Роберт Джордан
Колесо Времени. Книга 4. Восходящая Тень
И тут в разговор вступила Илэйн:
– Ну а как ты их потушил, помнишь? Кажется, перед тем как это сделать, ты задумался? Задумался – и огонь погас.
– А вот это я помню – ничего подобного я прежде не проделывал. Я просто вобрал в себя огонь со столов и перенес его в камин – очагу-то все равно.
Илэйн охнула и схватилась за руку. Эгвейн посмотрела на нее с сочувствием: она помнила, что когда Илэйн попробовала проделать нечто подобное всего лишь с лампой в своей спальне, рука ее покрылась ожогами и волдырями. Шириам тогда пригрозила, что не станет ее Исцелять, пусть эти волдыри заживают сами по себе. Конечно, она не исполнила своей угрозы, а только пугала, чтобы Илэйн как следует усвоила то, о чем предупреждали всех послушниц: никогда не вбирайте в себя жар. Чтобы погасить пламя, можно использовать Воздух или Воду, но никогда – Огонь. Обращение к Огню, чтобы отвести даже самый малый язычок пламени, неминуемо вело к беде. Шириам рассказывала, что, вобрав в себя Огонь, ни одна Айз Седай, как бы сильна она ни была, уже не сможет от него избавиться. Вспыхнет как факел и сгорит. Это все равно что броситься в костер. Эгвейн тяжело вздохнула.
– В чем дело? – спросил Ранд.
– Кажется, сейчас ты объяснил мне, в чем разница между нами. – Эгвейн снова вздохнула.
– Вот как! Значит ли это, что ты готова отступиться?
– Ну уж нет! – Эгвейн старалась говорить как можно мягче. Она не сердилась на Ранда, точнее, сама не знала, на кого ей сердиться. – Может быть, мои наставницы были правы, но я все же чувствую, что какой-то способ есть. Обязательно. Только я не могу найти его прямо сейчас.
– Ты старалась, – сказал Ранд, – и я благодарен тебе за это. Не твоя вина, что ничего не вышло.
– Должен же быть какой-то способ, – бормотала Эгвейн, а Илэйн вторила ей:
– Мы отыщем его. Непременно.
– Конечно отыщете, – откликнулся Ранд с вымученной веселостью, – только не сегодня. – Он помолчал и добавил: – Наверное, вам пора идти. – В голосе его слышались нотки и сожаления, и облегчения. – Мне еще нужно сегодня поговорить с благородными лордами о податях. Они почему-то считают, что даже в неурожайный год пахаря можно обдирать как липку. Ну а вам, думаю, пора возвращаться допрашивать приспешниц Темного.
Ранд нахмурился, и, хотя больше он ничего не сказал, Эгвейн не сомневалась: будь его воля, он и близко бы не подпустил их к Черной Айя. Порой ее удивляло, почему он до сих пор не попытался спровадить их в Башню. Наверное, потому что понимал: если попробует, они с Найнив зададут ему жару.
– Это верно, – твердо сказала Эгвейн, – но пока время терпит. – Приспела пора выложить, какова вторая причина ее прихода, а это оказалось труднее, чем она ожидала. Печальные, тревожные глаза Ранда убеждали девушку в том, что ему будет больно, а ей так не хотелось причинять ему боль. Но придется – другого выхода нет. Эгвейн потуже затянула шарф и, собравшись с духом, выпалила: – Ранд, я не могу выйти за тебя замуж.
– Я знаю, – промолвил он.
Эгвейн моргнула. Кажется, он воспринял это известие легче, чем она думала. Убеждая себя, что оно и к лучшему, она продолжила:
– Не хочу обижать тебя – поверь, это правда, – но я не могу стать твоей женой.
– Я понимаю, Эгвейн. Я же знаю, кто я такой. Ни одна женщина не захочет выйти за меня.
– Болван безмозглый, – вспылила Эгвейн, – это никак не связано с тем, что ты способен направлять Силу. Просто я не люблю тебя. То есть люблю, но не так, как жена должна любить мужа.
У Ранда отвисла челюсть.
– Ты… не любишь меня? – Это поразило его. И задело.
– Пожалуйста, попытайся понять, – ласково сказала она, – люди меняются, Ранд, меняются и их чувства. Оказавшись врозь, они порой отдаляются друг от друга. Я люблю тебя, как брата, может быть, даже сильнее, но не так, чтобы выйти за тебя замуж. Пойми же!
