Жюль Верн
Таинственный остров
Глава двенадцатая
Регулирование часов. – Пенкроф доволен. – Подозрительный дым. – Красный ручей. – Флора острова Линкольна. – Фауна. – Горные фазаны. – Охота на кенгуру. – Агути. – Озеро Гранта. – Возвращение в Гроты.
Колонисты острова Линкольна окинули последним взглядом море, обошли вокруг отверстия кратера по узкому гребню и через полчаса уже спустились на первое плато, где накануне провели ночь.
Пенкроф почувствовал голод и объявил, что пора завтракать. Это привело к необходимости сверить часы Сайреса Смита с часами Гедеона Спилета. Часы Спилета не пострадали от морской воды, потому что журналист упал на песок вдали от морских волн. Это были замечательные часы, настоящий хронометр, и Гедеон Спилет с педантичной аккуратностью заводил их ежедневно, даже на острове.
А часы инженера, конечно, остановились еще в то время, когда он умирающий лежал в песчаной пещере, где его нашел Наб.
Когда зашла речь о часах, инженер вспомнил, что его часы стоят, завел их и, определив по высоте солнца, что должно быть около девяти часов утра, перевел стрелки на это время.
Гедеон Спилет собрался последовать его примеру, но инженер остановил его, сказав:
– Нет, нет, дорогой Спилет, подождите! Ваши часы идут по ричмондскому времени, не так ли?
– Да, Сайрес.
– Это значит, что ваши часы поставлены по меридиану этого города. А вы, конечно, знаете, что меридиан Ричмонда почти совпадает с меридианом Вашингтона?
– Конечно, знаю.
– Ну, так и не переводите стрелки. Не забывайте только заводить их аккуратно каждый день и не трогайте стрелки. Это может нам еще пригодиться…
«Зачем?» – подумал Пенкроф, принимаясь за завтрак.
Все ели с таким аппетитом, что не оставили ни кусочка дичи про запас и даже уничтожили все орехи. Но Пенкроф ничуть не огорчился, он надеялся раздобыть свежей провизии на обратном пути. Топ, на долю которого досталось меньше всех, наверное, сумеет найти какого-нибудь зверька в лесу, и охотники, уже успевшие доказать свое искусство, конечно, не выпустят его живым. Впрочем, Пенкрофу не нравился способ охоты с дубинками, и он был намерен попросить инженера изготовить им запас пороха и одно или два охотничьих ружья. Для такого человека, как Сайрес Смит, по мнению Пенкрофа, это не могло представлять особого труда.
Спускаясь с вершины, Сайрес Смит предложил своим спутникам идти к Гротам по другой дороге. Ему очень хотелось поближе взглянуть на озеро Гранта, окруженное красивой рощей зеленеющих деревьев. Все охотно согласились и стали спускаться по восточным отрогам горы, где, вероятно, брал начало ручей, впадавший в озеро. В разговоре колонисты уже употребляли новые названия различных частей острова, что, как они сразу заметили, было очень удобно. Герберт и Пенкроф, – один еще совсем юный, а другой, хотя и взрослый, но в душе такой же ребенок, – были в восторге, и, продолжая идти, моряк говорил:
– Ну, Герберт, это здорово! Мы теперь, мой мальчик, даже не сможем заблудиться, потому что, пойдем ли мы по дороге к озеру Гранта или выйдем к реке Милосердия через леса Дальнего Запада, мы обязательно окажемся у плато Дальнего Вида, а значит, возле бухты Союза!
По совету инженера решили по дороге держаться поблизости друг от друга. Этого требовала простая предосторожность. В густой чаще леса могли водиться хищные животные, и нападение одного из них на одинокого путника, вооруженного только дубинкой, могло быть опасно.
