Кейси Эшли Доуз
Шанс

Полная версия

Вот уже сколько времени ты считаешь, что пишешь отвратные страницы, медленно и очень плохо. Но знаешь, в чем самая главная ложь, которой ты себя тешишь и в которую успел поверить за это время? Хочешь знать, что это за ложь?

Что как бы ты не обзывал эти страницы, с какой бы скоростью их не создавал – ты раз за разом именуешь этот процесс словом «ПИШУ».

Но на деле ты не пишешь, Генри. Ты только имитируешь. И очень хорошо себе врешь.

Ты пишешь? Как здорово. А сможешь дать хоть одну из написанных страниц Чарли Грейс? Нет? Значит, ты не пишешь. Значит, сколько бы ты не написал – пока текст не задышит жизнью, у тебя все время будет оставаться 0 страниц, сколько бы не показывал в левом нижнем углу ворд.

Ноль страниц, Генри.

Так будет до тех пор, пока ты не починишь свою писчую машину.

Я едва не вскакиваю из-за стола, едва время подходит к полудню. Будто самый нерадивый сотрудник, я просто высиживал время до «конца рабочего дня», чтобы поскорее слинять это и забыть до следующего дня.

В холодном поту и с раскалывающейся головой, я закрываю ноутбук и бреду в спальню. Переодеваюсь в джинсы, кофту. Возвращаюсь в холл и снимаю с вешалки куртку (уже и не помню, кто и когда успел ее повесить сюда, ведь вчера я кинул ее на пол).

– Альма! – зову ее, глядя на лестницу снизу вверх – Альма!

Скрип двери и поспешные шаги. Она, откинув прядь волос назад, доходит лишь до половины лестницы, когда я говорю:

– Я пошел. Какой замок купить? Такой же засов, или по типу гаражных?

– А какой лучше?

– Оба неплохие. Какой тебе даст спокойно спать ночью?

Она неуверенно жмет плечами:

– Возьми какой-нибудь металлический и потолще.

– Ладно. Думаю, к двум точно буду, приготовишь что-нибудь на обед?

– Да, я думала запечь семгу?

– Отлично – улыбнувшись, целую ее в лоб – я быстро.

– Я могу спросить у соседей инструменты для того, чтобы врезать замок.

– Думаю, поищу и найду что-нибудь у Саманты – кричу уже с крыльца. И лишь когда выхожу на тротуар слышу хлопок нашей двери.

И три щелчка.

Раз, раз, раз. Каждый ознаменовывает новый поворот ключа.

Лишь пройдя половину пути до прачечной, понимаю, что она даже не спросила у меня об успехах в сценарии. Впрочем, логично. Если бы во мне вдруг пробудилось таинственное вдохновение Провинстауна, вряд ли бы я ушел за пальто ровно к полудню, и вряд ли бы мое лицо (даже с натянутой улыбкой) выглядело бы, как кислый лимон. Уж если бы дела пошли на лад – я бы сам сказал об этом раньше, чем она успела бы открыть рот.

Черт, да весь бы этот сраный городишка об этом узнал.

Когда захожу в прачечную, уже предусмотрительно уклоняюсь вправо и не получаю этой ерундовиной по голове – но от звона это все равно не избавляет. Заметив меня, Хельга улыбается:

– О, Генри, вы прямо как на поезд, минута в минуту.

– Надеюсь, не опередил состав? – усмехаюсь.

Смеется:

– О нет, мы всегда говорим время с запасом. Меня это бесит, но Майк настаивает. Говорит, лучше перемариновать клиента, чем сказать одно, а к означенному сроку оказаться неготовыми.

– Думаю, Майк прав – киваю – уж лучше прийти позже, но точно не зазря.

Она жмет плечами, как бы говоря «я своего мнения не изменю, сколько бы человек это не сказали»:

– Ну может быть – снимает один из весящих огромных пакетов за стойкой – как провели вечер вчера? Зашли к Барри?

– А то вы не знаете? – улыбаюсь.

Довольная моей смекалкой, она опять смеется:

– Да, вы правы. Я уже знаю. Даже познакомились с Ронни и Белль?

У них тут правда равно, что сарафанное радио.

– Ну, скорее они со мной. Оказывается, они тут постояльцы.