Юноша уныло хмыкнул:
– Я и вправду дурак. Мне и в голову не приходило, что ты можешь измениться. А ведь я тоже не хочу жениться на тебе. Я не желал никаких перемен, но так уж вышло, и ничего не поделаешь. Если бы ты знала, как много значит для меня твое признание. Теперь мне не надо притворяться. Не надо бояться, что обижу тебя. Я никогда не хотел этого, Эгвейн. Не хотел ранить твои чувства.
Она с трудом сдерживала улыбку. Он изо всех сил старался не подать виду, что ему больно, и почти преуспел в этом.
– Я рада, что ты все понял, – произнесла она участливо, – я тоже не хотела огорчать тебя. А теперь мне и вправду пора. – Поднявшись со стула, Эгвейн наклонилась и поцеловала его в щеку. – Ты найдешь себе другую девушку.
– Конечно, – отозвался Ранд, поднимаясь на ноги. Судя по голосу, он в это не верил.
– Непременно найдешь.
Эгвейн выскользнула из комнаты с чувством исполненного долга и, отпустив саидар, скинула с плеч шарф. Ужасно жаркая штука.
Сейчас Ранд точно беспризорный щенок – Илэйн остается только подобрать его, надо лишь действовать, как они договорились. Само собой, Илэйн найдет к нему подход – рано или поздно. Только вот не будет ли слишком поздно. Кто знает, надолго ли они задержатся в Тире. И надо научиться как-то влиять на него. Эгвейн вынуждена была признать: женщина не способна научить его обращению с Силой, поговорка насчет птицы и рыбы верна. Но это не значит, что следует отступиться. Необходимо что-то делать, а значит, надо отыскать способ. В конечном счете им все равно придется подумать и о том, как Исцелить его страшную рану, и о том, как предотвратить грозящее ему безумие. Что-нибудь придумают. Всем известно, что мужчины из Двуречья упрямы, но до женщин из Двуречья им в этом отношении далеко.
Глава 8
Упрямцы
Илэйн осталась в комнате наедине с Рандом, но ей казалось, что он вовсе не замечает ее присутствия. Юноша недоуменно таращился на дверь, за которой скрылась Эгвейн, он качал головой, то ли споря с самим собой, то ли пытаясь собраться с мыслями. Илэйн решила подождать, пока Ранд придет в себя. Только бы оттянуть решительный момент объяснения. Все свои силы Илэйн сосредоточила на том, чтобы сохранить самообладание, – она сидела прямо, сложив руки на коленях и высоко подняв голову, а безмятежности ее лица могла бы позавидовать и сама Морейн. Никто бы не догадался, что она трепещет от страха.
Но это не был страх перед способностью Ранда направлять Силу. Как только Эгвейн поднялась, чтобы уйти, Илэйн отпустила саидин. Она хотела верить ему, – впрочем, ничего другого ей не оставалось. Дрожала девушка оттого, что боялась предстоящего разговора, хотя и желала его. Ей стоило немалых усилий следить за собой – руки сами тянулись нервно теребить ожерелье или нитку сапфиров. Духи… не слишком ли тяжелый запах?.. Нет. Эгвейн сказала, что ему нравится аромат роз… Платье… Илэйн хотела поправить его, но…
В этот момент Ранд повернулся – он двигался чуть кособоко, что заставило девушку задумчиво поджать губы. Его взгляд упал на сидевшую на стуле Илэйн, и озадаченность на лице юноши сменилась чем-то похожим на испуг. Илэйн была рада его растерянности, ибо ей уже было не под силу сохранять невозмутимое спокойствие, глядя в глаза Ранду. Сейчас они были голубыми, как туманное утреннее небо.
В следующий миг Ранд пришел в себя от изумления и, отвесив поясной поклон, в котором не было ни малейшей нужды, суетливо вытер руки о кафтан.
– Я не понял, что ты осталась… – начал было он и, покраснев, запнулся. То, что он забыл о ее присутствии, могло быть расценено как оскорбление. – Я хочу сказать, что… Я вовсе не… дело в том, что я… – Он набрал в легкие воздуху и начал заново: – Миледи, я вовсе не такой дурак, каким кажусь. Но, миледи, не каждый день приходится слышать от своей нареченной, что она тебя не любит.