Как обычно, впереди шли самые пылкие – Пенкроф, Герберт и Наб, предшествуемые Топом, который тщательно обнюхивал каждый кустик и каждую ямку. Гедеон Спилет и Сайрес Смит шли рядом, как бы в резерве. Журналист в руке держал записную книжку и карандаш, готовый записать любой заслуживающий внимания случай. Инженер шел молча, изредка наклоняясь, чтобы поднять с земли какой-нибудь камешек, или останавливаясь, чтобы сорвать веточку с заинтересовавшего его растения. Все это он с самым серьезным видом клал в карманы.
– Что это он, черт возьми, собирает? – ворчал про себя Пенкроф. – Сколько я ни смотрю, ничего такого не нахожу, что стоило бы прятать в карманы!
Часов около десяти маленький отряд спустился с горы Франклина. Почва здесь все еще была очень бедна растительностью. Редкие деревья и кустарник – вот и вся флора этой местности. Они шли по желтоватой высохшей равнине, тянувшейся на целую милю до самой окраины леса. Земля, изрытая большими ямами, была усеяна большими глыбами базальта, которым, чтобы остыть, понадобилось не менее трехсот пятидесяти миллионов лет. Однако не было видно следов лавы, которая изливалась из кратера по северным склонам горы.
Смит надеялся, что очень скоро они подойдут к ручью, который, по мнению инженера, должен был протекать где-нибудь под деревьями, вдоль опушки. Вдруг он увидел, что Герберт чуть ли не бегом спешит к нему, а Пенкроф и Наб спрятались за утесами.
– Что там случилось, милый юноша? – спросил Гедеон Спилет.
– Дым, – ответил Герберт. – Мы видели дым, который поднимается из-за скал в ста шагах от нас.
– Значит, тут есть люди? – воскликнул журналист.
– Надо быть осторожнее и не показываться этим людям, пока не узнаем, с кем имеем дело, – сказал Сайрес Смит. – Признаюсь вам, я не очень-то буду рад встрече с туземцами, если они существуют на этом острове, и даже до некоторой степени боюсь этого. Где Топ?
– Топ впереди.
– Он не лает?
– Нет.
– Странно. На всякий случай надо подозвать его к себе.
Через несколько минут Смит, Спилет и Герберт подошли к Пенкрофу и Набу и тоже притаились за глыбами базальта.
С этого места всем хорошо был виден желтоватый дым, который, извиваясь, поднимался столбом к небу. Инженер легким свистом подозвал к себе Топа и, сделав товарищам знак дождаться здесь его возвращения, стал осторожно пробираться между скалами.
Остальные колонисты неподвижно застыли на своих местах, с беспокойством ожидая результата разведки. Вскоре они услышали крик Сайреса Смита, который звал их к себе. Все бегом устремились в ту сторону, откуда слышался крик, и через минуту были уже возле инженера, сразу почувствовав резкий неприятный запах.
Ощутив этот запах, инженер догадался, что означает этот дым, который сначала так сильно его встревожил.
– Этот огонь, – сказал он, – или, скорее, этот дым обязан своим происхождением самой природе. Здесь недалеко находится серный источник, который поможет нам при лечении ларингитов.
– Отлично! – воскликнул Пенкроф. – Как жаль, что у меня нет насморка!
Вслед за тем колонисты направились к тому месту, откуда вырывался дым. Там они увидели обильный серный источник, который катил свои воды между скалами, распространяя вокруг характерный запах сернистого водорода.
Сайрес Смит опустил руку в воду и сказал, что она немного маслянистая на ощупь. Попробовав воду на вкус, он нашел ее сладковатой. Что касается температуры воды в источнике, то, по мнению инженера, она равнялась 95° по Фаренгейту (35° по Цельсию). Герберт с удивлением спросил его, как он смог с такой точностью определить температуру воды.
– Очень просто, мой мальчик, – ответил инженер. – Погрузив свою руку в воду, я не ощутил ни холода, ни жара. Значит, температура воды соответствует температуре человеческого тела, которая приблизительно равна 95° по Фаренгейту.
Так как серный источник не представлял в данный момент для них ничего интересного, колонисты направились к густой опушке леса, находившейся в нескольких сотнях шагов.