– Это да. Каждый год к началу ноябрю тут как тут. Если однажды они здесь не появятся, я сильно забеспокоюсь. Они уже как неотъемлемый ландшафт Провинстауна, понимаете?

Тактично киваю, ожидая, когда она уже отдаст мое пальто.

Наконец, получаю желанное и тут же его вытаскиваю.

– Думаете, просто запихнули в новый пакет?

– Нет, просто хочу переодеться.

Снимаю дворовую куртку (вынужденный атрибут) и теперь уже ее пихаю заместа пальто в пакет. А пальто натягиваю на себя, с удовлетворением замечая, как идеально оно садится.

Хельга наблюдает за моими действиями с удивлением, но не задает лишних вопросов. Лишь в самом конце уточняет:

– Ну как? Больше не воняет?

– Простите?

– Ну, вы говорили, что воротник воняет.

– А.. – хмурюсь – точно. Нет, не воняет. Отлично пахнет. Спасибо.

– Обращайтесь еще.

– Скажу честно, даже если бы вы мне его испортили, я бы все равно обратился еще.

– Потому что мы единственная прачечная в Провинстауне – с улыбкой кивает она, словно старому анекдоту.

– Кстати, а где тут есть поблизости магазин, где можно купить замок? Ну, обычный, врезной.

Удивляет то, что Хельга даже не интересуется природой такой потребности:

– А, да. У Стива можно.

– Это же продуктовый.

– Да, но справа, если идти до упора, есть небольшой уголок со всякой всячиной ремонтной. Типо скотча, отверток, шурупов. Там же вроде видела замки.

– Да уж. Кажется, он в принципе единственный магазин в городе, не так ли? – усмехаюсь, подмигнув, и Хельга, игриво дернув плечом, вновь смеется.

Решаю, что за замком зайду на обратном пути (тогда от болтливого Стива можно будет отбрехаться обедом, который меня ждет дома, что никак не выйдет провернуть сейчас, в полдень) и направляюсь сразу к Ронни.

Даже дойдя до его внушительного трехэтажного дома (с панорамными окнами по всему первому этажу и огромной лоджией на всю длину второго) – я так и не встречаю ни одного человека.

И ни одного животного.

-3-

Мне приходится звонить в дверь трижды прежде, чем я слышу неспешно приближающиеся шаги изнутри. На мгновение даже опасаюсь, что и в это время умудрился разбудить Бри (а как известно – сложно будет о чем-то договориться или о чем-то просить человека, которого ты по личным мотивам выдернул из страны грез), но едва Ронни открывает дверь, как я с облегчением понимаю, что он точно не спал. Черт знает, что он делал и почему так долго не открывал – но точно не спал.

Пусть волосы и торчат так, будто он едва оторвал голову от подушки, а темный шелковый халат еле схвачен на бедрах (благо, под ним вижу боксеры) – все же наполовину полный стакан с темной жидкостью в руке говорит о том, что Ронни Бри не подорвался к двери из постели. Если только, встав, не отправился сначала налить себе порцию выпивки.

Увидев меня, он развязно усмехается:

– Какие люди, Генри! – после чего опускает взгляд чуть ниже и присвистывает – Армани..

И, выдержав слишком маленькую (для того, чтобы насладиться мне чувством собственной значимости) паузу, вкрадчиво добавляет, вскинув бровь:

– Давнишняя коллекция – многозначительный взгляд вновь на меня –помню, как я облизывался на нее, когда еще работал официантом. Давно это было.

– Да – сконфуженно киваю, стараюсь сменить тему – все никак руки не дойдут обновить гардероб.

Ронни Бри небрежно кивает, показывая что ему в принципе все до одного места, и радушно приглашает внутрь.

– Не разбудил хоть? – все-таки уточняю.

– Если б я спал, ты бы не достучался – хохочет он, закрывая за нами дверь – я же кричал «открыто».

– Да? Я не слышал.

– Прочисти уши – беззлобно бросает – у меня всегда открыто, так что не вынуждай меня следующий раз тебя встречать.

И тут до меня доходит смысл его слов. Отчасти он связан с причиной моего визита в принципе, потому вводит в значительное замешательство. Я негодующе хмурюсь и переспрашиваю:

– Всегда открыто? Подожди.. – оборачиваюсь – то есть ты не запер дверь?