Илэйн напустила на себя шутливую важность:
– Если ты еще раз назовешь меня «миледи», я буду называть тебя «милордом Драконом». И выделывать реверансы. Королеве Андора и той незазорно было бы присесть перед тобой, а я всего лишь дочь-наследница.
– Свет! Не делай этого.
Кажется, угроза на него подействовала.
– Я не буду, Ранд, – промолвила Илэйн куда более серьезно, – но и ты называй меня по имени, просто Илэйн. Давай, скажи.
– Илэйн, – неловко выговорил Ранд ее имя, но видно было, что это доставило ему удовольствие.
– Вот и прекрасно. – Чему она так обрадовалась – сама не понимала, он всего-навсего назвал ее по имени. Прежде чем продолжить разговор, ей необходимо было кое-что выяснить. – Скажи, это очень тебя расстроило? – Илэйн тут же спохватилась, сообразив, что ее вопрос можно понять двояко, и добавила: – Я имею в виду то, что ты услышал от Эгвейн.
– Нет. Да. Не очень. Даже не знаю. В конце концов, правда есть правда. – Он слегка усмехнулся и уже не казался таким настороженным. – Я опять говорю глупости, да?
– Нет. Во всяком случае, мне так не показалось.
– Я ведь сказал ей чистую правду, но, по-моему, она мне не поверила. Да и мне не хотелось верить тому, что она сказала. Не хотелось верить, что это на самом деле так. Если это не дурость, то что же?
– Если ты не перестанешь называть себя дураком, я в конце концов могу поверить, что так оно и есть. – «Он не станет держаться за нее, на этот счет я могу не беспокоиться». Непринужденным тоном, чтобы он не подумал, будто за ее словами что-то кроется, девушка сказала: – Я как-то видела шута одного кайриэнского лорда, он был обряжен в потешный полосатый кафтан, который был ему велик, и увешан бубенчиками. Вот если бы ты нацепил бубенчики, это выглядело бы по-настоящему глупо.
– Пожалуй, ты права, – невесело произнес Ранд. – Я это запомню. – На лице его появилась улыбка, и оно потеплело.
Внутренняя дрожь подгоняла Илэйн, но она осторожничала, сдерживала себя, делая вид, что поправляет платье. «Спешить нельзя, иначе он решит, что я просто вздорная девчонка. И будет прав». Но дрожь была такова, что, казалось, внутри гремели литавры.
– Хочешь цветок? – неожиданно спросил Ранд, и Илэйн смущенно заморгала:
– Цветок?
– Ну да. – Шагнув к постели, Ранд подхватил с развороченного матраса две пригоршни перьев и протянул ей. – Прошлой ночью я сделал цветок и преподнес домоправительнице. У нее был такой вид, будто ей подарили Твердыню. Но твой цветок будет гораздо красивее, – поспешно добавил он. – Гораздо красивее, обещаю.
– Ранд, я…
– Я буду осторожен. Для этого требуется только чуточку Силы, одна тонкая ниточка, и я буду очень осторожен.
«Доверие! Я должна доверять ему», – убеждала себя Илэйн – и с удивлением поняла, что действительно доверяет.
– Мне будет очень приятно, Ранд.
Юноша долго и пристально смотрел на пригоршню перьев, затем лицо его помрачнело. Неожиданно он выпустил перья из рук, и они посыпались на пол.
– Нет, – сказал он, – цветы – неподходящий подарок для дочери-наследницы.
Сердце девушки рвалось из груди – она поняла, что он попытался коснуться саидин и не сумел. Пытаясь скрыть разочарование, юноша поспешно проковылял к металлической полоске из переплетенных золотых и серебряных нитей и стал наматывать ее на руку.
– Вот это подойдет дочери-наследнице Андора. Ты можешь велеть златошвейке сделать из нее… – Он замялся, пытаясь сообразить, что можно сделать из полосы металлической ткани длиной в четыре шага и шириной менее двух футов.
– Не сомневаюсь, мастерица обязательно что-нибудь придумает, – тактично промолвила Илэйн. Вынув из рукава носовой платок, она опустилась на колени и собрала на квадратик бледно-голубого шелка рассыпанные Рандом перья.
