Жанна Половцева
Идиот и дура
Поток слёз возрос. Где-то застучало и машину стало слегка покидывать в сторону.
– Да заткнись ты! – Рёв мешал слушать стук. Похоже было, что спустило колесо…
Так и оказалось.
– Что, что, что тебе сегодня надо от меня?! – поорал в небо Жека. Раздражение перевалило через край. Нет, конечно, колесо сейчас поменяет, проблем нет. Но сам факт чёрной полосы нервировал до предела.
– Выходи!
– Не хочу!
– Мало ли что ты не хочешь, я что машину с тобой поднимать буду?
Ветка подумала и вышла. Утирая слёзы, она ходила за Евгением от багажника до крыла и обратно, как привязанная.
– Да не мешайся ты!
– Я смотрю.
– Чего ты смотришь?
– Если бы мне разрешили, я бы тоже ездила за рулём, а как колесо менять, не знаю…Но мне не разрешают – я дура.
– Тогда зачем тебе знать, как менять колесо?
– Чтобы тебе помочь. А вдвоём быстрее?
– Не быстрее!
– Злой ты. Приедем к Лёлечке, сдашь меня и – прощай!
– Я говорил это вслух? – поразился Жека.
– Это я говорю вслух! Это я говорю вслух! – Веточка села на колени, замирая в своей неподвижности, изображая придорожный камень.
– Ты живая? – Евгений бросил ключ и домкрат в багажник. Как-то надо теперь выводить её из этого состояния, – Поедешь к Лёле-то или поорать на тебя сначала? Хотя я могу тебя и так запихать – не гордый.
– Я мороженку хочу. Пойду по дорожке – смотрю. Найду денежку – в кармашек спрячу. А потом куплю. Вот купила, кушаю. Мама не любит мороженку, а я люблю. Мальчик любит мороженку, папа его любит мороженку. Мама говорит: видишь? мальчик и папа его. Говорю: вижу. Это твой брат и твой папа. Только нельзя их звать. И мы убежали. Потом я тебя много раз видела и папу. Мама не разрешала подходить. Я не подходила. А потом думала, как хорошо вместе. Может быть.
– Ты ведь врёшь. Ты всё врёшь. Если соединить все ваши рассказы, не получается. У нас с тобой разница в возрасте какая! Я уже с мачехой жил, когда ты родилась. Как я раньше не соединил. Не допёр! Послушал тебя и твою тётю Нюру. Уши развесил! Брат нашёлся! Счастье какое! Да врёшь ты всё! Ты что меня на деньги разводишь? Дурой прикидываешься, слезами умываешься, истории мне всякие втюхиваешь! А я, как болван последний!
– Папа приходил, звал маму! Он приходил!
– Давай продолжай, рассказывай сказки! Что ещё придумаешь?
Она поднялась и пошла по дороге.
– Куда ты? Жить надоело? А! Это такой способ шантажа! Да мне наплевать! Сдохни!
Красная девятка вылетела из-за тормозящей Газели, не видя смысла в её манёврах. Засвистели тормоза, машину развернуло и потащило на обочину, Жека отскочил и увидел, как дёрнулась «его красавица». Из Газели выскочил мужик, собирая все этажи мата. Евгений оглянулся, Ветки не было.
– Нашли место ругаться, придурки, что вам дома не хватает?
Ветка пыталась подняться.
– Да не дёргайся ты, вдруг перелом, – рявкнул мужик, – дорогу перегороди, чего остолбенел!
Жека, не понимая, что делать, скинул пиджак и замахал появившейся вдалеке машине. Мелькнула мысль, что отречься от этой придурочной не удастся – газелист видел их вместе. Из девятки выполз пацан и как-то криво и неуверенно побежал к ним. Мужик чёткими профессиональными движениями прощупал Ветку.
– Вставай, в порядке всё.
– Больно.
– Как не больно.
– Живая? – чуть не ревел пацан.
– Живая, у тебя права-то есть?
– Есть.
Ветка встать не могла. Жека взял её на руки, понёс, лёгкую, как котёнка…
– Ну, мужики, разбирайтесь, пока я не уехал, – торопил газелист, глядя на царапины и вмятины, – по сути виноваты оба: баба твоя пошла, где не положено, а ты ехал с закрытыми глазами.
– Я с открытыми, – возмутился пацан, объясняя кому-то в мобилу детали происшествия.
– Повреждения так себе – пока ГАИ, страховщики, намаетесь больше. Поделите расходы, да разъедемся, а то ещё штрафы заставят платить.
Пацану по мобиле досталось, видимо, сполна, весь красный, в слезах, он протянул трубку Жеке. Трубка спокойно, обстоятельно, со знанием дела объяснила на сколько не права жена Жеки и на сколько не прав пацан. Если стоимость неправоты пацана вычесть из стоимости неправоты жены, то получится как раз та сумма, которую надо Жеке заплатить за то, чтобы не терять время и нервы.
– Ладно, разберёмся, – буркнул Жека.
Девятка пострадала серьёзнее. Цен особо он не знал, но навскидку мобила не наглела. Газелист был больше в курсе, называя цифры запчастей и работ, он пришёл примерно к таким же выводам.
– Жека! Жека! – закричала Ветка из машины.
– Что ещё? – подошёл.