Равнодушно жмет плечами:

– Зачем?

– Не знаю.. – но едва нахожусь с ответом, как мы проходим в его гостиную.

Которая, конечно же, значительно больше и роскошнее той, в которой часом ранее я пытался писать.

«Умница, Генри! Теперь ты смотришь правде в лицо. Именно что «пытался», но уж никак не писал, жалкое ты ничтожество».

– Садись – веселится Ронни, кивая на диван и множество огромных роскошных кресел. Сам же подходит к стеклянному столику и берет открытую бутылку знаменитого дорогого

(..у меня коллекция виски дома..)

виски. Пожалуй, в стоимости оно сейчас будет, как четверть от моего пальто. Хотя, учитывая, как верно сказал Ронни – «давнишнесть» коллекции, то цена его сейчас, уж точно, значительно упала от той, за которую я его брал. Так что, скорее всего, стоимость этой бутылки равняется аккурат половине нынешней стоимости моего самого дорогого атрибута одежды.

Класс.

Шоу «почувствуй себя нищебродом» начинается.

– Будешь? – Ронни чуть поднимает бутылку, как бы акцентируя мое внимание на том, о чем речь.

– Нет, спасибо. Я с утра не очень..

Он подмигивает (все-таки наполняя один из пустых стаканов) и шутливо заявляет:

– Быть похмельным в соло нехорошо – протягивает мне наполненный на три четверти стакан – держи.

Приходится взять:

– Спасибо. Но я.. не сказать, что похмельный. Я же раньше ушел.

– Да – смеется Бри, разом отпив половину своего – мы с Белль вчера здорово покутили. Впрочем, почему нет?

– Почему нет – соглашаюсь я.

Пей я с утра в воскресенье выпивку этой стоимостью, в таком пентхаусе, да имея за собой репутацию самого успешного сценариста ужасов своего времени (и это в неполные-то тридцать лет)– тоже не видел бы ничего плохого в том, чтобы «покутить» с подругой в местном баре до беспамятства, а с утра заглушать похмелье дорогим виски.

Ронни Бри плюхается на диван, едва не разлив остатки жидкости в стакане, и, откинувшись на подушки, поворачивает голову на меня:

– Если не похмелиться, то зачем пришел?

Даже как-то теряюсь:

– Ну, ты же сказал «заглядывай»..

– Расслабься, чувак – усмехается он – я же шучу. Конечно клево, что подтянулся. Мне одному тут скучно.

– Я думал, ты работаешь, когда не пьешь.

– Это да – соглашается он и поднимает руку со стаканом – но сейчас-то я пью.

Чтоб мне так жить.

Видимо, это читается по моему лицу, потому что он вновь смеется, вальяжно умостившись на диване и свесив одну ногу на ворсистый серый ковер. Лишь сейчас замечаю, что весь его дом в принципе (по крайней мере ту часть, что я видел, и эта гостиная) сделан в темных тонах. Темно-серый, темно-коричневая древесина, серый ковер, светло-серые стены, темно-серый диван. Самый светлый – это темно-бежевый, и встречается он только на паре подушек (впрочем, как раз обделённых вниманием).

Пару раз верчу головой, давая ему заметить, что разглядываю гостиную, после чего говорю:

– Заметил, ты любишь темные тона? Одежда, дом..

Он задумчиво складывает губы трубочкой, словно сам только сейчас отметив, что целиком и полностью окружен темными цветами:

– Ну.. никогда не любил ляпистого – заявляет, скривившись – мне нравится однородность.

– Почему не светлая однородность?

– Не знаю, она отвлекает – он скептично оглядывает бежевые подушки, словно только их заметив – белое, яркое.. оно отвлекает глаз. А нейтральные тона как бы нивелируются. Не замечаются зрением, будто игнорируются, понимаешь?

Неопределенно киваю, ожидая дальнейших объяснений. Но Ронни лишь, в свойственной ему манере, небрежно жмет плечами, как бы говоря «вот и я о том же», после чего доканчивает так же в один глоток остатки порции. Поднимается и вновь идет к бутылке, чуть кивнув на мой по-прежнему полный стакан:

– Ты его тянуть до Рождества собрался?