– Зачем? Об этом позаботились бы служанки, – сказал он, увидев, что девушка прячет маленький узелок в висевший на поясе кошель.
– Чепуха, я уже все сделала. – Она хотела сберечь эти перья в память о том, что он пытался сделать из них цветок для нее, но разве мог Ранд понять это?
Юноша неловко переминался с ноги на ногу, не зная, что делать с собранной в складки тканью.
– У здешней домоправительницы, должно быть, есть мастерицы, – сказала Илэйн. – Я отдам это одной из них.
Ранд улыбнулся, лицо его просветлело.
Внутренняя дрожь достигла такой силы, что сдерживаться дольше Илэйн уже не могла.
– Ранд, – спросила она, – я тебе… нравлюсь?
– Ты?.. Мне?.. – переспросил он недоуменно. – Конечно нравишься. Очень нравишься.
Почему он смотрит на нее так, будто ничего не понял?
– Я люблю тебя, Ранд, – произнесла Илэйн и поразилась, как спокойно прозвучал ее голос. Руки и ноги ее похолодели как лед. – Очень люблю. – Сказано было более чем достаточно – нельзя же на самом деле вести себя как последняя дурочка. «Это он должен был первый сказать, что она ему не просто нравится». Илэйн была близка к тому, чтобы истерически засмеяться.
«Держи себя в руках, – приказала она себе, – не хватало еще, чтобы он решил, что я совсем ошалела от любви».
– Я люблю тебя, – медленно произнес Ранд.
– Не думай, я не такая уж развязная, – промолвила она и осеклась. Не то. Эти слова могли навести его на мысль о Берелейн. Вон как щеки у него покраснели; должно быть, он о Берелейн подумал. Чтоб ему сгореть! Голос Илэйн сделался мягким как шелк: – Ранд, скоро мне придется уехать. Покинуть Тир. Возможно, я не увижу тебя долго-долго. – «Если вообще увидишь», – говорил ей внутренний голос, но она не желала его слышать. – И я не могла уехать, не открыв тебе своих чувств. Я… я очень люблю тебя.
– Илэйн, я тоже люблю тебя. Я чувствую, что… я хочу… – Алые пятна выступили на его щеках. – Илэйн, я не знаю, что сказать, как…
Теперь уже вспыхнуло ее лицо. Должно быть, он подумал, что она хочет заставить его сказать еще больше. «А разве нет?» – лукаво спросил внутренний голос, и румянец на ее щеках занялся еще жарче.
– Ранд, я не прошу тебя… – Свет! Как найти нужные слова? – Я просто хотела, чтобы ты знал о моих чувствах. Вот и все.
Небось Берелейн бы на этом не остановилась. Та давно бы уже висела у него на шее. Мысленно твердя, что не позволит этой бесстыжей распутнице взять над собой верх, Илэйн пододвинулась поближе, взяла из рук юноши полосу блестящей ткани и уронила на ковер. Почему-то сейчас Ранд казался ей выше ростом.
– Ранд… Ранд, поцелуй меня. – Наконец-то она осмелилась.
– Поцеловать тебя? – проговорил Ранд так, будто отродясь не слыхал о поцелуях. – Илэйн, я не хотел бы обещать тебе больше, чем… Я имею в виду, что не должен вести себя так, будто мы помолвлены. Не думай, я не намекаю на то, что мы должны обручиться. Просто я… Я люблю тебя, Илэйн, очень люблю. Только не хочу, чтобы ты думала, что я…
Илэйн готова была рассмеяться над его простодушием и смущением.
– Не знаю, как принято в Двуречье, но в Кэймлине нет нужды дожидаться помолвки, чтобы поцеловать девушку. Вообще-то, и помолвка для этого совсем не нужна. А может, ты не знаешь как?
Но тут Ранд с силой заключил ее в объятия и припал к ее губам. Голова у Илэйн пошла кругом, ноги едва не подкашивались. Через некоторое время – много ли его прошло, она не заметила – девушка пришла в себя. Склонившись Ранду на грудь, она пыталась глотнуть воздуха. Колени у нее дрожали.
– Прости, что не дал тебе договорить, – сказал юноша, и Илэйн не без удовольствия поняла, что он тоже едва дышит. – Я просто неотесанный мужлан из Двуречья.