Там, как они и предполагали, протекала быстрая речка, вернее, большой ручей. Его прозрачные воды струились между высокими берегами красного цвета, что служило доказательством присутствия в земле железа. Из-за этой окраски ручей немедленно получил название Красного ручья.
Красный ручей брал начало в горах и довольно глубоким потоком стремился к озеру. Длина его была около полутора миль, ширина – от тридцати до сорока футов. Он то пробивал себе дорогу в скалах и бурливо пенился по камням, образуя водопады, то спокойно струился по песчаному ложу. На всем протяжении вода в ручье была чистая и совершенно пресная, что давало возможность предполагать, что озеро тоже пресноводное. Это обстоятельство могло оказаться очень полезным в том случае, если на берегу озера найдется какое-нибудь место для устройства более удобного жилья, чем Гроты.
Деревья, которые росли по обоим берегам ручья, преимущественно принадлежали к породам, распространенным в умеренном поясе Австралии и Тасмании. Они не были теми хвойными деревьями, которых так много видели колонисты в исследованной ими части острова, недалеко от плато Дальнего Вида. В это время года, в апреле, который в Южном полушарии соответствует октябрю Северного полушария, деревья были еще покрыты зеленой листвой. Из лиственных пород здесь чаще всего встречались казуарины и эвкалипты, листья которых следующей весной дадут им сладковатую манну, – обстоятельство, очень полезное для колонистов.
Группы австралийских кедров окружали прогалины, поросшие жесткой высокой травой. Но, сколько ни искали колонисты, они не нашли ни одной кокосовой пальмы, которые, видимо, не росли на острове Линкольна, расположенном ниже пояса распространения пальм, различными породами которых изобилуют все архипелаги Тихого океана.
– Какая жалость! – сказал Герберт. – Пальма очень полезное дерево, а орехи кокосовой пальмы и питательны, и очень вкусны.
Зато здесь было изобилие птиц. Они во множестве порхали по ветвям эвкалиптов и казуарин. Редкая листва этих деревьев не мешала им распускать крылья, да и сами они были на виду. Черные, белые и серые какаду, большие и маленькие попугаи, окрашенные во все цвета радуги, ярко-зеленые корольки с красным хохолком, голубые лори, или райские попугаи, носились взад и вперед, наполняя воздух оглушительным щебетанием.
Вдруг из зарослей донеслись какие-то странные нестройные голоса – настоящий концерт. Колонисты услышали одновременно пение птиц, крики животных и какое-то странное щелканье, похожее на бормотанье туземцев. Наб и Герберт, забыв мудрые советы инженера о необходимости соблюдать осторожность, бросились к кусту, откуда доносились эти звуки. К счастью, они там увидели не страшных хищников и не опасных туземцев, а всего лишь с полдюжины пересмешников, в которых Герберт с первого взгляда узнал горных фазанов. Несколько ловких ударов палкой сразу прекратили веселую болтовню пересмешников и доставили колонистам прекрасную дичь на обед.
Герберт заметил также красивых голубей с бронзовыми крыльями. Одни из них были украшены роскошным гребешком, а другие отличались зеленым оперением на всем теле. Но подобраться к голубям было невозможно, по крайней мере, так же трудно, как к стаям ворон и сорок, улетавших при малейшем приближении людей. Один выстрел из охотничьего ружья, заряженного мелкой дробью, уложил бы на месте не один десяток этих птиц, но охотникам, к сожалению, приходилось пока действовать только примитивными дубинками и камнями.
Необходимость обзавестись более совершенным оружием стала особенно актуальной, когда неожиданно в зарослях пробежало целое стадо четвероногих животных. Подпрыгивая и взлетая в воздух почти на тридцать футов, они быстро скрылись в чаще. Животные прыгали так проворно и высоко, что можно было подумать, что они перелетают с дерева на дерево, как белки.
– Кенгуру! – вскричал Герберт.
– А их едят? – в ту же минуту спросил Пенкроф.