– Пожалуйста, пожалуйста, не отдавай меня в психушку, пожалуйста, – шептала она. Щёки были в слезах. Глаза огромные, блестящие… Жека как будто увидел её в первый раз, – Прости меня, пожалуйста, я не думала…
– Так вот думать надо. Этим и отличаются умные от дур. Сиди уж.
– Жека…
– Сиди!
– Что, получил последние жёнины наставления? – усмехнулся мужик с Газели.
– Она сестра. Да ещё и психичка.
– Это не удивительно, что жена, что сестра – все бабы психички.
– Так что делать-то? – осмелел пацан.
– Жека вынул все свои «копейки», стал считать, – Кредиткой берёшь? – попробовал пошутить, – а то малость не хватает.
Пацан юмора не понял, задумался, соображая.
– А сколько не хватает?
Жека протянул ему деньги.
– А, ну, не страшно! – обрадовался пацан, видимо, мобила позаботилась обозначить минимум.
– Расписки оставьте друг другу, – подсоветовал газелист, – и я подпишусь.
Расписки оставили. На этом и разъехались.
– Ну, всё, дорогая моя мнимая сестра, чем дальше, тем больше ты мне должна. Ещё на ремонт сколько выложу.
– У меня нет денег.
– А это меня не волнует! Хотя можно и натурой.
– Я же тебе сестра! – возмутилась Веточка.
– У как ты много знаешь!
– Я читать умею! Я все книжки и все журналы, и все газеты прочитала.
– Все прочитать невозможно.
– А я прочитала. Я с 4-х лет читаю.
– Ой, уж!
– Меня мама научила.
– Ты хоть в школу ходила?
– Ходила, только меня выгоняли всё время.
– Понятно.
– Ребята дразнили меня, а я их била и кусала. Мама меня защищала, но ей никто не верил. Меня любила только Полина Петровна, потому что я читала всё. А другие учителя говорили, что меня в спецшколу надо отдать. А ещё, что в психушку.
– И надо! Слушай меня и запоминай. Ещё одна такая выходка, – Евгений кивнул на дорогу,– и я тебя точно туда сдам. Ты поняла меня?
– Поняла.
Скорее бы уж доехать до этой Лёли!
В жизни случаются чёрные полосы.
Белые, чёрные – банальная аксиома.
Евгений был больше оптимистом, поэтому к неудачам относился чаще спокойно – значит, так и надо. Неудачи – те же удачи, только надо понять их смысл. Но может быть, у него было мало проблем? Может быть. И катастрофы такой глобальности точно ещё не было. Проехать по одной не из самых главных трасс, с более, чем менее хорошим покрытием, с малым автопотоком, 300 километров за 3 часа: что может быть проще?! Но нет! Каждые полчаса – «стихийное бедствие». Уже начинает бить мандраж – что там ещё впереди?
Среди ночи безмолвный крик души,
И одинокий Я за горизонт спешащий,
Не помню Я, что было позади,
Не знаю Я, что будет дальше.
Здесь мрак струной, а там клокочет пламя,
А там заря в полнеба на восходе,
А я иду, себя не понимая,
Туда, где сходятся пути-дороги.
Пройду по ста измученным ночам,
По бесконечным далям изумрудным,
И там пойму – дороги выбирают нас,
Как мы в дорогах выбираем трудное….
Песня навязчиво присела на язык. Не разбери-поймёшь, с какими ассоциациями связал её мозг. Евгений уж и забыл про неё. На заре туманной юности он играл на гитаре вместе с тремя «однокашниками» на школьных дискотеках и концертах. Подчиняясь природным инстинктам подросткового максимализма, они перепели все песни Цоя и Талькова. А эту написал Жека сам. Встал как-то ночью, разбуженный наплывающей мелодией из сна, и написал. Все знали это. Песню любили. Девчонки рыдали, как на стадионе от профи. Закидывали его воздушными поцелуями и любовными записками, – выбирай любую! Жека летал! Когда он подходил к микрофону и выдерживал огромную паузу перед тем, как сказать «Струна», он чувствовал, как волна подступающей истерии начинает давить на него, тем больше, чем дольше он молчал, – люди знали, какая сейчас будет песня. А пика эта волна достигала, когда он с оттяжкой музыки от слов – пауза, барабан, затем только его гитара – переходил к припеву «Здесь мрак струной…», а дальше – всё. Орали так, что не слышал не только инструменты, но и свой голос. В эти мгновения он ощущал себя Звездой! И решил, что это его Жизнь.
Отец послушал его VIP – выступление на кухне с ложкой вместо микрофона, сказал: «Ничего так, но сначала приобрети существенную профессию». На концерт он так и не пришёл. Песен, подобных этой, больше не писалось. И после выпускных экзаменов Жека решил, что отец прав.
Сейчас его Слава в разработке провальных проектов (для кого-то провальных), а они с Лёвчиком находят выход. OPEN. За то и имеют – Славу. А что он будет иметь после сегодняшнего дня – большой вопрос. У БОСа талант находить «незаменимых людей», поэтому особо ни с кем не нянчится. Надо было связаться с этой дурой.
Самой дуре – всё ни по чём, очередной стресс она переживает во сне. Сейчас проснётся, как ничего не случилось. Вот и Евгению бы так: проснуться – в офисе и всё чики-чики, и никакой Веточки, нет и не было. Какое счастье! Бортовой компьютер пикнул, Евгений глянул на датчики. Понятно, было бы странно, если бы было иначе. Сегодня.