– Ты неловкий, – промурлыкала Илэйн, уткнувшись ему в рубаху, – и колючий. Небось сегодня утром не брился. Но ты вовсе не неотесанный.
– Илэйн, я…
Девушка прикрыла ему рот ладошкой.
– Молчи, я не хочу слышать от тебя никаких слов, кроме тех, что будут сказаны от всего сердца, – твердо заявила она, – ни сейчас, ни потом!
Он кивнул с таким видом, будто, и уразумев смысл ее слов, не вполне понял, к чему они были сказаны. Нитка сапфиров так запуталась в волосах Илэйн, что высвободить ее без зеркала было решительно невозможно. Девушка неохотно отстранилась от Ранда – нельзя же оставаться в его объятиях вечно. И без того она уже натворила такого, о чем и думать не смела. Призналась в любви. Сама попросила ее поцеловать. Сама! Не Берелейн же она, в конце концов…
Опять эта Берелейн лезет в голову. Илэйн припомнила туманные намеки Мин. Возможно, у той и было видение. Видения Мин всегда сбывались. Но как бы то ни было, она, Илэйн, не собирается делить Ранда с Берелейн. Наверное, придется сказать Ранду еще кое-что. И сказать прямо, без обиняков:
– Ранд, я скоро уеду, а тебя здесь будут окружать женщины. Знай, что для некоторых из них любовь не более чем безделушка вроде ожерелья или браслета, тогда как другие хранят образ любимого в сердце. Помни, что я вернусь и я не из тех, для кого любовь – просто забава.
Ранд смутился и, кажется, даже слегка встревожился. Пожалуй, она сказала слишком много. Надо перевести разговор в другое русло.
– Знаешь, чего ты никогда не должен мне говорить? Не пытайся отпугнуть меня речами о том, как ты опасен. Не пытайся, теперь уже слишком поздно.
– Я и не думал об этом. – И тут, очевидно, другая мысль пришла Ранду в голову, и в глазах юноши промелькнуло подозрение. – Обо всем этом вы сговорились с Эгвейн?
Илэйн ухитрилась изобразить на лице удивление и обиду:
– Да как тебе такое в голову могло прийти? Неужели ты мог подумать, что мы передаем тебя друг дружке из рук в руки? Слишком много ты о себе воображаешь. Излишнее самомнение никого не красит. – На сей раз он растерялся, с удовлетворением подметила Илэйн и продолжила: – И тебе не стыдно за то, что ты с нами проделал?
– Я не хотел вас напугать, – нерешительно произнес Ранд. – Эгвейн меня разозлила. Ей это ничего не стоит. Меня это, конечно, не оправдывает. Сама видишь, что я здесь натворил – столы обгорели, матрасы разворочены.
– А как насчет… щипка?
Ранд покраснел, но взгляд его оставался твердым.
– Вот об этом я ничуть не жалею. Вы – вы обе – говорили так, будто я полено бесчувственное. Да вдобавок глух как пень. Вы еще не того заслуживали – и она, и ты. Другого ты от меня не услышишь.
Некоторое время Илэйн внимательно смотрела на него, а потом обняла саидар. Она не была обучена целительству, но присматривалась к занимавшимся Исцелением сестрам и кое-что усвоила. Направляя Силу, она сумела снять боль от шлепка, который Ранд получил в ответ на свой щипок. Почувствовав неожиданное облегчение, юноша переступил с ноги на ногу. Глаза его удивленно расширились.
– Чтобы все было по-честному, – просто пояснила Илэйн.
Послышался стук в дверь, и в комнату заглянул Гаул. Поначалу он уставился в пол и, лишь искоса глянув на нее и Ранда, поднял глаза. Илэйн вспыхнула, поняв, что айилец заподозрил, будто увидел нечто не предназначенное для посторонних глаз. Она чуть было не обняла саидар, чтобы преподнести ему урок.
– Явились тайренцы. Благородные лорды, – доложил Гаул, – те, которых вы ждете.
– Тогда я пойду, – повернулась к Ранду Илэйн. – Ты ведь собирался поговорить с ними, кажется, насчет налогов? Подумай о том, что я тебе сказала. – Илэйн не сказала: «Думай обо мне», но была уверена, что он ее понял.