Тут же делаю глоток, решив, что пора переходить к основной сути, пока Бри меня заново не споил. Если я вернусь без знаний о сигнализации и даже без замка (который должен купить на обратном пути) – Альма меня просто убьет. Хотя нет, сначала устроит тотальный мозготрах, а потом убьет.

В какой-то момент понимаю, что по-нехорошему завидую Ронни Бри. Он, считай, мой ровесник – но при этом как сильно различаются наши жизни! У нас обоих воскресение, мы оба сценаристы и оба сейчас находимся в одном городе. Только он встречает воскресенье в собственном пентхаусе со стаканом дорогущего виски в руке, едва накинув шелковый халат на плечи и никем не попрекаемый. А я сижу в это же время с курткой в пакете, мыслями о сигнализации и том, чтобы не забыть купить дверной замок, и опасаюсь даже выпить до конца стакан виски, потому что могу сильно опьянеть и позабыть половину вещей, которые обещал Альме.

В какой момент наши, казалось бы, такие одинаковые жизни и амбиции так несправедливо распределились?

– Слушай, хотел у тебя спросить – делаю еще один глоток, чтобы он не придрался ко мне – я тут узнал, что в Провинстауне нет мастера по установке сигнализаций, но можно заказать из соседнего города. Но там типо очередь и все дела. Ты не можешь этого мастера попросить, ну как былой клиент, чтобы он поставил мне завтра или хотя бы до середины недели? Просто понимаешь, к нам ночью вломился бомж, и я не хочу, чтобы он заново это устроил. Грела бы мысль, чтобы хотя бы проснемся от этого из-за воя сирены и..

– Погоди, чувак – устало хмурится Ронни Бри, небрежно выставив ладонь в знаке «стоп», будто потеряв суть разговора.

Он как раз наполняет до краев свой стакан, но вместо того, чтобы вернуться на диван, садится на соседнее от меня кресло, перевесив ноги через бортик и теперь может смотреть на меня в упор, не поворачивая головы:

– Ты, блядь, о чем вообще? – изгибает бровь и делает очередной глоток.

– О сигнализации. И мастере.

– Это клево – кивает он, чуть приподняв стакан, как будто «за тост» – только причем здесь я? У меня нет сигнализации.

Я опешиваю. На мгновение кажется, что он водит меня за нос. Хмурюсь в ответ:

– Нет?

– Не-а.

– А у Белль?

– Тоже.

Негодующе взмахиваю руками:

– Но как? У вас ведь такие особняки.

Жмет плечами и вновь отпивает из стакана.

– И к вам ни разу не вламывались?

– Никогда.

– Почему?

Тут он бросает на меня короткий лукавый взгляд и игриво подмигивает:

– Кто его знает.. – и резко подтянувшись на кресле, чуть склоняется ко мне – знаешь, я бы на твоем месте не зацикливался на бомжах. Какая они проблема?

– Большая – фыркаю.

А между тем замечаю, что его совершенно не удивил этот момент моего рассказа о «взломе моего дома бомжом». Он даже не задал никаких вопросов, хотя вопросов-то должно возникнуть порядком.

– Плюнуть да размазать – небрежно отмахивается Ронни, вновь откинувшись в кресле – я думал, ты приехал в город за другим. За вдохновением. Чтобы написать идеальный сценарий, разве нет?

Хмыкаю, собираясь ответить что-то остроумное, но мое дневное фиаско заставляет повиснуть гнетущую паузу между его вопросом и моим ответом. В итоге отвечаю уже без всякой иронии:

– Как бы да, но его сложно написать, когда ночью вламываются в дом всякие ублюдки.

– Да забей ты на них – скучающе повторяет он – лучше скажи мне, как у тебя идет работа со сценарием?

– Пока никак. Я еще не садился.

Не собираюсь рассказывать ему о своих провалах. Это унизительно, учитывая, что мы считай коллеги и он имеет успех. Конечно, я и так проболтался о многом вчера – но я был пьян, они были пьяны еще больше и, хочется надеется, что большинство мною сказанного не запомнили. А даже если запомнили, то все, что говорится пьяным – не может использоваться против него.

Чего нельзя сказать о трезвых откровениях.

– Не заливай мне, чувак – кривится Ронни – ты садился.

– Откуда ты можешь знать?

– Это написано на твоем лице – ухмыляется он.

– Что именно?