– Особенно они хороши тушеные, – ответил журналист, – я не знаю дичи лучше кенгуру…
Гедеон Спилет еще не закончил свою фразу, как Пенкроф в сопровождении Наба и Герберта бросился следом за кенгуру. Сайрес Смит пытался их остановить, но они не послушались. Впрочем, за свое старание охотники не получили желаемой награды, да оно и понятно: проворный кенгуру прыгает, как резиновый мяч, и догнать его невозможно. После пяти минут погони охотники совсем запыхались и не могли бежать, а кенгуру в это время были уже далеко. Топ тоже попытался их преследовать, но и ему не посчастливилось.
– Мистер Сайрес, – сказал Пенкроф, когда инженер и журналист подошли к ним, – вы теперь и сами видите, как нам необходимы ружья. Надеюсь, что вы сможете их сделать.
– Может быть, – ответил инженер, – но только не теперь. Пока мы начнем с того, что сделаем лук и стрелы, и я убежден, что вы научитесь владеть этим оружием так же ловко, как и австралийские охотники.
– Стрелы, луки!.. – бормотал Пенкроф, делая презрительную гримасу. – Это годится только для детей!
– Не следует особенно привередничать, друг Пенкроф, – возразил Спилет. – Вспомните, сколько человеческой крови проливалось много веков, когда люди и понятия не имели о другом оружии, кроме лука и стрел. Порох изобретен сравнительно недавно, а война, к несчастью, так же стара, как и род людской!
– Это правда, мистер Спилет, – ответил Пенкроф. – Я поторопился и теперь беру свои слова обратно и прошу меня извинить.
В это время Герберт, для которого не было большего удовольствия, чем поговорить о своей любимой науке – естествознании, опять заговорил о кенгуру:
– Имейте в виду, что на этот раз нам встретились представители вида самых быстроногих кенгуру. Это были так называемые большие серые кенгуру с длинной серой шерстью. Если я не ошибаюсь, существуют еще черные и красные кенгуру, горные кенгуру, болотные и, наконец, кенгуру-крысы, овладеть которыми будет не так трудно. Натуралисты насчитывают более дюжины видов кенгуру…
– Герберт, – возразил ему Пенкроф, – для меня существует только один вид – «кенгуру на вертеле», и это именно тот вид, которого нам будет не хватать сегодня вечером.
Все невольно рассмеялись, услышав эту новую, так сказать гастрономическую, классификацию мистера Пенкрофа. Храбрый моряк и не думал скрывать своего сожаления, что весь его обед должен состоять из одного фазана. Но судьба и на этот раз была к нему благосклонна.
Топ, по-видимому, отлично понимал, что неудачная охота затрагивает и его собственные интересы и что он может остаться почти без ужина. И Топ со всем пылом голодной охотничьей собаки рыскал по лесу, жадно обнюхивая воздух. Его возбужденное состояние, впрочем, было вполне понятно, и, если бы ему удалось что-нибудь найти, Топ, вероятно, в ту же минуту растерзал бы добычу, потому что он, главным образом, охотился для себя. Но Наб хорошо знал собаку и внимательно следил за ней.
Часов около трех Топ скрылся в кустах, и раздавшееся вслед за тем ворчание послужило доказательством, что Топ нашел себе обед и теперь поглощает его с большим аппетитом.
Наб бросился в кусты и увидел, что Топ жадно пожирает какое-то четвероногое животное. Через десять секунд от него не осталось бы и кусочка, и Наб не смог бы даже узнать, чем собака утолила свой голод. Но, к счастью, Топ наткнулся на целый выводок этих животных, и около него лежали на земле еще два грызуна.
Наб с торжественным видом вышел из кустов, держа в каждой руке по грызуну величиной немногим больше зайца. Их желтый мех был усеян зелеными пятнами, а хвоста почти совсем не было.
Уроженцы Северной Америки могли, не колеблясь, определить породу этих грызунов. Эти были так называемые агути, представители одноименного семейства из многочисленного отряда грызунов – настоящие американские кролики с длинными ушами, с четырьмя коренными зубами с каждой стороны челюсти, что и составляло все их отличие.