Ранд хотел было задержать ее, но девушка уклонилась и поспешила к выходу. Не хватало еще целоваться в присутствии Гаула. И без того – что может подумать этот айилец, застав здесь с утра пораньше девушку – надушенную и увешанную сапфирами. Илэйн потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не поправить платье так, чтобы вырез стал меньше.
Она уже была у самой двери, когда в комнату вошли благородные лорды – вельможи с заметной проседью в волосах, со щеголеватыми заостренными бородками, облаченные в яркие узорчатые кафтаны с пышными рукавами. Они посторонились, давая Илэйн пройти. Учтивые поклоны и любезные улыбки не могли скрыть облегчения лордов оттого, что она уходила.
Уже в дверях Илэйн оглянулась. Ранд – рослый, широкоплечий, в простом бледно-зеленом кафтане – в окружении пышно разодетых благородных лордов казался аистом среди павлинов. Но было в нем нечто, дававшее понять: приказывает здесь он, и приказывает по праву. Неохотно признавая это, лорды склонили свои упрямые шеи. Ранд, наверное, думает, что они кланяются ему лишь потому, что он Дракон Возрожденный, и, вероятно, они действительно в это верят. Но Илэйн знала, что есть люди, способные и в лохмотьях внушать почтение окружающим, даже если те понятия не имеют об их титулах и рангах. Таким был, например, Гарет Брин – капитан-командор гвардейцев ее матери. И Ранд, хотя сам он, возможно, об этом и не догадывается. Когда Илэйн повстречала его впервые, в нем не было этой властности. Теперь она появилась. Девушка закрыла за собой дверь.
Взоры айильской стражи и беспокойный взгляд капитана выстроившихся кольцом Защитников были устремлены на Илэйн, но она их не замечала. Дело было сделано или, по крайней мере, начато. В ее распоряжении оставалось четыре дня. Через четыре дня Джойя и Амико будут отправлены в Тар Валон, и за это время ей необходимо закрепиться в сердце Ранда настолько, чтобы в нем не осталось места для Берелейн. Или во всяком случае, настолько, чтобы он не переставал думать о ней, пока она, Илэйн, не сумеет добиться большего. Ну кто бы мог подумать, что она способна на такое? Пытаться поймать мужчину в силки! Девушка до сих пор не могла унять дрожь. Хорошо еще, что Ранд не заметил, как она волнуется. И надо же, она ни разу не подумала о том, что сказала бы ее мать. В тот же миг дрожь прекратилась. Ее больше не заботило, что скажет мать. Моргейз придется смириться с тем, что ее дочь – взрослая женщина.
Айильцы склонились перед проходившей мимо девушкой, и она ответила им грациозным кивком, какой сделал бы честь и королеве Моргейз. Тайренский капитан и тот смотрел на Илэйн так, словно она обрела новое достоинство. Никакой внутренней дрожи у нее больше не будет. Ну разве что из-за Черной Айя, но никак не из-за Ранда.
Не обращая внимания на столпившихся полукругом, озабоченно переглядывавшихся благородных лордов, Ранд проводил взглядом Илэйн. Грезы неожиданно воплотились в реальность, но это внушало тревогу. Ранд помнил сон о купании в Мокром лесу, но чтобы она вот так сама пришла к нему – такое и во сне не могло привидеться. Она всегда выглядела такой холодной и собранной – в ее присутствии у него язык прилипал к гортани. А какова Эгвейн – выложила ему то, в чем он сам не решался ей признаться, и при этом ее заботило только одно – как бы его не обидеть. Таковы женщины – могут вспылить из-за пустяков, а когда у человека сердце разрывается, и бровью не поведут.
– Милорд Дракон? – пролепетал Сунамон еще более подобострастно, чем обычно.
Известие о том, что случилось сегодня утром, наверняка уже распространилось по Твердыне. Те, кого он выставил отсюда спозаранку, скорее всего, попрятались по своим норам, а Ториан со своими грязными предположениями, пожалуй, постарается, чтобы его физиономия не попадалась Ранду на глаза.