– Мрак – проводит свободной ладонью по воздуху, словно рисуя радугу – и отчаяние.

– Спасибо – хмыкаю и встаю – знаешь, мне пора. Я хотел узнать про сигнализацию, но..

– Да брось, ты чего – тут же вскакивает он следом – я же пошутил, мэн, расслабься – хлопает меня по плечу, но я ловко увиливаю от этого панибратства.

– Я же не ради «поизголяться»!

– А ради чего? – холодно уточняю, подцепляя свой пакет с пола, который опустил рядом с креслом, садясь.

Он вновь перекрывает мне проход, и кладет ладонь на плечо, чуть сжав его, словно желая привести в чувства:

– Ради того, чтобы помочь.

– Знаешь, не сильно ты этим помог. Хотя мой агент тоже считает, что подобный способ – лучший – хмыкаю и стряхиваю его руку со своего плеча – до скорого, Ронни.

– Эй, чува-ак, подожди – он кидается в противоположную сторону от меня, к деревянной (темно-серой) тумбе. Любопытство берет вверх и я неохотно останавливаюсь.

– Что?

– Мы же коллеги – мурлычет он, уже отставив стакан с виски и усиленно шаря руками по нижней полке тумбочки – должны помогать друг другу.. в писательских барьерах..

Наконец, он достает какой-то прозрачный маленький пакетик и подходит ко мне, махая им перед носом, как вискасом перед кошкой. Я равнодушно наблюдаю за этим.

Ронни Бри выставляет свою ладонь и кладет на нее пакетик. Теперь я могу разглядеть, что в нем множество каких-то странных черных капсул. Они блестят, словно смазанные прозрачным укрепляющим лаком – Альма такой постоянно наносит на ногти на ногах.

– Что это? – скептично хмурюсь.

– Это твой шанс, Генри – усмехается Ронни, но насмешки в его голосе я не слышу – шанс на вторую попытку. Я видел Черное Окно, кажется, я уже говорил.

– Да, ты говорил, что в свое время был моим фанатом.

Он щелкает пальцами:

– Именно, чувак. Я убежден – у тебя талант. Просто.. – кривится – рутина и быт, они поглотили тебя. Ты сбился, погас. Но угольки – они еще тлеют. Просто надо их разворошить – он вытаскивает одну капсулу и протягивает мне – эти малышки не просто их разворошат до былого, а разожгут такое пламя, которое сожжет весь Голливуд дотла.

На всю эту тираду я лишь повторяю (не принимая протянутую таблетку):

– Что это?

Ронни фыркает, закатив глаза:

– Какой ты душный, чел, ну просто мрак! Нет у нее названия. Забавно да? – ухмыляется – мы нашли таблетку для творцов, но не придумали ей названия. Лично мы с Белль между собой так и зовем ее «Шанс».

– Я не про название, а про суть. Что это? Стимулятор? Наркота? Знаешь, в свои самые отчаянные периоды я пытался писать на грибах – но получилось еще хуже. Хотя знаешь – натянуто усмехаюсь – чтобы написать хуже, чем уже было – надо было очень постараться.

Ронни окидывает меня небрежным взглядом сверху вниз и возвращается к своему стакану. В одной руке по-прежнему зажимает пакетик с черными капсулами, в другой теперь держит виски. Делает пару глотков, и когда я уже решаю, что он утратил интерес к разговору (или даже связь с реальностью), тот вдруг заявляет совершенно серьезно:

– Знаешь, я раньше был таким же, как ты. Ну – поправляется – не как ты, когда стрельнуло Черное Окно – кривится – а как ты сейчас.

Наверное, на этом моменте мне стоило бы оскорбиться да послать его к черту, но поскольку он не сказал пока конкретно – каким «таким», я даю ему договорить свою мысль. Благо, она не включает в себя, как оказывается, насыщенного описания его определения «таким»:

– Но у меня был знакомый чувак. Пишет для ТВ – ты сто пудов его знаешь. Жутко успешный, до смешного богатый. Пальцем не пошевелит, если ему награду не дадут.

Он смеется и делает еще несколько глотков.

Я его знаю? О ком? Награды.. вряд ли он говорит о Тарантино, ведь так? Хотя, если убежден, что я его знаю..