– Ура! – приветствовал Пенкроф Наба. – Жаркое приехало! Теперь можно и домой возвращаться!
Колонисты снова двинулись в путь. Красный ручей медленно струил свои прозрачные воды под зеленой сенью эвкалиптов, казуарин, банксий и гигантских камедных деревьев. Роскошные лилии поднимались на высоту в двадцать футов. Некоторые виды деревьев, неизвестные молодому натуралисту, склонялись над ручьем, скрывая его, и тогда только неумолчное журчание воды обозначало место, где течет ручей.
Поток заметно расширился, и Смит на этом основании предположил, что скоро они достигнут устья ручья. И в самом деле, когда колонисты вышли из лесной чащи, они увидели перед собой и устье ручья, и озеро.
Исследователи подошли к западному берегу озера Гранта. Здесь было на что посмотреть. Озеро занимало пространство окружностью около семи миль и площадью двести пятьдесят акров[11]. По берегу озеро окаймлял бордюр из разнообразных лиственных деревьев. На востоке, сквозь просветы зеленого занавеса, живописно приподнятого в некоторых местах, виднелась сверкающая поверхность моря на горизонте. На севере озеро образовывало небольшой залив, а на юге оно острым углом врезалось в берег. И на воде, и на берегах этого маленького Онтарио виднелось бесчисленное множество водяных птиц. «Тысячу островов» американского озера здесь заменяла одинокая скала, возвышавшаяся над поверхностью воды в нескольких сотнях футов от южного берега. Скалу эту облюбовали зимородки, они парами сидели на камнях, важные, неподвижные, карауля проплывающую рыбу, и вдруг с резким криком бросались в воду и выплывали с добычей в клюве. По берегам и по островку расхаживали дикие утки, пеликаны, водяные курочки и филероны с длинным языком в виде кисточки, и один или два вида тех роскошных лирохвостов, или менур, у которых хвосты развеваются наподобие лир.
Вода в заливе, как и предполагал инженер, была пресная, прозрачная, но немного черноватого цвета. При этом, судя по кипению воды в некоторых местах и по концентрическим кругам, которые то и дело расходились по поверхности воды, в озере должно было водиться много рыбы.
– А знаете, это озеро очень красивое, – сказал Гедеон Спилет. – По-моему, было бы очень неплохо поселиться здесь на берегу.
– Почему бы и нет! – ответил Сайрес Смит.
Затем колонисты решили идти домой самой кратчайшей дорогой и пошли вокруг озера до того места, где его берега сходились углом. С большим трудом прокладывая себе путь сквозь заросли кустарника, которые до сих пор еще ни разу не раздвигала рука человека, они направились к морскому побережью, желая выйти к плато Дальнего Вида. Еще две мили путники пробирались густым лесом, и наконец сквозь зеленую завесу вдали показалось плато, покрытое густой травой, а за ним виднелось безбрежное море.
Для того чтобы попасть в Гроты, им оставалось пересечь наискосок плато на расстоянии одной мили и спуститься до первого поворота реки Милосердия. Но инженер хотел узнать, как и куда изливался избыток воды в озере, поэтому исследователи прошли под сенью деревьев еще полторы мили к северу. Инженер предполагал, и не без основания, что где-нибудь непременно должен быть сток, вероятнее всего, вода изливалась через расщелину в граните. По мнению инженера, озеро Гранта представляло собой огромный бассейн, постепенно наполнявшийся водой из Красного ручья, и поэтому обязательно должно было существовать место стока. Может быть, они увидят даже водопад. Если бы это действительно оказалось так, то можно было бы использовать силу этого водопада для практической пользы. Вслед за инженером колонисты прошли еще милю вдоль берега озера Гранта, но Сайресу Смиту так и не удалось открыть место водостока, хотя он, несомненно, существовал.