Потирая пухлые ручки, Сунамон изобразил заискивающую улыбку, но под взглядом Ранда она растаяла. Остальные лорды делали вид, будто не замечают ни обугленных столов, ни разодранного матраса, ни разбросанных по полу книг, ни оплавленных комков металла на каминной полке, бывших некогда фигурами волков и оленя. Благородные лорды замечали лишь то, что хотели видеть, – в этом они поднаторели. Карлеон и Тедозиан, всеми силами старавшиеся изобразить покорность, конечно же, не догадывались о том, что их поведение – а они избегали смотреть друг на друга – внушает подозрение. Впрочем, возможно, Ранд и не обратил бы на это внимания, когда бы не найденная им записка Тома. Записку он обнаружил в кармане куртки, которую вернули после чистки.
– Лорд Дракон желал видеть нас? – наконец отважился спросить Сунамон.
Могли ли Эгвейн и Илэйн сговориться между собой заранее? Нет, вряд ли. Женщины, как и мужчины, редко действуют заодно. Скорее всего, это просто случайное совпадение. Илэйн услышала слова Эгвейн, поняла, что он свободен, и решила признаться. Именно так все и было.
– Налоги! – рявкнул Ранд.
Лорды вздрогнули, но не двинулись с места. До чего противно иметь дело с подобными людьми, с каким удовольствием он вернулся бы к своим книгам.
– Снижение налогов создало бы нежелательный прецедент, милорд Дракон, – угодливо проговорил худощавый седовласый вельможа. Для уроженца Тира лорд Мейлан был довольно высок ростом, всего на пядь ниже Ранда, а крепостью сложения не уступал любому Защитнику. В присутствии Ранда он униженно гнул спину, но блеск его темных глаз выдавал жгучую ненависть, которую не могло умерить то, что Ранд приказывал лордам не раболепствовать. Ни один из них не выполнил этого требования, продолжал лебезить и Мейлан, а оттого ярился еще пуще. – Крестьяне и без того не были отягощены податями; если же сейчас мы позволим им платить меньше, то, когда нам придется вернуть налоги на нынешний уровень, эти олухи примутся сетовать, что мы их якобы удвоили. И это, милорд Дракон, может привести к волнениям.
Размашистым шагом Ранд пересек комнату и остановился рядом с Калландором. Сверкающий хрустальный меч блеском затмевал и золоченый постамент, и драгоценные каменья. Калландор напомнит им, кто он и каким могуществом обладает. Эгвейн, с горечью вспомнил он. Конечно, глупо обижаться на нее за то, что она сказала. Она больше его не любит, но с какой стати он ожидал от нее чувств, каких сам к ней не испытывал? И все же он обиделся. Испытал облегчение, это верно, но вовсе не приятное облегчение.
– Волнения начнутся, если вы сгоните крестьян с их земли, – бросил Ранд. Взгляд его упал на три книги, сложенные стопкой почти у самых ног Мейлана: «Сокровища Тирской Твердыни», «Путешествие по „Альпийской пустыне…“» и «Взаимоотношения с Майеном…». Ключ должен быть в них и в различных переводах Кариатонского цикла. Вот если бы отыскать этот ключ, да еще и замок, к которому он подходит. Ранд заставил себя вернуться к разговору с благородными лордами. – Неужели вы полагаете, что крестьяне будут спокойно смотреть, как голодают их семьи?
– В прежние времена Защитники Твердыни не раз усмиряли бунтовщиков, милорд Дракон, – отвечал Сунамон. – Да и наши собственные стражники вполне способны поддерживать порядок по деревням. Смею заверить, крестьяне вас не потревожат.
– Уж больно много развелось черни, – заявил Карлеон и, вздрогнув под взглядом Ранда, торопливо пояснил: – Все из-за междоусобицы в Кайриэне, милорд Дракон. Кайриэнцы воюют, закупать зерно не могут, а у нас от него амбары ломятся. Нынешний урожай пропадет впустую. А на следующий год?.. Сгори моя душа, милорд Дракон, но в наших интересах, чтобы фермеры хотя бы на время перестали ковыряться в земле. – Карлеон спохватился, почувствовав, что сказал лишнее, хотя явно не понимал, что в его словах могло рассердить Лорда Дракона.
«Имеет ли он представление, откуда берется снедь у него на столе? – подумал Ранд. – Интересует ли его вообще хоть что-нибудь, кроме золота и власти?»
– А что вы станете делать, когда война закончится и Кайриэн снова сможет покупать зерно? – сухо осведомился Ранд. – Разве Кайриэн – единственная страна, которая покупает хлеб?