Но не успеваю уточнить, откуда тогда знал его сам Ронни до того, как стал успешным (а ведь именно об этом периоде он сейчас ведет речь), как Бри продолжает:

– Я ломал голову над тем, как он это делает. Как, черт возьми, он это делает. Знал лишь только, что зимы он проводит здесь, а когда приезжает.. –ведет ладонью по воздуху, как парой минут ранее – новых работ у него завались. И все в топах. Много раз спрашивал его – но он постоянно уходил от ответа. А потом.. – Ронни хитро шагает двумя пальцами по моему плечу, имитируя человеческие ноги (и видимо уже здорово набравшись), а добравшись до лица, щелкает по носу – ..он пригласил меня одной зимой сюда. К себе. И дал эти волшебные черные капсулки.

Хохочет и опустошает стакан:

– Уже через час я написал пилот к своему первому успешному сценарию. А через пару дней был готов он весь. К концу недели Юниверсал уже выкупили его у меня за такую сумму, которая раньше даже в моей голове не укладывалась!

– Дней? Юниверсал? – я гляжу на таблетки и, не скрывая недоверия, фыркаю – да ты просто стебешься надо мной.

– Если бы я стебался, то сказал бы, что их надо принимать ректально – Ронни усмехается – говорю тебе, они волшебные. Белль только на них и живет.

Он вновь протягивает мне пакетик и теперь я его беру, чтобы рассмотреть поближе:

– Окей, и кто их сделал? Что в составе?

– Какая ра-а-азница? – тянет он, вновь наполнив стакан и вернувшись ко мне – главное, что работает!

– А побочные эффекты?

Лицо Ронни Бри тут же темнеет:

– О, их полно.. – он вновь кладет мне руку на плечо и прижимается губами к самому уху, словно собираясь раскрыть самую страшную тайну – например, резко появляется куча фанатов.. а еще нужно придумывать куда тратить деньги..

Смеюсь и отпихиваю его:

– Да иди ты – сую пакетик с капсулами в карман его халата – точно есть где-то подвох – жму плечами – всегда так. Должен быть подвох. Наркоту тоже описывают, как средство расслабиться, а бухло как способ отвлечься от проблем, но..

– Какая разница? – повторяет Ронни, перебив меня – эти таблетки вернут тебя на Олимп, и даже больше – они сделают тебя самого уже тем, кто подает руку с высока и решает, подняться им, или упасть в овраг. Тебя вновь станут обсуждать, восхвалять, платить бешеные гонорары. У тебя, наконец-то – ухмыляется – дойдут руки обновить гардероб, а не ходить в поношенном армани пятилетней давности. Да, чувак, я сразу понял, что ты с того самого периода его не менял.

Ронни опустошает стакан и на этот раз не наполняет его, а ставит на столик, после чего выуживает обратно из кармана пакетик с таблетками. Сует туда ту одну, которую вытащил и все это время держал в свободной руке, после чего вновь трясет им передо мной:

– Эти таблетки сделают тебя тем, как ты всегда хотел стать.

– Откуда тебе знать, кем на самом деле я хотел стать? – шутливо вскидываю бровь, потешаясь над ним.

– О.. – он смеется – тут не надо быть гением. Ты выбрал писать, а значит, это главное, что тебе нужно. Ты можешь рассказывать всем своим дружкам из НЮ, что важнее твоей милой дочурки и женушки ничего у тебя нет, а главная твоя пристань в минуту печали это лик господень… но Генри, будем честны, если бы твой покой крылся в семейном очаге да воскресной молитве– ты бы не метался сейчас, как зверь в клетке, а? Тебя бы не терзали неудачи на твоем поприще, ведь прекрасная семья всегда рядом! Но ты хочешь большего. Ты один из нас – он крепко сжимает мое плечо, но смотрит куда-то сквозь меня – ты один из немногих, кто видит этот мир насквозь. Как я, Белль.. Люди просто живут. А ты.. ты видишь многогранность этого мира, его проявление в различных ипостасях, после чего систематизируешь это знание для тех примитивных жалких ублюдков, которые не могут поднять голову выше своей задницы. Ты облачаешь эти образы в слова, давая им, ничтожным, понять, почему они чувствуют то или иное, почему думают так или иначе, почему чертов мир устроен так, как устроен! Мы их посредники, чувак. Посредники, проводники между Великим Мирозданием и этими примитивными блохами на теле Земли.

