папой начали волноваться.
Пап, помоги: у меня не получается завести воздухолет.
Тихон, не раскисай, ты справишься.
Сынок, ты не видел мои линзы?
Мам, ты их оставила у меня.
Тихон, ужинать! Зови папу!
Очень вкусный ужин, мама!
Отец, я не мог до тебя дозвониться.
Был при исполнении, Тихон.
Мама, я достал твое лекарство.
Мой доктор!
Затем галлюцинации испарились, голоса стихли, и Прост увидел черную полосу, по одну сторону которой сверкали миллиарды звездочек. В парящем над вороной лентой каноэ стоял монах Дух…
***
Тихон, идущий к родителям, шагнул и провалился в лодку. Она плыла по черной невесомости (река Снов), медленно приближаясь к усеянной мириадами звезд полосе. Тысяча звезд. Сотня. Десяток. Две звездочки.
– Дай руки, – прохрипел паромщик.
Две звездочки вспыхнули ввысь и вширь, серебряные силуэты стали мамой и отцом, они потянули сына к себе. Ноги Тихона потеряли контакт с каноэ. Он воспарил, а потом плавно опустился, оказавшись перед родителями. Ладони мамы и папы были огненно-горячими. Под серебряной Луной семья прошла через золотую арку в садик Встреч, в центре которого бил трехъярусный фонтан. Потоки, поблескивая и журча, сбегали с чаш. По периметру стояли белые пористые скамьи, окруженные цветущими пьянящими яблонями, сиренью и алыми розами. Сын сидел возле родителей, поплывший от счастья.
– Ты красиво уложила волосы, мама: всегда так накручивалась, когда мы собирались по праздникам.
– Тихоня, я стремилась порадовать тебя. Мне точно идет? – Лина поправила рукой каштановый локон.
– Мама, ты восхитительна! – ответил с нарастающим комом в горле Прост и продолжил: – Ты в любимой рубашке, папа.
– Сынок, я клетку и короткий рукав променяю только на китель. Ты сам в курсе.
– Знаю, папа, – отпрыск заплакал.
– Не печалься, Тихон. Мы всегда рядом, – проворковали родители.
– Мама, папа, я… Можно вас расцеловать?
Родители улыбнулись и прижались к сыну. Прост поцеловал маму в горячую щеку и поправил ее шейный шелковый платочек с рисунком и брошь с греческим профилем из белой кости, а затем вжался в колючую щеку отца. Старики пахли ладаном.
– Ну как вы здесь? – спросил ребенок.
– Скучать – это не про нас, – начал Рогин. – Мы твои ангелы-хранители. Вот недавно ты попал в передряги, а теперь снова в строю. Ты слышал про наш сад «Яблоневый» по эту сторону реки Снов. И бабка, и дед твой, да все предки твои трудятся и отдыхают в нем. Какие лучи радости греют там!
– Мы так легки, Тихон. Нам так спокойно. Мы не ведаем боли. Счастье внутри и вокруг! – дополнила Лина.
– Это так хорошо, что вы есть и что у вас все хорошо, – сказал Прост. – Как бы я хотел вот сейчас к вам, в этот сад…
– Не стоит торопить события, сынок, – сказал отец. – Ты еще не выполнил свою миссию.
– Я так устал без вас, мама, папа… – Тихон положил руки на плечи родителей и прижал стариков к себе.
– В твоем мире время летит намного быстрее, – сказал Рогин.
– Давайте просто посидим: я хочу смотреть и смотреть на вас…
Он переводил взгляд с мамы на отца, с одного родного лица на другое: тонул, как в пучине морской, в их добрых глазах, разглядывал морщинки. А потом мама и папа стали таять, как сахарные человечки. Прост всем телом тянулся к ним. Но тут же почувствовал покой внутри, опустился на скамейку, сомкнул глаза, а очнулся в подвале. В стороне Оля разговаривала со связной, оплачивала сеанс.
– Все прошло хорошо? Ты видел родителей? Поговорил с ними?
– И видел, и говорил… Тебе непременно нужно встретиться со своими стариками, Оля.
– В студии все расскажешь поподробнее.
– Закинуть бы в желудок что-нибудь.
– Сейчас запрягу Эльбруса, – улыбнулась Ольга.
И они пошли по солнечной марсианской улице, зажатой между уходящими к куполу небоскребами, к ближайшему кафе «Круассан».
***
В свои законные выходные Тихон иногда в одиночку наведывался в клуб «Новая Земля», а в это время Ольга зависала в интерактивной колониальной библиотеке (КБ12 № 37). Как не уставал напоминать Одиноков, порой нужно побыть врозь, чтобы соскучиться.
Прост со шлемом на глазах комфортно расположился в одноместной капсуле виртуальной реальности «Пилигрим-1» и через пару минут уже перенесся в искусственный ночной порт «Улов».
Желтый свет подвешенных на звенящих цепях фонарей с пирамидальными плафонами падал на проржавевшие до дыр причалы. Около них зависли трапециевидные корабли «Адмирал Рон-цы», «Адмирал Кинт-зы» и другие. Они короткими днищем и килем едва касались угольной морской волны. Пенистые гребни чуть омывали борта из стальных пластин, прикрученных к прочным каркасным балкам. Из правого и левого бортов торчали стволы семидесятитрехмиллиметровых пушек «Трезубец Посейдона». На палубе возвышался застекленный куб – рулевая, или капитанская, рубка, освещенная изнутри холодным раздражающим светом лампы. Суда тянулись до самого горизонта, и линия фонарного света тоже. Самые дальние парящие суда были лишь черными кляксами на пожелтевшей бумаге.
Матросы в полосатых комбинезонах и в очках, врезающихся резиновыми вставками в лица, поливали палубы из красных шлангов. Другие, насвистывая под нос мелодии вроде «Ди-ти-ди-трам-ди-ди-ти-ди», – в строительных люльках, ходивших ходуном от ветряных потоков, балансируя, чистили банниками дула пушек. Третьи, перебрасываясь словцами, распыляли на сварные швы травильную пасту от коррозии. Прост шагал по бетонным плитам с прижатыми петлями-«ушами», и водяная пыль с палуб долетала до него.
На набережной у причалов матросы торговали морскими мутантами. Разнообразие чудовищ поражало. Глазомног – на его спинном плавнике, смахивающем на полотно пилы, на каждом острие было по болтающемуся и подмигивающему глазу, пронизанному красными капиллярами. Злоб – словно ощетинившийся зверь, его золотая чешуя встала дыбом. Шагополз – у него вместо нижних плавников безногтевые пальцы с водяными мозолями и выпирающими костяными наростами. Нюхал – с собачим, влажным и сопливым, носом. Диском – со светящимися усами-клубками, что больше самого мутанта из глубин. Лядыл – напоминает жабу, вымахавшую на гормонах. Патиссон – как летающая тарелка с пузом в ошметках кожи. Вся рыба из ночного улова. Синие ящики стоят друг на друге, рыбины захлебываются воздухом, извиваются как аккумуляторные рыбки-приманки, крупные бьются в сетях, крепящихся к невысоким подъемным кранам.