Но как понимать Илэйн? Чего она ждала от него? Она уверяла, что любит его, но женщины умеют играть словами, причем не хуже, чем Айз Седай. Неужели она говорила правду и не лукавила? Нет, такого быть не может. Слишком много он о себе возомнил.
– Милорд Дракон, – заговорил Мейлан вроде бы почтительно, но в то же время так, будто втолковывал что-то несмышленышу, – даже если усобица прекратится сегодня, Кайриэн еще два, а то и три года не сможет покупать больше нескольких барж. И мы всегда торговали зерном с Кайриэном.
Всегда, то есть в течение двадцати лет после Айильской войны. Это «всегда» так застило им глаза, что теперь они не видят дальше собственного носа. Или просто не желают видеть. Когда в Эмондовом Лугу случался невиданный урожай капусты, всяк почти с полной уверенностью мог предсказать, что близ Дивен Райда или в Сторожевом Холме будет засуха, а нет, так белый червь поест весь урожай. А коли в Сторожевом Холме репа уродится на славу, жди недорода в Эмондовом Лугу или в Дивен Райде.
– Предложите зерно Иллиану, – сказал Ранд. Чего же все-таки ждала Илэйн? – А не Иллиану, так Алтаре.
Она и впрямь нравилась ему, но и Мин нравилась не меньше. А может, это ему только казалось? Ранд определенно не мог разобраться в своих чувствах и отдать предпочтение одной из девушек.
– У вас же есть и морские суда, и речные баржи, а если своих не хватит – наймите у Майена.
Конечно, ему нравились обе девушки, но… Он и так полжизни провел, вздыхая по Эгвейн, и не хочет больше оказаться в таком же положении. Во всяком случае, пока не убедится… Убедится в чем? Если бы хоть в чем-то можно было верить этой книге, «Взаимоотношения с Майеном…».
«Прекрати отвлекаться, – приказал он себе. – Займись этими хорьками, а не то, не ровен час, они вцепятся тебе в горло».
– Наймите у Майена, – продолжил он свою мысль, – а аренду оплатите зерном. Не сомневаюсь, что Первенствующая охотно предоставит суда за хорошую цену. А можно заключить соглашение, договор… – Вот подходящее слово – из тех, что у них всегда в ходу. – Договор, по которому в обмен на корабли Тир откажется от вмешательства в майенские дела. – Да, он обязан сделать это для нее.
– Милорд Дракон, но мы почти не торгуем с Иллианом. Как можно иметь дело с этими гнусными стервятниками! – возмущенно воскликнул Тедозиан.
– И мы никогда не кланялись Майену, милорд Дракон. Тир всегда говорил с ними с позиции силы, – подхватил Мейлан.
Ранд глубоко вздохнул. Благородные лорды замерли в напряженных позах. Такое повторялось из раза в раз. Сколько он ни пытался воздействовать на благородных лордов убеждением, все без толку. Не зря Том говаривал, что их ничем не прошибешь, как и стены Твердыни. Но в голову лезли совсем другие мысли. «Что же я чувствую к ней? Она ведь снилась мне. И она очень красивая». Ранд и сам не был уверен, кого он имеет в виду – Илэйн или Мин. «Довольно! Поцелуй – он поцелуй и есть, не больше. И все!» Усилием воли юноша заставил себя выбросить из головы любовные переживания и сосредоточиться на этих твердолобых болванах. Хватит их уговаривать.
– Первое: все налоги с крестьян снизить на три четверти, а со всех остальных – наполовину. И не спорьте! Второе: вы сейчас же отправитесь к Берелейн и будете просить – да, просить! – ее назначить цену…
Благородные лорды слушали Ранда, вымучивая фальшивые улыбки и скрежеща зубами. Но они его слушали.
Эгвейн была погружена в мысли о Джойе и Амико и потому не сразу заметила, что рядом с ней в коридоре, как будто случайно, появился Мэт. Лицо его было хмуро, волосы взъерошены. Раз или два он глянул на девушку, но не вымолвил ни слова. Попадавшиеся навстречу слуги и служанки низко кланялись и приседали. Лорды и леди тоже, разве что с меньшим рвением. Не будь здесь Эгвейн, презрительные взгляды, которыми Мэт одаривал встречных вельмож, могли бы дорого ему обойтись, невзирая на то что он друг самого лорда Дракона.