Он делает шаг назад и вновь хлопает меня по плечу (мои плечи никак не дают ему покоя сегодня):

– Ты выбрал этот путь, так что поздно уже переобуваться. Но ты не из графоманов, которых нынче развелось, что мух – Ронни Бри презрительно кривится, с каким-то отвращением – нет, ты не из них. Ты один из нас. Ты не просто хочешь, а можешь это делать! Ты видишь в этом свой смысл. Это дает тебе ощущение жизни, ощущение свободы, это тебя питает. Дает тебе явственнее чувствовать, заставляет сердце биться, а цвета становится ярче! Ты делаешь это, потому что тебе мало внимания – равнодушно жмет плечами – папаша в детстве недолюбил, или девчонка обсмеяла, мне насрать. Но это так. Потому ты ищешь внимания – это раз, поэтому тебя привлекает популярность. Ты ищешь лучшего. Ты не смог найти этого лучшего в реальности, потому с головой зарылся в вымысел, возникающий на листах по твоей воли. Ведь в вымысле все возможно, а главное – он подмигивает – все обязательно будет идти так, как ты того захочешь. Классная девчонка будет твоей, парень, всю старшую школу донимавший тебя – обязательно облысеет и растолстеет, а его жена будет давать ему не чаще, чем трижды в год. Ты..

– Меня никогда не обсмеивали в школе – хмыкаю – и классная девчонка и так была моей.

– Неважно – скучающе отмахивается Ронни – суть ты понял. Ты ищешь лучшего – это два. Потому тебя привлекает сам процесс. И три, почему ты однажды окунулся во все это – это потому что ты хочешь ку-чу баб-ла.

Звонкий смех наполняет его гостиную:

– Да, кучу денег, почему нет? Все хотят деньги, но почему-то мало кто в этом сознается! Да, деньги, это здорово.

– Здорово – соглашаюсь я.

– Вот три компонента, по причине которых ты оказался здесь – он смотрит на меня – три компонента, которые привели тебя по итогу в мой дом.

– Скорее уж сигнализация – вкрадчиво замечаю.

– Три компонента – продолжает Ронни Бри – из-за которых я в принципе предложил тебе эти капсулы, хотя предлагаю далеко не каждому. И эти три компонента, которые не дадут тебе от них отказаться, потому что то, что они тебе дадут – это самое желанное, чего ты только хочешь. Это воплощение того, кем ты хочешь стать, потому что являет собой воплощение того, кем ты уже был рожден..

На мгновение Ронни Бри застывает в весьма странной позе, после срывается с места, точно безумный, и бежит к главному стеклянному столику (заполненному кучей каких-то журналов), бурча под нос, точно мантру:

– Воплощение чем хочешь стать, потому что воплощение того, кем был рожден.. воплощение, чем хочешь стать, потому что воплощение того, кем был рожден.. воплощение чем хочешь стать..

Он рывком сбрасывает журналы и вытаскивает из-под них блокнот. Рваными движениями открывает его, из него тут же выпадает ручка. Бри хватает ее на лету и принимается с фанатизмом чиркать, продолжая бурчать:

– Воплощение чем хочешь стать, потому что воплощение того, кем был рожден..

Смотрю на него с нескрываемой завистью и тоской. Вот оно – то вдохновение, когда руки горят, которое настигло меня лишь однажды, во время написания сценария Черного Окна. Когда ты можешь болтать с женой, друзьями, просто смотреть телек или даже укладываться спать – и вот идеальная фраза, которая войдет нужным пазлом, вдруг возникает в голове. Она может вычлениться из общего контекста (как сейчас у Ронни), а может просто ни с того ни с сего возникнуть, точно на белом фоне и перекати поле по бокам. Но когда она возникает – тут же щелкает и лишь успевай схватить ее за хвост.

Потому что пропадает она так же быстро, как появляется – и беда, если не успеешь ее зафиксировать. В жизни тогда не подберешь более подходящего оборота, чем тот. И это мучение. Хуже, чем пытка водой.¹²

Наконец, записав, что надо, Ронни вновь весело усмехается и поднимается, не удосуживаясь завязать халат, который почти полностью распахнулся. Опять трясет пакетиком, который в агонии озарения швырнул на пол, а теперь поднял:

– Решайся, чувак. Я вижу блеск в твоих глазах. Одна таблетка – и тебе тоже понадобится вытащить свой пыльный блокнот из дальнего угла комода.