Было уже половина пятого. Пора было заняться приготовлением обеда, и колонистам следовало поторопиться домой. Поэтому маленький отряд повернул обратно и по левому берегу реки Милосердия дошел до Гротов.
Сразу же развели огонь. Наб и Пенкроф приняли на себя обязанности поваров и занялись приготовлением жаркого из агути, которое имело большой успех.
После обеда, когда все собирались прилечь отдохнуть, Сайрес Смит достал из карманов собранные им образцы различных минералов и, показывая их своим товарищам, сказал:
– Друзья мои, вот железная руда, вот серный колчедан, вот глина, вот известь, вот уголь. Все это дает нам природа, и такова ее доля участия в общей работе. А мы завтра же примемся за дело.
Глава тринадцатая
Что нашли на шее Топа. – Изготовление луков и стрел. – Кирпичный завод. – Печь для обжига. – Различные кухонные принадлежности. – Первый суп. – Чернобыльник. – Южный Крест. – Важное астрономическое наблюдение.
Итак, мистер Сайрес, с чего мы начнем сегодня? – спросил утром на другой день Пенкроф у инженера.
– С самого начала, – ответил Смит.
И в самом деле, колонисты были вынуждены, как сказал инженер, начинать именно «с начала». У них не было даже самых необходимых орудий и инструментов, и они должны были все это сделать сами. При этом они не могли откладывать начало работ и должны были приниматься за дело немедленно. Благодаря приобретенным знаниям и опыту, им не надо было ничего изобретать, но у них не было ни машин, ни заводов, чтобы начать обработку природных богатств. Железо и сталь еще лежали в земле в виде руды, вместо посуды у них была пока только глина, а одежда еще «росла» в виде волокнистых растений.
Но это нисколько не пугало колонистов – это были мужчины в самом лучшем смысле этого слова. Сайрес Смит при всем своем желании не мог бы подобрать себе более разумных, преданных и энергичных товарищей. Он уже успел поговорить со всеми и знал, на что способны эти люди.
Гедеон Спилет, очень талантливый журналист, который всему учился, чтобы иметь возможность говорить обо всем, должен был помогать в колонизации острова своей головой и руками. Он не отказывался ни от какой работы. К тому же Спилет был страстным охотником, охотился почти во всех странах земного шара, и притом на самую разнообразную дичь, и теперь легко мог обратить в ремесло то, что раньше считал только забавой.
Герберт, несмотря на свои юные годы, обладал солидными познаниями в естествознании, а это много значило для колонистов. Кроме того, благородный и честный мальчик по мере сил старался помочь всем и каждому.
Наб был сама преданность. Умный, ловкий, неутомимый, сильный человек, железного здоровья, он был отличным поваром и немного знал кузнечное дело. Польза, которую он мог принести общему делу, была несомненна.
Пенкроф, старый морской волк, плавал по всем морям и океанам, работал плотником на судостроительных верфях в Бруклине, обучился портняжному искусству во время службы на военных кораблях, занимался садоводством и огородничеством во время отпусков и т. д. Словом, как и все моряки, он знал обо всем понемногу и все умел делать.
Трудно было собрать в одном месте пять человек, более подходящих друг к другу, более приспособленных для борьбы с жизненными невзгодами и более уверенных в своей победе.
«С самого начала», – сказал Сайрес Смит. «Начало», о котором говорил инженер, заключалось в том, что нужно было изготовить орудия для преобразования, главным образом, естественных богатств острова. Известна роль, которую играет при этом высокая температура. Но топливо – дрова и каменный уголь – имелось в изобилии и могло быть использовано хоть сейчас. Значит, оставалось заняться строительством печи, специально приспособленной для этой цели.
– А зачем будем мы складывать такую печь? – спросил Пенкроф.
– Для того чтобы обжигать в ней горшки, миски и кружки, которые нам так необходимы, – ответил Смит.
– Из чего же сложим мы печь?
– Из кирпичей.
– А кирпичи из чего сделаем?
– Из глины. Идем, друзья мои! Чтобы не таскать на себе глину, мы устроим мастерскую на месте нахождения глины. Наб будет доставлять нам туда провизию, а огонь, конечно, мы сумеем и там развести. В этом недостатка не будет.
– Согласен, – сказал Спилет. – А вот провизии, пожалуй, нам может не хватить, ведь у нас нет оружия.
– Эх! Если бы у нас был хоть один нож! – воскликнул матрос.
– И что тогда? – спросил Сайрес Смит.
– Тогда я мигом вырезал бы лук и стрелы, и в нашем буфете было бы сколько угодно дичи!
– Да, нож, острое лезвие… – повторил инженер, как будто говоря сам с собой.
В эту минуту глаза его остановились на Топе, который недалеко от них бегал по берегу.
Вдруг взгляд Смита оживился.
– Топ, сюда! – крикнул он.
Собака быстро прибежала на зов своего хозяина. Смит взял в руки голову Топа, расстегнул ошейник, снял его и сломал пополам. Обломки он отдал Пенкрофу со словами:
– Вот вам два ножа, Пенкроф!
Моряк ответил на это громким «ура». Ошейник Топа был сделан из тонкой полоски закаленной стали. Поэтому нужно было только сначала хорошо поточить каждое лезвие на песчанике, чтобы заострить края, а потом осторожно выправить на более мягком камне. Песчаник в изобилии встречался на побережье, и два часа спустя инвентарь колонистов состоял уже из двух острых ножей, к которым удалось легко приделать крепкие деревянные ручки.
Изготовление этих первых инструментов было ценным достижением, и колонисты с веселыми лицами поздравляли друг друга.
Смит предполагал пройти к западному берегу озера, к тому месту, где накануне нашел глину, образчик которой вечером показывал своим товарищам. Поэтому, выйдя из Гротов, колонисты пошли по левому берегу реки Милосердия, пересекли плато Дальнего Вида и, сделав около пяти миль по лесу, вышли на лужайку, от которой до озера Гранта было уже не больше двухсот шагов.
По дороге Герберт увидел дерево, из ветвей которого индейцы Южной Америки делают луки. Оно принадлежало к семейству пальмовых и не приносило съедобных плодов. Ножом срезали длинные и прямые ветви, очистили их от листьев и обстругали так, чтобы в середине они были потолще, а на концах потоньше. Теперь оставалось лишь найти растение, из которого можно бы было свить тетиву. Для этого отлично подошел гибискус коноплевый, или кенаф, из семейства мальвовых, обладающий необыкновенно крепкими волокнами. Так Пенкроф получил наконец несколько мощных луков. Не хватало только стрел. Стрелы, конечно, нетрудно было сделать из прямых и твердых веток без сучков, но к ним следовало приделать наконечники из материала такого же твердого, как железо. Ничего подобного пока под руками не было, но Пенкроф надеялся, что и наконечники найдутся, а если нет – инженер, наверное, придумает, из чего их сделать.
Колонисты пришли как раз к тому месту, которое заметил накануне инженер. Почва здесь состояла из той самой глины, которая идет на изготовление кирпичей и черепицы, а следовательно, глина годилась и для того, что задумал сделать инженер. Для работы не требовалось никаких инструментов, достаточно было сформовать глину в кирпичи и обжечь их на огне.
Обычно кирпичи делаются в формах, но инженер за неимением форм лепил их просто руками. Так что остаток этого дня и весь следующий день были посвящены производству кирпичей. Глину слегка смачивали водой, месили ногами и руками и потом резали на части, по возможности одинаковой величины.
Опытный рабочий может вручную изготовить до десяти тысяч штук кирпича-сырца за двенадцать часов, но пятеро кирпичников-островитян за два рабочих дня сделали всего лишь около трех тысяч кирпичей, которые затем сложили правильными рядами на просушку. Через три-четыре дня, когда кирпичи просохнут, можно будет приступить к их обжигу.
На следующий день, 2 апреля, Сайрес Смит решил определить положение острова относительно стран света.