Внимательно смотрю на него, после чего на пакетик, который он настойчиво мне протягивает:

– Знаешь, не имею привычки брать в рот всякую дрянь, состава которой даже не знаю. Спасибо за виски – я иду к двери, но Ронни развязной походкой устремляется за мной.

Словно он не дать мне эти таблетки пытается, а продать.

Еще один повод их не брать. Как говорила моя мама: что-то хорошее самому придется вырывать из рук, да притом очень постараться – и лишь отборное дерьмо пихают так, что из всех щелей лезет. А когда еще вставляют словечки «волшебное», «сбудутся все мечты», но при этом толком не объясняют, на чем основано это действие – то точно пора делать ноги.

Возле двери наклоняюсь, чтобы обуться, а Ронни Бри лениво вытаскивает капсулу из пакетика. Дожидается, пока я выпрямлюсь, и протягивает уже только ее:

– Возьми хотя бы одну.

– Зачем брать, если не собираюсь принимать?

– Как раз затем, что вдруг передумаешь.

– Не вдруг.

– Ну мало ли, переосмыслишь свои ценности.. – скучающий, но наблюдательный и цепкий взгляд.

– Если передумаю, то я к тебе загляну.

– Ну знаешь ли.. – тянет он – второй раз так может и не повезти.

Хмурюсь:

– В каком смысле?

– У нас все-таки не соседние дома.

– Но и не соседние города.

– Чувак, да хватит ломаться – хмурится и пренебрежительно хмыкает – посмотри на меня, алло. На мой дом, вспомни мою работу. Заманчиво, да? Хочешь жить, как я? – фыркает – да конечно хочешь, даже спрашивать не надо – ведь уже жил так однажды. И опять сможешь. Сможешь даже лучше. Просто будь пай-мальчиком и не упрямься – ловким движением он сует мне таблетку в карман джинс, не дожидаясь, пока я сам ее приму.

Этот жест заставляет меня так опешить, что я не успеваю ему помешать это проделать. Но когда он с довольной улыбкой отходит, я вскидываю бровь:

– Серьезно? Думаешь, я не смогу достать ее из кармана собственных джинс и выбросить?

– Просто подумай, что тебе действительно важно и ценно. Провинстаун и лично Ронни Бри дают тебе Шанс. Разве не о нем ты вчера молил? Не за него был готов отдать все на свете, м?

Проклятье. Все-таки запомнил мою болтовню в баре.

Хмурюсь:

– Слушай, я не.. не сраные же колеса имел ввиду! Я говорил про вдохновение городом, смену локации, откуда мне было знать, что вы тупо тут долбитесь?

– Это не колеса – возражает он как-то апатично, вновь войдя в состояние нирваны – они лишь разбудят твое внутреннее Я. Которое уже есть внутри тебя и без них. «Шанс» не может его создать, он его лишь запрягает, сечешь разницу?

– Не очень.

– Неважно – Ронни открывает дверь и указывает за порог – твой выбор: выпить ее или нет. Шанс, о котором ты просил, в твоем кармане. И твое дело, что с ним делать дальше. Кажется, вчера ты говорил, что воспользовался бы им без промедления. Посмотрим – безразлично жмет плечами – может я и ошибся на твой счет.

И не дав ответить, захлопывает дверь перед моим носом.

-4-

Еще пару мгновений я негодующе смотрю на дверь, после чего, фыркнув, разворачиваюсь и спускаюсь с крыльца его пентхауса. Ронни определенно перебрал виски, однако я договорился сам с собой еще утром, что постараюсь контролировать иллюзорную ложь самому себе.. Потому, дабы это обещание сдержать, я так же должен признать, что несмотря на количество им выпитого даже при мне, Ронни Бри не был похож на человека в последней стадии кондиции, когда люди начинают болтать об НЛО, масонах и вселенском заговоре правительственных верхушек. Так же он не был похож и на того, что пытается подшутить, обвести вокруг пальца или забавы ради сыграть с новичком злую шутку в лучших традициях Провинстауна.