Накануне он точно установил время, когда солнце скрылось за горизонтом, принимая в расчет преломление лучей. Утром он с такой же точностью определил время восхода солнца. Оказалось, что между заходом и восходом солнца прошло двенадцать часов без двадцати четырех минут. Следовательно, в этот день через шесть часов двенадцать минут после восхода солнце пересечет меридиан, и точка пересечения будет находиться на севере[12].
В назначенное время Сайрес Смит тщательно определил нужную ему точку, затем отметил в качестве ориентиров два дерева, стоявших как раз на одной линии с меридианом, и таким образом получил постоянный меридиан для последующих вычислений.
Два дня, оставшиеся до начала обжига кирпичей, были потрачены на заготовку топлива. Колонисты нарезали свежих веток с деревьев, окружавших поляну, и подобрали весь хворост, который только могли найти в траве под деревьями. При этом они успели довольно удачно поохотиться, потому что у Пенкрофа появилось теперь несколько дюжин стрел с очень острыми наконечниками. Наконечники обеспечил Топ, притащивший откуда-то дикобраза. Животное, конечно, мало подходило для еды, но колонисты ему очень обрадовались, потому что иглы дикобраза отлично решали вопрос о наконечниках для стрел. Пенкроф очень тщательно вставил иглы в тонкие концы стрел и, чтобы они летели более точно, оперил каждую стрелу перьями какаду. Спилет с Гербертом очень быстро научились метко стрелять из лука, и теперь в кладовой Гротов уже не было недостатка в провизии: кабаны, голуби, агути, глухари то и дело становились жертвами искусных охотников. Большая часть птиц и животных была застрелена в лесу, расположенном на левом берегу реки Милосердия. С общего согласия этот лес назвали лесом Якамара в память о птице, которую так неудачно преследовали Пенкроф и Герберт в тот день, когда отправились в первый раз на разведку.
Дичь ели свежей в жареном виде, а окорока диких свиней заготовляли впрок, прокоптив их в дыму над огнем из сырых зеленых ветвей и приправив благовонными листьями. Пища была питательной, но однообразной. Есть каждый день жареную дичь на завтрак, обед и ужин колонистам уже начинало надоедать, и они очень хотели бы иметь на первое хотя бы небольшую порцию супа. Но приходилось ждать, пока будет готова обжигательная печь и у них появится горшок.
Во время прогулок в окрестностях кирпичной фабрики охотники, между прочим, заметили свежие следы каких-то крупных животных с мощными когтистыми лапами. Герберт, несмотря на свои познания в зоологии, не мог определить, что это были за животные. Смит посоветовал им на всякий случай держаться вместе и не заходить далеко в лес, где они могли встретить крупных хищников.
Инженер оказался совершенно прав. В один прекрасный день Спилет и Герберт встретили животное, очень похожее на ягуара. К счастью, хищник не напал на них, и они остались целы и невредимы. Из лука они не смогли бы убить зверя и, наверное, получили бы серьезные ранения. Но Гедеон Спилет дал себе слово, что, как только у него в руках будет одно из тех ружей, которых так настойчиво требует от инженера Пенкроф, он станет беспощадно преследовать хищников и очистит от них остров.
Все эти дни благоустройством Гротов никто не занимался и никто даже не заводил разговор о более рациональном приспособлении их для жилья. Инженер надеялся найти или построить, если понадобится, более удобное жилище. Пока ограничились только тем, что на песчаный пол в Гротах положили свежий настил из мха и сухих листьев. На этом примитивном ложе усталые труженики с наслаждением отдыхали после рабочего дня.
Сайрес Смит подсчитал, сколько дней провели колонисты на воздушном шаре и на острове Линкольна, и они решили в дальнейшем отмечать по календарю в записной книжке Гедеона Спилета каждый прожитый день. В среду, 5 апреля, исполнилось ровно двенадцать дней с тех пор, как ураган выбросил потерпевших крушение на это побережье.
